Версия для печати

Пламя над Крымом-2

 «Андрюша, ты знаешь, на какой
пороховой бочке мы живем, в какую клоаку превратили наш Остров?..»
Василий Аксенов, «Остров Крым»

«Пламя над Крымом» — так называлась книга одного из руководителей партизанского движения на полуострове в 1941-44 гг. М.Македонского.

Начиная с 80-х годов ХХ столетия, край вновь стал ареной конфликта, пусть не столь яркого и драматичного, но безусловно наложившего отпечаток на экономическую, политическую и социокультурную ситуацию в регионе. Речь идет о напряженности, вызванной процессом, который принято именовать «возвращением депортированного крымскотатарского народа».

Нулевой этап
В 1945-87 годах государство препятствовало переселению крымских татар, и его политика в этом отношении была достаточно эффективной. Правда, с 60-х годов «просачивание» «коренного населения» в северные районы полуострова (на которые не распространялись ограничения прописки, действовавшие в «курортных» и «пограничных» зонах) имело место, но мало влияло на общую демографическую ситуацию в крае.

Мнение, будто вмешательство властей в репатриационные процессы осуждалось общественным мнением и у крымских славян сформировался некий «комплекс вины» перед крымскими татарами, не отражает реального положения дел. Большинство крымчан вообще не задумывалось о «татарском вопросе», другие молчаливо одобряли политику властей, а то и критиковали их за недостаточный радикализм.

Первый этап
Его временные рамки — 1988-91 гг. Администрация перестала препятствовать переселению и замалчивать проблему в СМИ, а попыталась придать событиям организованный характер, действуя по принципу «если процесс нельзя остановить, его нужно возглавить». Газеты, радио и телевидение не блокировали информационно действия мигрантов, но освещали их с теми или иными редакционными комментариями, естественно, отражавшими новый поворот «линии партии».

Вот почему теперь стали возможными демонстрации в центре Симферополя.

Хмурое утро

Первая акция такого рода прошла в воскресенье, 14 февраля 1988 года, с 10:05 по 13:15 в сквере Победы. Характерно, что она не была приурочена к календарной дате, а имела характер ответа переселенцев на конкретные — по их мнению, несправедливые — действия властей. Последние, в соответствии со спущенной «свыше» установкой на «диалог», призвали на помощь вместо грузовиков преподавателей «марксистско-ленинской этики».

Итак, холодным пасмурным утром вокруг памятника-танка собралось около 200 человек. Над толпой, словно хоругви, трепетали белые и красные плакаты: «ТАСС оболгал крымских татар!», «Да здравствует Крымская ССР!», «Нет экстремистов — есть народ!» и, разумеется, «За ленинское решение национального вопроса!» и «Ленин с нами!». Сам «вождь всех времен и народов» присутствовал в единственном черно-белом экземпляре.

Поводом для акции, как писала впоследствии в «Крымской правде» (16 февраля 1988 года) журналистка Татьяна Рябчикова, стало «выселение К.М.Халилова из дома, который он приобрел в обход закона в селе Мичуринском Белогорского района, и снос этого ветхого строения».

Выступавшие повествовали не только о печальной судьбе Халилова, но и о злоключениях других переселенцев. Весьма эмоционально рассказывали о беременной женщине из того же района, объявившей голодовку в знак протеста против властей, не желающих решать ее социально-бытовые проблемы. Митингующий заявил, что вся ответственность за возможные последствия ляжет на «первого секретаря Белогорского райисполкома», спутав названия партийной и советской должностей. В самых патетических местах толпа, как по команде (впрочем, почему «как»?), дружно скандировала: «По-зор! По-зор!».

После сообщения о голодовке слово предоставили этническому русскому из числа тех, кто заявлял о поддержке требований протестующих. Вот тут-то впервые публично и была озвучена версия о «чувстве вины»! Оратор повторил тезис об «извращениях ленинской национальной политики» и добавил: «И все виноваты, так как молчали все это время». Затем последовал реверанс в сторону Центра. Митингующий заверил присутствующих в своей поддержке «политики гласности, проводимой партией и правительством», и даже поведал о том, что он «с восторгом читает центральные газеты». Козлами отпущения оказались, само собой, «органы власти на местах», которые «клевещут на крымских татар», «саботируют решения комиссии Громыко». Так, было известно о решении увеличить количество теле— и радиопередач на крымскотатарском языке. «А где эти передачи? Увеличились ровно на ноль! Местные власти нагнетают шовинистические настроения, разжигают психоз обывателей. Кто, например, сказал, чтобы не выпускали детей вечером? Кто проверяет рейсовые автобусы, смотрит у пассажиров паспорта и высаживает крымских татар?» (Крики «По-зор!».) В завершение сочувствующий призвал к «проведению в жизнь ленинской национальной политики» и «укреплению дружбы между народами», аудитория столь же организованно подхватила: «Дру-жба! Дру-жба!».

Власти обратились к услугам «бойца идеологического фронта». Им оказался доцент Симферопольского университета Аршалуйс Шолян (ныне покойный), преподававший «марксистско-ленинскую этику». Он заметил, что в свое время от репрессий пострадали не только крымские татары, но также греки, грузины, армяне.

— Да какой он армянин?! — раздалось из толпы, после чего риторика вернулась в привычное русло. Говорили о «фальсификации истории и археологии Крыма», о том, что «все взрослые мужчины-татары с первых дней войны ушли на фронт, и на полуострове остались только женщины и дети», которых, собственно, и выселили, о том, что «46 процентов высланных по дороге были умерщвлены» и это явилось «актом геноцида, большим, чем действия Пол Пота — Иенг Сари в Камбодже», и т.п.

В качестве альтернативы предлагались «основы национальной политики Советской власти, заложенные Лениным». Однако, как известно, после его смерти «враги партии извратили ленинские принципы». «На ХХ съезде партии эти враги были разоблачены, но часть их затаилась и впоследствии саботировала решения съезда...»

В целом же акция прошла относительно мирно. Только в один момент обстановка накалилась. Манифестанты попытались выдвинуться к площади, названной в честь своего кумира, но натолкнулись на цепь работников милиции и военнослужащих, державшихся за руки. Произошла стычка между пожилым участником митинга и тогдашним комендантом Симферопольского военного гарнизона подполковником Романом Бородянским. Старик и офицер толкали друг друга, хватали за руки, но быстро успокоились. Руководивший манифестацией Бекир Умеров призвал собравшихся к порядку.

Другой инцидент от 14 февраля никак не связан с проблемами переселенцев, но характеризует нравы тогдашних «коридоров власти». К скверу подкатила черная «Волга» №3344 КРА. Из нее вышел тогдашний мэр Симферополя Владимир Лавриненко. Он привык, что местные милиционеры знают его в лицо и, не предъявляя удостоверения и даже не называя фамилии, направился в оцепленную зону. На беду, на пути городского головы оказался офицер, прикомандированный из другого города. Он попытался остановить председателя исполкома, но тот грубо оттолкнул стража порядка и зашагал дальше.

Случившееся нашло отражение в прессе. Упомянутая статья журналистки Рябчиковой называлась «Взрослые игры не для детей». Речь шла о том, что среди манифестантов заметили дочь голодавшей в Белогорском районе женщины, одетую не по погоде и потому к концу акции изрядно озябшую. Вину за это Рябчикова возложила на «националистов всех мастей», «умело пользующихся» эмоциями «взвинченных людей».

Имелся, впрочем, у февральских событий далекого 1988-го и еще один аспект, который по достоинству можно оценить лишь сегодня, после известных событий на Балканах.

Косовский сценарий

Одной из «классических» тем, обсуждавшихся тогда на симферопольских кухнях, была роль США.

Дело в том, что накануне волнений, случившихся в столице Крыма, у его южных берегов произошел серьезный инцидент. Вот как о нем сообщалось в официальном протесте МИД СССР посольству США: «12 февраля 1988 года корабли ВМС США, эсминец «Кэрон» в 10:45 (время московское) и крейсер «Йорктаун» в 11:03, нарушили Государственную границу СССР в районе Южного берега Крыма в точке с координатами 44O15`6`` с.ш. и 33O30`0`` в.д. На подаваемые заблаговременно советским пограничным кораблем предупреждающие сигналы о приближении к Государственной границе СССР американские корабли не реагировали и предложенные изменения курса следования не произвели. Углубившись в территориальные воды СССР на значительное расстояние, американские военные корабли производили опасное маневрирование, приведшее к столкновению с советскими военными кораблями. Несмотря на указанное столкновение, крейсер «Йорктаун» и эсминец «Кэрон» продолжали находиться в территориальных водах СССР и покинули их только в 12:49 в точке с координатами 44O12`5`` с.ш. и 34O05`5`` в.д.».

