Галерея Русского Мира

Предварительные заметки

В Галерее избранных портретов подданных Русского Мира — всего несколько сот имен, хотя могло быть во много раз больше. Но и предъявленных достаточно, чтобы убедиться: этот Мир сформировался давно, и независимо от отрицающих его скептиков он осознает себя именно в таком качестве — Русским, российским, русскоязычным. Об этом говорят его представители из разных профессиональных слоев — от политиков и деятелей культуры до предпринимателей и спортсменов, не только элита, но и люди, известные лишь своим родным и соседям.

I

Размышляя над судьбами граждан РМ, начинаешь понимать, что первую волну эмиграции смыл вовсе не октябрьский переворот и гражданская война. Массовый исход из империи начался на рубеже веков и нарастал год от года. Не привлек же он внимания общества потому, что к другим берегам устремились в первую очередь изгои с российских окраин — инородцы и иноверцы, представители национальных меньшинств. Самые обездоленные, они бежали от нищеты и унижений, надеясь обрести в новых странах работу и достойную жизнь.

Им в летописи российской эмиграции не уделено ни строчки (вроде бы с их отъездом страна ничего не потеряла, хотя Владимир Вернадский расценил первый исход как трагедию отечественной культуры). Зато прославились их дети и внуки. Зельман Ваксман, микробиолог, удостоенный Нобелевской премии за изобретение стрептомицина. Давид Сарнов, один из создателей американской системы радиовещания. Янис Акерман, председатель Института аэронавтических исследований и Национального аэронавтического общества, один из организаторов высшего авиационно-технического образования в США и создателей самолета, на котором в 1938 г. был установлен рекорд скорости.

В Брест-Литовске родился премьер-министр Израиля Менахем Бегин. После второй мировой войны родился Джеффри Сакс, ставший в 90-е годы, по мнению журнала "The New York Times Magazine", "наверное, самым влиятельным экономистом в мире". Ирвинг Берлин (не путать с его знаменитым однофамильцем сэром Исайей, покинувшим Россию после революции) — композитор, автор неофициального национального гимна "Боже, благослови Америку". И еще один композитор, без которого нельзя представить себе музыку XX века — Джордж Гершвин, почему-то называвший себя "грустным русским". Великий скрипач Иегуди Менухин и его коллега Исаак Стерн. Знаменитый английский театральный режиссер Питер Брук (двоюродный брат российского режиссера Валентина Плучека). Ставшая великой американской актрисой Алла Назимова, крестная мать Нэнси Рейган. Луис Голдвин Майер, братья Джозеф и Николас Шенки — творцы Голливуда и, соответственно, виртуальной американской мечты.

Юл Бриннер (советский зритель знает его по американскому вестерну "Великолепная семерка") родился во Владивостоке и какое-то время дышал атмосферой харбинской колонии российских эмигрантов. Спустя годы популярный актер театра и кино писал: "Только в двух ролях внимательный и искушенный зритель мог наблюдать меня истинного — в "Тарасе Бульбе", где я — Тарас, и в "Братьях Карамазовых, где я — Митя Карамазов. Вот там, соприкасаясь с великой русской литературой, я работал истово, только там мне было безумно интересно, но… Подобная образность не интересовала моих продюсеров, весь отснятый материал был уничтожен, я с ними разругался, и работа над "Бульбой" заканчивалась без меня. <…> Мне стало жаль, впервые жаль американцев, обреченных всю свою жизнь… довольствоваться средним искусством"!

Поразительное признание. И столь же, на мой взгляд, нетривиальную, в каком-то плане зеркальную по отношению к нему мысль высказал, вспоминая свое советское прошлое, эмигрант второй половины века, выпускник МГУ, биолог и поэт Михаил, ныне Майкл, Коровкин: "Все было жутко второсортным. Казимир Малевич — великий художник, его часто называют русским Пикассо. И в этом загвоздка: никому в голову не придет назвать Пикассо русским Малевичем". Как никто, согласимся, не будет называть "швейцарским Подмосковьем" красивейшие места в Альпийских горах.

Однако вернемся в нашу портретную галерею. В семье эмигрантов с Украины родился премьер-министр Франции Пьер Береговуа; в Канаде, в семье коммерсанта из Петербурга — лауреат Пулитцеровской и Нобелевской премий писатель Сол Беллоу; в Екатеринодаре — гример Акоп Аракельян, соавтор "портретов" Жана Маре (фильм "Красавица и чудовище") и Бриджит Бардо ("И Бог создал женщину"). Во Франции, в семье "товарища Волина", анархиста, советника Нестора Махно, появился на свет Игорь Эйхенбаум (племянник профессора Бориса Эйхенбаума, корифея российского литературоведения) — механик в героическом авиаполку "Нормандия-Неман" и консультант одноименного советского фильма. А французского писателя Жана Бло, генерального секретаря Международного ПЕН-клуба, в детстве и юности звали… Александром Блоком (!). Родился он в Петербурге в семье, по его собственному выражению, "русских евреев", тех, кто покинул Россию советскую, а не дореволюционную.

