Версия для печати

Гражданские права как альтернатива праву гражданина

Ответ Михаилу Васильевичу Ильину и Константину Николаевичу Костюку

Мне хотелось бы поблагодарить Михаила Васильевича Ильина и Константина Николаевича Костюка за содержательные отклики на наш текст с Сергеем Градировским «Глобальное гражданство и пределы демократизации», посвященный феномену «глобального гражданства». Серьезная полемика потребовала бы раскрытия наших ценностных позиций, а вслед за этим — написания новой статьи: вопросы, поднимаемые здесь, слишком фундаментальны для электронной дискуссии. Поэтому я сосредоточюсь лишь на некоторых аспектах.

Михаил Васильевич соглашается с выводом нашей статьи о том, что «глобальное гражданство», понимаемое как максимальное расширение пределов политического участия представителей разных стран, невозможно. Он также признает, что если «глобальное гражданство» и реализуемо, то при усечении его смысла, проще говоря, при снятии того демократического подтекста, которое содержится в данном термине. Гражданство тогда сведется примерно к тому, что под ним понимал Кант, — праву беспрепятственного посещения любой страны. Или как говорит М.В. Ильин, «...национальные, корпоративные и иные права и обязанности того или иного человека могли бы реализовываться независимо от места его пребывания...».  Откровенно говоря, я далеко не убежден, что во всемирном масштабе возможно даже и это, однако совокупность тех прав и возможностей, о которых говорят К.Н. Костюк и М.В. Ильин, — вовсе не есть то, что после Французской революции стало пониматься под гражданством. На самом деле, в сегодняшнем мире для тех задач, о которых говорит М.В. Ильин, гражданство не нужно — в понятие «вид на жительство» (в настоящее время введенное в законодательство РФ) включается все то, о чем говорит Михаил Васильевич, а именно реализация всевозможных социальных, экономических и культурных прав личности. Процесс натурализации — предоставления гражданства — добавляет к многочисленным правам фактически только одно право — право на участие в политической жизни страны. Иначе говоря, гражданство есть включение в нацию, т.е. в политическое сообщество. Если мыслить глобальное гражданство без права участия  в глобальном демократическом процессе, это означает, что данное глобальное политическое сообщество будет сообществом не демократическим, а каким-то иным. Ценностный аспект — нравится ли мне это или не нравится, — я выношу за скобки.

По мнению К.Н. Костюка, «глобальное гражданство» — это «возможность на любом участке земли гарантировать любому человеку гражданское качество жизни». Большой вопрос, как понимать данное «качество», но за вычетом этого пункта  позиция Константина Николаевича в целом понятна. Она, как легко заметить, отличается от позиции Михаила Васильевича. Для последнего, «глобальные граждане» — это субъекты глобализации, свободно пересекающие государственные границы и в каждом регионе планеты чувствующие себя как дома. Для Констатина Николаевича, «глобальные граждане» — это, напротив, пассивные объекты, которым кем-то гарантируется соответствующее «качество жизни». Очевидно однако, что ни «глобальные граждане» Михаила Васильевича, ни «глобальные граждане» Константина Николаевича на самом деле никакими гражданами не являются, ибо никакое политическое сообщество они совместно не конституируют. Я бы назвал и тех, и других обладателями своего рода планетарной «грин-карты» — права на работу, социальное пособие и свободное перемещение в любой части света. Опять же, я не убежден, что по экономическим и социальным причинам каждый смертный сможет оказаться обладателем такой «грин-карты», ибо тенденция политического развития направлена скорее в сторону закрытости, чем открытости, но в любом случае до гражданства здесь еще далеко.

Михаил Васильевич указывает на примере со штатами Аризона и Род-Айленд, что вмешательство одной политии во внутренние дела другой не означает еще реальной демократизации. Разумеется, не означает. Но если оно все же происходит, принцип демократии предполагал бы возможность для жителей одного из штатов каким-то образом участвовать в выработке той политики, которая напрямую затрагивает его внутренние дела. Мне кажется, что Михаил Васильевич приводит пример, который наилучшим образом работает против его собственных тезисов.

Теперь о демократии. Не соглашаясь с Михаилом Васильевичем относительно ее трактовки, я позволю себе настаивать на том, что демократия — не в чисто процедурном, шумпетерианском, смысле, а в смысле процесса расширения политического участия, — начинается именно тогда, когда простые люди, «старушки» и «не-старушки», начинают вмешиваться в дела «благородных лордов». Разумеется, можно к этому процессу относиться, с консервативной точки зрения, критически, но зачем все-таки называть торможение или тем паче свертывание этого процесса — подлинной демократизацией? Не лучше ли признать, что «глобальное управление», если оно все-таки имеет место быть, оказывается предметом ведения, по крайней мере, отдельных, «передовых», стран, и от участия в нем отстраняются представители иных стран. Как к этому следует относиться, это вопрос, требующий опять же раскрытия ценностной перспективы каждого участника дискуссии.

Мне не очень понятно, из каких наших слов исходит М.В. Ильин, когда приписывает нам понимание гражданства как «совокупности всех людей, населяющих территорию». Термин «жители», конечно, не соответствует понятию «граждане». Сошлюсь на мнение ныне живущих классиков лево-либеральной политической философии — от Чарльза Тэйлора до Майкла Уолцера или Уильяма Роджерса Брубейкера, — которые в различении именно этих категорий усматривают основной порок «национального гражданства». По их мнению, посредством введения процедуры «натурализации» из политического сообщества исключаются различные категории жителей страны — в первую очередь, иммигранты. Они живут на территории страны, работают, платят налоги, но не считаются гражданами. Конечно, отсутствие гражданства не во всех случаях оказывается равнозначным невозможности участия в политической жизни государства — есть любопытные исключения, которые, впрочем, подтверждают общее правило — натурализация в отличие от предоставления права на постоянное жительство предполагает принятие человека в политическое сообщество. Но вот когда мы говорим о «глобальном гражданстве», почему-то упускается этот смысловой аспект и говорится о чем угодно: о качестве жизни, свободе перемещения,  праве на защиту от собственного правительства — только не о политическом участии. Это обстоятельство показалось нам заслуживающим внимания симптомом и послужило поводом для написания данной статьи. Надо сказать, что обсуждение выдвинутых в ней тезисов заставило лично меня только укрепиться в сознании их обоснованности.