Тогда скептикам казалось маловероятным, чтобы выселение какого-то К.М.Халилова из «ветхого строения» в Белогорском районе послужило убедительным поводом для атаки с моря, но сейчас, после войны в Косово и Метохии, возникает желание связать события в селе Мичуринском с «морским боем» у ЮБК в одну логическую цепочку.

Как бы там ни было, после 14 февраля крымчане были встревожены и стали склонны любое скопление людей, собравшихся с непонятной целью, принимать за сходку переселенцев.

Второй этап
После развала СССР процесс репатриации перешел на новый, второй этап (1991-95 гг.), основные черты которого — окончательное оформление механизмов альтернативной, квазигосударственой власти в среде переселенцев (курултай-меджлис) и почти полное самоустранение официальной украинской власти от контроля над ситуацией; отсутствие масштабных столкновений мигрантов с другими политическими силами, в которых огнестрельное оружие применялось бы на поражение.

Третья сила

Количество партий и общественно-политических организаций в регионе, выросших на питательной почве московско-киевских и киевско-симферопольских противоречий (1991-98 гг.), достигло величины, дезориентирующей стороннего наблюдателя.

Завороженные противостоянием — которое, следует заметить, в самые напряженные моменты было не более чем войной нервов, — и его участники, и те, кто наблюдал процесс извне, почти не замечали появления на крымской сцене третьей силы, все настойчивей заявлявшей о себе.

Речь идет, конечно же, о крымскотатарском движении. Актив переселенцев трудно в чем-либо обвинить: он лишь грамотно воспользовался благоприятной политической ситуацией. Прорусские и проукраинские группы сражаются за доминирование в Крыму? — Отлично! Двое дерутся — третий не мешай!

Вот почему первоначально отнюдь не крымские татары были зачинщиками конфликтов на постсоветском полуострове. Первые выстрелы (мы не говорим о чисто криминальных разборках, а рассматриваем лишь политические конфликты) производились не переселенцами и не в переселенцев. Первая кровь, обагрившая мостовые Симферополя, была не татарской кровью и не татарами пролитой...

Первые выстрелы

Украинская армия впервые применила оружие во время манифестации 6 мая 1992 года, когда Киев отстранил от должности командующего 32-м армейским корпусом Валерия Кузнецова за отказ принимать присягу «на верность народу Украины». Опальный комкор забаррикадировался в штабе между улицами Карла Маркса, Павленко и Казанской, который окружили сторонники пророссийских организаций Симферополя. Парадный въезд пикетировали представители научной интеллигенции. Тут можно было увидеть, к примеру, кандидата физ-мат. наук доцента Владимира Пономаренко (известного призывом после разгрома ГКЧП присвоить Симферопольскому университету имя «славного патриота барона Врангеля»), историка Александра Шевцова (ныне он — «замполит», заместитель по воспитательной работе директора коммерческого вуза и один из лидеров Русской общины Крыма). Здесь же мелькали люди, одетые наподобие казаков.

С тыла, со стороны улицы Казанской, дежурила публика попроще, в основном бабушки из Русского общества Анатолия Лося. Заметим, что именно там находился вход в военную прокуратуру Симферопольского гарнизона.

Среди манифестантов пронесся слух, будто готовится вывоз неких «секретных материалов» 32-го корпуса в Феодосию... На беду, из прокуратуры в этот момент вышел майор со щитами и мечами в петлицах и опломбированным портфелем с документами в руке (где находились уголовные дела, возбужденные против проштрафившихся военнослужащих). Распаленные старушки набросились на него, принялись избивать и пытались отнять секретную документацию. Офицер вынужден был произвести два предупредительных выстрела из табельного пистолета: один вверх, второй в землю. Пикетчицы отступили, а служитель военной юстиции, «потрепанный, но живой», продолжил путь...

Второе ЧП с участием сподвижников (и сподвижниц) А.Лося носило более драматичный характер.

Первая кровь. Генеральная репетиция

24 сентября 1992 года начала работать сессия Верховного Совета Республики Крым. Рассматривался вопрос об изменении Конституции автономии. Предложенные поправки приводили к увеличению зависимости полуострова от официального Киева. Русское общество Крыма и РДК сделали все, чтобы сорвать заседание. Анатолий Лось вывел на улицы сотни своих сторонников и сторонниц.

В 11:52 они перекрыли движение по улице Карла Маркса около ее пересечения с ул. Желябова. Одна из бабушек даже разбила стекло маршрутного указателя на некстати подвернувшемся под руку троллейбусе. На перекресток направилась группа работников милиции, стоявших до этого у «Охтагона». Они попытались расчистить дорогу с помощью дубинок и баллончиков со слезоточивым газом, в результате чего несколько манифестантов получили возможность с гордостью демонстрировать публике и корреспондентам рассеченную кожу на лбах. Кровь капала на тротуар. Досталось, в частности, Петру Моргунову, впоследствии депутату ВС АРК.

Шедшая мимо пикета молодая, красивая, типичной славянской внешности женщина с детской коляской сделала замечание пророссийским манифестантам, упрекнув их в том, что они мешают движению.

— Так Вы что, против РДК?! — возмутилась старушка-пикетчица.

— Я за русских, а не за РДК! — заявила прекрасная дама и гордо прошествовала дальше...

После того, как милиционеры поняли, что очистить перекресток от протестующих без чрезмерных издержек не удастся, они прекратили работать «демократизаторами» и «дезодорантами» и отступили к зданию Верховного Совета. Окрыленные успехом, демонстранты принялись перекрывать движение на улице Розы Люксембург (нет, не у дома №27, где находится «дурка», а возле Главпочтамта, на пересечении с ул. Серова). Здесь и произошел серьезный инцидент.

По ул.Серова, со стороны ул. К.Маркса, следовал автофургон на шасси ЗИЛ-130, №9873 КРС, обслуживавший гастроном №9 — знаменитую симферопольскую «Девятку». Поворачивая направо, на ул. Розы Люксембург, он наткнулся на пикетчиков. Водитель попытался объехать группу политически озабоченных лиц, однако те на ходу стали запрыгивать на подножки и цепляться за кузов.

В какой-то момент разворачивающийся «130-й» притерся к «жигуленку» 8-й модели, беспечно брошенному хозяином в самом центре зоны протеста, у здания Министерства финансов Крыма. Из-под грузовичка раздались нечеловеческие вопли...

Манифестанты, улюлюкая, побежали за тронувшимся фургоном, но, поскольку грузовик набрал скорость, валились на асфальт. Кто-то древком бело-сине-красного флага пытался разбить переднее окно, но не учел того, что оно гнутое, панорамное, так что деревяшка скользила по стеклу, не причиняя ему ни малейшего вреда.

Автомобиль №9873 доехал до площади Советской и остановился у пикета ГАИ, усиленного по случаю беспорядков нарядом патрульно-постовой службы. Шофер выскочил из кабины и, затравленно озираясь, бросился под защиту милиционеров. Никогда прежде я не видел такой радости на лице водителя при встрече с «ментами». Еще бы: они спасли его от линчевания!

Между тем, на углу около Минфина демонстранты побросали знамена, подняли с асфальта «что-то», напоминающее мешок, и куда-то поволокли.

Впрочем, так происходящее воспринималось глазами незаинтересованного наблюдателя. Изложение инцидента вовлеченными сторонами было иным.

Тогдашний заместитель начальника Симферопольского городского УВД В.И.Жуков рассказывал 26 сентября в «Крымской правде»: «Здание Верховного Совета Крыма пришли пикетировать члены Русского общества Крыма. На улице Розы Люксембург, перекрыв движение городского транспорта, они остановили грузовой автомобиль ЗИЛ-130, который вез молочную продукцию в магазин. Схватив водителя за волосы, начали вытаскивать его из-за руля. Нога шофера соскочила с педали сцепления, автомобиль потерял управление и наехал на жительницу Симферополя, участвовавшую в пикетировании. С травмами она доставлена в больницу. Сейчас ее здоровье вне опасности».

В номере той же газеты от 29 сентября манифестанты изложили свою версию: «...Никто не хватал водителя за волосы, — возразил сам Лось. — При всем желании это сделать было невозможно». Е.С.Калина «вспомнила» еще более интригующую «подробность»: «В стороне стояло несколько больших машин, в том числе и этот ЗИЛ. Я видела, как к водителю подошел милиционер и что-то сказал ему. И тот рванул на толпу».

Как бы там ни было, генеральную репетицию спектакля «Беспорядки в центре Симферополя» поставили все-таки русские оппозиционеры. Может быть, она оказалась не совсем удачной, однако показала бессилие правоохранительных органов, их неготовность и (или) нежелание вмешиваться в ход событий.

