Версия для печати

"Чертова дюжина" крымских мифов: новая и новейшая мифология полуострова

Прежде чем касаться проблемы новой мифологии Крыма, следует несколько слов сказать о мифологии вообще, как одном из культурно-исторических типов мировоззрения.

Несколько слов о мифологии как таковой

Не всякое мировоззрение достойно называться философским, научным или религиозным. У человека могут быть достаточно связные, но фантастические представления об окружающем мире и о себе самом. Каждый, кто знаком с мифами древних греков или других народов мира — египтян, вавилонян, ассирийцев, — знает, что на протяжении сотен и тысяч лет люди жили как бы в особом мире грез и фантазий. Эти верования и представления играли в их жизни очень важную роль, будучи своеобразным выражением и хранилищем исторической памяти, регулятором социальной организации общества.

Ушла ли в прошлое мифологическая форма мировоззрения? Не осталось ли реликтов мифотворчества в современных сознании и культуре? В наше “просвещенное” время, пожалуй, мало кто верит в “трех китов”, на которых держится Земля. Зато в широком сознании масс творятся и живут иные, не менее, а может быть, и более яркие и красочные, хотя порою иллюзорные представления о том, что происходит в окружающем мире. Они достаточно целостны, так что с полным основанием могут претендовать на статус особого мировоззрения.

Мифологическим мировоззрением — независимо от того, к далекому прошлому или к сегодняшнему дню оно относится, — мы назовем такую систему взглядов на внешний мир и на место в нем самого человека, ее разделяющего, которое основывается не на теоретических доводах и рассуждениях, не на документально подтвержденных фактах, а на ярких художественных образах, рожденных теми или иными группами людей. В прошлом коллективными авторами такого рода сюжетов выступали целые народы и даже цивилизации. Сейчас, как мы покажем дальше, дело обстоит несколько по-иному, хотя сама специфика мифологической формы общественного сознания осталась прежней.

В науке миф определяется как особый способ отражения мира в сознании человека, характеризующийся чувственно-образными представлениями о тех или иных, порою небывалых, существах, событиях и процессах. Миф существует не только на ранних стадиях эволюции человечества (героические и этнологические мифы), но и вплоть до современности, входя в структуру мышления людей, живущих в наши дни. Происхождение мифа трактуется разными учеными по-разному: как “форма отчужденного сознания” (марксизм); как проявление бессознательного слоя психики человека (разного рода психоаналитические доктрины, в частности фрейдизм и особенно учение К.Г.Юнга); как неотъемлемая составляющая эстетической реальности (А.Ф.Лосев); как необходимый элемент политической жизни и т.д. Изучение конкретных механизмов мифологизации реальности является, очевидно, необходимым для понимания специфики человеческой жизни и деятельности.

В XVIII — начале XX вв. в обществе, казалось, возобладала естественнонаучная картина, не оставляющая места не только мифологии, но даже религии, более рационалистичной, чем миф, и оставляющей больше места для разного рода умозрительных спекуляций (вспомним хотя бы спор средневековых схоластов о природе универсалий и т.п.).

Тем неожиданней оказался ренессанс мифологического типа мировоззрения середины прошедшего, XX, столетия.

Возвращение Мифа

Скорее всего, воскрешение Мифа — естественная реакция сознания на то, что внешний мир (как природный, так и мир социума) оказался намного сложнее, чем предполагали ученые-рационалисты. Он в ряде случаев в принципе не описывается средствами спекулятивного языка науки. Что же касается мифологии, то та в силу изначально присущей ей целостности, синкретичности оказалась более готовой к новой ситуации. Еще А.Ф.Лосев указывал на исключительно высокую степень информативности, смысловой емкости мифа. Кроме того, поскольку наука далеко продвинулась вперед, обыденное сознание оказалось в роли “обоза”, отставшего от “авангарда” настолько, что “человеку с улицы” просто непонятен научный текст, предназначенный для специалистов.

Для иллюстрации сказанного приведем сравнительно простой пример. Как известно, 4 октября 1980 года на одной из автодорог Страны Советов погибли в ДТП тогдашний 1-й секретарь ЦК КП Белоруссии, кандидат в члены политбюро ЦК КПСС Петр Машеров и сопровождавшие его лица. Авария была весьма банальной: такие в СССР и в сменивших его государствах случаются сотнями, если не тысячами. Дело было расследовано, доведено до суда, вынесшего приговор, не оставлявший никаких сомнений относительно механизма столкновения автомобилей и вины их водителей. Однако объяснить это даже работнику правоохранительных органов, если он не работает в одном из подразделений, непосредственно связанных с разбором дорожных происшествий (служба дознания ГАИ, автотехническая экспертиза и т.п.), очень нелегко. Вникать в такие детали, как “длина тормозного пути”, “безопасная дистанция”, “время реакции водителя” и проч., сложно, а главное — неинтересно. Гораздо жизнерадостнее воспринимаются байки о том, как “они” — некие “темные силы” — “загнобили” народного заступника. Что уж говорить не о служителях правопорядка, а о простых гражданах бывшего СССР, чье сознание не отягощено юридическим образованием, а карманы — “красными корочками”!

Разумеется, в еще большей степени мифологизируются ситуации, более неординарные, нежели банальная авария на автотрассе. А уж чего-чего, но экстремальных (выходящих за пределы жизненного опыта “среднего” человека) ситуаций закончившийся недавно век подарил сполна! Здесь и события “горячих” мировых войн (особенно последней), и “холодная” Третья мировая со связанными с нею оборонными проектами, уже по определению не подлежавшими огласке в СМИ, и деятельность спецслужб, и “ЧП”, случившиеся с теми или иными “знаковыми фигурами”, и многое-многое другое.

Поскольку Крым занимал особое место в ряду регионов прежнего Союза вследствие наличия здесь того, что мы называем “клиповым мышлением” (большая яркость и динамичность восприятия), то и процессы мифогенеза на полуострове протекали (и по сей день продолжают развиваться), скорее всего, более активно, нежели на “материке”.

Некоторые авторы говорят об “угасании” крымской мифологии в новейшее время. Возьмем на себя смелость утверждать, что это далеко не так и, пожалуй, даже наоборот. Просто те, кто так считают, механически переносят на современность стандарты мифологии прежних времен, когда она имела “тотальный”, охватывающий все общество или значительную его часть, характер. Таких мифов и впрямь ныне можно насчитать не столь уж много. Зато пышным цветом расцветает мифология, которую мы назовем “локальной”. Речь идет о сюжетах, бытующих либо на ограниченном географическом пространстве (“субрегиональные” мифы, охватывающие лишь Симферополь, Севастополь, Восток полуострова и т.д.), либо в узких социальных группах. Это могут быть “профессиональные” сюжеты (к примеру, мифология водителей, работников органов милиции, археологов и др.), а также мифы представителей определенных субкультурных группировок (скажем, “андеграунда”). Порой имеет место пересечение групп носителей сюжетов. При этом в разных средах одна и та же история порою излагается с различными подробностями, адаптированными к восприятию тех или иных слушателей и рассказчиков. Скажем, сюжет о “кизилташских фургонах” милиционер расскажет вам в одном варианте, шофер-“дальнобойщик” — в другом, а девочка “с косяком в зубах и Янкой в ушах” — в третьем.
Начнем “краткий курс” новой крымской мифологии с “субрегиональных” мифов (памятуя о том, что введенная нами классификация создана во многом для удобства анализа и не отражает в полной мере всей сложности, пестроты и многокрасочности описываемого феномена).

“Субрегиональные мифы”

Опять-таки с известной долей условности разделим их на “восточные” (бытующие в Феодосии и ее окрестностях), “столичные” (имеющие хождение главным образом в Симферополе) и “западные” (рожденные сознанием такого весьма своеобразного и во многом противопоставленного остальной части края города, как Севастополь).

Начнем с Востока. Не только потому, что это, как известно, “дело тонкое”, но еще и потому, что “феодосийская мифология” является, с одной стороны, пожалуй, наиболее завершенной с эстетической и сюжетной точек зрения, а с другой — чаще может быть подвергнута документальной проверке на предмет соответствия эмпирическим фактам.

Для начала воспроизведем один из самых красочных феодосийских сюжетов в таком виде, как он излагается обитателями “города 25-ти веков”, а потом постараемся выяснить, что же произошло на самом деле, какие исторические факты подвигли анонимных авторов на творчество, без сомнения, заслуживающее самого пристального изучения.

“Жан Жорес”: легенда о мертвом корабле

“Давным-давно, в годы Второй мировой войны, в черную осеннюю ночь у берегов Феодосийской бухты затонул корабль. Советский, а может быть, иностранный, а возможно, и наш, но перешедший вместе со всею командой на сторону врага и потопленный собственной же авиацией. Что перевозил он, никто доподлинно не знает, но скорее всего на борту было какое-то новое секретное — невиданное и неслыханное — оружие. Не случайно колонна фургонов и бортовых грузовиков с тентами прибыла в порт под покровом темноты в сопровождении вооруженного конвоя (иногда добавляют: со стороны дороги на пгт Орджоникидзе, через нынешний микрорайон “Челноки”, тогда пустырь, откуда-то из района урочища “Кизилташ”; те, кто сочинил эту “мульку”, судя по всему, пытаются объединить миф о “Жоресе” с “кизилташским”, порожденным гораздо более поздними послевоенными реалиями). Внезапным ударом с воздуха корабль был потоплен. Умирая, он страшно выл, как раненый зверь: на борту самопроизвольно включилась сирена. После войны водолазы пытались осмотреть погибшее судно, да не удавалось им этого. Смельчаков поднимали из пучины мертвыми, без каких-либо следов насильственной смерти, но с выражением нечеловеческого ужаса на лице. После этого всякие попытки спасательных работ были прекращены. Еще в 1964 году в отлив страшные черные, заржавленные, обросшие водорослями и ракушками надстройки “корабля смерти” обнажались, наводя ужас на феодосийцев и приезжих, а потом перестали являться свету Божьему. То ли засосал тяжелый корпус ил, то ли под днищем гидромониторами проделали искусственную пробоину, чтобы похоронить под водной толщей напоминание о неотвратимой угрозе. С тех пор и лежит пароход на песчаном дне, всего в нескольких десятках метров от набережной Десантников, где гуляют мамы с детишками, обнимаются влюбленные парочки, выставляют картины художники-авангардисты, не подозревающие о том, что совсем рядом, под лазурными водами, притаилась Смерть. Лежит и смотрит глазом-пробоиной на едящих, пьющих, гуляющих горожан. И лишь немногие — наделенные от Бога особо чистой душой и ясным духовным зрением — в силах разглядеть сквозь водную толщу черный, напоминающий “Титаник” из фильма Камерона корпус. И когда список грехов 2500-летнего города будет переполнен, “Жан Жорес” взлетит на воздух. Повторится знаменитая Галифакская катастрофа, когда в годы Первой мировой взорвавшийся транспорт с боеприпасами по сути дела уничтожил большой канадский город.”

