Север и Юг в преддверии новой эры

В Москве с 28 по 30 сентября 1999 г. прошла VIII Международной конференции африканистов "Африка на пороге III тысячелетия". Особое место в ее работе заняла XII секция "Север и Юг в преддверии новой эры" , тематика которой выходила за рамки собственно африканских проблем. Руководил работой секции заведующий Лабораторией геоэкономического анализа и проблем социального развития Института Африки РАН А.И. Неклесса. Сопредседателем секции был директор Национального института развития Отделения экономики РАН М.И. Гельвановский. Непосредственно перед конференцией были опубликованы тезисы докладов 14 участников секции на русском языке и 13 — на английском.

Основная проблема, находившаяся в центре внимания участников секции, — существенное изменение глобального контекста, формирование на планете нового мирового порядка. Без учета обстоятельств этого фундаментального процесса сейчас, судя по всему, невозможны ни корректное рассмотрение, ни ясное понимания существа внутрирегиональных коллизий, в том числе и тех, что возникают на Африканском континенте. Поэтому на секции подробно рассматривались такие темы, как глобальные тенденции развития мировой ситуации, включая вероятность контрнаступления восточных цивилизационных моделей, типология складывающегося мироустройства, меняющийся характер экономической, политической и культурной деятельности на планете. Предметом внимания стала также методология социальных исследований, поиск научного инструментария, наиболее подходящего для изучения современных общественных процессов.

В соответствии с данными задачами доклады, представленные на секции, можно разделить на три группы.

Первая группа проблем : глобальная экономическая ситуация и некоторые из ее региональных аспектов. Им было посвящено первое заседание секции "Меняющийся характер экономической и политической деятельности на планете: глобализация versus регионализация".

Заседание было открыто подробным, содержательным докладом д.э.н. Е.А. Брагиной (Институт мировой экономики и международных отношений РАН) "Меняющийся характер мировой экономики". Глобализация как экономический феномен конца ХХ века сейчас широко признана теоретически. Однако Е.А. Брагина полемически заострила ситуацию, сформулировав два принципиальных тезиса: "глобализация не глобальна" и "глобализация несет миру как небывалые возможности, так и серьезные угрозы".

Первый тезис подтверждается тем фактом, что иерархичная структура мирового хозяйства наряду с усиливающимися позициями Севера (сохраняющимися, прежде всего в результате научно-технического превосходства) содержит вектор дальнейшей "периферизации" (примитивизации) ряда стран Юга.

Состоятельность второго тезиса была проиллюстрирована тем фактом, что в период азиатского финансового кризиса 90-х годов относительно слабая включенность в процесс глобализации ряда развивающихся стран, в том числе африканских, помогла удержать темпы роста их экономики от резкого падения.

Азиатский финансовый кризис выявил также формирование признаков мирового управления. Если принять тезис, что глобализация по своему содержанию есть мегатенденция конца ХХ и начала ХХI века, то мировое управление, прежде всего в финансовой сфере, будет укрепляться по объективным причинам, в том числе в связи с активностью ТНК и ТНБ. Активное вмешательство МВФ и массированные финансовые вливания, осуществленные странами Севера, обусловили относительную краткосрочность азиатского кризиса и его ограниченное по масштабам влияние на мировую экономику в целом. В то же время особенности выхода из кризиса стран азиатского региона свидетельствуют о его "индивидуализации".

Одним из результатов "провала рынка", каким стал азиатский кризис, может стать, по мнению докладчика, очередное изменение роли государства в экономическом развитии стран Юга. Не исключено, что на такое изменение повлияют основные положения пост-Вашингтонского консенсуса. Нам еще предстоит оценить влияние на позиции государства в экономике процесса истернизации Юга. Хроническая институциональная слабость большинства африканских государств отрицательно воздействует на их развитие в меняющемся мире, снижая возможности роста частного предпринимательства.

