Камиль Мусин
Россия и другие империи
Первый вариант, пока черновой
Содержание:
Введение
Измерение пространства телом
Империя зарождается
Империя как цивилизация имперской элиты
Провинции, колонии, зависимые территории и территории влияния
Пограничный парадокс или хочет ли империя войны
Кратко: зарождение, расширение и крах
Особенности США
Особенности современной России: обида и недоумение
Перечисление империй
Приложение 1. Иперское мышление
Приложение 2. Югославское предупреждение
Приложение 3. Будущее империй
Введение
Эта работа использует концепции, приведенные в статье "Традиции и Цивилизация", и является отчасти опытом прикладного применения этих концепций.
Стиль изложения также повторяет стиль "Традиций и Цивилизации"; именно в главу "Введение" этой статьи и отсылаются ревнители академической строгости. (эта статья появится ориентировочно в январе 2000 г.)
Напомним, что если вы встретите в этой статье идеи и концепции, знакомые по другим источникам, не спешите обвинять автора в плагиате. Автор заранее соглашается с тем, что ВСЕ концепции им заимствованы и разных авторов. Вообще в некотором смысле "новых идей" нет. Автору принадлежит только порядок изложения и толкования этих концепций.
Приведем вкратце те тезисы, которые легли в основу работы "Традиции и Цивилизации" и которые будут развиты этой статье для анализа империй.
1.Психологический подход. В жизни человек принимает решения, основываясь на информации, находящейся в его распоряжении. Если информации достаточно, то сознание быстро вырабатывает правильное решение. Если информации маловато, то решение требует специального подхода и от решения уже нельзя ждать точности. Если информации совсем мало, то сознание вырабатывает такое количество возможных решений, что выбор становится сильно затруднен и блокируется вообще.
2.Принятие решения в обстановке неопределенности – это всегда проблема, на которой проходит как бы передний фронт приспособления человека к постоянно изменяющейся окружающей среде. Достаточность информации позволяет принимать мгновенные решения, не затрачивая усилий, в потоке жизни. Энергия, которую сознание затрачивает а такое решение, минимальна, и сознание иногда даже не отвлекается от другой работы. Так, обозревая улицу из окон автомобиля, опытный водитель управляет машиной автоматически, находя ресурсы внимания и для беседы с пассажирами, и для собственных мыслей и т.д. Почему? Потому что опыт позволяет выделить из общего потока информации те ее части, которые достаточны для решения задачи безопасного управления машиной.
Недостаток информации требует отвлечения сознания от менее существенных задач ради решений основой — каждый знает, что означает слово "сосредоточиться".
Если же информации существенно мало, то затребованная сознанием энергия может превысить порог, за которым начинается "стресс"; в ответ из глубин подсознания могут сработать механизмы, заготовленные самой природой и эти механизмы могут предопределить реакцию сознания. И такая реакция может быть иррациональной, необъяснимой, непредсказуемой логически.
3.Принятие решения человеком и обществом. Общество принимает решения через уполномоченных лиц или через лиц, которые сами себя уполномочили. В любом случае решения как минимум должны быть понятны и реализуемы обществом, иначе ничего путного не получится.Личные качества лица, принимающего решения, в этом смысле имеют меньший вес; никакой тиран и деспот не сможет принимать произвольные решения, касающиеся всего общества, если вся масса людей не может сдвинуться в сторону их понимания. Были такие тираны, и люди следовали их прихотям нехотя, но со смертью тирана (а к таким тиранам смерть приходила быстро), люди моментально возвращались к своим "естественным" занятиям.
Из решений, которые принимают люди, образуется набор возможных реакций общества, а правитель только выбирает то решение, которое ему нравится или представляется наиболее целесообразным. Слово "образуется" имеет не арифметический смысл; это не механическое сложение, а сама по себе общественная жизнь.
4.Осознанное, неосознанное и метапонятия. Все слышали о сознании и подсознании, но здесь применяется немного другие термины: осознанное и неосознанное. Осознанное — то, что имеет название, определение и связь с другими понятиями, то, чем с той или иной степенью успеха можно целенаправленно управлять. Неосознанное — это то, что либо неизвестно, либо еще не удостоено пристального внимания, либо то, что довольно трудно осознать. Неосознанное — то, что не имеет названия в силу своей "естественности". Не осознаваясь явно, неосознанное тем не менее участвует в принятии решений; безымянность этих понятий не позволяет сознанию проследить их участие, но при желании можно их засечь. Четкой границы нет, но чем выше доля осознанного в каком-либо понятии, тем легче сознание с ним оперирует. Осознаваемые понятия обычно определяются через такие ускользающие, не имеющие четкого определениявещи; поэтому для таких вещей введено слово "метапонятия". Так вся физика построена на пространстве и времени, а что это такое? Локализация и анализ метапонятий является весьма продуктивным способом разобраться в сущности "понятий".