Такой вот Апокалипсис районного масштаба в крымском “мифе №1”.

“Жан Жорес”: правда о мертвом корабле

На самом деле судно длиной 112 метров затонуло 17 января 1942 года и находится на дне Феодосийского залива в 800 м от городской набережной и в 700 м от причала морского порта на глубине 17 м, частично погрузившись корпусом в илистый грунт, так что расстояние от верхней точки надстройки до поверхности воды не превышает 6 м. Мачты и дымовая труба давно срезаны спасателями. Несмотря на то, что “Жорес” обозначен специальным буем, несколько раз о него ударялись маневрирующие суда, в том числе сторожевой корабль. Вот почему на передней части надстройки “Жана…” имеется значительных размеров вмятина.

Сам теплоход был построен в конце 1931 года и в соответствии с тогдашней официальной линией советских властей на “пролетарский интернационализм” назван в честь Жана Жореса (Jaures, 1859-1914), руководителя Французской социалистической партии, в 1904 г. основавшего газету “Юманите” (L’Humanite), с 1920 г. ставшую центральным органом компартии Франции.

Свой первый рейс судно совершило в Гамбург 28 января 1932 г., а в 1933-м доставило из Италии в СССР писателя Алексея Пешкова, более известного под литературным псевдонимом “Максим Горький”.

Теплоход принадлежал Черноморскому морскому пароходству и был занят преимущественно перевозками зерна из портов Украины и Крыма в Западную Европу.

С началом Великой Отечественной войны “Жан Жорес”, как и другие гражданские суда, стал служить делу обороны страны.

В 1942 г. теплоход обеспечивал керченско-феодосийскую десантную операцию. Из-за угрозы налетов авиации противника погрузочно-разгрузочные работы в порту Феодосии производились в основном в темное время суток. В ночь с 15 на 16 января с “Жана Жореса” выгрузили 7 артиллерийских орудий, 6 цистерн с горючим, 4 грузовика и “несколько спецавтомашин” (их точное количество и предназначение в доступных источниках не указывается; в принципе, это могли быть любые нетранспортные автомобили — от установок залпового огня до дезинфекционных машин; в любом случае, вопреки мифу, на судно ничего не загружалось, а наоборот, сгружалось на берег, что естественно: шла десантная операция, а отнюдь не эвакуация; судя по всему, именно этим объясняется временная сдвижка гибели теплохода в мифологизированной версии сюжета о его гибели).

Завершить разгрузку не успели. С приближением рассвета судно, опасаясь угрозы с воздуха, вышло в открытое море. С наступлением темноты оно легло на обратный курс. Отмечался штормовой ветер со стороны берега, столь характерный для Феодосийского побережья в осенне-зимний период. Шторм, а также отсутствие навигационных огней на берегу, вызванное потребностями светомаскировки, затрудняли маневрирование. “Жан Жорес” подорвался на мине, возможно даже, что на советской (но не был потоплен авиацией, как утверждает миф). В результате взрыва судовая машина вышла из строя. Транспорт потерял ход. Начали гореть находившиеся в трюмах деревянные ящики с боеприпасами, но попавшая сквозь пробоину забортная вода погасила их, так что взрыва не последовало. Экипаж грамотно боролся за живучесть судна. В течение двух часов оно оставалось на плаву. Затем командование, дабы не рисковать жизнью людей, отдало приказ об оставлении “Жана…”, и он вскоре затонул (итак, вымыслом чистой воды оказалось и то, что с “Жореса” “никто не спасся”).

В послевоенное время судно подвергалось обследованию водолазов. В составленных по его итогам документах говорится, что на борту теплохода обнаружены артиллерийские орудия (гаубицы 120-миллиметрового калибра) и патроны для винтовок. Что же касается снарядов, то о них сообщается: “Боезапас не обнаружен”. Это, разумеется, совершенно не обязательно означает того, что на борту его нет. По свидетельству экспертов, именно подозрение в наличии на затонувшем транспорте опасного груза стало причиной принятого в 1970-е гг. окончательного решения об отказе от его подъема.

К слову, по мнению ряда специалистов, “Жан Жорес” — самое крупное, но далеко не единственное затонувшее у берегов Феодосии судно, предположительно имеющее на борту значительное количество боеприпасов.

Миф о “корабле смерти” — порождение Второй мировой войны. В отличие от него, серия “кизилташских мифов”, которую мы условно обозначим в нашем списке под №2, вызвана к жизни войной холодной, необъявленной, однако в значительной степени влиявшей на жизнь полуострова в 1940-80-х гг. С военной базой “Кизилташ” близ Судака связаны легенды о “Зоне, откуда не возвращаются”, и близкая ей по сюжету история о пропавшем автоинспекторе по кличке “Фантомас”.

Крымская “Area 51”

“Кизилташский миф” советского и постсоветского периода имеет, если можно так выразиться, “ретроспективную часть”. Она представляет собой контаминацию двух исторических сюжетов: реального и относящегося, условно говоря, к “старой крымской мифологии”.

Начнем с подлинного эпизода. С 1858 по 1866 год настоятелем Кизилташского монастыря являлся отец Парфений. Татары из близлежащей деревни Таракташ имели основания быть недовольными игуменом, поскольку при нем строго преследовались самозахваты монастырских земель, порубка леса и выпас скота на принадлежавшей обители территории.

Однажды четверо татар подстерегли о. Парфения в балке, ранили выстрелами из ружей, добили кинжалами, а труп сожгли на костре. Случайными свидетелями происшедшего стали еще один татарин и мальчик-пастух. Убийцы, угрожая им расправой, взяли у очевидцев слово никому не говорить об увиденном. Однако впоследствии, мучимые угрызениями совести (сюжет в духе вышедшего как раз в том году романа Федора Михайловича Достоевского “Преступление и наказание”), и один и другой свидетели поведали о случившемся представителям власти. Все убийцы были схвачены и преданы военному суду. В соответствии с законами того времени, трое из них были публично казнены на главной площади города Феодосии, а четвертый, присутствовавший при злодеянии, но не принимавший в нем непосредственного участия и спасший от смерти двух свидетелей, — сослан на каторгу.

Вторая кизилташская история XIX века носит менее реалистичный характер. Вблизи Кизилташского монастыря находилась пещера, известная под названием “Разбойничья”.

Здесь, согласно легенде 150-летней давности, скрывался популярный бандит Восточного Крыма Алим Азамат-оглу. В ней он будто бы и был задержан. Заметим сразу, что, сосланный на Аландские острова в 1848 г., он физически не мог иметь ни малейшего отношения к “резонансному преступлению”-1866, да и не занимался “мокрыми делами”. Слывший едва ли не “меценатом” и близким художнику-маринисту Айвазяну-Айвазовскому, грабитель, действуя всегда в одиночку, лишь избавлял богатых сограждан от излишков денег и ценностей, которыми делился с малоимущими, не забывая, понятное дело, и себя.

Единственное убийство, в котором Алим подозревался, — ликвидация мурзы Ибрагима Копекского (его Азамат-оглу считал ответственным за бедствия своей семьи), как было доказано судом, совершило другое лицо, хотя и в присутствии Алима. Что же до Кизилташа, то, возможно, лучший друг семьи Айвазовских и появлялся там, но брали его совсем в других местах: первый раз в Симферополе на бульваре (нынешний городской парк культуры и отдыха, между ул. Ленина и набережной реки Салгир), второй раз — в кошаре (загоне для скота) на яйле (плоская вершина Главной гряды Крымских гор, используемая как пастбище).

Тем не менее в XX веке, очевидно, вследствие совпадения как места события, так и этноконфессиональной принадлежности действующих лиц, реальная история убийства отца Парфения и “старый” миф об Алиме слились в единый сюжет, давший начало целому “кизилташскому циклу”.

Теперь миф о гибели игумена звучит примерно так: “…И сказал умирающий священник из последних сил: “Я умру, это так. Но не боюсь я смерти, потому что чист перед Богом. А тебя, о подлый разбойник Алим, настигнет неминуемое возмездие. Длинная рука Закона достанет тебя именно здесь, в окрестностях этой обители, и суд вынесет тебе и сообщникам твоим самый суровый вердикт. Но это не все. Народ твой постигнет мистическое возмездие, хотя и много лет спустя. Он будет изгнан с благословенной земли Тавриды. А кроме того, сами места эти станут гиблыми, проклятыми Богом. Люди перестанут селиться здесь, и самое Смерть совьет тут гнездо свое. Тех немногих, кто осмелятся обосноваться в этих краях, погубят страшные неизлечимые болезни. А чужаки, что попытаются пройти сюда, исчезнут бесследно, и никто никогда не узнает об их судьбе”. Парфений испустил дух, а на лицах убийц застыл нечеловеческий ужас. После поимки один из них рассказал в тюремной камере о словах игумена соседу, и тот передал их последующим поколениям. И в самом деле, жандармы задержали членов банды именно в Разбойничьей пещере, близ монастыря…”

Исполнились и другие события, предсказанные монахом,. Думается, нет необходимости лишний раз напоминать читателям о том, чем был ознаменован день 18 мая 1944 года.

Поговорим лучше о судьбе “проклятого места” — Кизилташа.

В местной мифологии оно играет роль, сопоставимую со “Страной Чудес” (Dreamland), она же Area 51, штат Невада, США.

По обе стороны “железного занавеса”: мифы-“близнецы”

Практически все зрители американских телесериалов знают о секретном полигоне в пустыне Невада, который называется “Зоной 51”, или “Страной Грез”. Это место стало столь популярным у исследователей НЛО, что проходящую неподалеку дорогу прозвали “инопланетным шоссе”. Ежегодно тысячи людей приезжают посмотреть на него.

“Зона 51” в Неваде тщательно охраняется, в том числе и с помощью электронных приборов.

Подъехав к границе “Страны Грез”, мало кто отваживается на то, чтобы проникнуть через изгородь, украшенную табличками “РАЗРЕШЕНО ВЕСТИ ОГОНЬ НА ПОРАЖЕНИЕ!”