Кого только не обнаружишь в нашей портретной галерее. Например, бывшие партийные и государственные деятели, едва не ставшие жертвами режима, здесь соседствуют с детьми вождей, которые (вожди) этот режим "налаживали": Абдурахман Автарханов и Федор Раскольников, Олег Гордиевский и Олег Калугин, дочь Сталина Светлана, сын Хрущева Сергей.

Еще одно имя-судьба: Ешуа Свердлов, старший брат Якова Свердлова, он же Зиновий Пешков, приемный сын Горького, эмигрировавший в Канаду в 1904 году. Когда началась первая мировая война, он перебрался в Европу, вступил во французскую армию, был тяжело ранен, произведен в капитаны, награжден орденом Почетного легиона и в составе французской военной миссии побывал в России, а к концу второй мировой войны Свердлов-Пешков, верный соратник де Голля, дослужился до звания бригадного генерала.

Определенного окраса "патриоты" сочтут, что большинство названных персонажей если и относятся к какому-либо Миру, то уж никак не к Русскому. Впрочем, и немало самих эмигрантов и тогда и сегодня отказываются к нему себя причислять. Иные из них, стремясь как можно быстрее ассимилироваться на Западе, даже скрывали место своего рождения и принципиально не говорили на русском языке. Например, Федор Комиссаржевский, брат великой русской актрисы Веры Комисаржевской. В 18-м году он был избран директором-распорядителем и режиссером Большого театра, спустя год покинул родину (как и Екатерина Рощина-Инсарова, сестра другой замечательной актрисы, Веры Пашенной). В эмиграции был он директором и главным режиссером Шекспировского театра в Стратфорде-на Эвоне, преподавал в Королевской академии драматического искусства в Лондоне. И спустя годы он за границей вынужден был сказать о себе: "мы, русские, живущие за границей, стали чем-то вроде цыганского племени. <…> Кроме того, я родился не в России. Мой отец родом с Украины, которая веками стремилась стать независимой от России".

Но проходят десятилетия. Известный дирижер Игорь Маркевич, семья которого уехала из России до первой мировой войны, после своего первого посещения СССР в 1960 г., часто приезжал в нашу страну на гастроли. После семинара, впервые проведенного им в Московской консерватории, он признался, что "был горд и счастлив внести что-то в страну, которая, несмотря на долгое отсутствие, всегда представляла для меня нечто самое дорогое".

Время сдвигает угол зрения. Знаменитый пианист Владимир Горовиц покинул Советскую России в 1926 г. двадцати двух лет от роду, вновь увидел ее лишь спустя 60 лет и остро пережил эту встречу: "Это была моя родина. Я посмотрел из окна самолета и сказал себе — это Россия. Страна, в которой я родился. Здесь я вырос. Я не думал, что эти чувства к моей родине будут такими сильными, что я буду полон ими всю дорогу, полон воспоминаниями о прошедших временах ". И далее: "Все русские (выделено мной — М.Х.) имеют нечто в крови, что никогда не проходит "!

Время лечит. Гроссмейстер Виктор Корчной, завоевавший признание как шахматист в Советском Союзе и принявший решение эмигрировать после скандальных матчей на первенство мира с Анатолием Карповым, спустя годы разлуки с родиной, которую мог бы и мачехой звать, на вопрос журналиста, помнит ли прежние обиды, ответил: "Легче жить, если выбросить это из головы. К тому же, держать зло десятки лет — это не по-христиански ".

Полагаю, что их устами говорит культура, а не придуманный в Советском Союзе "пятый пункт" любой анкеты — проставляемая в паспорте "по крови" национальность. И чтобы больше к этой больной теме не возвращаться, приведу высказывания двух очень разных — по возрасту и мироощущению — людей.

Одно принадлежит выпускнику ВГИКа Бахтиеру Худойназарову, известному кинорежиссеру, обладателю Серебряного льва Венецианского кинофестиваля, который последние годы живет в Берлине: "Довлатов говорил, я же повторю: я русский по профессии. Я снимаю на русском языке. Знаю еще один язык, так получилось, но снимаю и думаю по-русски. <…> Я знаю ислам, чувствую в нем то, что закрыто для внешнего мира. Но и христианский мир мне не чужой. <…> Берлин — особый город. Нас там называют русскими — всех выходцев из СНГ. Есть кварталы, где русская речь преобладает ".