5.Самопозиционирование человека в пространстве и времени является основой анализа, применяемого в данной статье. Попытки человека оптимизировать свои действия в пространстве и времени приводят к возникновению традиций и традиционного общества. Необходимость принятия более сложных решений приводит к появлению абстракций, а следовательно и философии. Зарождение абстракций есть начало процесса перехода от традицоинного общества к цивилизованному. Философия порождает универсальный язык, пользуясь которым развиваются наука, религия и культура. Более высшие и более осознанные слои — экономика, политика, повседневная жизнь — используют наработки более нижних слоев как основу.
6.Пирамида менталитета и естественное. Таким образом, менталитет каждого человека можно представить как пирамиду, верхние слои которой представляют из себя понятия "естественной" повседневной жизни. Обычному "обывателю" совершенно не нужно вникать в глубины собственного менталитета, однако все то, чем он "естественно" пользуется каждый день, основано на механизмах более нижних слоев. Так, например, торгуя или приобретая на рынке, человек неосознанно попадает под действие экономических законов, государственного устройства, международной политики и т.д. но тем не менее эти законы могут оставаться им неосознанными всю жизнь. Осознав же эти законы, человек натыкается на необходимость обоснования их в философии, и так далее, ниже до границ осознания, до метапонятий. Таким образом, практически любое "естественное" понятие имеет корни в более нижних слоях ментальности.
7.Менталитеты наций складываются исторически и разница между ними видна в различии представлений о "естественном" поведении, то есть поведении на самом верхнем слое повседневной жизни.
8.Традиции и цивилизации. Традиция есть свод правил, регламентирующих конкретное поведение человека в конкретных ситуациях. Цивилизация есть межличностная абстрактная машина вырабатывающая общественную реакцию на любые изменения среды, в которой обитает общество.
9.Вызов. Слово "Вызов" пишется в этой стать с большой буквы. Понятие это ввел Тойнби (Toynbee). Вызов — это когда общество сталкивается с такой ситуацией, когда ни историческая память, ни традиции и советы шамана в традиционном обществе; ниисторический опыт и развитая система реакций цивилизованного общества не могут ни дать определения событиям, ни выдать адекватной реакции на происходящее. На Вызов реагирует сначала элита общества любой природы, затем реакция элиты воспроизводится или реализуется всем обществом. Тогда Вызов преодолевается, а исторический опыт обогащается. Если Вызов не преодолевается по какой-либо причине, общество регрессирует. Можно без ограничения общности, рассматривать историю любого общества как чередование состояний двух типов: приспособление к идеальному образу и реакция на Вызов.
Измерение пространства телом
Человек начинает познание мира с попыток контроля пространства вокруг себя и, имея в своем распоряжении только собственное тело, использует его.
Еще не научившись мыслить абстрактно, человек мыслит конкретно. Человек знает только одно — ему надо выжить; абстракции еще не выстроены в его сознании. Конкретно пространство можно освоить, измерить, покорить и узнать, только потрогав его, пощупав, то есть собственным телом.
Пространство, восприятие расстояний, позиционирование себя посреди других предметов, становится одним из первых опытов жизни; все остальные знания и действия строятся на фундаменте самопозиционирования. В дальнейшем опыт тела перекрывается и заслоняется абстракциями, но он не пропадает и работает неосознанно.
Не сильно погрешив против канонов психологии, можно скзать, что есть Я осознанное (социальное, семейное, профессиональное и т.д.) и Я неосознанное (телесное, выживающее, чувствующее).
Человек на неосознанных уровнях психики представляет себя как тело и все, что обжито телом, становится тождественно телу. Это ниже будет называться "телесная метафора". На том уровне психики, где образуется и живет телесная метафора, обитают страхи, инстинкты и прочие безусловные базовые вещи, контролировать которые сознательно трудно. На этом уровне Я совсем другое, чем Я высших уровней. Почему телесная метафора столь нагло присваивает себе пространство? Потому что она ничего другого не умеет; этические оценки лежат в куда более высших, осознаваемых, абстрактных уровнях психики и тот уровень, где живет телесная метафора, оттуда не просматривается.
Способы и понятия, которые применяет человек для самопозиционирования себя в пространстве, "естественны" для общества, в котором он растет и воспитывается, иначе он выглядит странным и общение с ним затруднено.