Вот почему в самом спектакле по той же пьесе главную роль сыграли уже крымские татары, причем гораздо более убедительно...

«Черный вторник». Разгром

День 6 октября 1992 года выдался на редкость теплым, даже по-летнему жарким. Лишь опавшие листья подтверждали, что в Крым пришла осень.

В 13:09 по ул. Троллейбусной — кратчайшей дороге, ведущей из расположения «Беркута» на ул. Куйбышева к центру Симферополя, — с включенной сиреной и синими проблесковыми сигналами, на большой скорости промчался омоновский «Рафик».

Началось!

В 13:27 перед зданием Верховного Совета Крыма живописным веером выстроились 7 автомашин скорой помощи, в которые садились работники милиции, получившие травмы при обороне «Белого дома»: у кого была забинтована голова, у кого перевязана рука, кто прихрамывал на вывихнутой ноге...

Пространство перед «Охтагоном» напоминало декорацию к фильму «Битва за Берлин»: битое стекло; обломки облицовочных плиток; бурые подтеки воды (ею поливали разбушевавшихся манифестантов), размывшей красную землю из расколотых вазонов; потерянные фуражки; сорванные кокарды еще с советскими гербами (одна и по сей день хранится в личном музее автора); отодранные форменные пуговицы...

Торопливо организовывали оцепление, которое составляли преимущественно руководящие работники милиции, как в форме, так и в штатском. Майоры и подполковники сжимали в руках обрезки керамических труб, ножки от стульев; у одних «демократизаторов» не было вообще, у других их отняли в схватке погромщики, и лишь немногие счастливчики размахивали «штатными» дубинками.

На вопрос одного из корреспондентов, почему не применялось оружие, последовал ответ заместителя начальника угрозыска Центрального РОВД: «Не было приказа!»

Бунтовщики к тому времени уже сместились к зданию Совмина и заполнили пространство от ног каменного «вождя» до проезжей части, заняв и ее, дабы перекрыть движение транспорта. Некоторые сидели прямо на асфальте, подстелив газетки; «оружие пролетариата» лежало рядом... Ораторы через «матюгальники» критиковали Алуштинский горисполком, допустивший разгром самостроя в поселке Красный Рай, депутатов ВС Крыма, милицию.

По Севастопольской, со стороны ул. Гоголя, бесшумно подтянулась колонна трехосных армейских грузовиков повышенной проходимости. Скрытые под тентами, в кузовах сидели вооруженные солдаты Национальной гвардии в касках и бронежилетах. Автоколонна встала с тыла площади Ленина, за Украинским театром, но наводить порядок гвардейцы почему-то не торопились, предпочитая отсиживаться в своих ЗИЛах.

Солнце клонилось к закату. Рабочий день подошел к концу, и труженики еще действовавших симферопольских предприятий потянулись домой. Как известно, почти все троллейбусные маршруты «города пользы» проходят через площадь Ленина, заблокированную тогда манифестантами. Люди выходили из «рогатеньких» и громко возмущались: «Перекрыли!», «Сволочи!», «Сталина на вас нет!..»

Начались стихийные потасовки между местными жителями и демонстрантами. Симферопольцы бросались на пикетчиков с кулаками. Те извлекали из-под пиджаков остро заточенные металлические прутья, кидали их в обидчиков, но с непривычки промахивались. Горожане подхватывали оружие манифестантов и швыряли им в них самих... но тоже почти никогда не попадали. Потасовка приняла характер забавной и не особо опасной для участников игры. Ни одного милиционера, даже переодетого, на площади, естественно, не оказалось: все защищали правительственное здание, и до простых граждан им дела не было. Национальные гвардейцы все ждали чего-то в грузовиках... Игра «в железяки» продолжалась до тех пор, пока ее не пресекли активисты меджлиса: не в их интересах было чрезмерное обострение ситуации. Большинство могло и само, не дожидаясь вмешательства властей, «разобраться по понятиям».

Тем временем работникам милиции наконец удалось мобилизоваться для того, чтобы взять в кольцо «Охтагон» (спустя несколько часов после его разгрома!). Силы привлекли самые разнообразные. Во-первых, сержантов обычной патрульно-постовой службы. Во-вторых, вывели «на улицу» пожилых майоров и подполковников явно нестроевого вида, выдернутых прямо из-за канцелярских столов. Привыкшие работать пишущими машинками и телефонами, чины органов МВД неловко, порой не за тот конец держали длинные, самого первого выпуска резиновые палки. Их головы украшали стальные армейские каски времен 2-й мировой, что придавало происходящему еще больше сходства с киноэпопеей «Освобождение». Третью группу составляли державшиеся особняком сотрудники «Беркута» в бронежилетах поверх добротных камуфляжных костюмов, шлемах-сферах, с пистолетами системы Стечкина и короткими дубинками на поясах.

А в безоблачном синем небе, чуть тронутом предзакатной желтизной, кружил черный вертолет. Он летел достаточно низко, чтобы сидящие в нем могли видеть все, что происходило на грешной земле. И трехцветный парламентский флаг автономии трепетал над разгромленным «Охтагоном» на фоне заката...

«Радетелей народа» от РДК видно не было. Ситуацию отслеживал только Дмитрий Сербинов, помощник депутата Вадима Мордашова. Лишь с наступлением сумерек на пересечении проспекта Кирова и улицы Горького появились вожди Республиканского движения Юрий Мешков, Вадим Мордашов и Вячеслав Лебедев.

Сербинов, в те годы студент Крымского института природоохранного и курортного строительства, по-военному четко доложил о случившемся.

— Это вам не РДК! — злорадно прокомментировал Мордашов.

Мешков, не скрывая похожих эмоций, добавил, что, мол, Багров боролся против бабушек, митинговавших у Верховного Совета, и против РДК, а с татарами заигрывал — теперь вот пусть и получит...

Стемнело. С тыла «Охтагона» появилось несколько автомобилей с проблесковыми сигналами синего и красного цветов, сопровождавших автобусы «Икарус-256». В салонах сидели люди в милицейской и военной форме. Судя по табличкам — «Ялта-заказной», «Intourist», — «Икарусы» доставили сотрудников ялтинских правоохранительных органов. В 18:05 в помощь им прибыла группа работников милиции из Севастополя.

Через несколько минут на примыкавшей к проспекту Кирова улице Некрасова возобновилась потасовка между горожанами и манифестантами.

В то время, как крымские татары блокировали движение, руководство Русского общества Крыма во главе с Анатолием Лосем прибыло в Совнаркомовский переулок. Здесь, около «абортного центра», стоял тогда памятник А.С.Пушкину, перенесенный впоследствии к русскому драмтеатру и замененный монументом Святителю Луке (Войно-Ясенецкому). «Российские патриоты» установили вокруг изваяния поэта свечи и зажгли их — нет, не в знак протеста против ранения милиционеров и разгрома парламента, а в память об убитом год назад в Москве рок-певце Игоре Талькове! Не считая импозантного Лося, в группе «тальковцев» выделялась супруга Юрия Мешкова — Людмила Михайловна. Она произнесла проникновенную речь о безвременно погибшем барде.

Между тем, горожане, вышедшие на площадь Ленина поглазеть на татарские беспорядки или покинувшие застрявшие троллейбусы, услышали грохот тяжелой техники. «Танки!.. — облегченно воскликнул кто-то. — Ну, слава Богу!»

Оказалось, что радость была преждевременной. Грохотал тягач «Крымтроллейбуса», буксировавший застрявшие «рогатенькие» боковыми улицами в обход зоны беспорядков. Около универмага «Центральный» троллейбусы отцепляли, ставили штанги на провода, а КРАЗ разворачивался и отправлялся за следующими.

Митинг близился к концу. Голос в репродукторе поведал: «Мы скоро уйдем с площади, но будем готовы в любой день и час вернуться!..»

Всходила кроваво-красная луна.

В 19:45 демонстранты исчезли, движение через площадь Ленина восстановилось и лишь оставленные на мостовой камни, плевки, окурки и клочья газет напоминали о происшедшем.

Итак, события 6 октября показали полную неготовность крымской власти защитить даже самое себя, не говоря уж о гражданах. Самым поразительным свидетельством парадоксальности происходившего стала беспрецедентная акция протеста, которую провели 7 октября ...сами работники милиции!

Команда стала во фронт

У здания Центрального РОВД собрались представители всех подразделений Симферопольского гарнизона милиции, к которым позже присоединились их ялтинские коллеги.