В ходе обсуждения доклада развернулась, в частности, полемика по поводу природы феномена истернизации, соотношения в ней модернизационных и неотрадиционных тенденций, экономического импульса и культурной составляющей. Возникает серьезный вопрос: истернизация — это процесс, касающийся лишь стран Востока (Юга), или же он затрагивает весь мир, присутствуя в странах Севера, провоцируя их культурную трансформацию, соучаствуя в смене их цивилизационной идентичности?

Д-р Барбара Деспинэ-Жоховская (Национальный центр научных исследований I-го Парижского университета) подробно рассмотрела историческую динамику концепции "Север-Юг", ее первоначальные горизонты и утраченные возможности в докладе "От диалога Север-Юг к новому международному сотрудничеству".

Предпринятая в 60-70-е годы попытка создания системы наднационального регулирования посредством таких общепризнанных и весьма влиятельных в те годы международных организаций, как ООН и ЮНЕСКО, провалилась. СССР и социалистические страны, отдав решение этой проблемы на откуп "бывшим колониальным державам", утратили исторический шанс и стратегическую возможность активно воздействовать на формирование нового мирового порядка, имея на руках неплохие козыри. В результате 80-е годы стали "потерянным десятилетием", как для большинства стран "третьего мира", так и для социалистических стран. А в 90-е годы воочию проявилась стратегическая инициатива Запада по формированию североцентричного мирового порядка.

В настоящее время на планете в контексте темы "Север-Юг" формируется трехполюсная модель. Ее первый модуль образует система США-Латинская Америка. Второй модуль создается на основе формирующейся в русле Ломейских конвенций системы Европа-Африка-постсоциалистические страны Центральной Европы. Наиболее парадоксален характер третьего модуля, в рамках которого происходит сближение России с Китаем. Подобный союз выгоден для России, поскольку она получает, таким образом, выход на перспективное "тихоокеанское сообщество", в частности на АТЭС.

Актуальная ситуация в России, проблема ее цивилизационной идентичности и новых черт, роднящих российский социум с ситуацией, характерной для стран "третьего мира", в частности Африки, стали предметом анализа в докладе д.п.н. А.Л. Андреева (Российский независимый институт социальных и национальных проблем) "Цивилизационная идентичность России: переходное общество в координатах "Восток-Запад"". Кризисная трансформация российского общества, по мнению докладчика, сопряжена не только со сменой экономической модели и перестройкой социальной структуры. Возможно, она потребует заново определить цивилизационную ориентацию России, ряд характерных черт которой, кажется, все более сближает российский социум со странами Юга.

Проблема эта широко обсуждается как в научной литературе, так и в публицистике. При этом, как правило, принимается во внимание лишь позиция так называемого политического класса. Однако не менее важны для понимания перспективы развития страны и массовые настроения россиян, тем более что между нынешней политической элитой и массой граждан возник и углубляется глубокий концептуально-ценностный разрыв, который ставит под сомнение способность верхов эффективно определять перспективу развития страны.

Вопрос о том, как представляют россияне место своей страны в координатах "Восток-Запад", неоднократно задавался в ходе социологических опросов 1995-1998 гг. При этом он дифференцировался по основным сферам общественной жизни — экономика, национальная психология, культура. Полученные нами ответы позволяют сделать вывод о том, что после характерной для рубежа 80-х — начала 90-х годов эйфории вестернизации, общество поворачивается к российской специфике и российским ценностям. Однако образ России в массовом сознании отличается двойственностью. Если по культуре Россия воспринимается самими россиянами как страна достаточно "западная", то по складу национального характера — как занимающая промежуточное место между Западом и Востоком. Восточное же начало, по мнению россиян, превалирует у нас в характере экономических отношений. И хотя в целом россияне в значительной степени дистанцированы от Востока и не испытывают особых симпатий по отношению даже к таким нашим традиционным партнерам, как Индия, ориентализация российской экономической стратегии, развитие связей со странами "третьего мира" может быть воспринята обществом как нечто естественное.