Члены первобытных обществ и примитивных культур не отделяли себя от пространства, на котором обитали, не отчуждались от него в философском смысле слова (в общем-то они иногда даже не отделяли себя от своего племени как самостоятельную личность, то есть не отчуждались социально; не отделяли они себя и от животного мира, то есть не отчуждались от природы и т.д.)
Разумеется, когда возникла нужда, появились и эталоны длины, первые абстракции, но в неосознанной глубине психики уживается не измерение собственной территории как "тысяча чьих-то локтей в ширину и десять тысяч чьих-то в длину", а конкретные картины мест, где побывал человек и посчитал эти места своими. Территория, которую человек не видел, не исследовал, не измерил как-то своим телом, не почтил собственным присутствием, наконец, не слышал ее описаний из уст авторитетных лиц, почти не воспринималась его сознанием.
Абстрактное представление о своей территории сильно отличается от конкретной телесной метафоры, хотя и может выглядеть с ним согласованной. Зато измеренная и обжитая телом территория становилась как бы образом, отражением тела в неосознанной части психики и всякое вторжение на такую территорию воспринималось как угроза собственному телу.
По мере развития знаний и умножения абстракций понятия территории, тождественной собственному телу изменялось, абстрактное пристраивалось к конкретному, но всегда для каждого человека была конкретная "родная сторона", психологически настолько привязанная к телу, что отрыв от нее порождал душевные болезни и телесные недуги.
Если проиллюстрировать вышесказанное, то получится следующая картинка.
Осознанные уровни
Абстрактные представления: юридические, экономические, геометрические и т.д.
Слабоосознаваемые уровни
Сочетания абстрактных и конкретных конструкций: Родина, правила поведения в обществе, опыт жизни, язык, история и т.д.
Неосознанные уровни
Моя территория тождественна моему телу и всем местам, где оно побывало.
Империя зарождается
Империя зарождается при удачном выполнении двух условий (не всегда последовательном).
Первое — некая группа, ниже называемая "квазиэлитной", получает контроль над территорией, гораздо большей, чем эта группа привыкла контролировать. Самый простой пример — это военная аристократия, завоевывающая территории соседних племен.
Второе — квазиэлита вырабатывает абстрактную модель самопозиционирования себя а новых территориях.
Элита может состоять из военной аристократии, правящего класса, хоть всего народа. Главное, что подконтрольная территория стала неожиданно слишком велика, чтобы член элитной группы мог себя самопозиционировать на ней. Конкретная телесная метафора, унаследованная от прежних поколений и воплощенная в традициях, фольклоре, экономической и политической структурах оказывается плохо приспособленной к новым реалиям, и поэтому срочно выдумывается идеология, то есть набор абстрактных обоснований для контроля большой территории. Это обычно бредовые идеи об "избранности" элитной группы, о "недочеловечности" жителей новоприобретенных территорий и прочая подобная лабуда, становящаяся священной, исторической и "естественной" только через несколько поколений. Абстракция пытается прорасти в конкретику, становится историей (т.е. самопозиционированем во времени), экономикой, образованием, обрастает элементами повседеневной жизни. Абстракции становятся стройнее и логичнее, полная чушь отсекается. Дети посмеиваются над отцами-победителями, но нисколько не сомневаются в их правоте.
Возникают конфликты: первые — между традиционно выверенным и отшлифованным веками конкретным менталитетом нации и свежеиспеченными абстракциями элиты, между "традицями" предков и абстракциями новоявленной элиты. Другая группа конфликтов — это появление в рамках Империи так называемых "хартленда" и "римленда", то есть территорий, на которых соответственно преобладает или не преобладает абстракции, менталитет и ценности имперской элиты.
Это становится источником напряжения империи как внутреннего, так и внешнего. Внутренний конфликт между старым менталитетом и надстройками порождает расцвет общественной мысли, творческих изысков и теорий, то есть всего, что может оправдать имперские абстракции и привязать их к старой ментальности. Внешний побуждает империю активно насаждать свою ментальность в "римлендах" или же как минимум детально согласовывать свои имперские идеи с местными порядками.
Если период в несколько поколений по каким-то причинам не удается выдержать, то империя свертывается обратно к исходной территории, абстрактные надстройки испаряются, элита исчезает и снова самопозиционирование нации возвращается к гармоничной конкретности в границах "хартленда" (Япония в XX веке).