Другое высказывание произнес человек, родной страны, к счастью, не покинувший. Это — историк культуры, академик Александр Панченко. Он словно откликается на слова Комиссаржевского: "Вы говорите "русский мир". Его нужно охранять от отречения, от комплекса неполноценности, который мгновенно у нас трансформируется в разрушительное ощущение собственного превосходства. <…> У меня фамилия Панченко, предки мои уехали с Украины в XVIII веке. В принципе, могу считать себя украинцем. Но я — русский. Что такое русский человек? Это проблема самоотождествления. Русский, кстати, не значит — состоящий из людей русской крови. Вообще все разговоры о чистоте крови — бред, дикость и чепуха. Гордиться кровью неприлично. <…> Родом можно гордиться любым. Род — это воспитание. Благородство — не в происхождении, а в способе мыслей и качестве поступков. Род — это не право, а обязанность "…

II

Конечно, как мировой субъект, Русский Мир впервые появился лишь после выброса из страны значительно более мощной и разноцветной — идеологически, имущественно, профессионально — второй эмиграционной волны. Сотням тысяч людей (так же, как их предшественникам) пришлось, хватаясь за любую работу, заботиться о хлебе насущном. Но с самого начала лейтмотивом их жизни звучало: "мы не в изгнании, мы в послании "! Избегая громких деклараций (поэтическая строка осталась поэтической строкой), они возложили на себя миссию сохранения и трансляции русской культуры. Вопреки всему создавались исследовательские группы, школы, университеты, профессиональные объединения, музеи. Выходили газеты и журналы, издавались книги, собирались архивы. Возводились объединявшие свою паству православные храмы.

Носители иного жизненного уклада сумели не только приспособиться, вживаясь в чуждый для них быт в качестве таксистов, шахтеров или официантов, но и войти в элиту, отвечая на импульсы западной культуры и сами, в свою очередь, оказывая не нее мощное влияние. Как повелось в 20-е годы, так продолжается и в наши дни.

Банально напоминать о мировом признании артистов балета и оперы, музыкантов и художников, режиссеров и актеров театра и кино. Столь же признанными стали ученые, инженеры, военспецы, медики. Авторитет российского образования поддержала многочисленная профессура, представителей которой стремился заполучить каждый престижный университет.

Философ Александр Кожев (Кожевников), среди учеников которого мы обнаруживаем Сартра и Камю, возродил во Франции интерес к Гегелю, инициировал размышления Фр.Фукуямы о конце истории.

Лингвист Роман Якобсон организовал Московский, затем Пражский, затем Нью-Йоркский лингвистические кружки, заложив основы структурализма в языкознании и литературоведении.

Конструктор уникального "Ильи Муромца" Игорь Сикорский признан "отцом" американского самолето— и вертолетостроения. Имя инженера Владимира Зворыкина — "отца" телевидения, изобретателя электронного микроскопа и провозвестника компьютерной эры — занесено в американскую Галерею Славы изобретателей.

Питирим Сорокин, один из основоположников американской социологии. Георгий Гурвич — "французский Питирим Сорокин". Лауреат Нобелевской премии экономист Василий Леонтьев.

Изобретатель цветной фотографии и цветного кинематографа, химик и фотохудожник Сергей Проскудин-Горский. Изобретатель магистрального дизельного тепловоза инженер-железнодорожник Юрий Ломоносов. Авторы проекта эталонного на Всемирной выставке в Брюсселе павильона "Атомиум" инженеры Даниэль, Жуков и Захарович (надеемся, "посетители" нашей галереи помогут найти в каких-либо справочниках и архивах их биографические данные).

Физиолог Глеб фон Анреп избран членом Лондонского королевского общества (их никогда не бывает больше 12). Химик Владимир Ипатьев превзошел по числу патентов самого Эдисона. По оценке американского коллеги, он "оказал гораздо большее влияние на мировую химию, чем оба его знаменитых (Ломоносов, Менделеев) соотечественника". Такого же мнения придерживался и нобелевский лауреат Р.Вильштеттер: "Никогда за всю историю химии в ней не появлялся человек более великий, чем Ипатьев".

Генерал царской армии Алексей Шварц, участник обороны Порт-Артура и непобежденный защитник Ивангорода (1914 год), "добравшись" до Аргентины, читал лекции в академии Генерального штаба и Высшей технической академии. А в Парагвае другой генерал, Иван Беляев, во время войны с Боливией инспектировал артиллерию и руководил Генштабом; до этой войны — как географ, антрополог, лингвист — он первым описал культуру и быт индейцев Чако; после войны создал в этой южноамериканской стране "Русский очаг" — "духовное пристанище для сотен тысяч изгнанников с родной Земли, где обычаи, религия и вековая культура их Родины могла бы сохраниться "как в ковчеге" до лучших времен".