Вторая группа проблем, рассмотренных на секции (впрочем, непосредственно связанная с первой), — это анализ нового мирового порядка прежде всего его социально-экономического аспекта в рамках темы "Глобальные тенденции развития мировой системы".

В центре внимания здесь оказался доклад д.э.н. В.М. Коллонтая (Институт мировой экономики и международных отношений РАН) "Постколониальный мировой экономический порядок". Полвека, прошедшие после распада колониальных империй, вполне позволяют, по мнению докладчика, выявить глубинные тенденции постколониального развития международных (в том числе и мирохозяйственных) отношений. Более того, за истекший период были заложены основы нового мирового порядка, по-новому ставящего развивающиеся страны, в том числе и африканские, в неравноправное положение. В.М. Коллонтай провел поэтапный анализ данного процесса, осветив его преимущественно с экономической стороны. (Военно-политические рычаги воздействия бывших метрополий, впрочем, также заметно преобразились, и они продолжают действовать, во многом определяя фон, на котором развертывается становление новых мирохозяйственных отношений.)

После очевидного провала попыток освободившихся стран установить в 70-х годах новый мировой экономический порядок (НМЭП) развитые капиталистические державы взяли курс на форсированное формирование выгодного им постколониального мирового экономического порядка. Этот процесс идет в настоящее время по четырем направлениям.

Центральное место в нем занимают требования экономической либерализации и сокращения хозяйственных функций государства (на практике современное мировое хозяйство опутывается множеством политических решений, международных соглашений, юридических норм и т.д.).

Наряду с этим структурные, научно-технические и организационно— управленческие преобразования постоянно повышают конкурентоспособность США и Западной Европы, усиливая их самодостаточность.

Формируются также новые регуляторы мирохозяйственных отношений — транснациональные корпорации, мировые финансовые центры и международные экономические организации.

Наконец, на этой основе приумножаются и совершенствуются механизмы усиления структурной, валютно-финансовой, научно-технической и иной зависимости периферийных стран, включая Африку.

Последний по времени финансовый кризис проявил узость рамок постколониальной модели мирохозяйственного развития; он в то же время убедительно показал не только неизбежность серьезного пересмотра господствующих неолиберальных концепций развития, но и необходимость активных усилий, направленных на преобразование механизмов мирохозяйственного регулирования и основ деятельности международных экономических организаций.

Руководитель секции А.И. Неклесса (Институт Африки РАН) подробно рассмотрел вопросы геоэкономического мироустройства в докладе "Мировой Север и мировой Юг: новая конфигурация", где были проанализированы реально складывающиеся формы нового мирового порядка, базирующиеся на тесном взаимодействии, а подчас и на фактическом слиянии экономических и политических функций международного сообщества. При этом система взаимоотношений внутри нарождающегося Pax Oeconomicana заметно отличается от принципов организации международных систем, уходящего в прошлое мира Нового времени.

Основной процесс в политической сфере — формирование поствестфальской системы международных отношений, декларирующей главенство принципа прав человека над национальным суверенитетом, но при этом реально базирующейся на парадигме неравенства государств, их устойчивого разделения на двухэтажную конструкцию мирового Севера и мирового Юга. Основные черты поствестфальской системы — глобальное управление с одной стороны и "ограниченный суверенитет" с другой, избирательная легитимность государств, появление особой группы "стран-изгоев", а также нового поколения международных регулирующих органов (элитарных, а не эгалитарных, всеобщих, например, вытеснение Большой семеркой ООН).

Активно формируется также новая международно-правовая парадигма, закрепляющая в общественном сознании и в пространстве международных отношений в качестве специфической нормы своеобразного протоправа — "нового обычая". Его характерные черты — нечеткость законодательной базы, превалирование властной политической инициативы над юридически закрепленными принципами и сложившимися формами поведения государств на международной арене, неформальный характер, анонимность и принципиальная непубличность ряда принимаемых решений и т.п.