Если же вы околачиваетесь вблизи невадской “зоны” ненамеренно или специально, охранники тут же арестуют вас и допросят на предмет того, что вы делаете на “их земле”. Разумеется, речь идет о коллективных посетителях. Что же до одиноких путников, оказывающихся на этих проклятых землях, то, по свидетельству местных жителей, с ними поступают намного круче. Порою они просто исчезают без следа. Так, во всяком случае, утверждают легенды, бытующие среди американских энтузиастов, борющихся за правду, которая “где-то рядом”…

Поразительно, однако родившийся по эту сторону “железного занавеса” “кизилташский миф” является едва ли не зеркальным отражением заокеанского. Заметим, что возник он тогда, когда занавес был и впрямь “железным” и никакие “Секретные материалы” на наших экранах не появлялись — в 60-е, если не 50-е гг. Таким образом, о заимствовании не может быть и речи. Совпадение скорее всего объясняется сходством форм и методов работы подразделений, отвечавших за “режим” в обеих странах, и идентичными архетипами, укорененными в мифологическом сознании нашего и американского народов.

Роль “инопланетного шоссе” у нас выполняла дорога А-291, соединяющая Судак и Насыпное и проходящая неподалеку от “Кизилташа”. Так же, как и за океаном, тысячи людей со всех концов Советского Союза специально проезжали по ней в поисках “острых ощущений”. Помимо изгороди из колючей проволоки, отделявшей окрестности бывшего монастыря от внешнего мира, шоссе украшали знаки “Остановка запрещена”, выставленные там, где в таком запрете, с точки зрения безопасности дорожного движения, нет никакой необходимости. И в Крыму “околачивающихся” задерживали. К автомобилистам, сделавшим несанкционированную остановку, подъезжали на мотоциклах лица в форме сотрудников ГАИ и, угрожая всяческими карами, требовали продолжать движение. Заметим, что лютовавшие на шоссе А-291 “стражи правопорядка” в рядах немногочисленного феодосийского отделения Госавтоинспекции замечены не были. Пеших путников стращали субъекты, одетые наподобие чабанов. Следует отметить, что почти все рассказы об угрозах исходили от тех, кто путешествовал с попутчиками. На этом основании возникла легенда, будто одиночные зеваки просто исчезают. То же самое относилось и к тем, кто пытался преодолеть “запретку”. Дело в том, что с самой дороги “Кизилташ” не просматривается. Носители мифов склонны объяснять это “искусственными насыпями”, окружающими автодорогу, чтобы скрыть то, что происходит в “зоне”. Более компетентные эксперты предпочитают говорить не о “насыпях”, а о выемке в грунте, по которой пущено дорожное полотно. В любом случае, искусственный характер изменений рельефа признается. Итак, пытавшиеся перебраться через “насыпь” (или выбраться из выемки), если верить легендам, пропадали. “Оттуда не возвращаются!” — принято было с придыханием говорить о “зоне” в сменявших друг друга поколениях краеведов.

Один из непреложных элементов “Кизилташского сюжета” — ужасающий миф о “серебристых фургонах” и кошмарной судьбе автоинспектора по кличке “Фантомас”, пытавшегося раскрыть мрачную тайну крымского “дрим-ленда”.

Легенда о “Фантомасе”

Звучит этот “ужастик” так: “Каждое утро, на рассвете, едва солнце показывается краешком из воды, из “зоны” выезжала колонна таинственных серебристых фургонов. Каждый вечер, после заката, в сумерках, они возвращались. Они двигались совершенно бесшумно и наводили ужас как на самых бесшабашных крымских водителей, так и на самых матерых работников ГАИ. У “кизилташских фургонов” не было ни сирен, ни проблесковых сигналов, ни спецпропусков за ветровым стеклом, ни спецсопровождения. Но каждый водила знал, что от загадочных автофургонов следует держаться как можно дальше, при встрече с ними останавливаться и съезжать на обочину, при разъездах пропускать их и, разумеется, даже и не пытаться обогнать медленно едущую колонну, хотя, разумеется, ни одна официальная инструкция ничего о порядке реагирования на “кизилташские автоколонны” не говорила. Каждый автоинспектор точно так же знал: и в мыслях нельзя представить себе попытку остановить “фургоны Х”, не говоря уж о проверке документов тех, кто в них находится. Сама мысль об этом внушала иррациональный, нечеловеческий ужас — всем, кроме одного человека.

Он служил в феодосийской ГАИ. За давностью лет, никто не помнит его фамилии. В памяти осталось лишь прозвище — “Фантомас”. Его дали “грозе восточных дорог” за характерную внешность — лысый череп — и крутой нрав. Встреча с ним, как правило, обходилась для любого водителя полной канистрой самого высококачественного бензина. Поэтому они предупреждали своих коллег не подмаргиванием левым подфарником, как тогда, когда видели на дороге “обычного” милиционера, а имитируя руками натягивание чулка на голову. Со своим мотоциклом — белым К-750 с красной звездой на коляске — “Фантомас” прятался в самых неожиданных местах, порою в самом конце зоны ограничения скорости, где водители “расслаблялись”, “тормозил” их и избавлял от лишнего горючего. Как-то раз лысый заключил с одним из своих коллег пари на ящик водки, что остановит “тот проклятый фургон” и проверит у его шофера водительские права, техпаспорт и путевой лист.

“Фантомас” выехал “на линию”, поддерживая связь по рации (сопровождать его никто из феодосийских “ментов” не отважился: настолько велик был ужас перед “Кизилташем” и всем с ним связанным). С верным конем К-750 он замаскировался в придорожных кустах скумпии, дождался проезда загадочной колонны на закате, выехал, пристроился к ней сзади, включил сирену, красные мигающие огни и правой рукой в черной перчатке с белой крагой приказал последней в автоколонне машине принять вправо и остановиться на обочине. После этого радиосвязь прервалась…

Поднятые по тревоге, сотрудники феодосийской милиции немедля прибыли на место событий и… ничего там не обнаружили: ни фургона, ни “Фантомаса”, ни его мотоцикла. При тщательном осмотре места происшествия в кустарнике обнаружили правую перчатку с крагой, подозрительно тяжелую для пустой… Однако исследовать ее не успели: “вещественное доказательство” было изъято примчавшимися на черных “волгах” сотрудниками спецслужб, а фамилию исчезнувшего срочно изъяли из всех файлов органов МВД. Был человек — и нет. На саму память о нем наложили запрет “люди в черном” обошедшие дома всех родственников и знакомых “Фантомаса” и строго-настрого запретившие говорить о нем”.

На самом деле, все вышесказанное — не более чем легенда из числа тех, что рассказывали жители Крыма друг другу и приезжим.

Правда, не менее увлекательная, чем легенда

Ничего “инопланетного” в окрестностях шоссе А-291 не имелось. На базе “Кизилташ” хранилось “всего лишь” тактическое ядерное оружие Черноморского Флота. Заведовал “спецоружием” 6-й отдел ЧФ. Автофургоны — к слову, не серебристые, а традиционного для военного ведомства цвета хаки — перевозили боеголовки к местам базирования кораблей и береговых частей, к примеру, в Севастополь, пгт Гвардейское, на Донузлав и т.д. По пути в город-герой они, кстати, проезжали прямо через центр Симферополя: по Феодосийскому шоссе (теперь проспект Победы), проспекту Кирова (через площади Советскую, где размещался горисполком, сейчас офис “Черноморнефтегаза”, и Ленина с монументальным сооружением облисполкома, теперешнего Совмина АРК), по улицам Козлова и Севастопольской. Так что “горяченький” груз возили не только под окнами “кабинетов власти”, но и через самые людные места крымской столицы (район ЦУМа, Куйбышевского и Центрального рынков и проч.), что, пожалуй, страшнее самой дерзкой фантазии.

Автоинспектор по прозвищу “Фантомас” и впрямь служил в ГАИ Феодосии. Его в самом деле склонны были обвинять в придирках и вымогательстве, и условный знак — “натягивание чулка” — на самом деле показывали друг другу водители (чаще всего — шоферы экскурсионных автобусов). Однако он здравствует до сих пор и 5 лет назад, то есть уже после вывода ядерного оружия из Крыма, еще находился в строю. Попытка остановить и проверить спецавтотранспорт и впрямь имела место, но была предпринята другим сотрудником, который никуда не исчез, а был всего лишь уволен из милиции. Сама процедура остановки выглядела совсем не так по-голливудски, как в легенде. Автоинспектор сделал знак жезлом, фургон остановился, но остановился и следовавший сзади “уазик”, сидевшие в котором показали какие-то “крутые” “корочки”, записали фамилию милиционера, после чего колонна поехала дальше.

Об исчезнувших путниках, гулявших по шоссе, ничего не известно. Зато хорошо известно, что в 60-е годы через “запретку” неоднократно пытались пробраться местные тинэйджеры движимые любопытством и жаждой “острых ощущений”. Их задерживали патрули, а из-под стражи освобождали после того, как за юных авантюристов вступался директор здешней средней школы (ныне этот человек — депутат Верховной Рады автономии и весьма известная в Крыму личность). Никаких последствий в дальнейшей биографии участников “операции по проникновению” не отмечалось.

Преследовал ли злой рок самих обитателей “зоны”? Известны случаи болезней и преждевременной смерти лиц, переселившихся из “Кизилташа” на “Большую землю”, но они не носят массового характера и легко объясняются нарушениями техники безопасности, вполне возможными здесь, как и на других объектах бывшего СССР.

Вообще говоря, вокруг базы с годами вырос большой, капитально обустроенный поселок городского типа Северный, где проживало несколько тысяч человек: персонал объекта и их семьи. Сложилась развитая инфраструктура: объекты жизнеобеспечения, почта, магазины, кафе… Действовало даже свое, не подчиненное феодосийскому, отделение ГАИ. Нет, в его задачи входило не обеспечение безопасности передвижения “фургонов Х”, а намного более прозаические функции. Дело в том, что уровень жизни в пгт Северный, как и во всех подобных закрытых административно-территориальных образованиях Советского Союза был высок. Каждая семья имела автомашину, а то и не одну. Их требовалось регистрировать, выдавать владельцам водительские права и т.д. Должность начальника этого подразделения являлась весьма престижной и нередко служила хорошей стартовой площадкой для дальнейшего служебного роста. К примеру, подполковник Борис Шелудько сразу после “Кизилташа” возглавил управление Госавтоинспекции столицы Крыма.