Лишь недавно стало известно, что Анна Марли, автор "Песни партизан", гимна французского Сопротивления, родилась в Петербурге, где ее звали Анной Бетулинской-Смирновой: "с годами во мне все больше усиливалось тяготение ко всему русскому. Сегодня я как раз чувствую себя русской ". И уж вовсе удивительно было узнать, что деятельность французских спецслужб не один год координировал родившийся в Париже Константин Мельник, внук врача царской семьи Евгения Боткина и сын лейтенанта русской армии. В автобиографии "Диагональ двойника" он не скрыл, что и за границей "продолжал себя чувствовать русским человеком"! А журналисту, который напомнил ему эту фразу, добавил: "Когда я впервые приехал в России, то сразу увидел: вот моя страна, которую я понимаю, и люди, которых я люблю. И хотя я родился во Франции, мне всегда казалось, что я ее не понимаю, что она не моя, хотя я ее защищал, быть может, больше, чем другие французы"…

Так стоит ли удивляться признанию потомка графов Толстых и князей Волконских, историку, профессору Вашингтонского университета Владимиру Толстому: "Я американец, я люблю Америку и живу по ее законам. Но Россия — это моя душа, и я чувствую единение с теми, кто, как и я, говорит по-русски "?!

Российские корни обнаруживаются у многих выдающихся деятелей западной культуры. О своем происхождении не без гордости вспоминают и гражданин Бельгии, Нобелевский лауреат Илья Пригожин, и гражданин Франции, академик Анри Труайя, он же Тарасов, и парижанка Дина Верни, организующая выставки русских художников, и внучка Льва Толстого Альбертини. А внук генерала Корнилова, ныне бельгиец Ларет (Лавр) де Шаперон, не забывая историю своего рода, собрал уникальную коллекцию знаков отличия Белой армии.

Кинорежиссер Александр Рокуэл — внук мультипликатора Александра Алексеева. Художник Валантен (Валентин) ле Кампион — сын певицы Ольги Гедике. Журналист Ольга Карлайл — внучка писателя Леонида Андреева. Именитый французский режиссер Роже Вадим, давший путевку в кино Бриджит Бардо, Катрин Денев и Джейн Фонде — сын Игоря Николаевича Племянникова, русского аристократа, ставшего французским дипломатом. Французский комик Жак Тати — внук графа Татищева, царского посла в Париже. Серхио Ольхович, мексиканский кинорежиссер, выпускник ВГИК — внук русского инженера-нефтяника из Орла. Юридическую фирму в Хельсинки возглавляет "русский финн" Джордж Пайле. Возможно, далеко не все российские киноманы знают, что гражданка Франции Марина Влади могла бы носить фамилию Полякова-Байдарова.

Английский актер и режиссер Питер Устинов удивляется: "Я в большей степени русский, чем мне думалось в юности. Помню, меня призвали в английскую армию. Англичане маршируют, не сгибая рук. А я никак не могу освоить такой строевой шаг. Мне все время хотелось руки согнуть, как принято у вас. Наверное, это в крови. А много позже мне довелось смотреть мои пьесы, поставленные в СССР. Ни в одной другой стране их не прочли так безошибочно и не исполняли на таком уровне ".

III

Русский мир обнаруживается в самых неожиданных ситуациях. Осенью 2000 года в Москву на футбольный матч с участием лондонского "Арсенала" прилетела из британской столицы группа болельщиков. Одним из них оказался мужчина с типично английской фамилией, но — из Рюриковичей:
— С ума сойти, Россия осталась Россией, несмотря на то, что ей пришлось пережить. Мы вышли из гостиницы, остановили такси, я говорю два слова: "Ресторан Яръ" — и таксист везет нас в этот ресторан! В тот самый, где мой дед спустил добрую половину состояния!.. Я переполнен впечатлениями. Вчера весь день гулял по Москве, увидел особняк моих родителей на Малой Никитской, весь вечер русские поклонники "Спартака" крутили мне кассеты с голами их команды и теперь, откровенно говоря, я даже не знаю, за кого болеть. Чувствую, что сразу полюбил Россию, которую увидел первый раз в жизни… Кстати, знаете ли вы, что за спартаковцев болеют многие потомки русских эмигрантов. Да, да, потому что, как говорил мой дед, "Спартак" олицетворяет Россию: это атакующая, бесшабашная и не боящаяся пропустить мяч в свои ворота команда…

Чтобы покончить с неожиданно ворвавшейся футбольной темой, процитирую поздравление, пришедшее через глобальную компьютерную сеть от вашингтонского Kapitan: "Американская глубинка приветствует победу "Спартака" над надменными островитянами ".