Элита расширяет империю сравнительно мирно до тех пор, пока обитатели новых территорий соглашаются на статус контролируемых. Рано или поздно империя исчерпывает свои ресурсы контроля или сталкивается с нехваткой времени на "переваривание" новых территорий. Это выражается в пограничном парадоксе: империя оказывается в кольце враждебных территорий или территорий, на которые претендуют другие империи. Это создает третий тип напряжений, которые формируют историю современного мира. Если первые напряжения первых двух типов сглаживаются со временем, то напряжения третьего типа громоздятся и громоздятся то там, то здесь по мере того, как изменяется баланс сил между мировыми империями. Эти напряжения выдают границы "абстрактных тел" противоборствующих империй.
Наконец, необходимо учитывать и возможность кризиса самой имперской абстракции, иллюстрацией к которому служит недавняя российская история и текущие события.
Империя как цивилизация имперской элиты
Имперский философ Конфуций сказал: "Народ можно заставить подчиняться, но нельзя заставить понять, почему". Империя как раз хочет заставить каждого разделить желания, мировоззрения и философию ее элиты. Все равно каким образом: насаждая идеологию, "цивилизуя" отсталые народы, поднимая права местной аристократию до уровня имперской элиты и т.д., вплоть до военного подавления "непонимания".
В утолщении слоя элиты империя видит укрепление своей внутренней монолитности; в идеале "элитой" типа "новой исторической общности под названием советский народ" должны стать все.
В принципе это неплохо, но трудноосуществимо. Элита не может быть всенародной. Как только "элитных" становится слишком много, из них выделяется "элита элиты", преследующая свои цели, порой далекие от официальных. Новые элитные кружки всячески подчеркивают свою избранность, открыто презирают более низких, а более низкие элиты открыто ненавидят высших, мечтая, впрочем, занять их место. Чем выше слой элиты, тем более важные решения они имеют право принимать — и это тщательно отслеживается и регулируется. Общество стратифицируется, делится чуть ли не на касты, на группы с порой резко несовпадающими интересами. Впрочем, стратификация не затрагивает основ имперского самосознания. Стремление сделать элитой всех порождает постоянное выделение из элитной массы разнообразных имперских суперэлит. Самый низкий слой, этакий "советский народ", презирает "недоразвитых" негров и азиатов, реализуя свою куцую дольку "элитарности" гражданина империи.
С этой точки зрения полезно сравнить кинематографические шедевры советской и американской империй. Сюжеты повторяются вплоть до деталей: некий гражданин "хорошей" империи сталкивается с происками "плохой" империи и или просто врагов, посягающих на святость "хороших" имперских идеалов. Столкновение происходит на "спорной" территории, население которой якобы только и думает о том, какая из двух противоборствующих сил лучше. Другой вариант, более выигрышный: население ничего еще не знает о столкновении империи с врагами, и просто страдает от "плохих имперских экспансионистов". "Плохие" демонстрируют все плохие качества и их способы контроля над "спорной" территорией не поднимаются выше насилия. То есть они принципиально состоят из одного акцентированного насилия, чтобы вызвать в подсознании зрителя-имперца из другой империи метафору посягательства на телесную целостность. Склонность к абстрактному мышлению допускается только у тех врагов, которые готовы перейти на "хорошую" сторону. "Хороший" герой, носитель имперской "гуманности", будучи в меньшинстве, поднимает местных жителей на борьбу с "плохими" и побеждает их. Если нужно соблюсти целомудренность героя, то хорошо ему придать подругу-врача, как носителя метафоры "исцеления" тела. В итоге "хорошая" империя побеждает за счет торжества имперской "гуманности" над грубой силой или, побеждая меньшей силой большую, отбивает посягательства на то, что считает своим телом.
В финале "хорошего" провожает толпа восторженных аборигенов, вдруг проникнувшихся хорошей "гуманностью". "Спорная" территория становится "ближе", открывается для более тесного общения с "хорошими". Рядом крутится и местная подруга главного героя, уходящая с ним за край кадра для реализации этого тесного общения.
Кризисы перепроизводства элит решаются по внутренним законам империи; если внешний мир не бросает империи очередной Вызов, она спокойно существует, загнивая в вечном бюрократическом обновлении. Ведь на то она и элита, чтобы принимать и проводить в жизнь решения, а для этого как раз и нужен бюрократический аппарат. Бюрократ расползается по империи неизбежно; необходимость поддерживать имперскую абстракцию бюрократизует доселе небюрократизируемое и тащит в бюрократические кресла всех, кто считает себя хоть какой-нибудь элитой. Бюрократия начинает жить своей жизнью; слой элиты, принимающей действенные решения, в соответствии с принципом Питера, заполняется людьми некомпетентными.
Надо заметить, что хотя бюрократия и не порождается империей, тем не менее она отлично вписывается в имперские административные схемы.