На собрании выступил тогдашний начальник УВД Крыма Николай Гамиев (ныне покойный): «Я случайно узнал о том, что вы здесь собрались, и немедленно прибыл сюда. Я хочу выразить вам искренние слова благодарности. Если хотите, я готов встать перед вами на колени и повторить свою благодарность за выдержку, проявленную во время недавних событий... Хочу сообщить вам, что мы получили помощь: сегодня к нам должно прибыть подкрепление — тысяча человек, работники милиции из других областей. (Крики: «Для чего? Для того, чтобы их тоже кинули, как пушечное мясо?») Если вы не поддержите в этой сложной ситуации руководство УВД, будет очень плохо. (Крики: «Какое руководство? Которое бросает нас на произвол судьбы и отсиживается в кабинетах?») Пожалуйста, выслушайте меня до конца... Поймите, мы не имеем технических средств, которые должны иметь».

После начальника УВД микрофон взял председатель оргкомитета по проведению акции протеста участковый инспектор Центрального РОВД Симферополя В.Ковальчук: «Нас пытаются отвлечь тем, что на помощь придут дополнительные силы. Что они могут сделать, если будут так же защищены, как и мы? Станут с голыми руками против толпы, вооруженной заточками и монтировками? Хватит отрывать от дела участковых инспекторов, уголовный розыск, вынужденных бросать свои основные дела и идти стоять под Верховным Советом! Сколько можно бросать нас то против татар, то против РДК! А уголовные дела лежат... Я предлагаю обсудить роль руководства УВД в этих событиях: почему оно допустило избиение наших товарищей? Кто из меджлиса крымских татар ответит за причиненные увечья? Почему им позволено нападать на милицию? Кто позволил им делать заявления о том, что они будут убивать работников милиции, их детей?»

После выступления участкового собрание единодушно проголосовало за предложенную оргкомитетом повестку дня, оставив в ней пункты с требованиями защиты сотрудников милиции и выражением недоверия руководству УВД. Было принято решение «до удовлетворения выдвинутых требований прекратить всю работу милиции за исключением дежурных служб».

В этот момент к микрофону вернулся генерал Гамиев: «Я не сомневаюсь, что если сейчас поступит сообщение о том, что татары вновь собрались у Верховного Совета, вы все, как один, отправитесь выполнять свой долг».

Ответом была волна возмущенных выкриков: «Не пойдем! Перед кем это долг? Перед теми, кто нас бросает и предает? Мы должны народ защищать, а не Верховный Совет!»

Выступил не пожелавший себя назвать офицер. Он потребовал «дать право сотрудникам милиции при подобном обострении обстановки иметь при себе табельное оружие».

Слово взял старший инспектор уголовного розыска УВД Крыма Э.Павленко: «Нас подставили. Кто так безграмотно организовал операцию по наведению порядка? Безоружных ребят из учебного отряда поставили в первые шеренги даже без дубинок. Зачем? Чтобы их там подавили? Мы оказались крайними, во всем виноватыми, оплеванными. Свели все к конфликту между татарами и милицией, а ведь там плевали на власть — и власть должна отвечать за происшедшее. В борьбе за власть мы оказываемся крайними и не в силах защитить ни власть, ни народ».

Следующим выступающим стал участковый инспектор Куплевский: «...Почему не был введен план «Волна»? Почему были допущены массовые беспорядки? Все прекрасно знают, что о готовящемся штурме было известно заранее. Оперативная информация имелась. Что, нельзя было подготовиться? И мы видим теперь, что власти в городе нет. Ни Багров, ни его заместители, никто из Верховного Совета не вышел к нападающим, не выслушал их требований, не поговорил с ними. А где городские власти, мэр Симферополя?»

Далее выступил оперуполномоченный Симферопольского городского УВД лейтенант Коврига: «Закон о милиции действует? В нем записано, что работник милиции имеет право защищать свою жизнь. А мы были беззащитны перед камнями и заточками. Когда убивали (точнее, пытались убить. — Д.С.) майора Тихонова, нападавших остановил только ствол оружия. Если бы не оружие, его бы добили. Но почему ни один прокурор уже сегодня утром не возбудил уголовного дела по этому факту? А когда хотели вытащить из машины пожарников, нападавших остановила только стрельба в воздух. Иначе пожарников убили бы! О какой защите сотрудников милиции может идти речь, если бедный Кузьмин через окно просил передать ему автомат и «черемуху», сидя в осажденном здании?..»

Старшина Павленко поведал: «Я со своим взводом стоял в самом центре обороны. Между нами и нападавшими были считанные сантиметры. С самого утра была допущена масса тактических ошибок. Было разобрано ограждение впереди нас, но оставлено в целости то, что стояло позади... Даже мне, старшине, было ясно, что вот-вот что-то случится, когда у них началась молитва и стали расходиться девушки и женщины. А никакой команды отдано не было... Когда они пошли на нас, дали команду: всем взяться за руки. Смешно сказать: против такой толпы — цепочка в одного человека... Они идут, с такими каменюками. Там был батальон со щитами — это они нас прикрыли и спасли».

Дорогой читатель, вам ничего не напоминают эти показания? Правильно, воспоминания членов команды линкора «Новороссийск»! Был в царском флоте обычай: команда, не согласная с чем-либо, становилась во фронт и не расходилась до тех пор, пока не придет командир и не выслушает ее обиды. Называлось это «заявить претензию». Нечто подобное намеревался сделать и участковый Ковальчук: «стать во фронт» и на виду у всего «города пользы» «заявить претензию», указав на чудовищную неправоту нашей жизни.

Согласитесь, на это требуется гораздо большая смелость, даже чем на противостояние разбушевавшимся манифестантам!

Официальным итогом собрания стало единогласно принятое обращение к Верховному Совету Крыма с требованиями, высказанными выступавшими. Кроме того, в нем содержалось предложение «передать полномочия по руководству органами внутренних дел и размещенными в Крыму частями Национальной гвардии руководству УВД Крыма». Последний пункт обращения требовал создать «постоянно действующую комиссию ВС Крыма по чрезвычайному положению и рассмотреть вопрос о введении чрезвычайного положения в Крыму».

Не примажешься — не поедешь

К «ставшим во фронт» пытался примазаться Юрий Мешков, но его грубо вытолкали из милицейских рядов. «Менты» не простили адвокату беспринципного поведения в день татарского бунта, в частности, злорадно-циничных реплик, прозвучавших в присутствии десятков раненых.

Обиженный Мешков ушел от здания РОВД и направился в штаб РДК в баре «Баграм», на улице Крупской, 5. Там родилось на свет «Обращение Республиканского движения Крыма к крымчанам». «Республиканцы», в отличие от полковника Петухова, всю ответственность за случившееся возложили не на меджлис, а на «Багрова и Ко»: «В этом виноват только ВС Крыма во главе с его председателем». «Чтобы сохранить порядок в городе, предотвратить грабежи и насилие», «мешковцы» предлагали «организовать группы по охране общественного порядка». Их следовало создавать «на производстве и по месту жительства», а координацию действий призван был осуществлять совет РДК, работающий «в тесном контакте со здравомыслящей частью органов внутренних дел по телефонам 24-62-45 и 27-88-15».

Возвращаясь непосредственно к событиям 6 октября, заметим, что, какими бы ни были политические предпосылки случившегося — а они, без сомнения, имели место, — у ЧП был и морально-психологический аспект. Штурм «Белого дома» оказался возможен, помимо прочего, и потому, что его защитники не смогли еще изжить психологию мирного времени. Такое время, конечно, имеет свои прелести, но развращает людей в погонах, препятствует выработке установки на самостоятельное, инициативное применение оружия. Сама мысль о возможности открыть огонь на поражение вызывает иррациональный, поражающий волю страх...

В очередной раз тема беспорядков в Крыму была озвучена в марте 1995 года в Харькове. Словосочетания «крымские татары» здесь предпочитали избегать, но «по умолчанию» речь шла именно о них.

Крым-95: взгляд из Харькова

17-18 марта 1995 года ряд левых и «пророссийских» организаций Украины провел так называемую «Харьковскую раду». Акция, приуроченная к 4-летию референдума о сохранении СССР, была призвана послужить своего рода смотром «проинтеграционистских» сил страны.

Автономию представляли председатель Русской общины Крыма Владимир Терехов и автор этих строк.

Собрание началось во Дворце труда на Советской площади бывшей украинской столицы в 11:00. Уже на первом пленарном заседании всплыла «крымская» тема, когда слово взял председатель Партии славянского единства Украины (ПСЕУ) Игорь Карпенко: «Говорят о Чечне, а молчат о Крыме. На прошлой неделе СБУ задержала в Крыму два контейнера так называемой «пшеницы» из Турции — там были автоматы...»