После распада СССР, согласно официальным заверениям властей, склады “спецоружия” в Крыму закрыли, а то, что на них хранилось, вывезли в Российскую Федерацию. Военная база была передана Вооруженным силам Украины. В поселке Северный возникли серьезные социально-бытовые проблемы. Его население сократилось. Режим секретности вокруг объекта был несколько ослаблен, но остается достаточно строгим и по сей день. В мае 2001 года на территорию “Кизилташа” впервые пустили съемочную группу телевидения (ВГТРК “Крым”). За нею неотступно следовал офицер, дававший указания, что и как можно снимать.

Кизилташский монастырь возрожден. Он непосредственно граничит с территорией воинской части, отделенный от нее плотным заграждением из колючей проволоки. Настоятель обители — отец Никон, успевший окончить Симферопольское высшее военно-политическое строительное училище как раз перед его закрытием. В течение нескольких лет он являлся единственным на Украине действующим священником (причем даже монашествующим!) и одновременно действующим офицером Украинской армии, до тех пор пока Лазарь, архиепископ (теперь митрополит) Симферопольский и Крымский, разрешал совмещать эти посты. После того как терпение владыки иссякло, Никону пришлось демобилизоваться. Несмотря на это, он надежный сторонник Лазаря, что проявилось во время известного конфликта летом 1998 г., когда группа верующих с полуострова поместила в санкт-петербургской газете “Русь Православная” (РП) открытое письмо, критикующее порядки в епархии. Разбираться в случившемся в Симферополь с берегов Невы прибыл специальный корреспондент РП Сергей Григорьев. На собрании в зале местной духовной семинарии именно кизилташский настоятель резче всех выступил в защиту владыки и с критикой антилазаревских интриг…

Доступ на территории монастыря через воинскую часть запрещен. Верующим приходится пользоваться неудобной и тяжелой обходной дорогой, через труднопроходимый горный перевал.

Крымские татары возвели неподалеку от “Кизилташа” памятник казненным убийцам игумена Парфения, считая их “жертвами необоснованных репрессий”.

Что же касается монумента самому убиенному настоятелю, то он, размещенный на закрытой территории, до сих пор не восстановлен и пребывает в полуразрушенном состоянии.

Сама полемика по поводу обстоятельств того, что произошло в 1866 г., не прекращается доныне. Она стала неотъемлемой частью информационно-пропагандистской борьбы между славянской и татарской частями населения полуострова, выступая явлением того же ряда, что и “война крестов” и т.п.

Такова правда о кизилташской “зоне”, пожалуй, не менее увлекательная, нежели миф о ней.

Столичная, симферопольская, мифология, пожалуй, не столь экзотична, как восточная, но не менее сложна, полна сложных и разветвленных легенд. Они, с одной стороны, в большей степени сращены с действительностью, с другой — нередко их труднее проверить, так как документы о тех или иных сторонах жизни республиканского центра остаются пока малодоступными.

Столичная мифология

В наборе симферопольских мифов можно выделить два основных тематических блока. Один можно условно обозначить как “сюжеты о стихиях”. Речь идет о легендах, посвященных объектам водной среды города (река Салгир, водохранилище и небольшие озера, именуемые в “городе пользы” “ставками”) и его подземного мира. Вторая группа мифов — сюжеты, повествующие о тех или иных происшествиях криминального или полукриминального характера, повлиявших на жизнь края.

Холерный могильник

В Симферополе имеется свой аналог феодосийской апокалиптической “легенды о мертвом корабле”. В нашей скромной антологии это мифологический сюжет №3. Роль “снарядов “Жана Жореса”” играют холерные вибрионы. Принято считать, что Симферопольское водохранилище (оно же “Море”, оно же “Симболото”, оно же “Водохранка”) было возведено на холерном могильнике. Тонок слой грунта, отделяющий толщу питьевой воды от холерных палочек, и с каждым годом, с каждым часом, с каждой секундой он размывается… Дальше продолжайте сами. Итак, если Феодосия в “день Х” погибнет от “красной волны”, восставшей из глубины моря, то к жителям “города пользы” незримая Смерть тихо подкрадется из водопроводных кранов…

В открытой печати сюжет о могильнике проскочил один раз, в самый разгул “демократии”, когда старая советская цензура почила в Бозе, а новую еще не успели “розбудувати”. Речь идет о публикации журналиста Руслана Горевого “Смиренные кладбища” в “Мещанской газете” (1995 г.). После этого поклонники “холерного мифа” стали ссылаться на газетную статью как на источник, хотя сам Горевой ни на какие архивные данные не опирался и, скорее всего, просто воспроизвел бытующий в фольклоре сюжет. Таким образом, произошла как бы “закольцовка” легенды через официальную печать.

Сама “Водохранка” словно создана для любителей “жареного”. Тянущаяся вдоль Ялтинского шоссе на протяжении нескольких километров, она почти не просматривается с дороги, скрытая в складках рельефа и искусственных насаждениях, между которыми то и дело проглядывают таблички, запрещающие вход и въезд. “Симболото” редко отдает трупы тех, кто нашел смерть в его зеленых водах. К слову сказать, именно эти две черты — непросматриваемость с дороги и “жадность” до мертвецов — роднят “Море” с шотландским озером Лох-Несс, славным своими легендами о чудовище. Странно, однако рассказа о местном “Несси” наша мифология пока не создала.

Зато налицо “уфологический” сюжет о трупе инопланетянина, якобы найденном в Симферопольском водохранилище.

Мертвый пришелец

“В одно прекрасное, а вернее сказать — ужасное, утро сотрудники гидротехнического комплекса и работники милиции, охраняющие дамбу от диверсантов (как знает любой симферополец, в случае прорыва плотины Куйбышевский рынок окажется под слоем воды толщиной в несколько метров), заметили “нечто” зеленоватого цвета, болтавшееся в воде у самой плотинной насыпи. Очевидно, трупы инопланетян отличаются химическим составом от тел жителей Земли и, не в пример последним, не тонут. Мертвый гуманоид был поднят. Однако пролежал он на плотине очень недолго. Специальная бригада работников центрального аппарата СБУ прилетела из Киева, изъяла труп и отправила в особой упаковке в столицу, отобрав у местных сотрудников подписки о неразглашении увиденного. Как обычно бывает в подобных случаях, на следующий день о страшной находке знал весь Симферополь...”

От комментирования изложенного сюжета (№4 в нашем списке) воздержимся. Скажем лишь большое спасибо Голливуду и лично создателям телесериала “The X-Files”.

В целом мифология, затрагивающая “водохранку” как таковую, пока разработана слабо. Реке Салгир, питающей своими водами искусственное озеро, повезло больше.

“Миф о колесных пароходах”

Среди горожан популярны представления о том, будто в прошлом веке Салгир был судоходным и по нему вовсю сновали колесные пароходы. На вопрос, откуда это известно, симферопольские школьники, являющиеся главными носителями легенды о “белом пароходе”, ссылаются на сотрудников Республиканского краеведческого музея. Сами же краеведы отказываются подтвердить факт движения пароходов и тем самым — достоверность “крымского мифа №5”. Они соглашаются, что в прошлом река было намного более полноводной, чем ныне. Известно, что войска А.В.Суворова, разбившего в конце XVIII века лагерь на месте нынешней гостиницы “Украина”, снабжались водным путем, на ладьях и стругах. Еще в первой половине ХХ века на участке реки между нынешними улицей Шмидта и проспектом Кирова отдыхающие катались на байдарках (правда, во многом благодаря наличию искусственной запруды), но ни о каких пароходах речь никогда не шла.

Интересно, что водохранилище в 50-е — начале 60-х гг. ХХ века и впрямь было судоходным. По нему курсировали два небольших катера, напоминающих те, что используются в севастопольских бухтах, — “Чайка” и “Волна”. Выполнялся рейс по маршруту Марьино — Лозовое, где имелись пристани. Цена билета составляла 30 копеек. Практически никто из современных жителей столицы Крыма об этом не вспоминает, а вот о “колесных пароходах” на самом Салгире рассказывают многие и охотно. Понятно, что эта легенда более увлекательна и романтична, чем правда о катерах на “Симболоте”. Скорее всего, она представляет собою контаминацию из реальной информации о былом судоходстве на водохранилище, исторических фактов о большей полноводности реки в прошлом и передвижении по ней ладей и стругов, плюс о байдарках близ “Горсада”.

К слову, интересно было бы установить, куда делись катера с “водохранки” после того, как ее перепрофилировали на питьевые нужды и установили вокруг “Симболота” режим “санитарной зоны”. Вывезли ли их куда-то, разрезали на металл прямо на месте?.. А быть может, они упокоились где-то на дне? Даже если последнее предположение фактологически не верно, оно способно послужить ядром формирования нового симферопольского мифа.

Представления о том, что после обмеления Салгир ушел под почву и “гуляет” под городом, нельзя отнести к числу мифов в чистом виде, поскольку они достаточно надежно подтверждаются эмпирическими данными гидрологов. Вообще же, легенды о “подземном городе” чрезвычайно популярны среди симферопольцев.

“Миф о подземном городе”

В отличие от подземного Севастополя, который по большей части принадлежал Черноморскому флоту бывшего СССР и был рассекречен после начала процедуры “флотораздела”, подземный Симферополь остался темой, закрытой для массового обсуждения. В самом деле, инфраструктура Министерства чрезвычайных ситуаций (бывш. гражданская оборона), 32 корпуса и предприятия ВПК, которым в основном и принадлежали симферопольские подземные сооружения, между двумя государствами не делилась. Поэтому феномена “Бункера” (бывшее флотское убежище, ставшее местом тусовок хиппи) в центре автономии не могло возникнуть в принципе. Отсутствие официальной информации неизбежно порождает легенды и слухи, тем более что основания для их возникновения имеются. Любому, кто ходит по улицам и дворам “города пользы”, бросается в глаза обилие характерных “грибочков” вентиляционных шахт, “растущих” на тротуарах, газонах и даже в местах, порою совершенно неожиданных.

Вход в бывшее областное убежище на ул. Воровского (напротив Главного управления МЧС в АРК), даже защищенный от чужих глаз массивным железобетонным забором, впечатляет.

Разумеется, это далеко не единственный такой объект в городе. Автору однажды довелось побывать в подземном комплексе универмага “Центральный” (на проспекте Кирова): он поражает своими размерами.

“То, что мне понятно, прекрасно. То, что непонятно, — еще прекраснее”, — сказал древний философ. В соответствии с этим принципом и родился “миф о подземном городе” — миф №6 нашего собрания.