Но вернусь к "Рюриковичу" (к сожалению, его собеседник не назвал фамилии нашего гостя). Рожденный уже в Англии, он говорит на чистом русском языке, хотя чуть-чуть, на слух журналиста-москвича, несовременно. Знакомое ощущение: точно также и мне четверть века назад послышалась в речи гостьи из Хельсинки интонация чеховских героинь. Потому что ее дед, оказавшись вне России после известного решения Ленина, сохранил традицию говорить в семье на родном языке, который, судя по всему, гораздо меньше меняется (консервируется?) в иноязычной среде.

Эмигранты второй и следующих за ними волн, утратив родину, несли ее в себе: родиной для них стал русский язык, который они клялись, сохранив, передать детям, внукам, миру. Не знаю, труднее или легче пришлось тем, чья профессия была неразрывно связана со словом. Но легче или труднее — не столь важно, гораздо существеннее, что в итоге русский язык стал подлинно международным. Именно в этом, с точки зрения литератора Александра Гениса, "а не в сохранении острова свободы, которым мнила себя эмиграция, настоящая ее заслуга".

Игорь Стравинский — "властитель музыкальных дум современности, авторитет почти непререкаемый" — писал в автобиографии: "я всю жизнь по-русски говорю, по-русски думаю, у меня слог русский <…> моя музыка в основе своей русская, но я принадлежу к европейской культуре ".

Сегодня, по утверждению выпускницы ВГИК, гримера, праправнучки Пушкина Натальи, "русские, русский язык стали привычными в Метрополитен-опера".

И разве только в Америке? Год назад в Нью-Йорке водитель такси вез двух москвичек. После того, как одна из них вышла, он спросил у второй, на каком языке они говорили. "А вы как полагаете"? "На иврите". "Почему"?! "Мы с женой недавно побывали в Израиле, тем все на таком языке говорят"!.. (Кстати, в израильских вузах доля преподавателей, владеющих русским языком, превышает 50 процентов).

Точка зрения Михаила Эпштейна, выпускника филфака МГУ 1972 года, профессора (в последние годы) русской литературы в Атланте, США — "Кто я по своим культурным корням? Да тот же, кто и по языковым: индоевропеец. Не западник и не восточник, не русский, не американец, не еврей — это все частные характеристики, которые необходимы, но недостаточны. У всех этих культур — общее индоевропейское наследие. <…> У нас, русскоговорящих, разъехавшихся по всему миру россиян (американцев, израильтян, австралийцев, канадцев, германцев) есть единственное общее наследие — язык. Напрасно искать общности на каких-то политических платформах или в культурных программах — здесь нас разделяют возраст, воспитание, место жительства, вкусы и т.д. Но язык, знаковая система, которая сформировала наша мышление, культурный генофонд, у нас один и, значит, первейшая забота и точка схождения — не дать вымереть и угаснуть языку ".

Иосиф Бродский — "русский поэт, англоязычный эссеист и американский гражданин ", как сам себя аттестовал нобелевский лауреат, — в письме генсеку КПСС Брежневу писал: "Я принадлежу к русской культуре… к русскому языку… с моей точки зрения, мерой патриотизма писателя является то, как он пишет на языке народа, среди которого живет ". Но, как выясняется, не только писателя. На вопрос Олегу Протопопову, кем себя считают он и его жена, Людмила Белоусова, знаменитейшие в недавнем прошлом советские фигуристы, ныне граждане Швейцарии, спортсмен ответил: "Вы слышите, что мы говорим по-русски без акцента. Ведь что такое быть русским — это сохранить, прежде всего, родной язык "! А живущий сейчас в Германии дирижер Максим Шостакович ("паспорт у меня американский, но душой я русский ") недавно купил квартиру в Петербурге. "Чтобы не потерять духовную связь с детьми, — говорит он, — мы (с женой Машей — М.Х.) решили, что они должны учиться в русской школе ".

IV

"Новейшая русская истории оглушительно подтвердила подозрения, давно уже закрадывавшиеся в отдельные беспокойные умы, что "почвенность" русских — миф ". Расширим рамки этого высказывания философа и публициста Бориса Парамонова. Анализ истории всех волн российской эмиграции опровергает многие расхожие мифы о России и русском человеке, которые продолжают поддерживать большинство нынешних что славянофилов, что западников. Миф о России как деревенской стране. Миф о непреодолимой тяге русских к соборности. Миф о российском невежестве. О том, что мы, в основном, обломовы, устраняющиеся от дела, тогда как штольцы, то есть инородцы, — действуют. Мол, так сложилось исторически, и никуда от этого не деться.