Как раз в первый день работы «Харьковской рады» в Симферополе произошла ликвидация поста президента автономии. Разумеется, этот факт не остался незамеченным.

После обеда, в 16:00, делегаты собрались на митинг на площади Свободы (бывшей Независимости, а еще раньше — Дзержинского). Там стояли украшенный кумачом бортовой ЗИЛ-130 и синий чешский автофургон «Авиа» с «матюгальниками» на крыше. Среди людей, взобравшихся на грузовик, можно было узнать и В.Терехова.

Одним из первых выступил координатор депутатского объединения «За Союз», тогдашний член Верховной Рады Украины Иван Симоненко (не путать с однофамильцем — лидером украинских коммунистов Петром!).

— Товарищи! — воскликнул оратор. — Нас пугают Чечней. Но вот только что пришло плохое известие: Верховный Совет Украины отменил пост президента Крыма. Товарищи! В Крыму готовится новая Чечня! Не допустим новой Чечни в Крыму! Нет Чечне!

— Нет Чеч-не! Нет Чеч-не!.. — подхватили его клич тысячи харьковчан и приезжих.

На следующий день заседание возобновилось. Между прочим, в числе делегатов оказался адвокат Иван Шеховцов, известный тем, что в 1988 году выиграл процесс против писателя Алеся Адамовича: литератор имел неосторожность в одной из публикаций назвать И.В.Сталина «преступником». Юрист доказал, что это противозаконно: «дядюшка Джо», как известно, судом приговорен не был, и обозвать его так — нарушение «презумпции невиновности».

Слово для информации о положении в Крыму взял депутат ВР Украины от Донецка Юрий Болдырев (не путать с российским тезкой). Он рассказал, что только прилетел из Киева с сессии ВРУ, которая решила приостановить действие Конституции автономии и аннулировать пост ее президента. В зал явился сам президент страны Леонид Кучма вместе с тогдашним исполняющим обязанности премьер-министра Евгением Марчуком. Последний, по словам Болдырева, «смотрел на депутатов, как удав на кроликов». Загипнотизированные взглядом генерала КГБ, почти все депутаты проголосовали за предложенное правительством решение. Болдырев предсказал дальнейший ход событий: «Обострением обстановки воспользуется Турция. Она уже готовит в Средней Азии боевиков для засылки в Крым. Боевики будут действовать по принципу быстрого совершения террористических актов с дальнейшим скорым отходом, исключающим их захват правоохранительными органами. Это приведет к войне в Крыму по типу Чечни. Сюда будут введены войска ООН. Из архивов поднимут договор, согласно которому Крым может принадлежать либо России, либо Турции, но не третьей стране. Отказ РФ от Крыма равнозначен признанию прав на него Турции. Итогом решения парламента Украины по Крыму станет кровавая война и отчуждение полуострова от Украины в пользу Турции».

Последние слова Юрий Болдырев произнес с каким-то злорадным воодушевлением, словно ему доставляло удовольствие щекотать нервы аудитории, однако желаемого эффекта нардеп из Донецка не добился. Публика реагировала на его «страшилки» довольно вяло. Воодушевился лишь адвокат Шеховцов. В антракте он подошел к автору этих строк, с уважением пожал руку и сказал: «Ну, что ж, начинается и у вас в Крыму Чечня. Держитесь!»

Я гордо ответил, что рад оказанному доверию и постараюсь его оправдать, короче, «боевикам мало не покажется»... (Жаль, тогда фраза «мочить в сортире» не вошла еще в широкий оборот!) Защитник «дядюшки Джо» был тронут.

После заседания я вышел на харьковские улицы. Разъяснилось. Яркое мартовское солнце растопило остатки выпавшего вчера снега, и капельки на ветвях деревьев празднично сверкали. Харьковчане гуляли по главной улице города — Сумской, делали покупки в магазинах и с лотков, обнимались влюбленные парочки. Никто и не думал о тех, кто «ползет на берег, точит свой кинжал»...

Я зашел в ближайший кафетерий, заказал чашку кофе с пирожным. Чувство тепла и комфорта с примесью приятно щекочущего нервы ощущения опасности создавали непередаваемую гамму переживаний. Именно в такие минуты острее всего воспринимаешь полноту жизни...

Третий этап
С лета 1995 года берет свой отсчет третий этап репатриации. Основные его черты: беспорядки охватывают целые регионы; столкновения переселенцев не только с милицией, но и с представителями теневых экономических структур; по мигрантам впервые открыт огонь на поражение, они несут первые безвозвратные потери.

Алеет Восток

Воскресный день 24 июня 1995 года в Симферополе прошел спокойно. Мало кто обратил внимание на то, что у ворот республиканского управления ГАИ и специализированного отдельного батальона дорожно-патрульной службы на ул. Куйбышева почему-то появился работник милиции в каске и бронежилете, с автоматом на груди.

Восток Крыма алел...

Поводом для беспорядков послужил отказ крымскотатарских торговцев платить дань теневым экономическим структурам. Роль таких структур в новейшей истории края — тема отдельного разговора. Сейчас заметим только, что «неформальные» налоги являлись неотъемлемой частью экономики постсоветского пространства. Мы не хотели бы идеализировать теневиков, но их значение для общества явно неоднозначно. Необходимо признать, что на каком-то этапе они вносили некоторое организующее начало, компенсируя последствия самоустранения официальных властей от наведения порядка в хозяйственной сфере. Во всяком случае, действовали определенные «правила игры», которые и нарушили тюркские коммерсанты, что привело к стычке с охранниками турбазы «Приморье» близ пгт Планерское. Последние нанесли смертельные ранения двум лицам из числа переселенцев. В ответ начались разгромы и поджоги коммерческих организаций и даже местных отделений милиции Феодосии, Планерского, Судака. Потерь среди работников правоохранительных органов не было, если не считать морально пострадавшего начальника феодосийской милиции Яременко. Бунтовщики взяли его в плен, облили бензином и угрожали поджечь, хотя не сделали этого. С нервным стрессом он был госпитализирован и вскоре уволился из ведомства, которому служил.

Кульминацией июньских беспорядков 1995 года стала попытка прорыва повстанцев в столицу Крыма. Милиция, военнослужащие, персонал частных охранных структур — не в пример участникам событий 6 октября 1992 года — действовали решительно. Они перегородили проезжую часть шоссе М-25 Феодосия — Симферополь не только грузовиками КамАЗ с песком, но и бронетехникой.

В критический момент по идущим на прорыв мятежникам был открыт огонь на поражение. Уроки Октября-92 не прошли даром. Потеряв двоих убитыми, нападавшие отступили. Село Донское в нескольких километрах восточнее крымской столицы стало рубежом наподобие подмосковного разъезда Дубосеково, дальше которого «враг не прошел».

«Тревожное воскресенье» показало мобилизационные возможности не только репатриантов, но и их оппонентов.

«Автоматы» и автоматы

Утром в понедельник 26 июня 1995 года автор этих строк принимал экзамен по философии на заочном отделении факультета физической культуры Симферопольского госуниверситета. Перед началом мероприятия к нему подошел замдекана и сообщил, что «в среде лиц крымскотатарской национальности начались беспорядки», а в числе студентов-заочников много «сотрудников МВД, которые находятся в состоянии повышенной боевой готовности», и попросил ускорить прием экзамена. На стол экзаменатора был положен список тех, кого следовало пропустить поскорее.

Уж не знаю, вправду ли физкультурники-заочники состояли на службе в МВД. Некоторые из них скорее напоминали представителей противной стороны в полемике слуг закона и их оппонентов. Во всяком случае, многие из них могли оказаться сотрудниками частных охранных структур, которые тогда, как правило, состояли под той или иной «крышей». Мне ребята решительно понравились: на их лицах не было того желания продемонстрировать пылкую любовь к наследию Ж.-П.Сартра, которое нас, преподавателей, так раздражает в общении с гуманитариями.

На университетском сленге постановка экзаменационной оценки без опроса, по итогам работы в семестре, называется «автоматом». Уж не знаю, где заочникам выдавали автоматы настоящие — в соседней аудитории или соседнем корпусе...

Что же касается других преподавателей университета, то доценту кафедры истории Украины К. принадлежит замечание: «Это же безобразие, что они наших начальников милиции захватывают, да еще и бензином обливают! Да мы в ответ должны десять их главарей захватить и бензином облить!»

К слову, 1:10 — такса, по которой обычно «расплачиваются» израильтяне с палестинскими террористами на Ближнем Востоке, а протестанты-«оранжисты» — с боевиками Ирландской Республиканской Армии в Ольстере. А если внимательно порыться в подшивках газет 80-х годов, нет-нет, да и попадется коротенькая заметочка о волнениях в Косово, в ходе которых погиб «один сербский полицейский и 10 албанских манифестантов»...