Особой интенсивности обсуждение этого сюжета достигло в конце 1980-х гг. Тогда в городе кипели потрясающие своими масштабами работы по возведению того, что в открытой печати именовалось “канализационным коллектором”. Вели их днепропетровские метростроевцы. Остатки их титанических усилий до сих пор видны в начале бульвара имени Ленина, около его пересечения с улицей Павленко. Горожане привыкли к тому, что газетные сообщения никогда не следует понимать буквально. Пишут, к примеру, “взлетно-посадочная полоса для аэробусов Ил-86” — читай “аэродром для космических челноков”. “Канализационный коллектор” стали, согласно этой логике, принимать за подземную дорогу, возможно даже рельсовую, некое подобие знаменитого московского “Метро-2”. Поводом для подобной интерпретации послужило то, что стройплощадки находились в сквере имени Дыбенко, перед “Охтагоном” и на бульваре Ленина, близ железнодорожного вокзала. Обладая совсем скромной фантазией, можно было предположить строительство дороги, соединявшей областное убежище, здания обкома и облисполкома, железнодорожный вокзал и, чем черт не шутит, аэропорт.

Людей, которые осмелились бы утверждать, что лично видели поезда “Метро-2” (или “-3”?), автор пока не встречал. Однако ему знакомы лица, настаивающие на том, будто они ездили по шоссейной дороге на участке между Совмином и железнодорожным вокзалом. Ширина тоннеля, по их словам, такова, что позволяет пропускать “Рафики”. Так что метро — не метро, но “подземную маршрутку” открывать в самый раз! На вопрос, продолжается ли шоссе дальше, они честно отвечали, что достоверно не знают.

Популярны рассказы и о “хитрых” входах в “подземку” из подъездов многоэтажных жилых домов. Необходимо якобы зайти в кабину лифта и нажать “лишнюю” кнопку. Существуют, как утверждается, неформальные группы “диггеров”. Они свято берегут свои тайны и могут, к примеру, за особую плату водить любопытствующих, но с принятием необходимых мер предосторожности: на участках, где можно установить маршруты выхода на поверхность, они завязывают клиентам глаза, а в особо важных местах даже прикрепляют их к себе наручниками. Оставим в стороне слухи о связях “неформалов” со спецслужбами, возникающие с завидной регулярностью. Не будем комментировать и мифы о подземных гаражах со стоящими там в исправном состоянии и постоянной готовности к работе УАЗах-469 и о складах обмундирования и продовольствия, также регулярно обновляющихся. Занятна и легенда о том, что некоторые горизонты “подземного Симферополя” специально затоплены, дабы исключить саму возможность несанкционированного доступа (это же, к слову, рассказывают и о севастопольской “подземке”). Но в “день Х” кран, местонахождение коего знают лишь посвященные, будет открыт, и коммуникации немедленно освободятся от воды. Скорее всего, в основе мифа — реальный факт “блуждания” Салгира под городом. Река с достаточной регулярностью подтапливает подвалы и убежища, в том числе и весьма авторитетных учреждений.

Вообще говоря, легенды о симферопольской “подземке” — составная часть более масштабного мифа о “подземном Крыме”. Так, имеют хождение легенды о туннеле от Фороса до аэропорта “Симферополь”, который якобы выдают вентиляционные люки на яйлах, о подземных каналах, где курсируют подводные лодки (разумеется, атомные), и т.п. Поводом для возникновения такого рода легенд послужило действительно существовавшее укрытие для субмарин в Балаклаве, ныне заброшенное, но массовое сознание “продлило” балаклавские штольни до Судака, Кизилташа, а в некоторых, особо “крутых”, сюжетах — даже до окрестностей Симферополя.

Итак, для столицы Крыма пока в целом нехарактерна уфологическая мифология (за исключением эпизода “мертвый пришелец в водохранилище”), что нетрудно заметить из предшествующего повествования. Паранормальные явления чаще проявляются в форме тех или иных неблагоприятных зон, иначе — “проклятых”, или “гиблых” мест. Такие зоны обычно связывают с объектами, где в прошлом производилось (или производится по сей день) лишение жизни биологических объектов.

“Гиблые места” Симферополя

Самой зловещей славой пользуется плато, где расположены остатки древнего города, известного как Неаполь Скифский. Его прежним обитателям приписывают массовые жертвоприношения девушек. Они, согласно бытующим легендам, проводились на башне, остатки фундамента которой угадываются в почве до сих пор. Невдалеке виднеется частично реконструированное уже в советские времена здание. Молва утверждает, будто в средние века священник, перешедший на сторону сатаны, устроил здесь нечто вроде пункта скупки дьяволом душ грешников, и души эти до сих пор томятся в подвале строения. В радиусе, очерченном вокруг “башни девственниц” и равном расстоянию от нее до “подвала проданных душ”, не может быть построен ни один жилой дом, не заработает ни одно промышленное либо торговое предприятие. Это место — проклято. На траве здесь регулярно проявляются так называемые “ведьмины круги”(последнее, к слову, правда), а современные сатанисты регулярно возобновляют славные скифские традиции.

В советские годы массовых человеческих жертвоприношений не проводилось, зато эффективно работало животноводство. Городской мясокомбинат функционировал на улице Севастопольской, напротив нынешнего парка им. Т.Г.Шевченко. Считается, что души убиенных животных, не найдя успокоения, уносят вслед за собою в мир иной своих двуногих мучителей, чем объясняется исключительно высокая концентрация дорожно-транспортных происшествий со смертельным исходом на данном участке дороги.

Объединим легенды об “убойных местах” города в единый цикл и обозначим его в нашем списке под №7.

Впрочем, и единичные смерти, если они противоречили божеским законам (самоубийства), создают мрачную атмосферу в тех или иных частях города.

В каждом из микрорайонов, которые в Симферополе — вследствие сложного рельефа и исторических особенностей развития города — живут достаточно обособленной жизнью, имеются свои локальные “черные точки”.

Особенно богат на “черные” мифы поселок ГРЭС. Он обладает повышенной энергетикой как в прямом, так и в переносном смысле. Интересна легенда (№8 в новейшей антологии крымских мифов) о водонапорной башне, высящейся на “верхнем плато” микрорайона. Еще в 80-е годы местные подростки проникали в нее и играли там в бандитов и т.п. В 1989 г. в “водонапорке” обнаружили труп повесившегося мужчины. После этого из башни стали по ночам доноситься нечеловеческие вопли, а в сумерках показывалась некая серебристо-серая человеческая фигура (должно быть, душа самоубийцы), после чего детские игры на территории указанного объекта водоснабжения не то чтобы прекратились, но стали проходить значительно реже, зато одновременно приобрели некий дополнительный шарм — опасного и оттого притягательного для тех, кто наделен крепкими нервами, занятия.

В последние годы в стадии формирования находится миф о Тамаре К., убиенной сатанистами. Сама жертва из обычной девушки, мягко говоря, неоднозначных личных качеств, каковою она была при жизни, превращается едва ли не в героиню. Осужденный за ее убийство Дмитрий Д. — к слову сказать, некоторое время бывший boyfriend-ом потерпевшей — напротив, демонизируется. Эпизоды, поставленные в ходе процесса под сомнение, а то и вовсе отвергнутые судом (например, ритуальное поедание языка убитой), воспринимаются как реальность и даже “больше, чем реальность”.

Поскольку окончательный, “канонический”, вариант легенды пока не определился, не будем спешить с занесением ее в наш реестр. Подождем, пока время сделает свое дело и отсечет лишнее, придав сюжету необходимую завершенность.

Обильную мифологию порождают и ГРЭСовские водоемы. В поселке имеется несколько обычных прудов и один технологический, служащий для сброса шлаков. Среди жителей поселка он известен под неформальным названием “Слава”, происхождение которого нам установить пока не удалось. За 45 лет существования Симферопольской ГРЭС (впоследствии ТЭЦ) и городка энергетиков близ нее озёра, понятное дело, собрали немалую жатву (в одном случае жертва зацепилась за выступающий предмет, и для того чтобы извлечь труп, понадобились усилия водолазов, причем усилия небескорыстные: поскольку на дворе стояло начало 90-х и в ходу были неденоминированные купоны-карбованцы, гонорар стража глубин исчислялся миллионами, если не десятками миллионов). Естественно, самое широкое хождение имеют разного рода мистические истории о всякого рода фигурах, которые видят рядом с водоемами, над и под их поверхностью, криках душ утонувших и т.п.

Однако наиболее колоритная история из серии “ужастиков” связана не с самим поселком ГРЭС, а с ведущей к нему автодорогой, заканчивающейся в аэропорту “Симферополь”.

Как собаки съели народного депутата

Мы уже говорили, что всякого рода происшествия, несчастные случаи с известными в обществе лицами порождают шлейф мифов, тянущийся за каждым таким эпизодом годами, а то и десятилетиями. В Белоруссии, например, развита мифология вокруг обстоятельств ДТП, оборвавшего жизнь одного из тамошних первых секретарей республиканского комитета компартии — Петра Машерова (при жизни, заметим, не являвшегося сколько-нибудь авторитетной фигурой для своего региона). Мифологизации “резонансных ДТП”, как нам кажется, во многом способствует режим информационной блокады, нередко без особой нужды устанавливаемый пресс-службами правоохранительных органов вокруг конкретных уголовных дел, прямо скажем, весьма банальных.

Не обошла доля сия и Крым.

В ноябре 1993 г. депутат верховного совета Автономной Республики Крым, постоянно проживавший в Керчи, некто А., планировал встречу с избирателями в Ялте (упомянутый господин, надо отметить, неофициально рассматривался как один из возможных кандидатов на пост президента Крыма, введения которого тогда ожидали). Первоначально А. намеревался выдвинуться в город-курорт на автомашине через Феодосию, Симферополь, Алушту. Однако не по-крымски суровая осень внесла свои коррективы. Грушевский перевал между Белогорском и Старым Крымом был занесен снегом и закрыт для движения. Тогда депутат обратился к услугам авиации. Он воспользовался самолетом АН-24. Однако в Ялте, как известно, нет аэропорта. Пришлось деятелю приземляться в Симферополе, а отсюда на автомобиле “Волга” ГАЗ-3102 следовать на Южный Берег (благо, Ангарский перевал расчистить успели).

Погода в центре автономии в тот день не отличалась стабильностью. Днем выпал снег и сразу же подтаял. С наступлением темноты ударил мороз. Там, где талая вода подсохла, асфальт был чист, ну а мокрые участки покрыла ледяная корка. Ситуацию осложняло и то, что основные магистрали пытались очищать от снега, но, как это у нас нередко делается, некачественно. В результате снеговые кучи скапливались вдоль бордюров. Когда подморозило, они стали по форме напоминать трамплины.