Что ж, так оно, возможно, и было. Потому что первые, благодаря своему социальному статусу и имущественному, как сказали бы сегодня, положению, могли себе позволить заниматься созерцанием, тогда как вторым приходилось вкалывать. Но, оказавшись за рубежом, потомки созерцателей тут же, словно по мановению волшебной палочки, менялись до неузнаваемости. Даже те, что сумели вывезти за границу свои капиталы. Как, например, Евгений Рогов, владевший фабриками во Франции, Чили и Аргентине. Даже князь Юсупов с женой проявили нормальную буржуазную хватку и предприимчивость, открыв один из самых знаменитых в Европе домов моды.

"Русские люди, у которых советская власть отобрала все, придя в Шанхай без знания английского языка, без прав, без капитала, создали здесь более тысячи коммерческих предприятий " (свидетельство одного из жителей Русского Шанхая Владимира Жиганова). В Канаде собственную геолого-разведочную компанию образовал Федор Коломзин. В Париже основал кинокомпанию знаменитый актер немого кино Иван Мозжухин. Блистательная Ольга Чехова после второй мировой войны в Западном Берлине создала косметическую фирму.

Вспоминает Гарри Орбелян: "Вот жил в Сан-Франциско такой человек — Александр Михайлович Понятов. Из Петербурга еще в 1917 году переехал во Францию, затем в Соединенные Штаты, основал фирму <…>, которую потом продал за десятки миллиардов. Начинал он ее в своем гараже году в сорок пятом, это была электроника. <…> Помню, незадолго до его смерти сидели мы с ним, разговаривали, и он вдруг говорит: Гарри, я всего добился, у меня прекрасная фирма. Но у меня нет детей, продолжить мое дело некому. <…> Все бы передал своей стране, весь свой опыт! Но ты же знаешь, это невозможно. И я страдаю "…

Замечу, что те же чувства волновали (потому и Понятова вспомнил) самого Орбеляна, сына репрессированного в 1936 году советского партийного и государственного деятеля. Оказавшись во время второй мировой войны на оккупированной территории, он после освобождения союзниками, решив не возвращаться на родину, перебрался в Америку, где прошел путь от грузчика до вице-президента Торгово-промышленной палаты Сан-Франциско, затем главы Департамента по международной торговле.

V

В отличие от южноамериканских конквистадоров, российские эмигранты стремились не завоевать, а освоиться в чуждом для них мире. В ином социальном и культурном окружении их взгляды на организацию жизни претерпевали значительную трансформацию. В свою очередь, и мир испытал на себе — в той или иной степени — влияние выходцев из России. Последнее десятилетие такое взаимодействие становится все более интенсивным и многозначным.

Безусловный успех "вживания" нынешних мигрантов стал очередным свидетельством все еще высокого уровня российской Школы, поставляющей Западу первоклассных профессионалов во все сферы деятельности — вплоть до информатики, в которой россияне, казалось бы, должны были безнадежно отстать, и спорта.

Вживаются, увы, далеко не все и не всюду. Вот неожиданные, быть может, слова отнюдь не бедствующей Елены Ростропович-Тартини: "Во Франции я живу, здесь мой дом, но это все равно не родина. Но и в России я тоже не дома, хотя русский — мой язык, но иногда я уже думаю по-английски. В общем, родины как таковой, к сожалению, у меня уже больше нет ".

Как считает Наталья Пушкина, в Европе "будь ты хоть семи пядей во лбу, все равно останешься чужим ". С ней соглашается гимнаст Валерий Беленький, в недавнем прошлом член сборной команды Советского Союза, ныне сборной Германии: "своим для немцев я так и не стал ". Не удается адаптироваться на исторической родине немецким репатриантам из Казахстана и Алтая: "В России мы были "немцами", в Германии стали "русскими"… (так же ощущают себя, добавлю, и перебравшиеся в Израиль российские евреи).

Есть много причин, в силу которых новым эмигрантам не удается занять подобающее место в социальной иерархии Запада. Одна из них, предположу я, — стремление отказаться от своего культурного прошлого. Напротив, его преимуществом блестяще воспользовался Олег Целков, один из самых известных за рубежом наших художников: "Здесь, во Франции, я почувствовал себя именно русским художником… Моя непохожесть на всех остальных и есть мой плюс ".