Но мир бросает Вызов как раз тогда, когда его не ждут. Это не обязательно Вызов из внешнего мира в виде вторжения, соревнования, новых идей и т.д. Вызов может быть порожден и изнутри как нехваткой имперской элиты для контроля обширной территории, так и, наоборот, перепроизводством этой самой элиты и появлением у территориальных элит собственных неимперских и сепаратистских идей.
И бюрократическая машина, ранее делавшая вид, что она управляет империей, становится перед необходимостью принимать компетентное решение. Пока она компетентна, на внешние неожиданности она всегда находит ответ. Но Вызов в том и состоит, что непонятно, как на него отвечать.Начинается цикл воспроизводства империи, который может привести к смене распределения элит. Да и сама империя может не пережить этого испытания.
В России произошел кризис самой имперской абстракции. Экономическая составляющая разошлась с реальностью настолько, что провинции принялись примерять на себя другие абстракции или решили возвратиться к ставшим более весомым традиционным схемам самопозиционирования.
Провинции, колонии, зависимые территории и территории влияния
Центральное положение в империи занимает элита и окружающая ее часть населения, поддерживающая устремления элиты. Это часто совпадает с административным центром империи, метрополией, с "хартлендом", но такой совпадение необязательно. По мере удаления от центра плотность элиты падает, народ все менее и менее понимает величие замыслов далекой метрополии.
Способы и методы, которыми имперская элита предпочитает оформлять свои отношения с провинциями, зависит от сущности этой элиты. Если это чисто военная аристократия, провинции грабятся и угнетаются в самом простецком стиле. Такие империи наименее устойчивы. Если это аристократия более мирная, то есть та же военная аристократия, освоившая мирные приемы управления, то отношения становятся более мягкими. Появляется имперская идеология, признания которой (наряду с уплатой налогов) иногда совершенно достаточно для сохранения провинциальных порядков, удобных местной знати и населению.
Метрополия демонстративно очерчивает свои права, нарушение которых карается жестоко, но зато все остальное — на усмотрение местных царьков.
Правило тут одно: метрополия реализует имперскую абстракцию всеобщего присутствия, а колония либо чувствует себя конкретно нестесненной вовсе, либо минимально, терпимо стесненной, признавая привнесенную извне имперскую абстракцию наименьшим из зол. Империя строит свою политику так, чтобы со временем население неимперской территории пропиталось хотя бы частью имперских идей, включилось в экономику, политику, военные союзы империи.
Иногда в колонии попадаются люди с развитым абстрактным мышлением, способные осознать главную имперскую абстракцию; в зависимости от факторов, не рассматриваемых в этой статье (пассионарности, например) такие провинциальные умники-инородцы либо приносят пользу и обновляющие идеи для империи, либо устраивают восстания, используя имперскую абстракцию как повод к обидам.
Поддерживая местную администрацию и порядки империя заинтересовывает в своем существовании провинции и обретает дополнительный запас прочности.
Еще лучше для империи — расширение имперской базы среди населения провинций. Это требует длительного воспитания новых поколений провинциалов в имперских парадигмах, предоставление прав провинциям и провинциалам, сравнимых с правами метрополии и ее граждан, взаимного проникновения культур и даже ассимиляции населения. Но так как эти процессы требуют длительного времени и терпеливо работы, немногие империи смогли довести их до конца.
Если закрепить влияние на удаленной территории не удается, то придумываются хитрые формулировки, юридически оформляющие это влияние.
Другой вид элиты — экономическая. Пространство трактуется как традиционно, так и в рыночных терминах, фактические спорные границы могут проходить уже не по линиям раздела империи и соседей. Экономическая элита использует гораздо больше способов, из которых прямое насилие — самый ненадежный. Военная аристократия, неизбежная и в современных империях, теряет право решающего голоса, и как бы задвигается. Но недалеко, экономика ведь вещь достаточно абстрактная, слишком далека от "тела" и рано или поздно военные вынуждены подтверждать имперскую абстракцию телесным подавлением сомневающихся.
Главное — идеология, орудие контроля людей на удаленных территориях, куда только словом и можно дотянуться. В ход идут слова о "гуманизме", "достижениях социализма", "правах человека" и т.д. и т.п. На жителей "спорных" и пограничных территорий со всех сторон обрушиваются пропагандистские валы, по интенсивности превосходящие пропаганду внутри самих метрополий.
Иделогия — квинтэссенция имперской абстракции.
