Версия для печати

Ислам традиции

Нет необходимости кардинально менять ортодоксию самого Ислама, чтобы сделать его современным. Задачей дня является сплочение усилий по возрождению Ислама при опоре на его классику, основанную на общепризнанных мазхабах, в учении которых уже изначально заложены возможности соответствия любой эпохе и любым условиям бытования Ислама, будь то моноконфессиональная или поликонфессиональная среда

Происходящие на излёте XX тысячелетия процессы глобализации, а также «уменьшение» земного шара, резкое усиление межцивилизационных контактов обострили не только проблемы мирового лидерства, материального доминирования, но и духовного соперничества. Появилась и все более обретает зримые черты межрелигиозная конкуренция, реклама «своих» религий. Очевидно, что такого рода «дуэлянтство» и дух религиозного «турнира» — скорее остаток средневекового мировосприятия и более свойствен не собственно традиционному духовенству, а скорее сектантской периферии мировых религий и околорелигиозной интеллигенции. Эта общемировая тенденция применительно к российской действительности приобретает, к сожалению, особо преувеличенные, даже карикатурные формы. Значительная масса населения, а, значит, и его интеллектуальная часть, стала «религиозной», т.е. начала активно самоидентифицироваться в своих доставшихся по крови, по наследству религиозных культурах.

В связи с этим православная интеллигенция чувствует себя относительно комфортно, так как принадлежит к доминирующей в стране конфессии. Исламские же неофиты ощущают определенный дискомфорт из-за, как им кажется, «аутсайдерского» положения Ислама как в мире, так и в России. Им часто кажется, что Ислам не выдержит конкуренции и проиграет, сдаст свои позиции перед другими, более «современными» религиозными системами. Тем более, что возникновение фактора исламофобии и очевидные случаи терроризма с «мусульманским лицом» многих подталкивают к мысли о существовании «разного» Ислама. Национальная интеллигенция, уже осознавшая себя мусульманской, столкнувшись с феноменом ужасных терактов, испытывает трудности в позиционировании себя по отношению к проблеме такого чрезмерного насилия, творящегося под исламскими лозунгами. В рамках попыток осмыслить эти явления и в то же время обезопасить себя от, пусть даже косвенной, моральной ответственности и появляются версии разных Исламов. И если есть «плохие» Исламы, то, по логике некоторых неофитов, вполне оправданным выглядит идея конструирования нового, «хорошего», Ислама. Однако лежащий на поверхности способ примитивной модернизации Ислама методом втискивания его в европейское клише вряд ли продуктивен.

При достаточной настырности «модернизаторов» Ислама единственным результатом их активности станет рождение новой мусульманской сектантской единицы.

Так называемый «фундаментализм» с его идеей возврата к первым векам Ислама, к его чистоте, является не более чем рекламной уловкой. На самом деле «фундаменталисты» хотят сказать, что в течение более чем тысячелетия мусульмане ошибались, что не было в этот период учёности. Но если отказаться от этого периода, как же найти ту точку начала разложения, если исламская учёность никогда не прерывалась, а шла через обучение от поколения к поколению? Когда же именно все вдруг испортилось? Появившиеся в последние два века мусульманские секты, претендующие на «очищение» Ислама, утверждают, что именно они обладают монополией на истину. Однако на поверку легко выяснить, что они пытаются исправить общепринятые мазхабы методом произвольного, т.е. человеческого толкования Священных текстов, следуя лишь сиюминутной ситуационной выгоде. Классический же Ислам в течение 14 веков серьезных непрерывных штудий по Корану и хадисам сформировал сугубо научный метод извлечения смыслов, непреложно восходящих к авторитету Пророка (с.) и его ближайших сподвижников.

На самом же деле верующих мусульман, в отличие от околомусульманской интеллигенции, вовсе не беспокоит проблема престижности и модности Ислама и его соответствие «мировым» общепринятым религиозным стандартам. Как правило, верующие мусульмане воспринимают окружающую действительность через призму Божественного участия. Они понимают взаимосвязанность качества их невидимой веры с их внешним видимым положением. Ведь наш Пророк выигрывал битвы, когда все его сподвижники веровали в победу, и проигрывал, если часть его соратников теряла уверенность в Божьей помощи или же действовала не ради Его довольства.