Сегодня ценность (в прямом и переносном смысле) родной культуры начинают понимать мигранты из разных Миров. Знаменательно признание беженки из Вьетнама, ныне профессора права в университете Нью-Йорка, успешного адвоката и писательницы Лан Као: "Я американка. <…> Америка изначально страна переселенцев. Иммиграция — это и есть Америка как таковая. И никакой другой идентичности у нее не существует. Моя двойная национальная принадлежность, мои вьетнамские корни — это богатство, и именно поэтому я в полном смысле слова американка ". И не случайно, наверное, звездный ныне пианист Евгений Кисин приезжает концертировать в Россию, "пытаясь найти ту искренность и эмоциональную открытость, которых ему так не хватает на Западе и которая питала его до отъезда ".

Впрочем, нынешняя "Россия вне России" столь же разнородна, как сообщество граждан метрополии. По меткому замечанию писателя Петра Вайля, "собравшиеся на Брайтоне, этом "острове пингвинов", живут так, как будто нет ни СССР, ни США, а есть одна Одесса, город порто-франко ". Они и думать не хотят о возвращении, старательно вытравляют из себя "родимые пятна" российского мироощущения; многие даже рады, когда их дети забывают родной язык. Откровенно сказал об этом живущий в Мюнхене писатель Борис Хазанов: "Я привык жить за границей. Хоть и с трудом, но построил здесь мое существование. Мой сын больше чем я и моя жена врос в западную жизнь. Я по-прежнему чувствую себя эмигрантом и испытываю благодарность к стране, приютившей меня. Ее язык и культура мне не чужды. Возвращение было бы второй эмиграцией "! А у меня, говорит Наталья Андрейченко, "такое ощущение, что я никогда не уезжала, я всегда возвращаюсь, у меня много дел в России, и я думаю, что меня это спасает. Не могу представить, чтобы я могла <…> никогда не возвращаться к своим истокам <…> я бесконечно признательна России, я горжусь тем, что я русская. Несмотря ни на что и вопреки всему ".

Надежда на возвращение в Отечество, как любая надежда, умирала последней. Вместе с ней сжимался шагреневой кожей Русский Мир, отгороженный от родины-мачехи железным занавесом официозного презрения. "Будешь доить коров в Аргентине, будешь мереть по ямам африканским ", — упреждал сограждан, замысливших бегство к другим берегам, "лучший, талантливейший поэт советской эпохи" (можно подумать, что в прежней жизни у большинства была или в будущем на родной земле их ждала более достойная участь). Вполне вероятно, что Русский Мир мог исчезнуть совсем, растворившись в других, иноязычных Мирах. Но, как всегда и во всем, постаралось "родное советское правительство": нахлебавшись прелестей существования в СССР, не вернулись в страну десятки тысяч бывших соотечественников, оказавшихся за пределами страны после окончания второй мировой войны. Затем поехали "воссоединяться с семьями" десятки тысяч советских "инородцев". Затем произошел обвал империи…

До конца 80-х годов российскую (прежде всего, политическую) эмиграцию инициировал тоталитарный режим. Его история завершена и, надеюсь, окончательно. И точно также — в политическом смысле — завершена история российской эмиграции. Именно так в 1997 году оценил ситуацию внук Петра Струве Никита, живущий в Париже глава издательства YMCA-Pre: "Есть потомки эмиграции, есть свидетели событий, но и только. Наша русская часть души, или, точнее, наша душа оживает, продлевается в России. Здесь продолжение нашего дела". С ним был солидарен рано ушедший из жизни поэт и журналист Манук Жажоян: "Проблема русской эмиграции, на мой взгляд, сегодня уже снята. И не дай Бог, чтобы она возникла снова… Нет, эмигрантом я себя, к счастью или несчастью, не чувствую ".

С тех пор, как у любого гражданина новой России появилась возможность беспрепятственно (были бы деньги!…) посещать родственников, работать по контракту, выбирая место проживания, исходя из интересов семьи, общаться с миром по Интернету, начинается новая история Русского Мира — такого же, как английский, китайский, армянский, еврейский. Поэтому меня не удивил выбор моего случайного знакомого, молодого искусствоведа из Петербурга. Получив разрешение на выезд в Германию, он не сбирается продавать квартиру и отказываться от российского гражданства: "переезд становится не вынужденным злом и трагедией, а сознательной альтернативой избираемой жизни ". О том же говорит его предшественник, уже бывший петербуржец, писатель Юрий Колкер: "Никому из моих литературных друзей и критиков не приходит в голову считать меня чем-то отдельным, я для них свой, хотя и живу далеко ". Точно также художник Борис Заборов, живущий в Париже, ощущает себя "человеком из той, из русской жизни, который в силу определенных обстоятельств живет в другой географии ".

VI

На заре века в космополитическом Париже, а затем в заокеанском "плавильном котле", начинали сотрудничать представители разных Миров. Ныне новые отношения между странами-государствами закладывают не отдельные мигранты, а Миры.