ГАЗ-3102 выехал из аэропорта вскоре после наступления темноты, около 18.00 часов. Скорость его движения, по оценкам специалистов, достигала 100-120 км/ч, хотя даже на загородных дорогах она ограничена 60-тью, а само ДТП произошло в черте населенного пункта, где установлен 60-километровый лимит. “Волга” на дороге, имевшей по три полосы в каждом направлении, держалась почему-то в крайнем левом ряду, хотя два правых были свободны. Вдобавок ко всему автомобиль был перегружен: вместо положенных двух человек на переднее сиденье втиснулись трое (водитель, некто Б., и еще два человека). Это, разумеется, стесняло действия шофера.

Скажем несколько слов о тех, кто находился в злосчастной “волжанке” помимо ее “главного” пассажира. Наиболее интересной личностью являлся помощник нардепа П. В прошлом он служил инспектором криминальной милиции по делам несовершеннолетних, по иронии судьбы, того самого РОВД, на территории которого случится фатальное ДТП. Из органов правопорядка П. “попросили” не без элементов скандала. Дело в том, что будущий политик весьма своеобразно понимал понятие “профилактическая работа с несовершеннолетними”. Он приглашал юных правонарушителей (причем не только девочек, но и мальчиков) к себе домой на “чаепития”, которые, как правило, продолжались до утра следующего дня. С погонами офицера милиции в результате пришлось расстаться. Экс-милиционер стал завсегдатаем симферопольского клуба депутатов и избирателей, где высказывал самые радикальные демократические взгляды. Усердие его было замечено и оценено по достоинству. Вместо отобранных с позором “красных корочек” опера П. получил похожую по форме, но гораздо более престижную “красную книжечку” помощника депутата.

Прошлое телохранителя депутата А. нам неизвестно. Зато хорошо известно, что он одним из первых охранников политиков Крыма получил боевое табельное оружие (впоследствии его нашли среди обломков авто и фрагментов трупов к вящему удивлению прибывших на место происшествия милиционеров: многие из них сами работали “на улице” без “стволов” и даже председатель ВС Крыма Н.Багров вооруженных телохранителей тогда не имел).

По невыясненным причинам, около троллейбусной остановки “Б.” водитель депутатской “Волги” начал тормозить. Правые ее колеса оказались на льду (и, естественно, заскользили), а левые — на чистом асфальте. В соответствии с законами физики, машину бросило влево. Она перепрыгнула через разделительную полосу (роль “трамплина” сыграл слежавшийся снег у бордюра) и оказалась на полосе встречного движения, более того — на ее крайнем правом ряду. По нему в направлении, диаметрально противоположном политической линии депутата, мирно полз КАМАЗ с полуприцепом. Машины столкнулись и, сцепившись друг с другом в братском объятии, ползли некоторое время вместе. Опять-таки, в соответствии с физическими законами курс грузовика отклонялся от первоначального вправо до тех пор, пока на пути удивительного симбиоза не оказалась опора троллейбусной контактной сети. О нее-то грузовичок и расплющил “волжанку” вместе со всеми, кто находился внутри…

Уголовное дело № 88509, возбужденное 17 ноября 1993 г., было прекращено 16 января 1994 г. Судить, и впрямь, оказалось некого. Водитель “Волги” Б., выехавшей на полосу встречного движения, сам же в ДТП и погиб, а находившийся за баранкой КАМАЗа Д. никаких правил движения не нарушал. Документы оказались в архивах Главного Управления МВД в Крыму и хранятся там намного надежнее, нежели в каком-нибудь ФБР. Местных малдеров не находится, а профессора-архивисты предпочитают ворошить дела репрессированных “сталинским режимом”. Занятие, что уж там говорить, может быть, и пыльное, но совершенно безопасное как для самих “искателей правды”, так и для окружающих.

Собственно, на этом документальная часть повествования заканчивается, а начинается мифологическая. “Миф о съеденном депутате” звучит так: “Морозной ночью, выдернутые по тревоге из теплых постелей, работники милиции торопились. Никому не хотелось оставаться до утра на холодной дороге, а специальных машин для разрезания сплющенных в результате аварии автомобилей тогда в Симферополе не имелось (может быть, и по сей день нет). “Менты” собрали валявшиеся на земле удостоверения пострадавших (депутатского среди них не оказалось: оно было надежно запрессовано в то, что осталось от “волжанки”) и сообщили в хронике происшествий “Транс-М-Радио” (тогда самой популярной коммерческой радиостанции полуострова) о трех погибших. Затем тормознули “шаланду” (так на сленге водителей именуется седельный тягач с полуприцепом-платформой, краном погрузили в нее экс-“Волгу”, отвезли во двор райотдела и оставили там до утра, а сами разъехались по домам.

Наутро, вооружившись ломиками и монтировками, стражи правопорядка приступили к расчистке груды металлолома, совсем недавно гордо именовавшейся ГАЗ-3102. Там обнаружились еще три удостоверения, одно из них на имя нардепа А. (пришлось снова звонить на “Транс-М” и уточнять список: как говорится, “за время пути собачка могла подрасти”). То, что было членом Верховной Рады Крыма и пятью его спутниками, разложили на листе брезента. Тут и обеденный перерыв подоспел. Изрядно уставшие и подмерзшие милиционеры отправились в столовую. Охранять “это” никого не оставили. И в самом деле, не убежит ведь! На беду, данный РОВД находится рядом с Симферопольским парком имени Гагарина. В годы “наступления демократии по всему фронту” обедневшие горожане (у кого совести недоставало) безжалостно выгоняли своих четвероногих питомцев на улицу, не имея возможности их прокормить. Одичавшие псы сбивались в стаи. Одна из них поселилась в Гагаринском парке, охотясь на белочек, кошек и т.д. Ловить или отстреливать бездомных собак оказалось некому (горкоммунхоз дышал на ладан), да и морально-этические нормы “ранней постперестройки” не допускали таких варварских мер.

Увидев свежее, никем не охраняемое мясо, псы не упустили возможности, подаренной им судьбой. Когда сотрудники милиции вернулись с обеденного перерыва, они с удивлением обнаружили, что обед, оказывается, бывает и у бесхозных собак. Псов с горем пополам отогнали, но депутата и без пяти минут кандидата в президенты Крыма стало намного меньше…”

Приведенный сюжет (миф №9 в нашем перечне), на первый взгляд, — типичная “милицейская страшилка”, достойная пера Кивинова. Ее можно было бы отнести к “профессиональной мифологии” и поставить в один ряд с мифами “о пристреленном (не путать с исчезнувшим!) гаишнике” и “о голове старушки и умершей студентке” (речь о них впереди), если бы не одно обстоятельство. “Легенду о съеденном депутате” любят рассказывать не только милиционеры. Этот миф не имеет четко выраженной профессиональной привязки.

Есть еще одно занятное обстоятельство, имеющее отношение к “делу А.”. Существует и паранормальный сюжет, “выросший” из той же истории.

Тайна объекта “Пять штырей”

Уважаемый читатель! Вы видите, как сложен механизм конкретного, в общем-то весьма банального, дорожно-транспортного происшествия, а его описание скучновато для неспециалиста. Мифологическое сознание охотно откликнулось на социальный запрос — найти простое и в то же время увлекательное объяснение факта внезапного выезда депутатской “Волги” на полосу встречного движения.

Едущие по шоссе из Симферополя в Севастополь или Николаевку не могут не заметить торчащие над одним из холмов радиомачты. В темное время суток на их вершинах горят красные огоньки, предупреждающие об опасности пилотов воздушных судов. Так и прозвали в народе загадочное сооружение — “Пять штырей”. Видно оно и из некоторых точек в самом Симферополе, например, из микрорайона “Пневматика” и с Петровских высот. С шоссе, ведущего через ГРЭС, мимо аэропорта в Евпаторию, “Штыри” просматриваются лишь на очень небольшом участке. Думается, нет надобности пояснять, на каком именно.

В действительности, антенны, высящиеся в урочище Альмазек, что на правом берегу Альмы, на плато между селами Нововасильевка и Демьяновка, выполняли очень прозаическую функцию. В советское время здесь располагалась банальная “глушилка”, не позволявшая симферопольцам слушать “вражеские радиоголоса”. После распада СССР объект оказался заброшен. Окруженный двумя рядами колючей проволоки, он тем не менее разворовывается. Капитальные наземные строения стоят без окон, без дверей, с крыш содрана черепица. Антенны не унесли только потому, что любителям сдавать лом черных и цветных металлов технически сложно срезать многотонные конструкции и не быть раздавленными при их падении.

Романтическое сознание симферопольцев приписало объекту “Альмазек” совсем иные задачи. Мифология упорно связывает “Штыри” с некими секретными экспериментами в духе печально знаменитого “Русского дятла” и так называемых “лучей смерти” Николы Теслы (югославский физик, живший долгие годы в США и занимавшийся исследованиями в области создания оружия нового поколения). Мифологизации “Пяти штырей” способствуют своеобразные метеорологические условия, наблюдаемые на плато. Зимой 2001 года автор этих строк вместе со спутницей побывал на “Альмазеке” и был буквально потрясен небом. Облака двигались по нему с неправдоподобно высокой скоростью, один к одному повторяя смонтированную с помощью компьютерной графики “картинку” из постоянной заставки к “Секретным материалам”. Разумеется, это всего лишь атмосферное явление и не более того, однако впечатляет.

Симферопольская мифология утверждает: в далеком 1993 году, когда случилось ДТП с депутатом А., “Пять штырей” еще функционировали и как раз в момент проезда народного избранника — то ли случайно, то ли намеренно (козни загадочных “темных сил”, жаждавших погубить “нашего дорогого”) — произвели мощный электромагнитный импульс. Он-то и дезориентировал шофера депутатской “Волги”, который потерял контроль и резко вывернул влево.

На этом краткий обзор “новых мифов” “первой столицы” края мы прервем (хотя лишь краешком затронули пласт симферопольской мифологии). Перейдем к легендам, скрашивающим жизнь обитателям так называемой “второй столицы”, а точнее — “города центрального подчинения” Севастополя.

“Западная мифология”

Отличительная черта “новой севастопольской мифологии” состоит в том, что ее сюжеты, как правило, группируются вокруг “центрального события”. Таковым по праву стала гибель линейного корабля “Новороссийск” 29 октября 1955 года в 01 час 30 минут.