Пограничный парадокс или хочет ли империя войны
В классической геополитике обозначены "хартленд" и "римленд"; телесная же метафора дает несколько иную картину. Во-первых, под словом "римленд" здесь подразумеваютсяпровинции и зависимые ("окультуриваемые") территории разных типов. За ними простираются "пограничные территории", а за ними "территории влияния". Если "хартленд" и "римленд" неосознанно трактуются как части "тела империи", соответственно конкретное и абстрактное, то пограничные территории и территории влияния — это личное пространство этого тела, то есть пространство не занятое телом, но уже включенное в абстрактную модель империи; и если в это пространство вступит или его займет кто-то еще, то это воспринимается как угроза.
Как форма цивилизации империя движется к недостижимому равновесному состоянию, представляющемуся элите безоблачным процветающим миром без врагов, в котором "человек проходит как хозяин" из конца в конец и всюду встречает однородный и привычный порядок. Вернее, она думает, что движется к этой цели, а в действительности направляется к чему-то, что может быть и миражом.
Субъективно каждому представителю имперской элиты война ни к чему. Но так как сил для контроля всей границы не хватает, а у границ находятся враждебные соседи, приходится предвидеть попытку насильственного отторжения части имперской территории и готовиться к военному отпору. Откуда берутся враждебно настроенные соседи? Естественным путем — ведь империя мирно расширяется до тех пор, пока не исчерпываются соседи, согласные войти в состав империи на условиях элиты.
"Хищные" соседи, не разделяющие представлений имперцев об их, имперцев, избранности и правоте, также видят, что имперские войска не в состоянии держать границу постоянно. И тоже готовятся.
Имперцы, видя эти приготовления, рассчитывают свои действия так, чтобы уменьшить опасность от соседей. Либо это содержание мощного пограничного гарнизона, либо превентивное нападение на соседей из соображений "высшего гуманизма", исключительно ради их же, соседей, мира с империей. В последнем целью войны является добиться безопасности имперских границ. Не более. Если при этом удастся завоевать территорию соседей, то тоже неплохо. Но это новые границы, новые соседи, новые проблемы... Лучше уж насадить над побежденными инертного и безинициативного царька и через него "влиять".
Получается, что империя не может не стремиться к расширению. И ввязывается в войны, хотя и желает мира, ведь когда-то она устраивалась своей элитой для мирной жизни.
Как следствие вся показная политика империй полна разговорами о мире, все их действия есть фактически попытки расширения (мирные или военные, удачные или неудачные) или подготовка к ним или расхлебывание последствий. Империи живут в постоянной раскручивающейся системе взаимного недоверия – системе с положительной обратной связью — и размечают свою историю от одного сбоя в этой раскрутке к другому, от войны к войне, от катастрофы к катастрофе. Положительная обратная связь, доводя до предела напряжение, и придает сбросам этого напряжения, то есть столкновениям империй катастрофический характер.
Возьмем примеры из новейшей истории. Соседство двух империй — СЩА и России породило массу столкновений по всему миру на тех территориях, на которые претендовали обе империи. Но самая напряженная конфронтация проходила по Восточной Европе, которую Россия не смогла в себя полностью интегрировать после Второй Мировой Войны. После того, как Варшавский договор распался, пограничными стали территории Кавказа и Беларуси; столкновение в Югославии тоже носило для России характер войны, ведущейся на ее дальнем пограничье, т.е. территории пусть призрачного, но влияния.
Кратко: зарождение, расширение и крах
Итак, зарождается империя как воплощение идеи некой элитарной группы о том, что на весьма обширной территории можно установить воспроизводимый режим поддержания собственного благополучия. Элитарная группа пытается контролировать территорию, большую, чем позволяют ее чисто военные возможности. Для эффективного контроля приходится придумывать довольно сложную административную систему.
Далее империя развивается по военно-политической линии из-за парадокса имперских границ, а также по линии внутренней, встраивая имперское сознание в менталитет следующих поколений. С каждым новым поколением все больше людей приобщается к ценностям "элиты", что с одной стороны, укрепляет людскую базу империи, а с другой ведет к росту желающих "порулить" и даже обязываемых к этому.
Время от времени внешний мир порождает Вызов, проверяя империю на жизнеспособность. Эти Вызовы и реакция империи на них и являются вехами в истории империй.
Цикличность имперского развития во многом определяет неопределенность даты ее конца. Каждый раз неясно, выдержит ли империя новое испытание, найдет ли в себе силы ответить на новый Вызов или же рухнет под ударами назойливых врагов. Хороший пример — взятие Константинополя крестоносцами и восстановление Византии несколько лет спустя.
Особенности США
Соединенные штаты Америки впитали в себя население, воспитанное в имперских парадигмах Европы, но этого для создания империи недостаточно. Только в начале 20 века, когда Америка почувствовала, что может влиять на события в Европе, были сформулированы имперские принцип.