Человечество обустраивается в планетарном общежитии. И потому оценка эмиграции (или миграции?) как нежелательной, тем более катастрофичной для той или другой страны "утечки мозгов" все чаще воспринимается как проявление традиционно советского изоляционизма. Например, наука, по мнению биолога Андрея Гудкова, "давно стала интернациональной. Пожалуй, нигде в мире, кроме России, ученые не мучаются вопросом, следует ли им стремиться туда, где можно работать более эффективно. Особенно если это можно делать русской командой ". Биологу вторит физик Юрий Орлов: "широчайшая кооперация ученых — это единая мировая исследовательская сеть, а Россия в ней — отдельный остров ".

Писатель Александр Генис убежден, что "советская империя рухнула, но империя российской культуры распространяется по всему миру. <…> На периферии Российской империи в столкновении с другими культурами, с другой средой, рождается тип нового русского ". Или он не один — появляются различные человеческие типы, — и прагматики, и романтики, уже не боящиеся высокого слова "миссия". И потому, полагаю, не совсем "новые".

Недавно академик Владимир Спирин высказался в том смысле, что сам он никогда об эмиграции не помышлял. Более того, бывая в длительных зарубежных командировках, считал дни до возвращения домой. Но сегодня полагает, что возможность плодотворно работать за границей может оказаться единственным способом сохранить российскую науку.

По сути дела ту же мысль несколько лет раньше, еще до перестройки, высказал и выдавленный из Советского Союза Александр Галич: "Россия, Дух русского народа как бы послали нас в иные страны с единственной целью — хранить нашу духовную культуру, нести ее в мир, беречь и, если хватит сил, приумножать. Наша обязанность — сохранить бесценное наследие, доставшееся нам от отцов и дедов". Ему вторит писатель и журналист Виктор Перельман, основатель и главный редактор журнала "Время и мы": "Я думаю, что не только люди, но и сама русская культура, задавленная и изгнанная тоталитаризмом, обрела мощный инстинкт самосохранения в свободном мире. Доказательством этому могут служить все новые русские издания, появляющиеся в Израиле и на Западе ". Их слова рушат еще один миф, согласно которому задачу сохранения российской культуры в изгнании ставили исключительно персонажи послереволюционной эмиграции.

По мере нарастания на планете темпов миграции будет возрастать значение не связанных с административными границами культурных и языковых Миров, в том числе Русского Мира. Глава российского Фонда взаимодействия с диаспорами Татьяна Полоскова видит в зарубежных русских "мост" между Россией и другими странами или, иными словами, "фактор реализации национальных интересов, обеспечивающих политическое, экономическое, культурное и языковое присутствие в странах, имеющих для государства важное геополитическое и стратегическое значение ". Разумеется, для этого необходимо улучшение ситуации в стране. Иначе из нее будут по-прежнему уезжать граждане, не удовлетворенные своим экономическим и профессиональным положением. Не менее важно, чтобы уже состоявшееся признание высшим политическим руководством страны полноправного существования Русского Мира было осознано российскими чиновниками на всех уровнях. Чтобы ни от кого и никогда нельзя было услышать слова, подобные тем, что с горечью произнесла великая Майя Плисецкая: "Я больше не хочу в России ничего просить. Я никогда ничего не просила "! Что уж говорить о рядовых соотечественниках? Как сказал в приватной беседе один из научных работников, ухватившийся за возможность работать за океаном: "Горек хлеб на чужбине… Я вернулся бы немедленно, будь у меня возможность семью содержать пристойно и, зная, что мне вновь не придется унижаться перед десятками чиновников разного ранга… "

***

В заключение — еще две цитаты из нашей Галереи.

Вдова Андрея Синявского, филолог Мария Розанова предполагает, что "роль эмиграции в жизни метрополии — выстилать своим опытом наш путь к цивилизации". А, по мнению филолога Михаила Эпштейна: "Мне кажется, что через несколько лет Россия научится ценить самое себя. <…> Есть какое-то свойство русской цивилизации, которое может представлять интерес для мира. Это подтверждают иностранцы, заболевающие Москвой с первого раза. В ней они чувствуют себя духовно богаче, открывают интерес к жизни. Это какая-то зажигательная способность русской культуры: умение очаровывать такими вещами, которые нельзя пощупать руками. <…> Русская культурная традиция <…> столь же важна, как немецкая философия, итальянская музыка, французские изящные искусства ".

Остается ответить на "простые" вопросы: какие проявления русской цивилизации и феномены русской культуры могут привлечь остальной мир и какую уникальную функцию в нем может исполнять русский язык? Мы предлагаем всем нашим читателям после знакомства с Галереей поразмышлять и на эту тему.