При рассмотрении докладчиком собственно экономической сферы внимание собравшихся — помимо активно обсуждающихся сейчас процессов "виртуализации" экономической деятельности и растущего преобладания финансовых операций над производством — было обращено также на такие качественно новые процессы как маргинализация издержек производства, растущее доминирование системных факторов над ценовыми и маркетинга в целом над производством, на продажу в качестве основного товара "товарного сюжета", а не конкретного товара, а также на "двуслойность" экономического пространства в результате сброса рисков на средние и мелкие предприятия и т.п.

В целом же современный мир рассматривался докладчиком как глобальная саморазвивающаяся система, состоящая из шести относительно автономных подсистем и эволюционирующая к некой постсовременной (рostmodern) форме организации социума. Эти шесть ярусов — географических и трансгеографических "больших пространств" — различаются с точки зрения основного, структурообразующего фактора производственной деятельности, систем целеполагания, жизненных приоритетов, архетипа мироустройства и т.п.

В рамках формирующейся модели международных отношений геоэкономические пространства являются по сути новым пределом политической системы, ставящим под сомнение исключительную роль национальных государств. В результате над прежней национально-государственной схемой членения человеческого универсума все более отчетливо нависает внешняя оболочка "нового регионализма" групповых коалиций. Сопряжение прежней национально-государственной картографии мира и его вырисовывающейся геоэкономической конфигурации позволяет уловить и описать актуальную, подвижную реальность складывающего на планете мироустройства, представляющего своего рода "новый региональный порядок".

В переходной, дуалистичной конструкции глобального мироустройства сопрягаются, таким образом, два разных поколения властных субъектов: старые персонажи исторической драмы — национальные государства и разнообразные сообщества-интегрии, в сумме рождающие феномен новой государственности XXI века — страны-системы (США, Шенген, Китай, Россия). Происходит кристаллизация и властных осей финансово-правового регулирования в Новом мире, контур которых представлен разнообразными советами, комиссиями и клубами глобальных неправительственных организаций.

Раскалывается на разнородные части знакомый нам Север. Его особенностью, основным нервом становится "штабная экономика" Нового Севера, выстраивающая механизм глобального управления экономической деятельностью. С той или иной мерой эффективности она определяет действующие на планете правила игры, регулирует контекст экономических операций, взимая, таким образом, с мировой экономики весьма специфическую ренту. Теснейшим образом связана с растущим транснациональным континентом и спекулятивная, фантомная постэкономика квази-Севера , извлекающая прибыль из неравновесности мировой среды, но в ней же обретающая особую турбулентную устойчивость.

Не менее яркой характеристикой северного ареала является впечатляющий результат интенсивной индустриализации эпохи Нового и новейшего времени — то есть геоэкономический Запад. Здесь создано особое национальное богатство: развитая социальная, административная и промышленная инфраструктура, обеспечивающая эффективное функционирование крупных корпораций, а также создание сложных, наукоемких, оригинальных изделий и образцов (своего рода "высокотехнологичного Версаче"), значительная часть которых затем тиражируется — отчасти в процессе экспорта капитала в других регионах планеты.

Наконец, новой геостратегической реальностью стал находящийся в переходном, хаотизированном состоянии постсоветский мир, похоронивший под обломками плановой экономики некогда могучий полюс власти — прежний Восток.

Очевидно утратил единство также мировой Юг, бывший "третий мир", представленный в современной картографии несколькими автономными пространствами. Так, массовое производство как системообразующий фактор (в геоэкономическом смысле) постепенно перемещается из североатлантического региона в азиатско-тихоокеанский. Здесь, на необъятных просторах Большого тихоокеанского кольца. — включающего и такой нетрадиционный компонент, как ось Индостан-Латинская Америка, формируется второе промышленное пространство планеты — Новый Восток , в каком-то смысле пришедший на смену коммунистической цивилизации и заполняющий образовавшийся с ее распадом биполярный вакуум.