Элита еще не была оформлена, но внешние события уже толкали к оформлению в сознании американцев образ "хартленда" и территорий влияния в Европе.
Элита вообще не обязана появляться первой, для появления имперских абстракций сначала нужно завоевать или открыть пространство, затем убедиться в том, что новые территории нужно удерживать, а затем принять исторический Вызов и удержать эту территорию. Так появляется имперская идеология и ее носители.
Пока США захватывали Техас, Кубу и распространялись на прочие соседние территории, они не сталкивались с Вызовом. Был классический "харленд", медленно, но верно переваривающий "римленды".
Вторая мировая война ясно обозначила претензии американского империализма: Тихий океан, Европа и так далее (см. про генезис американского империализма в статье Николая фон Крейтора).
Особенностью США является то, что традиционная составляющая в американском менталитете очень слаба. Это придает динамизм и гибкость американской экономике, не озабоченной снесением традиционных перегородок и условностей, с которыми сталкивается европейский и японский бизнес. Эта скорость выводит Америку в лидеры по производству тех самых перемен, реакция на которые и отделяет цивилизации от традиционных обществ.
Ущербность конкретного, иррационального и телесного в угоду абстрактному, рациональному видна на многих примерах, относящихся к культуре, религии и философии в Америке. Культура — это не более чем мера потребления, приложение к бигмаку. Религия Америки — будущее, набитое схватками с инопланетянами; прошлое и история вообще порезаны и стилизованы под нужды сиюминутных проблем и будущего. Философия — циничная дианетика, открыто презирающая тело и превозносящая механистический разум. Внешняя политика — "шахматная доска", на которой деятели вроде Бжезинского двигают фигурки-страны.
Экономика США выстроена так, что фактически она выпускает не продукцию — она выпускает перемены. И срубает огромные деньги на своем первенстве в волнах навязанных всему миру перемен.
Америка становится источником Вызовов для всего мира. Европа, Япония и Азиатские тигры еще успевают реагировать; Россия в силу огромных ресурсов и мессианских комплексов как будто бы также успевает; Китай, Бразилия и Индия берут медленный разгон и имеют хорошие шансы. Остальным народам и государствам остается следовать в хвосте — и нет никаких гарантий того, что эти народы удовольствуются таким положением вещей. О чем, кстати, и предупреждает Хантингтон, Тоффлер и прочие американские умники, голоса которых заглушены в угоду сиюминутным и политизированным построениям Бжезинского.
Особенности современной России: обида и недоумение
Ущемление имперского чувства порождает обиды. Эти обиды двух родов: обиды на империю, ударившую лицом в грязь, и обиды на обидчиков, на обобщенный Запад и весь мир.
Первая группа обид имеет общим знаменателем отказ, бегство и пораженческие настроения. Ничего не получилось. Все бросить. Наших солдатиков бьют. Дальше тянуть с этой полудохлой империей не имеет смысла. Отвести в овраг и пристрелить. Перейти на западный образ жизни. И так далее.
Другая группа — махание кулаками после драки. Нам обещали нерасширение НАТО в обмен на объединение Германии. (Кто обещал? Никто.) Нам обещали, грубо говоря, сладкую жизнь при капитализме (Кто обещал? Никто.) Нам обещали кредиты, но не дают (А почему собственно нам должны давать кредиты?) Россию унижают (А не сама ли она первая унижает себя лучше всех?) Три колдуна развалили СССР. И так далее.
Что интересно, ни первая группа, ни вторая не расходятся в сущности имперских понятий, хотя оценки этих понятий диаметрально противоположны. Забыть проклятую имперскую историю призывают идеологи обиженных первого рода. Они же призывают к развалу России и выдумывают один за другим аргументы, не снившиеся даже Бжезинскому. Вторые же призывают чуть ли не к восстановлению железного занавеса, к переводу экономики на мобилизационные рельсы, к возрождению расплывчатой русскости.
Кто прав? Никто.
Обидане лучший советчик. А что говорит история? Каждая империя проходила через периоды, когда все было плохо. История просто изощряется в бросании Вызовов. И в большинстве случаев империи восстанавливались. Тысячелетия иногда требовались внешним силам, чтобы развалить иную империю; самые удачливые из них, казалось, существовали даже после смерти.
Можно сказать, что империи терпели поражения сколько угодно раз, но проигрывали только один, он же последний.
Сменялись династии, формы собственности, правящие элиты, законы, политика. Только привычки населения, подпитывающие имперские порядки, оставались неизменными.