На следующий день автор этих строк встретил в городе «физкультурника Н.». Тот был весел и жизнерадостен.

— Ну, как дела? — спросил я его.

— Замечательно! Мы их задавили! Только двух наших убили. Вот на похороны иду...

Однако милиция, как сказал А.Цемко, потерь не понесла. Значит, под «нашими» имелись в виду представители какой-то иной структуры, не связанной с государственными органами охраны порядка.

Вывод может быть сделан один. Значительная тяжесть борьбы с бунтовщиками легла на плечи представителей частных охранных структур (были ли они под чьей-либо криминальной «крышей», и если да, под чьей конкретно, в данном случае не важно). В одной из таковых, очевидно, и работали Н. и двое его менее удачливых коллег. По действовавшим тогда законам частные охранники не имели права носить и, уж тем более, применять боевое оружие. Вот и пришлось им обзавестись «корочками» МВД. Когда на поле боя обнаружили два тела с соответствующими удостоверениями (а возможно, и в милицейской униформе), не значившихся в рядах местных стражей правопорядка, и родился миф о «жертвах в рядах полтавского ОМОНа».

Следующая «заварушка» с участием лиц, переехавших из Средней Азии, и работников частной охранной фирмы произошла не на востоке полуострова, а на западе. Огнестрельное оружие на этот раз не применялось, но драка украсила бы любую голливудскую киноленту.

Тургеневские юноши

Тургеневка — большое село в Бахчисарайском районе, в нескольких километрах к юго-западу от райцентра. Массовые беспорядки произошли здесь 30 марта 1996 года. Предыстория их такова.

В местном коллективном сельхозпредприятии пропадал скот. Кражи совершали, как правило, лица, переселившиеся из Центральной Азии. Милиция самоустранилась от борьбы с хищениями. Администрация предприятия вынуждена была обратиться к услугам частной охранной фирмы «Дифенс». Двое ее сотрудников сделали то, чего не смогло государство: угон скота прекратился. В отместку охранники были жестоко избиты. Руководство «Дифенса» и сельхозпредприятия решили проучить обидчиков.

«Акция возмездия» была приурочена к процедуре продления контракта между охранной фирмой и заказчиком, срок которого истекал к концу 1-го квартала.

В соответствии с условиями договора, частные охранники обязаны были помогать местному участковому инспектору милиции в поддержании общественного спокойствия на вверенной ему территории. Действовать при этом они могли только вместе с участковым. В нарушение правила, после того как милиционер сел в машину и уехал домой, «дифенсовцы» пришли на дискотеку и принялись наводить порядок самостоятельно. Делалось это достаточно грубо. Между охранниками и группой молодежи (смешанного этноконфессионального и полового состава) произошел конфликт. Сотрудники охранной фирмы применили спецсредства — дубинки, баллончики со слезоточивым газом, наручники — и угрожали газовыми пистолетами, внешне похожими на боевые. После инцидента «тургеневские девушки» мирно разошлись по домам, славянская часть «тургеневских юношей» тоже. Ну, а неславянская призвала на помощь своих соплеменников...

Когда охранники прибыли в Тургеневку вновь, их встретила возбужденная толпа в несколько сот человек. Разыгралось настоящее побоище, в ходе которого травмы различной степени тяжести получили участники с обеих сторон.

Хотя в событиях «дифенсовцы» и селяне были виноваты в равной степени, официальные власти привлекли к ответственности только сотрудников охранной фирмы.

Следующее столкновение перешло из плоскости прямого физического противостояния на, как говорят специалисты в области управленческой теории, «более высокий приоритет обобщенных уровней борьбы» — идеологический.

Голубой зал

24-25 мая 1996 года Крымский государственный индустриально-педагогический институт (КГИПИ), где ректором подвизался Февзи Якубов, совместно с Институтом истории Украины НАН провел международную научную конференцию «Проблемы политической истории Крыма: итоги и перспективы». Местом пленарных заседаний служил Голубой зал Республиканского краеведческого музея на улице Гоголя, 14 (в советское время в этой аудитории проводились пленумы обкома компартии Украины; знавала она и Н.Хрущева, и Л.Брежнева).

Крымскотатарская сторона неплохо подготовилась к баталии. Из Санкт-Петербурга пригласили даже Валерия Возгрина, известного своим, мягко говоря, несбалансированным подходом к проблеме. Зал заполнили нескладные студенты и очаровательные студенточки КГИПИ.

В принципе, ничто не мешало предпринять необходимые приготовления и «русским». Кое-что в этом направлении сделать успели. Планировалось прибытие из Москвы группы нардепов Государственной Думы и их консультантов. Представительно выглядела и «севастопольская команда», в которой выделялась такая «звезда первой величины», как известный военный историк, капитан 1 ранга Сергей Усов.

Однако пресловутая надежда на «авось» сгубила дело. Москвичи не приехали.

Единства среди «русских» достичь не удалось. Тогдашний депутат ВС Крыма Владимир Колодкин (Бартеньевский избирательный округ, включавший Северную сторону, Качу и другие окраины Севастополя) посвятил свой доклад проблеме «юридического статуса» города-героя. Прозвучала известная идея о том, что с 28 октября 1948 года это «не Крым»: «В 1954 году он (Севастополь. — Д.С.) с Крымской областью УССР не передавался, т.к. еще в 1948 году был выведен из ее состава в отдельную административную единицу территориального подчинения». Это внесло раскол в «пророссийские» ряды. Как хорошо известно, у симферопольцев подобная позиция вызывает, по меньшей мере, раздражение. Забавно, что один из крымскотатарских историков перебил подполковника авиации Колодкина выкриком: «Вы не на митинге РДК!» Хотя, как знает почти каждый, Республиканское движение придерживалось как раз прямо противоположной точки зрения — неделимости полуострова и неотъемлемости Севастополя.

Конференция окончилась тем, чем должна была окончиться: во время одного из наиболее радикальных русофобских выступлений «севастопольская группа» демонстративно покинула зал; к ней присоединились и многие симферопольцы.

«Якубовцы», обеспечившие себе большинство благодаря студентам КГИПИ, продолжили мероприятие.

Таким образом, хотя «русские» и могли утешаться рассуждениями о «моральной» победе, объективно конференция завершилась их ретирадой. Верх в идеологической схватке одержали репатрианты...

Очередная вспышка пришлась в канун парламентских выборов 1998 года. Ее особенностью стал ярко выраженный антиукраинский характер выступлений. Манифестанты словно позаимствовали антиправительственную риторику у почившего в бозе пророссийского движения, помножив ее на восточный темперамент.

«Сделаем наполовину меньше!»

24 марта 1998 года митинг в центре Симферополя был назначен на 12:00. С 11:30 до 13:00 около 80 переселенцев перекрывали движение по улице Севастопольской в районе автостанции «Западная». С 12:00 по 12:50 группа численностью до полусотни человек блокировала проезд по «режимной» «правительственной» Объездной дороге Ялта — Аэропорт у поселка Строгановка (к слову, именно здесь размещается республиканская клиника для душевнобольных). В это же время около 120 манифестантов остановили транспорт на улице Ялтинской в микрорайоне Марьино. В 11:15 беспорядки перекинулись на железную дорогу. Около 80 пикетчиков захватили пригородный электропоезд, следовавший в Севастополь.

Жители Симферополя уже привыкли к тому, что площадь Ленина превратилась в сцену политических тусовок, поэтому очередное действо никого не удивило. Обратила на себя внимание лишь резко выраженная антиукраинская направленность агитации. Раньше такое позволяли себе разве что «русские» оппозиционеры типа Лося и Ко, но с годами о них стали понемногу забывать. Могло сложиться впечатление, будто крымскотатарские радикалы поспешили занять «экологическую нишу», освободившуюся после ухода «пророссийских».

Высшее государственное руководство страны подверглось суровой критике за то, что 98 тысяч переселенцев не смогут принять участие в выборах. Раздавались требования предоставления квот в местных Советах и Верховной Раде Украины по этническому принципу и даже преобразования автономии из территориальной в национальную. Вот характерный сбивчивый голос Бекира С.: «Монстр есть монстр. Империя упала, ее теперь нет. Какие отношения Украина выясняет с нами? Сегодня нам показывают клыки. Мы этого не боимся. Если мы монстра не боялись, то мы не боимся украинского карлика. Если Украина не хочет понять нас, мы сделаем ее наполовину меньше!»

Именно в этот день впервые прозвучал лозунг «Аллах акбар!», а на головах молодых людей, задействованных в акции, появились зеленые повязки с аналогичным текстом. Кстати, правоверные в клочья разнесли наглядную агитацию, опрометчиво оставленную коммунистами около рескома на проспекте Кирова, 26.