Верующие мусульмане, читая Коран, не могут не заметить, что речь в нем ведется о трёх больших категориях людей: верующих, неверных и лицемерах. И такое разделение характерно, конечно, не только для периода жизни Пророка. Именно лицемеры-мунафики и составляют стержень мусульманского сектантства и групповщины. И так было в течение всех веков истории Ислама. Лицемеры после смерти Пророка занимались фабрикацией хадисов, создавали разного рода ответвления от мусульманской ортодоксии, которая и оформилась в окончательном виде в противостоянии искажениям Ислама со стороны мунафиков. В результате мы имеем выкристаллизованный беспримесный Ислам в виде мазхабического Ислама, оформленный письменно табиином, т.е. учеником сахабов Пророка, Абу Ханифой. Этот мазхаб, являющийся, по сути, концентрацией пророческого Ислама, конечно, невозможно проверять и изменять посредством составленных в гораздо более позднее время сборников хадисов. Мусульманам известен аят 36 суры «Бакара», в котором Аллах, изгоняя Адама и Еву из рая, говорит: «Низвергнитесь! Вы будете жить на земле вместе со своим потомством, будучи врагами друг другу! И будут одни из вас враждовать против других из-за козней и подстрекательства шайтана. Отныне на земле для вас место пребывания и использование ее для проживания до времени, назначенного Мной».

Невозможно, видимо, достигнуть консенсуса по всем вопросам, в том числе и религиозным, и это, в принципе, естественный ход вещей, к которому мусульмане готовы.

Накопление определенных проблем в исламском вероучении видимо, связано с излишним увлечением дифференциацией, дроблением шариатских наук, что и приводило ранее к излишней абсолютизации такого дробления. Безусловно, дифференциация сама по себе была полезна: без специализации невозможно достичь необходимого высокого результата. Но с течением времени специализация наложилась на свойственное всему средневековому времени цеховое мышление. Таким образом, хадисоведы, факихи, знатоки калама, мутасаввифы все более отдалялись друг от друга и даже начали испытывать некоторую неприязнь друг к другу. Выпячивание важности только своей дисциплины и выражение сомнения в важности сфер других шариатских наук — вот действительная проблема исламской учености. Хотя известны попытки противостояния этой неблагоприятной для Ислама в целом цеховости: имам Газали много сделал для интеграции шариатского знания — благодаря ему было восстановлено равновесие между фикхом, каламом и тасаввуфом. Но, к сожалению, это скорее исключение, чем правило. Тенденция к «патриотизму» школ и дисциплин — цеховость — надолго возобладала в Исламе. Гипертрофирование своих дисциплин приводило и к возникновению многих сектантских заблуждений в Исламе.

В то же время при специализации, при всей негативности автономизации дисциплин, возникали совершенные методики и арсенал познавательных средств.

Таким образом, только преодолев такой дифференцированный взгляд, можно увидеть цельный образ нашей религии — настоящего Ислама, в котором соблюден баланс между шариатскими сферами, где у каждой области-дисциплины есть свое законное место, не ущемленное и не увеличенное. Это и есть пророческий Ислам в своей чистоте, где и науки о Коране, о хадисе, о комплексе внешнего поведения (фикх), о внутреннем благочестии (тасаввуф), о вере (калам-акыда) существуют во взаимосвязи и гармонии, не отрицая, а дополняя друг друга, как это и было в классическом мазхабическом Исламе. Таким образом, сегодня главной задачей восстановления и возрождения Ислама является противодействие фанатизму мазхабов и течений, а не шиитский иджтихад и ваххабитское отвержение мазхабов. Интеграция исламской науки, в отличие от тенденции дифференциации средневековья, и приведет к ревитализации лучших образцов исламской цивилизации, периода его золотого расцвета. Итак, целостность Ислама достижима лишь в рамках следования мусульманской ортодоксии. В этой связи мазхабический Ислам ни в чем не устарел, он актуален, и актуальность его будет лишь возрастать, а отжившие методы иджтихада давно утеряли актуальность и, конечно, никогда уже не возродятся. Методы иджтихада выполнили свою функцию и в них уже нет необходимости. Эпоха составления сборников достоверных хадисов (составление их сегодня — нелепо и невозможно) и комплектования методологии и инструментария фикха — иджтихад — безвозвратно прошла, и с этим придется волей-неволей смириться всем.

Хотя, впрочем, попытки составления сборников «сахих» предпринимались всегда. Например, Альбани и другими ваххабистами. Подобные попытки предпринимал и ныне здравствующий ересиарх Файзрахман Саттаров из татар.

С развитием мусульманского просвещения будут излечены сектантские недомогания и российских мусульман. Все мы помним «детскую болезнь коммунизма», аналогично и российский ислам не смог избежать детской болезни ваххабизма. Так же, как дети верят поначалу в Бабу-Ягу и Кащея Бессмертного, так и российские мусульмане на какое-то время поверили в небесную локализацию Бога, но с увеличением знаний классического Ислама такие примитивные представления исчезают.

Коран и хадисы не являются колдовскими формулами, как некоторые, видимо, думают. Из них невозможно когда бы то ни было извлекать произвольные смыслы, удобные для продвижения собственных идей. Их смыслы детерминированы Пророческим пониманием и прочтением.

