Итог чеченской пятилетки

Можно не верить в искренность заявлений Масхадова, осуждавшего теракты в Москве и Беслане. Но нельзя сомневаться в его желании выглядеть в глазах мирового сообщества умеренным политиком и даже миротворцем. Одно это подвигало его к объявлению односторонних перемирий, к призывам начать переговоры, к сдерживанию наиболее одиозных форм терроризма

Аслан Масхадов был убит после пяти лет безуспешных попыток его ликвидировать. За это время он ни разу не покидал Чечни, неоднократно собирал военные советы, десятки раз его снимали фото— и кинорепортеры, сотни раз он давал интервью журналистам — и при этом оставался неуловимым на крошечной территории, в десятки раз меньшей, чем Ирак или Афганистан. Констатацией этого факта я вовсе не собирался давать какую-либо оценку деятельности российских спецслужб и многих других организаций, которые вели охоту на Масхадова. Хочу лишь подчеркнуть: укрываться в таких условиях мог лишь человек, пользующийся поддержкой местного населения.

Сказанное относится ко всем лидерам чеченского вооруженного подполья. Сам факт того, что многие годы население укрывает десятки полевых командиров, по сути уже является ответом на главный вопрос: выиграла ли федеральная власть от уничтожения Масхадова? Если речь идет об ослаблении вооруженного сопротивления, то мой ответ — не выиграла. Внутренние ресурсы для пополнения рядов чеченского вооруженного сопротивления велики и со смертью последнего президента Ичкерии они не уменьшатся. Более того, предположу, что сопротивление, скорее всего, усилится. И дело здесь не только в желании отомстить за Масхадова. В конце концов у боевиков есть за кого мстить (только убитых президентов теперь трое — Дудаев, Яндарбиев и Масхадов); а сколько павших родственников, членов одного тейпа, вирда и т.д.?

Главное в другом. Со смертью Масхадова в чеченском сопротивлении исчезла сила, способная хоть как-то сдерживать наиболее радикальное ее крыло. Закончился и период двоевластия. Можно оспаривать влияние покойного ичкерийского президента на вооруженное подполье Чечни. Но нельзя отрицать, что Масхадов и Басаев конкурировали за влияние на армию, и эта конкуренция ослабляла обоих. Теперь российская власть сама сделала Басаева единоличным лидером вооруженного подполья. При любом формальном политическом лидере в нынешних условиях у Басаева не появится реальных конкурентов по влиянию на силы вооруженного сопротивления в Чечне.

Можно не верить в искренность заявлений Масхадова, осуждавшего теракты в Москве и Беслане. Но нельзя сомневаться в его желании выглядеть в глазах мирового сообщества умеренным политиком и даже миротворцем. Одно это подвигало его к объявлению односторонних перемирий, к призывам начать переговоры, к сдерживанию наиболее одиозных форм терроризма. Устранив Масхадова, федеральная власть добилась лишь того, что у сепаратистов не осталось сил, способных хоть в какой-то мере ограничить действия Басаева. Теперь у него развязаны руки.

Разумеется, какие-то выгоды от уничтожения Масхадова федеральная власть получила. Прежде всего эта акция укрепляет политический рейтинг президента России, повышает доверие к нему населения, пошатнувшееся после Беслана и последних вспышек социального недовольства пенсионеров. Судя по социологическим опросам, вера в то, что федеральная власть одерживает хоть какие-то победы в Чечне, неуклонно снижается с 2002 года. После шумихи, поднятой по поводу "блестящей спецоперации" в Толстой-Юрте, эти народные надежды, скорее всего, возрастут. Надолго? Крупные эксцессы — к сожалению, вполне вероятные — могут смыть эти надежды без остатка.

Источник: "Московские новости", 11 марта 2005 г.