Добыча сырьевых ресурсов — это по-прежнему специфика стран Юга (во многом мусульманских или со значительной частью мусульманского населения), расположенных преимущественно в тропиках и субтропиках — большей частью в районе Индоокеанской дуги. Будучи заинтересованы в пересмотре существующей системы распределения природной ренты, члены этого геоэкономического макрорегиона стремятся также к установлению на планете нового экологического порядка, что напрямую затрагивает интересы стран Африканского континента.

Одновременно на задворках цивилизации формируется еще один, весьма непростой персонаж — архипелаг территорий, пораженных вирусом социального хаоса, постепенно превращающийся в самостоятельную растущую антисистему — Глубокий Юг. Бытие этого мирового андеграунда определено теневой глобализацией асоциальных и прямо криминальных тенденций различной этиологии.

Мировая экономика, смыкаясь, таким образом, с политическим мироустройством, постепенно начинает походить на известный многоярусный "китайский шар", или, иначе говоря, на конструкцию, внешняя оболочка которой — транснациональный метарегион, существующий за счет организации глобального рынка (наподобие государственного), определяющий правила игры на планете и взимающий, таким образом, с мирового хозяйства своего рода скрытый налог; наконец, активно внедряющий виртуальные схемы неоэкономической практики, извлекая прибыль из утонченных форм кредита и управления рисками (т.е. умело манипулируя категориями времени и вероятности). Словно лента Мёбиуса, эта внешняя оболочка плавно переходит в собственную трансрегиональную изнанку, получающую свою "черную" ренту на путях прямого присвоения и проедания ресурсов цивилизации. Внутри же "шара" в той или иной последовательности располагаются другие геоэкономические миры-пространства: специализирующиеся на перераспределении горной или биосферной ренты; на ренте инновационной и технологической в ее различных модификациях.

Присутствующим был продемонстрирован А.И. Неклессой геоэкономический атлас мира, составленный в соответствии с вышеприведенным описанием.

Методологическим проблемам современного обществоведения была посвящена третья группа докладов, объединенных темой "Новое мироустройство: методологические аспекты современного обществоведения". С подробными сообщениями выступили д.и.н. М.А. Чешков (Институт мировой экономики и международных отношений РАН), представивший доклад "Концепция "Общность развивающихся стран" (ОРС)", и д.и.н. Л.И. Медведко (Институт востоковедения РАН), рассмотревший данную проблему в докладе "Синергетическое сопряжение в системе межцивилизационных отношений".

М.А. Чешков полагает, что для уяснения глубины и перспективы происходящих на планете сдвигов необходим теоретический инструментарий, адекватный новому состоянию мира. Основания для этого были заложены еще "исследованиями развития" 50-70-х годов, однако необходимо их соединение с современными идеями глобалистики и новой (постнеклассической) науки при обращении к языку общенаучного знания (синергетика, диатропика и др.). В предложенной вниманию собравшихся концепции ОРС предстает, как образование не социально-экономическое, геополитическое, культур-цивилизационное, но мироисторическое. Оно зарождается и складывается в процессе истории, которая становится мировой (с ХVI века) и выполняет в ней роль объекта по отношению к субъекту, творящему эту историю ("Запад").

Это фундаментальное качество сочетается с особым типом организации (социальная общность) и производностью (периферийностью) от других мирообразований. Генотип ОРС строится на принципе дуализма таким образом, что роль объекта мировой истории необходимо сочетается со стремлением ОРС стать историческим субъектом, массовидность совмещается с тенденцией к системности, а периферийность — с автономизапцией. Данный генотип зарождается в XVI-XVIII веках, закрепляется в XIX — первой половине XX века. К концу этого столетия намечается переход от воспроизводства к трансформации ОРС, что наглядно проявляется в декомпозиции генотипа.

В ходе трансформации ОРС либо разрушается, либо сохраняет свое ядро, либо преобразуется в новое качественное состояние (пост-ОРС), где разнообразие социумов, экономики, культур объединено общим принципом "самости" (selfness). Историческая миссия ОРС, сделал вывод докладчик, заключается в соединении Запада и Востока, Севера и Юга и реализации разнообразия по принципу равноразличий, необходимых для выживания человечества в грядущем тысячелетии.