Религия — феномен не только этого мира. В этой связи Ислам не нужно ограничивать ни в чем — это не столько и не только «собес», психологическая практика, культ, способ прихода к власти и т.д. Ислам всегда больше и выше этих ограничителей. Средневековая тенденция дифференциации Ислама неуместно возрождается и сегодня — появились сторонники «политического» Ислама, «джадидизма» (обновленчества), «мечетного» Ислама и «традиционного» Ислама, «джамаатного» Ислама и т.д.

Необходима сознательная поддержка интеграционных процессов Исламского знания и Исламского движения, результатом которых непременно и будет классическая форма Ислама, т.е. пророческий мазхабический Ислам.

На нынешнем этапе нет необходимости кардинально менять ортодоксию самого Ислама, чтобы сделать его современным. Это приведет лишь к рождению новых конфессиональных единиц. Задачей дня является сплочение усилий по возрождению Ислама при опоре на его классику, основанную на общепризнанных мазхабах, в учении которых уже изначально заложены возможности соответствия любой эпохе и любым условиям бытования Ислама, будь то моноконфессиональная или поликонфессиональная среда. Только в этом Исламе есть духовная доминанта, приводящая умму к успеху.

И этот истинный Ислам не стыдно исповедовать и академикам, так как именно ханафизм является самой либеральной концепцией. Именно в ханафизме предпочтение отдано методу «ра`й» — умозрению по сравнению с буквализмом других течений; важен принцип «кыяса» — аналогии; применяется рациональный ментальный инструмент — выражение научного подхода, свойственного гуманитарной сфере.

Только в мазхабическом исламе среди источников шариата существует понятие «урф», т.е. народный обычай — мазхабический Ислам учитывает обычаи местных народов, так как их национальные обычаи не являются чем-то внешним по отношению к Исламу, они могут существовать в рамках Исламского шариата, являются источниками шариата наряду с Кораном, Сунной, иджмой, кыясом и т.д. А ведь все реформированные течения Ислама, в первую очередь ваххабизм и «политический» Ислам, не согласны именно с этой позицией ханафизма.

У татар своеобразная история. У них очень много особого. Это самая северная мусульманская страна. Это, по сути, остров в христианском окружении. Ислам принят ими добровольно, при отсутствии общей границы с халифатом и в условиях, когда между ним и халифатом лежали иноверные страны (Хазария). Таким образом, эти мотивы — поиск Истины и сохранение ее в чистоте — пронизывают все века напряженной духовной жизни татар. Это уникальный случай сохранения Ислама в условиях жестокой многовековой христианской оккупации и насильственного крещения. Значит, есть в исповедуемом татарами Исламе что-то настоящее, базисное, близкое к пророческому идеалу, что делает его настолько устойчивым, несмотря на отдаленность от центров Исламской цивилизации. Отсутствие отступлений, сколько-нибудь значительных ересей, тяготение к умеренному, наиболее адекватному, пониманию Ислама и удивительно, и, на первый взгляд, необъяснимо.

Достаточно поставить несколько вопросов:

– Почему грамотность татар в условиях царской России была в несколько раз выше по сравнению с другими мусульманскими народами?

– Почему роль женщины-татарки, грамотной, не носящей чадры-паранджи, была всегда несравнимо более статусной по сравнению с положением женщины у других мусульманских народов?

– Мусульмане других национальностей, в случае попадания в положение меньшинства или диаспоры обычно исчезали, лишались Ислама, а татары даже в рассеянии сохраняли религию (в Польше и Литве в течение веков, будучи в ничтожном меньшинстве) и т.д.

Многовековая выборность мусульманского духовенства, традиции коллективного самоуправления махаллей выглядят диссонансом автаркическому строю общественной жизни у других мусульманских народов.

Татарская духовность настолько оригинальна и интересна, что действительно давно переросла те рамки провинциализма, в которых она пока замкнута. Потенции татарского Ислама определенно велики. Но в чем их особость? В чем выражается ценность татарского Ислама, что может быть образцом для других? Реформаторство ли это? Вряд ли оно кому-то интересно. Ведь все татарские джадиды-реформаторы трусоваты и неизбывно вторичны. Их переводы с арабского по сути полностью являются плагиатом и перепевом идей Дж.Афгани, Абдо, Шах Валиуллы, ахмадии, ваххабии и других ересей. Не случайно Ишми так и называет их — «переводчики», кстати, используя именно это русское слово. Этим ворованным товаром никого в мире не удивишь.

Но у татар есть такие типологические особенности, которые имманентно присущи им и корнями уходят в века. Вот эти-то вещи и интересуют всех, в том числе и за рубежом.