В отличие от симферопольских, “новороссийские” мифы в большинстве своем собраны и опубликованы. Ключевую роль в их обнародовании сыграл проживающий в Москве писатель Николай Михайлович Черкашин (не путать с однофамильцем — Геннадием Александровичем, ленинградцем, ныне покойным и захороненным на севастопольском кладбище Коммунаров в одном из самых престижных его мест — рядом с бунтовщиком П.П.Шмидтом). Поскольку Черкашин-“живой” смачно описал все, что наблюдалось в ту октябрьскую ночь (поезда, ходившие по несуществующим рельсам и, наоборот, составы, курсировавшие по реальным путям, но сформированные из вагонов начала века, и т.п.), отошлем читателя непосредственно к его произведениям.

Посвятим несколько слов последним по времени вариантам описания “кораблекрушения №1”. В отличие от москвича Н.Черкашина, у местных мифотворцев “итальянская” версия не в чести. Более “крутым” считается пересказ сюжета о “московском следе”.

“Новороссийск”: “московский след”

“Московский миф” (сюжет №10 в нашем списке) звучит так: “В середине 50-х годов “холодная война” обострилась и грозила вот-вот перерасти в горячую. Советскому правительству срочно потребовался повод для того, чтобы предъявить счет Западу и одновременно до предела накалить общественное мнение в собственной стране. Наконец, требовалось обучить наших подводных диверсантов акциям против кораблей блока НАТО в условиях, максимально приближенных к реальным. Для этого как нельзя лучше подходил линейный корабль “Новороссийск”. Он был флагманом Черноморского флота, и его гибель нанесла бы тяжелый удар по сознанию крымчан. Боевой ценности линкор уже не представлял. Полученный по репарациям из Италии (бывший “Джулио Чезаре”), он по конструкции напоминал корабли, состоявшие на вооружении вероятных противников и представлял в этом плане идеальную испытательную модель. В то же самое время “итальянское происхождение” пускало тех, кто попытался бы расследовать инцидент, по ложному следу: всех собак легко было повесить на профашистски настроенных подводников князя Валерио Боргезе, не смирившихся с проигрышем во Второй мировой и жаждавших реванша. Ну, а экипаж? Что ж, разве когда-нибудь коммунистические власти брали в расчет жизни тысячи-другой людей, когда могли пожертвовать даже миллионами?! Как говорится, раз пошла такая пьянка, режь последний огурец…”

Косвенные признания подобной интерпретации “черного октября” сторонники версии о “московском следе” находят в мемуарах аса отечественной разведки Павла Судоплатова. Тот якобы проговорился в воспоминаниях, что тогдашний главком ВМФ Николай Герасимович Кузнецов предложил ему, Судоплатову, организовать специальные отряды подводных диверсантов.

Однако продолжим изложение легенды: “Итак, в тот злополучный вечер двое рыбаков сидели с удочками на берегу Артиллерийской бухты. Вдруг они заметили двух аквалангистов, вылезших из воды и прошлепавших куда-то в сторону Карантинной слободки. Как истинные советские патриоты, любители рыбной ловли немедля направились в горотдел КГБ, что на улице Ленина, и доложили об увиденном. Реакция славных чекистов оказалась явно неадекватной. Вместо того чтобы поощрить бдительных сограждан, они… задержали их на трое суток, предварительно жестоко избив. По истечении разрешенного законом срока содержания под стражей без санкции прокурора рыболовов отпустили, еще раз обработав как следует и отобрав подписку о неразглашении увиденного. Вышедшие на волю горе-рыбаки с удивлением узнали о том, что, пока они пребывали в КПЗ, погиб линкор “Новороссийск”, а с ним не то 611, не то все 1000 членов команды. Движимые чувством самосохранения, жертвы улицы Ленина несколько десятилетий хранили молчание, почему и дожили до старости, и лишь сейчас, когда СССР не стало, их языки развязались. Так и ловят они рыбку в мутной воде Артбухты и рассказывают байки об аквалангистах своим внучатам, а также тем из приезжих, кто поставит бутылочку “Союз-Виктана” (желательно в экспортном исполнении)”.

Сторонники “московского следа” в деле “Новороссийска” в подтверждение своей версии ссылаются на серию скоропостижных смертей, разразившихся вскоре после кораблекрушения. Во цвете лет скончались начальник разведуправления ЧФ Д.Намгаладзе (покоится на кладбище Коммунаров неподалеку от П.Шмидта и Черкашина-старшего) и возглавлявший комиссию по расследованию ЧП В.Малышев, заместитель главы Советского правительства, курировавший ВПК (должность, аналогичная той, которую в августе 2000-го занимал И.Клебанов). Именно Малышев подписал заключение, гласящее, что 29 октября 1955 г. взорвалась немецкая магнитная мина, каким-то чудом сохранившаяся со времен войны, что, впрочем, не спасло вице-премьера: и он, и шеф флотской разведки “слишком много знали”… Сравнительно легко отделался главком ВМФ Н.Кузнецов — “всего лишь” инфарктом и отстранением от должности. Одни рассказчики объясняют это тем, что адмирал был посвящен в проблему меньше других, другие — напротив, помещают его в центр заговора.

Неотъемлемой частью “мифа о линкоре” является “легенда о механике”: “Старшина-сверхсрочник, чей боевой пост находился в самом чреве корабля, жил в Карантинной слободке, снимая квартиру у одной из местных старушек. Была у него беременная жена. Когда “Новороссийск” затонул, механик домой не вернулся. И супруга, и квартиросдатчица, понятное дело, посчитали его погибшим. Первая партия жертв кораблекрушения (те, кого выловили в море сразу после катастрофы, почему они и не успели как следует разложиться) была захоронена все на том же мистическом кладбище Коммунаров. Жена отправилась на траурную церемонию в надежде узнать среди погибших своего мужа, но его тела там не оказалось. Механик, живехонький и здоровехонький, стоял в толпе тех, кто провожал товарищей в последний путь. Беременная женщина бросилась к нему. “Погоди, Маша! — крикнул он. — Сейчас не время. Чуть позже я расскажу тебе всю правду”. После этого старшина растворился в массе людей. Разумеется, “чуть позже” не наступило. Он исчез, теперь уже окончательно. “Вся правда”, как и положено, снова оказалась “где-то там”. “Темные силы” ликвидировали еще одного нежелательного свидетеля своих преступлений”.

“Новороссийский” миф хорошо знаком большинству севастопольцев независимо от рода их занятий, но, конечно же, наиболее прочно укоренился он среди моряков, поэтому и занимает промежуточное положение между “субрегиональной мифологией” и “профессиональной”.

“Профессиональная мифология”

Таковая имеется у представителей практически всех родов деятельности — от археологов до работников милиции. О легендах, бытующих среди двух этих групп, и поговорим более подробно.

Миф №11 нашего собрания — популярная среди бойцов археологического фронта “легенда о Геращенко”. Она сравнительно молода, не в пример “мифу о линкоре”.

“Миф о Геращенко”

“Геращенко (не путать с председателем Центрального банка России) учился на дневном отделении исторического факультета Симферопольского государственного (теперь Таврического Национального) университета. Специализировался он на кафедре археологии и истории древнего мира (заведующий — профессор А.Г.Герцен). Кличкой молодого человека была “Гера” — сокращение от его собственной фамилии и одновременно имя супруги Зевса (а также собачки крестной матери автора этих строк — Людмилы “ЛСД” Дубовицкой). Сокурсницы говорили о Геращенко: “Гера был хорошим человеком, но водка и план сгубили его…” Летом 1995 года Геращенко впервые оказался на Мангупе и обнаружил там человеческий череп, некогда принадлежавший какому-то обитателю здешних мест, а теперь ставший объектом изучения симферопольских археологов. Не долго думая, “Гера” сунул находку в полиэтиленовый пакет. “Не делай этого! — закричал случайно оказавшийся поблизости подросток крымско-татарской национальности. — Плохо делаешь! Поверье такое есть: чужой череп взял — половину своего оставишь!” Увы, Геращенко не внял совету представителя “коренного населения”, привез добычу в Симферополь, там вымыл и поставил на полочку в своей комнате общежития. Ничего страшного в 1995 году с Герой не произошло.

Наступил год 1996-й. В июне Геращенко вновь оказался на Мангупе. В один ужасный вечер он сорвался с обрыва. Существует, по крайней мере, три версии рокового падения. Согласно первой, Гера гулял с девушкой “по обрыву, по-над пропастью, да по самому по краю”, приняв на грудь изрядную дозу водки и обкурившись марихуаной. “Посмотри, как я умею прыгать с камня на камень!” — сказал он спутнице и… прыгнул, слегка промахнувшись.

Согласно другой версии, Геращенко просто шел и оступился. В третьем варианте рассказа он просто пытался забраться в палатку к девицам. Во всех трех интерпретациях фигурируют водка и план, а также то обстоятельство, что, когда тело несчастного было найдено, у него оказалось отбито ровно полчерепа, в полном соответствии с предостережением юного аборигена.

Между прочим, мангупский обрыв находится достаточно далеко от проезжих дорог, так что автомашина “Дельты” (именно так романтично в Крыму именуют службу, занимающуюся эвакуацией трупов из общественных мест и доставку их в морги) не могла вплотную подъехать к “грузу 200”. Пришлось коллегам-археологам (большей частью, конечно, девушкам) нести тело с наполовину отколотым черепом на своих хрупких плечах. Интересно, что с каждым годом количество представительниц прекрасного пола, гордо заявляющих: “Я лично несла Геру!” — растет. Сейчас таковых насчитывается уже несколько десятков. Геращенко в известном смысле уподобился знаменитому ленинскому бревну на субботнике. Но главные чудеса начались позднее.

Каждый год в годовщину гибели Геры (а то и в обычные, не “красные” дни календаря) в общежитии ТНУ №2 (или №4 — две общаги борются между собой за право быть местом явления Геращенко; в последнее время в соревнование включилась еще одна) наблюдаются поразительные вещи. Когда кроваво-красный диск дневного светила скрывается за вершинами Петровских высот и появляется освещение, которое кинематографисты именуют “режимом”, а грузины почему-то “солнцем мертвых”, сумрак заполоняет коридоры общежития. Если по ним идет одинокая девушка, то на каком-то из поворотов она внезапно видит яркий солнечный свет, зеленую полянку, полную цветов и порхающих бабочек, слышит пение птиц и ощущает аромат крымского леса. Взору студентки является Гера, таким, каким он был при жизни — с целым черепом. Он окликает деву по имени и взывает: “Пойдем со мной!” “Нет!!!” — разумеется, истерически орет свидетельница “паранормального явления”. “Ну, нет — так нет…” — обиженно вздыхает Геращенко, поворачивается спиной и уходит. Солнечный свет гаснет, трава, цветы, птички и бабочки немедля исчезают. Сумеречный полумрак возвращается в общагу, а о недавнем явлении Геры напоминает лишь сильный трупный запах, который держится в течение 30-40 минут.