Чудесные восстановления имели своей основой привычку населения, принимавшие как должное новую имперскую элиту. А для людей это было только восстановление привычных порядков. Порядки это овеществелнные формы имперской абстракции, это то, что меняется медленно, что "естественно", и побеждала та элитная группа, которая умела лучше всего ответить ожиданиям народа неизменности (или восстановления) этих порядков. Ведь восстанавливались и материально-экономические носители этих порядков, восстанавливалась сильная армия, безопасное существование и большинству народа иногда не нужно было менять привычный образ жизни.
А законы можно поменять, даже развернув их за несколько лет на 180 градусов, как это случилось после 1917 года, но привычки народа к имперским порядкам дали прижиться в народном сознании новым химерам "враждебного окружения", "экспорта революции" и т.д.
Сами по себе новоимперские тезисы были довольно сомнительны, но никому и в голову не приходило подвергать их сомнению. Через пятнадцать лет после революции Россия была обновленной, агрессивной и кровожадной империей со всеми ее атрибутами. Элиты сменились, идеология подстроилась под геополитические реалии, народ снова почувствовал себя великой мировой нацией.
Ну да ладно. Нам-то сейчас что делать?
Для всего многообразия путей, лежащих перед Россией можно выделить два направления, по которым эти пути пролегают.
1.Курс на восстановление России как империи.
2.Курс на строительство новой России и нового мира.
Прежде чем подробнее описать эти направления, следует отметить невозможность распада России естественным путем, ибо скрепки имперства держат ее на уровне сознания каждого человека, независимо от того обижен ли этот человек на империю или на ее врагов или не обижен ни на кого. Предоставленная самой себе, без серьезных внешних толчков и внутренних ошибок, Россия будет сохранять свое имперство минимум одно поколение. Потому что порядки меняются только со сменой поколений. Пока в России есть люди, представляющие себе историю как вереницу побед русского оружия, пока эти люди считают Сибирь, ДВ, Кавказ, Калининградскую область "своими", никакие логические доводы в том, что малые страны живут лучше, их не убедят. Немалое долю в этом играет и политики Запада, медоточивые речи которых как-то не согласуются с военными приготовлениями и презрительными жестами. Речи попадают на критический уровень сознания и подвергаются жесточайшей обработке; угрожающие же движения воспринимаются на глубинном уровне психики, связанном с выживанием — и решениям, порождаемым этим уровнем, человек склонен верить куда более, чем доводам разума. Именно военно-силовые акции Запада, а не болтовня их журналистов и политиков подсознательно дают понять российским людям, что Россияпо прежнему империя, с которой если не считаются, то боятся (см. приложение "Югославское предупреждение").
Эти вещи нужно просто трезво понимать, а обиды ни к чему.
Впереди новый мир, и это неизбежно, хотя бы потому что США тянет всех за шкирку в свой вариант нового мира. В нем России должна как минимум выжить, но выжить мало, надо еще и преуспеть. Зачем?… Пусть ответят другие, а я хочу жить в такой России, которая приняла Вызов времени и нашла в себе силы ответить конструктивно и выгодно для себя и для всех.
Кроме того, стремясь только к выживанию, можно и не выжить, а более высокая цель повысит шансы на выживание. Тем более, что нам сейчас не нужно никого догонять-перегонять.
Но нужна ли нам империя?
И нет, и да.
Нет, потому что в новом мире империя становится ненужной просто в силу тесноты. Пространства уже не необъятны. Транспорт и интернет сжали земной шар в мячик. Пограничные территории уже давно самостоятельны и терпеть не могут слышать о том, что они "пограничные". Все идеологии давно обосрались, не выдержав информационного взрыва и того, что в России называют "гласность".
Да, потому что прежде чем что-то делать, нужно самопозиционироваться. Ответить на вопрос "Кто мы?" и "Где мы?" Развеять туман неопределенности и свалить со своих плеч горы лжи.
Признать достоинства империи без интеллигентского визга. Принять недостатки и позор без псевдопатриотической истерики.
Увидеть правду и принять ее, в неприглядности и величии, в естественности и безумности. И тогда вопрос "Что делать?" отпадет сам собой. Потому что такая уж вещь правда — она делает всем все ясным.
И еще одно "да" империи — потому что новый мир наступит послезавтра, а завтра нужно еще пожить в старом мире…
Перечисление империй
(пока без комментариев)
Российская империя — СССР — Россия
Империя Александра Македонского
Китайские империи
Монгольские империи от Чингисхана до Тамерлана
Япония
Германия и фашистская Германия
Рим
Византия
Ассирия
Египет
Великобритания
Испания
Империи доколумбовой Америки
Турция
Франция
США (см. выше)
1999 г.
|