В докладе Л.И. Медведко, посвященном проблеме использования синергетического инструментария в общественных науках, было высказано предположение, что после распада биполярной системы на планете происходит процесс нового размежевания сил, однако на сей раз не по блоковому принципу, а по цивилизационным и социоэкономическим основаниям. Мир, с точки зрения докладчика, разделился на Западо-Север (европейско-американский), включающий 14 промышленно развитых государств, и Востоко-Юг (в основном афро-азиатский), насчитывающий более 150 развивающихся стран. Хотя их и относят к категории "догоняющих", по ряду других, неэкономических показателей они все же не хотят уступать Западо-Северу.

Перенесение конфронтации в сферу геоцивилизационных отношений по-новому ставит вопрос о победителях и побежденных. Они, по мнению докладчика, периодически меняются ролями при расширении временных рамок с учетом цикличности социоестественных процессов (в синергетических координатах). Так, в свете недавних кризисов вокруг Ирака и на Балканах растет угроза силового шантажа. Наряду с криминализацией политики происходит и политизация различных криминальных структур. По миру прокатывается волна терроризма и экстремизма, не обошедшая стороной и Африканский континент. В этом проявляется феномен необузданной "силы слабых" и "бессилия сильных". Происходит политизация не только ислама, но и фундаменталистских течений в других религиях. Не удивительно, что растет число национально-этнических и религиозных конфликтов.

Однако межцивилизационные схватки не могут способствовать установлению стабильности в мире без решения таких планетарных проблем, как несовместимость двух социоцивилизационных взрывов. Речь идет, во-первых, о демографическом взрыве в одной части планеты, на Юге, и, во-вторых, о взрыве технологическом в другой ее части — на Севере. Это, в свою очередь, является причиной острых экологических проблем. Констатация многополярности мира логически предполагает, по мнению докладчика, именно его эволюцию на новом витке, снова к двуполюсной модели мира. Два макромира могут существовать во взаимопроникающей, взаимовлияющей и взаимодополняемой системе, аналогичной китайской модели "инь-ян", которые дополняют друг друга через синергическое сопряжение.

Независимо от того, как воспринимать современный мир — как однополярный, многополярный или вообще бесполюсный, — его развитие будет происходить через преодоление хаоса. Так, послевоенный (как и нынешний хаос) можно было не доводить до тупиков "холодной войны", если бы стороны использовали возможности открытого взаимодействия и диалога. Очевидно, что хаос, периодически возникающий от беспорядочного фронтального столкновения различных интересов, легче направлять в русло естественной самоорганизации, если не создавать искусственные преграды в недрах закрытых систем. Именно они играют по законам синергетики чаще всего непредсказуемую роль. Самоорганизация хаоса происходит замедленными темпами, чаще всего как бы на грани победы и поражения. Впрочем, синергетическая теория склонна рассматривать хаос как преддверие порядка. В зарождающийся хаос, по мнению Л.И. Медведко, не следует, однако, вносить еще большую хаотизацию, вторгаясь в естественные процессы. К примеру, локальные и региональные конфликты на Африканском континенте нередко принимали более затяжной характер именно после того, как они становились ареной силовой контригры великих держав или иных международных сил.

Предложенные вниманию собравшихся доклады сопровождались оживленной дискуссией. Активность дискуссии стимулировалась еще и тем обстоятельством, что поднятые проблемы вряд ли могут сегодня найти однозначное решение хотя бы в силу их трансформационного характера, кардинально меняющего на наших глазах облик человеческого универсума. Мы более или менее видим актуальные тенденции, но пока с трудом представляем их конечный результат. Что же касается вывода о роли и месте Африки в формирующемся глобальном контексте, то, несмотря на успешное, в целом, экономическое развитие континента в последние годы, собравшиеся все же склонялись скорее в сторону пессимистичного прогноза в отношении будущего региона в Новом мире.

1999 г.