«Убери своих псов, Украина!»

О дальнейших событиях поведала пресс-служба меджлиса: «...Демонстранты колонной направились к железнодорожному вокзалу, где им преградили дорогу вооруженные дубинками, металлическими щитами, экипированные в жилеты отряды милиции. С целью остановить шествие милиция напала на первые ряды демонстрантов и применила дубинки, газ, металлические щиты. В результате, по данным меджлиса, пострадало 47 человек из числа крымских татар. По данным ГУ МВД Украины в Крыму, со стороны милиции пострадало 19 человек».

При этом руководители пресс-службы меджлиса лукавили. Они умолчали о том, что вели манифестантов с конкретной целью — перекрыть движение поездов. Согласно статье 217-3 Уголовного Кодекса Украины, это преступление, именующееся «блокированием транспортных коммуникаций». Кроме того, говорить, будто милиция «напала» на кого-то, некорректно. Она лишь пыталась не допустить перекрытия «железки». Так что, кто на кого «напал», вопрос спорный. Точнее было бы сказать о столкновениях, произошедших между манифестантами и стражами правопорядка.

В 15:45 манифестанты, прорвав кордон милиции, пришли на вокзал.

В 16:00 на выходном светофоре водрузили зеленый флаг.

Симферопольский железнодорожный вокзал в этот день охраняли 200 работников милиции из Ялты. За медицинской помощью обратились 19, причем 12 были госпитализированы.

Иосиф Шегда, старший инспектор охраны общественного порядка из Алупки свидетельствует: «В Симферополь мы приехали в десять утра. Вначале стояли в центре, на площади Ленина. Оттуда нас перевели к железнодорожному вокзалу. Мы выставили оцепление. Смотрим, на нас идет толпа. Впереди стояли наши ребята со щитами. Не доходя метров пять, татары стали бросать в нас камнями, досками (разломали ящики из-под бутылок), крутили в руках нунчаки. Я стоял впереди. Первой подбежала женщина. Кричит мне: «Пропустите, мы пойдем на пути!» Я отказался, тогда татары закричали: «Бей псов!» — и бросились на нас, сбив первую шеренгу.

Мои ребята попадали на тротуар. Их стали избивать ногами, досками и прутьями. Я дал команду подчиненным, чтобы они помогли упавшим и оттеснили татар. В этот момент кто-то из нападавших схватил меня за куртку. Левой рукой я прикрывал голову. Не успел обернуться, как татарин ударил меня ножом в кисть правой руки. Заметил, что нападавший был одет в матерчатую куртку, размера на два больше. На голове у него была лыжная шапочка и зеленая повязка. Он стоял очень близко, и запах от него исходил специфический: то ли выпил, то ли укололся.

Честно говоря, мы не ожидали, что на нас нападут. Татары и раньше устраивали митинги. Меня удивило, что они даже не попытались вступить с нами в переговоры. Они были хорошо организованы, причем впереди шли молодые люди с зелеными повязками, кричали: «Аллах акбар!» Их было много — нас мало. Если бы мы своих ребят не вырвали из толпы, их бы затоптали. Когда татары завалили ребят из первой цепи, они посрывали с них каски, вырвали из рук резиновые дубинки. Татары, наверное, заранее приготовили снежки, потому что они были обледеневшие, с камнями внутри. Я еще обратил внимание на то, что у многих одежда была с удлиненными рукавами. Когда меня ударили по спине, я почувствовал, что удар нанесен явно не рукой, а металлическим прутом. Думаю, что прутья они прятали в рукавах».

А вот что рассказал Дмитрий Плаксин, старший лейтенант милиции, госпитализированный с диагнозом «ушиб головы, гематома, сотрясение мозга»: «Впереди нас стояли вооруженные щитами и «резинками» сотрудники ППСМ. Мы были во второй шеренге. Нам это казалось обычным мероприятием. Подошла толпа. Первая волна натолкнулась на щиты, ее немножко оттеснили. И тут татарин с флагом стал тыкать древком, как копьем, в лицо стоявшего впереди меня сержанта ППСМ. Тот прикрывался щитом. Я схватил древко, но толпа оттеснила меня. В этот момент в мою голову попала армейская каска, которую с силой бросил какой-то татарин. Шапка слетела с головы. Я ее поднял и направился к своим. Увидел прапорщика Ханаева, у которого лицо было залито кровью. Очень хорошо запомнил один момент. Татары стали уже уходить. В луже лежала милицейская шапка. Какой-то татарчонок лет 12-13 прыгал на шапке и топтал ее ногами, а проходивший мимо татарин указал на него рукой: «Вот так мы будем прыгать на ваших трупах!» Когда нас отвели к автобусам, оказалось, что шины у машин проколоты».

А вот что говорит Шариф Ханаев, прапорщик милиции, помощник командира взвода ППСМ, госпитализированный с диагнозом «сотрясение головного мозга, ушибы поясничной области тела»: «Когда толпа стала приближаться и выкрикивать угрозы в наш адрес, я понял, что татары настроены серьезно. Они кричали: «Сейчас мы вам устроим вторую Чечню!» Я стоял в первом ряду со щитом, на мне был бронежилет. Они бросились на штурм, кто-то схватил меня за одежду и стащил вниз. Повалили на асфальт и стали бить ногами. Меня спас бронежилет, а так бы все ребра переломали. Я попытался было подняться, но кто-то сорвал с моей головы каску, тут же последовал удар по голове. Я почувствовал резкую боль. Глаза залило кровью, ничего не вижу. Татары меня оставили — прорвали цепь и ушли на железную дорогу. Подошел сотрудник милиции в гражданском, отвел меня в медпункт, откуда меня забрала “скорая”».

Николай Лялюк, старшина милиции, вспоминает: «Я стоял во второй цепи, без щита. Нападавшие кричали: «Бей ментов!» Они прорвали цепь. Кто-то схватил меня за рукав, а потом три раза ударил деревянным ящиком по голове. Я упал. Шапка смягчила удары, но в нейрохирургическом отделении республиканской больницы им.Семашко мне делали пункцию спинного мозга».

Итак, если попытаться передать одной фразой настроения, господствовавшие среди мартовских дебоширов, то более выразительной, чем брошенное одним из них в телекамеру «Убери своих псов, Украина!», не найдешь. Это значит, что процесс репатриации перешел на новый — четвертый — этап, продолжающийся и поныне (2001 год).

Четвертый этап «В зеркальном виде» повторяет второй (1991-95 гг.): если тогда официальные власти Украины боролись с «пророссийским сепаратизмом», а переселенцы играли роль «третьей силы», то теперь «русский фактор» почти сошел на нет и его место занял «крымскотатарский». «Прорусские» партии и движения, по идее, должны были бы оказаться в роли «третьего радующегося» тому, что ни татарам, ни Киеву, сражающимся друг с дружкой, до крымских русских нет особого дела. Самое бы время заняться консолидацией, да вот только радости особой что-то пока не заметно...

Неготовность

Костяк «прорусских» организаций полуострова составили люди, не готовые к серьезной «заварушке». Даже работники милиции с немалым стажем были ошарашены натиском мартовских манифестантов — что уж говорить о писателях-экологистах и женщинах-инженерах по технике безопасности!

Иррациональный страх вызвали кое у кого религиозные атрибуты: зеленые повязочки, лозунги «Аллах акбар!». О том, что у нас есть свой Бог и он не менее «акбар» и всегда с нами, почему-то не вспомнили (скорее всего, никогда и не знали). Парализующее действие оказали угрозы «устроить новую Чечню». Ответить «да, пожалуйста!» не догадались. Вообще апелляции к «чеченскому прецеденту», по меньшей мере, не серьезны. Лев Толстой, помнится, писал, что каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Точно так же и каждая «горячая точка» «горяча» на свой манер. Но даже если и касаться чеченских событий, то вопрос еще, кому они нанесли больший урон. Атака тех, кто «ползет на берег, точит свои кинжал», на РФ напоминает «лобовуху» «запорожца» против КамАЗа. Разумеется, при определенных условиях (удачный угол удара) малолитражка может опрокинуть грузовик — вот только водитель «зиппера» этому порадоваться вряд ли успеет.

К слову, сам факт обращения переселенцев к религии любопытен, поскольку объективно он играет на руку Украинской Православной Церкви: поминание мигрантами Аллаха всуе волей-неволей вынуждает остальных крымчан консолидироваться вокруг имени и дела Христова.