Таков “миф о Геращенко”. Иногда рассказывающим его задают вопрос: а встречались ли девушки, ответившие на призыв Геры положительно? “Может быть, и встречались. Поэтому их больше нет…”

Студенток-сталкеров, которые водили бы любителей острых ощущений на встречу с Геращенко, нет, поскольку группам, тем более разнополым, он никогда не является.

А теперь разберемся, что в рассказанном является правдой. В отличие от “дела “Новороссийска”” сделать это гораздо легче.

Геращенко по кличке Гера существовал на самом деле. Живы многие, кто знал его. Останься он в живых, то получил бы диплом историка в 1998 г.

О гибели Геращенко автор узнал сразу после того, как она произошла, задолго до зарождения мифа. Об инциденте сообщила Людмила “ЛСД” Дубовицкая. Она позвонила вечером по телефону и перепуганным голосом доложила: “Гера убился, всех археологов сняли с Мангупа, я в Симферополе!” Погибший на самом деле был лидером в своей группе и активно употреблял “травку” и водочку. Он действительно привез из экспедиции-95 череп…

Однако правдой является и то, что череп с Мангупа привез не один Геращенко. Другой такой же заимела его сокурсница, некая Светлана С., уроженка Севастополя. Она поступила с экспонатом точно так же — вымыла и поставила на полочку в общаге. Автор лично щупал сей артефакт благодаря тому, что летом 1996 г., когда С. уехала домой, в ее комнате нелегально проживала “ЛСД” (учившаяся заочно и имевшая право пользоваться общежитием только во время сессии). Автор держал в руках “мангупский череп №2”. Он был шершав и напоминал нечто среднее между фанерой и папье-маше.

По крайней мере, еще год назад хозяйка второго “предмета” была жива и не испытывала каких-либо проблем с головой. Поэтому к поверью “чужой череп взял — половину своего оставил” мы относимся скептически, однако не советуем без особой на то необходимости игнорировать верования “коренного народа” во имя “межконфессионального мира” и “этнической гармонии” на полуострове.

Сюжет с призраком в общежитии посоветуем использовать авторам “Секретных материалов” или их российским эпигонам (серии романов “ГРАС” и “Под грифом “Х””, выходящие в последнее время в российских издательствах).

Как нетрудно заметить, сообщество крымских археологов в известной мере совпадает с сообществом носителей так называемой “контркультуры” (им мы посвятили материал “В крымском подполье-2”). Они бросают вызов ценностям и нормам, принятым среди основной части общества (употребление марихуаны и т.п.). Сколь ни парадоксально, у тех, кто находится “по другую сторону баррикады”, т.е. работников органов правопорядка полуострова, также есть своя мифология. Она не столь живописна, как легенды “хранителей древности”, но, пожалуй, не менее мрачна. В качестве примера обратимся к мифу о застреленном автоинспекторе.

“Легенда о застреленном автоинспекторе”

Этот миф — №12 — мог родиться только на полуострове, являющимся, как известно, постоянной ареной разного рода “саммитов” и иных “мероприятий” с участием первых лиц государства. Звучит он так: “Однажды по одной из дорог в направлении Южного Берега следовал действующий президент нашей страны. Как и положено, весь личный состав Госавтоинспекции был мобилизован и расставлен по маршруту следования, перекрывая все выезды с боковых дорог. Однако “Папочка”, будучи от природы скромным человеком, не любил, чтобы люди в форме бросались ему в глаза. Поэтому в моменты, предшествующие приближению автоколонны с “основным автомобилем”, тем, кто не занят непосредственно регулированием движения, а стоит, так сказать, на подстраховке, рекомендовалось укрываться в кустах. Так и поступил один из работников ГАИ Крыма. Когда загудели сирены, он сел в патрульный автомобиль, замаскированный в кустах пушистой скумпии, издавна растущей вдоль крымских дорог. На беду, “ДПСник” заключил с коллегами пари (мотив, уже знакомый читателю по “легенде о “Фантомасе””), что сфотографирует президентские автомобили своей “мыльницей” (вариант: определит точную скорость их проезда радаром). Колонна проследовала. Однако офицер из патрульной машины не вышел. Коллеги подбежали к “канарейке” и с ужасом обнаружили: несчастный сидит за баранкой, запрокинув голову назад. Меж глаз его зияла маленькая дырочка от пули. Президентская охрана, как всегда, сработала безукоризненно, отреагировав на подозрительное движение. Что касается жертвы собственного любопытства, то он был похоронен с подобающими почестями как “погибший на боевом посту”. Газеты опубликовали некролог, начинавшийся словами: “Трагически погиб при исполнении служебных обязанностей…””

Казалось бы, перед нами типичный образец “ментовского фольклора”. Он отражает извечную неприязнь между МВД и их “соседями” из “конторы глубокого бурения” (а теперь уже и отколовшейся от ГБ Службой госохраны, бывшей славной “Девяткой”). Так сказать, реванш чекистов за приснопамятное “убийство на Ждановской”, когда менты (правда, не из ДПС, а из отдела по охране метрополитена) без особых угрызений совести разобрались с комитетчиком.

Однако не будем торопиться с выводами. Показанный миф гораздо старше, чем может показаться. Он возник еще в брежневские времена. Его “героем-жертвой” был не милиционер, а некий радиомеханик-самоучка. Из купленных в магазине деталей к радиоприемникам и магнитофонам он смастерил радиолокатор (это сейчас и радары, и антирадары приобрести не проблема…) и решил измерить скорость движения “членовоза” Леонида Ильича…

Нет, “Кулибин” не был пристрелен орлами “Девятки”. Дело в том, что брежневская эпоха была относительно “вегетарианской”. Охраны в нынешнем понимании (джипов с автоматчиками и снайперов на крышах) у Брежнева не имелось. Был “начальник охраны” (толстомордый генерал Рябенко) и по трое “прикрепленных”, сопровождавших “нашего дорогого” посменно (самые известные — Медведев, Собаченков). Кроме пистолетов подмышками в обычной обстановке стволов они не носили.

Либерализм “позднего застоя”, к слову, подтверждает следующий эксцесс. Летом 1982 г. (последний курортный сезон “Леонида I”) старшая сводная сестра Елены Х., соученицы автора этих строк, жившая в поселке Ай-Даниль, что под Гурзуфом, направилась в магазин возле “режимной трассы” накануне “спецпроезда”. Проход был закрыт. Оцепление на указанном участке осуществляли военнослужащие морской пехоты ЧФ. Девушка схватилась с ними в рукопашную и… отделалась всего лишь приводом в Гурзуфское отделение милиции, откуда ее вызволил отец (к слову, приемный). Сейчас, понятное дело, родителям скорее пришлось бы идти не в отделение, а в Ялтинский морг.

Поэтому инженер-механик в старом мифе просто-напросто исчез без следа. В одном из вариантов легенды, правда, его скелет спустя несколько месяцев был обнаружен в подвале строящегося здания со скрученными за спиной колючей проволокой руками, но этот вариант широкого распространения не получил.

Итак, сюжет “о застреленном милиционере”, скорее всего, представляет собой модификацию общекрымского в прошлом мифа об “исчезнувшем изобретателе”, сохранившуюся до настоящего времени лишь в “ментовской среде” и адаптированную к ее ценностям и интересам, а также несколько модернизированную (замена Леонида Ильича на Леонида Даниловича).

Чисто профессиональный характер носит легенда о голове самоубийцы и смерти студентки.

Голова “Анны Карениной” и мертвая студентка

Сюжет этот, №13, замыкающий нашу “чертову дюжину”, вкратце таков: “Некая жительница Симферополя решила покончить с собой традиционным способом, описанным еще великим Львом Толстым. Она отправилась на железнодорожный вокзал и там бросилась под грузовой поезд. Несчастную буквально разрезало на несколько частей. Одной из них оказалась ее голова с длинными распущенными волосами. На место происшествия прибыла оперативная группа из линейного отделения милиции (ЛОМ) станции “Симферополь”, что на бульваре Ленина. Дело было вечером, а события происходили после развала СССР, но до затеянной Л.Грачом реконструкции вокзала, так что пути освещены не были. У оперов не возникло ни малейшего желания возиться с “потерпевшей” на темных рельсах (помимо всего прочего, это и небезопасно). Поэтому сфотографировать ее решили не на месте гибели, а в хорошо освещенном дворе ЛОМа. Благо, каждый отдельно взятый фрагмент разрезанного поездом трупа был не так уж тяжел. Одному из милиционеров досталась голова. Для удобства он нес ее за волосы (и в самом деле, не тащить же под мышкой, как баскетбольный мяч). Около самого здания отделения он столкнулся со студенткойа Симферопольского медицинского института (ныне Крымский медуниверситет им. Георгиевского), засидевшейся допоздна в библиотеке alma mater. Будущая служительница медицины увидела более или менее прилично одетого молодого человека с отрезанной окровавленной головой в руке и… скончалась от сердечного приступа. Нерадивых милиционеров, разумеется, уволили из органов МВД. Ныне они работают где-то в коммерческой охране, получают намного большие деньги, а в свободное от дежурств время весело вспоминают “прикольный” эпизод своей биографии”.

История эта не вполне согласуется со здравым смыслом. Не будем говорить о том, что вообще смерть при виде отдельно взятой головы — вещь маловероятная. Каждый из нас не раз видел нечто подобное, и ничего — все живы. Главное в том, что приписывать неадекватную реакцию на “мясцо” учащейся именно медицинского вуза — наиболее алогично. Посещение анатомки — неотъемлемая часть подготовки будущих врачей. Резоннее было бы абстрагироваться от места действия (ЛОМ расположен в непосредственной близости от мединститута) и сделать жертвой, к примеру, студентку филфака (мало ли, зачем она оказалась близ вокзала: ехала, скажем, куда-то; впрочем, и филологи проходят медподготоавку с посещением морга).

Миф потому и миф, что он в принципе алогичен — или, скорее, металогичен (термин русского философа начала XX века Семена Франка).

Чем парадоксальнее и алогичнее окружающая нас реальность, тем меньше остается возможностей у других форм общественного сознания — науки, философии и т.д. — адекватно и доступно для воспринимающих описывать ее. Тем большим оказывается “социальный заказ” на миф.

июнь 2001 г.