Проблема татарских неофитов в том, что они думают, что Ислам — аналогичная христианству религия с наличием такой же схоластики, как и в христианстве. На самом же деле такой схожести никогда не было. Ислам открыт науке, он сам является наукой. Известно, например, что глобальная современная научная медицина — это и есть исламская медицина, ее создатель Авиценна. В Исламской космогонии не нужны были Коперник и Галилей — их идеи были привычны изначально. Только после вторжения протестантизма в Ислам появились ваххабитские представления о плоском характере земли и небесной локализации Бога.

Западная же наука всегда была вынуждена развиваться под знаком мятежа против традиции и укорененных в ней представлений. Рене Декарт писал: «Не придавать особой веры тому, что мне было внушено только посредством примера и обычая». Френсис Бэкон также утверждал: «Тщетно ожидать большого прибавления в знаниях от введения и прививки нового к старому. Должно быть совершено обновление до последних основ, если мы не хотим вечно вращаться в круге с самым ничтожным движением вперед» (Бэкон Ф. Соч. в 2-х томах. — Т.2.. — М., 1978. — С. 17.). Такой подход, может быть, был оправдан для христианского общества. Однако применение таких методов образца XVIII в. модернизаторами ислама уже в XXI в. — не является ли эпигонством и таклидом, подражанием протестантству, действительно не уместным и не подходящим, мягко говоря, при исследовании религиозной тематики?

Однако справедливости ради надо отметить, что реформаторами движет свое понимание проблемы, восхищение протестантизмом, реформами, хотя они не задумываются, хороши ли реформы, полезны ли они, как соотносятся с татарским этносом? Та необходимость реформ, к которой они относятся с доверием, действительно заслуживает ли доверия? Не является ли это суеверием и предрассудком, перетекшим к нам с западной научной методологией?

Таким образом, абсолютно не соответствует современности императивность реформирования всего и вся. Западная наука уже давно отказалась от рассудочного конструирования системы полярных «прогрессивных» и «реакционных» традиций, которыми отмеривается исторический опыт.

На Западе саму традицию и традиционность считают способной быть прогрессивной. Достаточно процитировать слова Ю.Мезера: «У меня нет оснований считать, что наши предки были глупцами» (Цит. по: Шацкий Е. Утопия или традиция. — М., 1990. — С. 228). Тем более это относится к ханафитскому мазхабу, самому либеральному и легко согласовывающемуся с любой исторической эпохой.

Задача дня — преодоление европоцентизма в познании реальности, формирование уважения к собственному народу, его достижениям. Иначе же этот странный симбиоз ваххабизма и джадидизма, объединившихся в атаке на мазхаб и традицию, может победить, но среди победителей, как это всегда бывает, останутся только ваххабиты. Необходима трезвая оценка, — ради чего и для кого затеяна вся эта возня, кому это выгодно и что нас ждет. Немецкую интеллигенцию привлекали в фашизме патриотизм и возможность реванша, но вместе с ними они получили и много еще чего. Таким образом, реформаторы, помогая сейчас ваххабитам уничтожить мазхаб и связанную с ним традиционную толерантность татар, останутся наедине с ваххабизмом со всей его обскурантистской прелестью представлений: антропоморфическим пониманием Бога, ксенофобией и нетерпимостью. Может быть, лучше учиться на чужих ошибках и не повторять пестования пусть и своего (на первый взгляд), «мусульманского», но все же фашизма?

Хотя в нашей науке предпочитают термин «развитие» — это просто остаточное наследие примитивных представлений о якобы поступательном движении общества. В настоящей же науке давно предпочитают использовать термин «социальная динамика», который гораздо ближе к реальности. По мнению П. Сорокина процессы социальной динамики — отнюдь не однолинейны: «Подобно физиологии человеческого организма, которая изучает основные физиологические процессы, повторяющиеся в человеческих организмах, «социальная физиология» или динамика концентрирует свое внимание на основных социальных процессах, повторяющихся в жизненной истории всех социальных групп» (Sorokin P. Society, Culture and Personality. — (N.Y. — L., — 1947. — P. 367). Из этой цитаты видно, что компетентные ученые говорят о циклическом характере динамики, прекрасно понимая конечность существования человеческого общества — видят и осознают его неминуемую смерть во времена Последнего суда.

Будущее человечества может быть оптимистичным и радостным, так как священные тексты дают надежду, что пока люди будут славить Единого Бога, пока будут жить среди людей святые праведники, конец света не наступит. Если пестовать истинную ученость, святость и праведность, искренне стремиться к ним, то взгляд на будущее человечества обретает взвешенный, мужественный оптимизм.

Актуальная репликаО Русском АрхипелагеПоискКарта сайтаПроектыИзданияАвторыГлоссарийСобытия сайта
Developed by Yar Kravtsov Copyright © 2016 Русский архипелаг. Все права защищены.