Это вовремя поняли наиболее дальновидные представители Крымской епархии УПЦ. Так, ее «восходящая звезда» протоиерей Николай Доненко, служащий в Ялте, где живет большинство травмированных 24 марта милиционеров, а проживающий в Симферополе, где они пострадали и проходили курс лечения, посетил своих подопечных в больнице. Эта встреча была достаточно широко освещена СМИ.

Накат переселенцев с зелеными флажками и повязками создал удивительно благоприятные возможности для энергичных батюшек, у которых в Евангелиях сделаны закладочки в местах, повествующих о «мельничном жернове» и «рассечении неверного раба».

Жаль, что к марту 1998 года с церковно-политической арены края исчез отец Валерий Лапковский. Уж он-то, 16 лет проведший в советских лагерях и ссылках, смог бы адекватно ответить и на «Аллах», и на «акбар»... Что ж, свято место пусто не бывает!

Во всяком случае, отправной пункт начавшегося два года спустя крестоповала следует искать именно 24 марта 1998 года.

Сдвиг в умонастроениях граждан Симферополя наиболее отчетливо проявился в субботу, 28 марта того же года, накануне выборов в Верховную Раду Украины и советы других уровней.

Любимый город может спать...

В этот день движение на проспекте Кирова милиция перекрыла от площади Куйбышева. Не пропускались даже рейсовые автобусы и маршрутные такси (троллейбусы, правда, ходили).

Около основного корпуса ГУ МВД в Крыму на улице Богдана Хмельницкого стояло несколько работников милиции в касках армейского образца, с автоматами. Настроение у них было приподнятое. «Жаль, что я не на площади, — улыбался один из них. — Там интереснее!»

Такая же группа находилась у пристройки, в которой размещался отдел паспортной, регистрационной и миграционной работы (ПРиМР).

Около универмага «Центральный» маячил бронетранспортер с зачехленным пулеметом. Второй такой же припарковался напротив, на улице Карла Маркса. На ул. Некрасова разместилась колонна милицейских автобусов, спецавтофургонов и патрульных автомобилей.

Вдоль проспекта Кирова со стороны Украинского театра, от ул. Некрасова до здания Совмина сплошной стеной выстроились милиционеры в касках, бронежилетах, с защищающими руки налокотниками, как у хоккеистов. Щиты сверкали в лучах мартовского солнца. Аналогичная стена стояла и напротив.

За двойной линией оцепления митинговали «возмутители спокойствия». Было их немного, тысячи две. Актив громоздился на ступеньках памятника «вождю пролетариата», массовка темнела внизу. Реяли 8 голубых флагов с черными перевернутыми трезубцами и 4 зеленых.

Оратор привычно жаловался на местные власти, на сей раз Первомайского района.

На него мрачно глядела цепь милиционеров в полной амуниции, перекрывшая улицу Горького, и два бронетранспортера. А вообще, по данным Центра общественных связей ГУ МВД в Крыму, 28 марта в городе этих машин было задействовано около полусотни.

Все примыкающие улицы были буквально забиты разнообразной техникой сил правопорядка: БТРы, армейские грузовики с брезентовыми тентами, автобусы, патрульные машины, штабные автофургоны с антеннами, пожарные цистерны с защищенными сеткой окнами и водяными стволами вверху...

«Совершенно случайно» в разгар манифестации по проспекту Кирова, в сопровождении милицейских машин со включенными сиренами, проследовало несколько бортовых грузовиков ЗИЛ-131 с крупнокалиберными зенитными пулеметами (видимо, достаточно эффективными и при стрельбе по наземным целям).

Во избежание повторения погрома от 24 марта, были предприняты меры и на железнодорожном вокзале. Теперь его защищала не ялтинская милиция, а днепропетровская. Все ее сотрудники имели не только каски и бронежилеты, но и автоматы. Более того, проход со стороны привокзальной площади на перрон, известный среди симферопольцев как «Санта-Барбара» (благодаря арке, напоминающей ту, что фигурирует в заставке американской «мыльной оперы»), был блокирован деревянными скамейками и лежащими на боку тележками от электрокаров.

К 15:00 действо на площади Ленина подошло к концу. Оратор объявил: «Внимание! Сейчас, после молитвы, будем расходиться. Прошу вас соблюдать порядок. Движение не перекрывать, ни на какие провокации не поддаваться! Прошу не только татар, но и всех жителей Крыма завтра отдать голоса партии «Рух»!»

Начавшееся богослужение, хотя и шло на незнакомом языке, интонационно напоминало бы православные церковные песнопения, если бы не упорно повторяемое «Аллах акбар!».

После завершения намаза правоверные стали расходиться. С жизнерадостным видом прошмыгнули две ухоженные и по-европейски «упакованные» девушки с «бэйджами» корреспондентов татарской газеты «Голос Крыма». В этот момент из репродуктора на балконе рескома КПУ (проспект Кирова, 26) послышалась песня из кинофильма «Истребители» со словами: «Любимый город может спать спокойно...» Так «красные» посмеялись над «зелеными», уничтожившими четыре дня назад их агитационный щит.

Манифестанты большей частью зашагали к автобусам, припаркованным в кварталах между Севастопольской и Караимской (бывшей Пархоменко) вперемежку с милицейскими. Участники политического действа не помнили номеров своих ЛАЗов, ПАЗов и «Икарусов» и порою по ошибке забирались в милицейские, но их останавливали: «Погодите, еще успеете!..»

Нарождающаяся ксенофобия

Лишь после того, как стало окончательно ясно, что «любимый город» и впрямь «может спать спокойно», в его центре появился симферопольский историк, в прошлом лидер местного отделения «Мемориала» Владимир Г. Заметно было, что он виртуозно владеет «особенностями национального снятия стрессов» и уже неоднократно прибегал к ним в течение дня.

— А я вот, знаете ли, только сейчас избавился от иллюзий, — признался экс-правозащитник.

— А что, были иллюзии? — спросил автор этих строк.

— Конечно, были. Нет, мы-то знали, что Крымское ханство носило разбойничий характер, что жило оно исключительно за счет набегов, уводило в плен тысячи и тысячи людей, что набеги эти совершались всегда по инициативе самого ханства, пока фельдмаршал Миних по приказу Екатерины II не дал им п... Но говорить об этом при них мы, историки, считали неудобным. Как неудобно было и ссылаться на Надинского...

— Кто такой Надинский? — спросил я.

— Это был, так сказать, партийный историк. После войны его практически парализовало, но его мощная группа поддержки — команда молодых, энергичных авторов, преимущественно работавших в партийных комитетах, — под именем Надинского выпустила фактически коллективную монографию «Очерки по истории Крыма». Она носила ура-патриотический характер. Иногда доходило до крайностей. Так, в разделе, посвященном античности, они писали «римская оккупация». И мы, историки, считали неудобным ссылаться на эту работу. А теперь, когда у татар появился, так сказать, «Надинский с обратным знаком» — этот, как его... Возгрин... Нет, сейчас все мои коллеги изменили свои взгляды на диаметрально противоположные. Большинство теперь антитатарски настроено в гораздо большей степени, чем я. Тяжелым ударом стали непрекращающиеся попытки забрать у нас Бахчисарайский дворец. А ведь мы столько сделали при Советской власти, чтобы сохранить его, причем именно как музей крымскотатарской культуры. А теперь сторонники меджлиса буквально на улицу выбрасывают из него памятники своей же, крымскотатарской культуры...

Г. говорил, а за его спиной тянулась колонна уезжающих из центра бронетранспортеров, придавая неповторимый фон разговору: «Я вот что ощутил: какое бы государство в Украине ни было — при любом мы будем защищены. И наоборот, если бы эти пришли к власти, какое бы государство они ни создали — светскую республику, теократическую, абсолютную монархию, — мы будем людьми второго сорта. Я об этом прямо говорю. Я сегодня утром шел, БТРы ехали, и ребята, высовывавшиеся из люков, показывали три пальца — мол, трезубец. Раньше я бы совсем по-другому ответил, а сегодня помахал им радостно и улыбнулся...»

Затем историк Г. покаялся, что в молодости, работая шофером грузовика, проводил среди водителей «антисталинскую пропаганду», и, слегка пошатываясь, удалился по своим делам...

«Далi буде»

По поводу изменения позиции «хранителей древности» можно сказать только одно: за что боролись, на то и напоролись! Что же касается конфликта, вызванного переселением крымских татар на полуостров, то 28 марта 1998 года точка в нем, разумеется, не поставлена.

Впереди, по-видимому, еще немало драматических эпизодов, поэтому мы завершаем нашу статью фразой, привычной телезрителям Украины по переведенным на «государственный язык» американским сериалам: «Далi буде»...

Источник: «ОстровКрым», №18, 2001 г.