Версия для печати

Материалы к программе построения системо-мыследеятельностной антропологии

Методологические заметки к проблеме прогнозирования свойств человека [1]

1. Когда речь заходит о прогнозировании свойств будущего человека (индивида или личности), то прежде всего надо спросить, какие именно социально-практические потребности и задачи вызвали к жизни такую постановку вопроса. Дело в том, что в чистом своем виде она осмыслена лишь при условии, что объект рассмотрения трактуется и изображается как развивающийся естественно, т.е. автономно и независимо от наших воздействий на него, и содержательна только в том случае, когда объект рассмотрения действительно таков.

Между тем человек — и это было установлено уже более 1ООлет назад — является в принципе отнюдь не естественным, а наоборот искусственным или искусственно-естественным (И или И-Е) объектом, и поэтому представление его в виде Е— объект а в каждом случае требует своего специального оправдания и обоснования. Именно отсюда возникает требование выявить и зафиксировать ту социально-практическую задачу, которая заставляет рассматривать человека таким образом и ставить вопрос о прогнозе его свойств и качеств.

И наоборот. Если мы исходим из представления, что человек является И или И-Е объектом и можем работать методологически, используя схемы многих знаний, то должны уже говорить не о прогнозировании свойств и качеств человека, а об управлении их развитием и, соответственно этому, вписывать прогнозы и прогностическую деятельность в контекст и в систему деятельности управления, соотнося цели и задачи прогноза с целями и задачами управления. И это обстоятельство должно кардинальным образом изменить все программы и планы наших исследований и разработок.

2. В частности, приходится совершенно по-новому решать вопрос об объекте рассмотрения, ибо объект управления является принципиально иным (в том числе и по своим категориальным характеристикам), нежели объект чистого прогнозирования. И нужно еще выяснить, каким может и должен быть в данном случае объект, если мы хотим прогнозировать его развитие в контексте деятельности управления.

Дело в том, что всякий человек (неважно, рассматриваем ли мы его как индивида или как личность) является искусственным продуктом многих социальных и социокультурных систем— семейных, культурно-стартовых, образования, профессиональных, клубных, систем распределения и т.д., а кроме того, он еще живет и существует на пересечении и внутри всех этих систем (а следовательно, во многом по их законам). И единственное, что дает нам право рассматривать его как самостоятельный и автономный объект, так это то, что он существует сразу во многих системах и представляет собой такую организованность, которая хотя и определяется каждой из этих систем и всеми ими вместе, тем не менее сохраняет свою относительную устойчивость и инвариантность (можно сказать, свою инерционность), делающую ее относительно независимой от каждой отдельной системы (но отнюдь не от всех их вместе). Но эта относительная автономность человека не избавляет нас от необходимости рассматривать его системно, она лишь делает крайне сложными сами приемы и методы такого рассмотрения.

3. Пока что мы знаем только один прием и способ для схватывания и описания этого сложного взаимодействия многих систем на одной организованности: рассматривая человека как функциональный элемент многих систем, мы выделяем и разводит в его системно-структурном изображении "места" и "наполнение". При этом "места" со всеми их функциональными характеристиками относятся к тем или иным социально-деятельным структурам, а "наполнение" рассматривается как квазивещное образование, организация и атрибутивные свойства которого отражают и как бы запечатлевают в себе функциональные свойства тех "мест", через которые оно прошло в процессе своей индивидуальной истории. Благодаря этому мы получаем возможность рассматривать самые разные отношения между "местами" и "наполнениями" — противоречия, ограничения, зависимости, соответствия, воздействия, обеспечения и т.п.6 разбирать функциональные свойства мест в соответствии с различными типами социальных структур (и, в частности, различать существование человека в качестве индивида и в качестве личности), анализировать атрибутивные свойства человека, с одной стороны, в плане их происхождения и формирования, а с другой стороны в плане их деятельного проявления, сопоставлять друг с другом разные "места" через посредство атрибутивных свойств и т.д. и т.п.

Именно этот прием отображения структурно — функциональных свойств "мест" в атрибутивные свойства наполнения (соответствующий, судя по всему, тому, что реально происходит с человеком в процессе его социокультурного становления и развития) позволяет нам говорить об относительной устойчивости и инерционности существования отдельного человека и при решении определенных социотехнических задач представлять его в виде Е— объекта. Идеализация, осуществляемая в данном случае один к одному, подобна той идеализации, которую проводят физики, когда они действие полей всемирного тяготения представляют в виде "веса", которое трактуется как непосредственно измеряемое атрибутивное свойство тела.

4. Таким образом, Е— представление человека в принципе вполне возможно и допустимо, во всяком случае — в плане логическом. Но, чтобы выяснить, оправдано ли оно также и методологически, нужно также рассмотреть сам этот процесс идеализации и моделирования,с точки зрения тех социально-практических задач, ради которых он осуществляется. А здесь объектом рассмотрения становится отнюдь уже не сама эта автономная организованность, называемая "человек", а та совокупность социальных и социо — культурных систем, которая определяет формирование в ней интересующих нас свойств (индивидуальных или личностных).

При этом вид, форма и конкретный набор тех параметров, которые мы вносим в конструкцию, представляющую "человека", определяются прежде всего характером и типом той социальной системы, с позиции которой мы собираемся управлять развитием свойств человека. К примеру, если мы рассматриваем все сточки зрения системы образования, то должны представить в виде естественно развивающихся те свойства человека, которые формируются другими социальными системами, и должны строить прогноз, предполагая, что все эти системы останутся неизменными или будут изменяться и развиваться по "гладким" законам, а система образования, напротив, будет меняться и перестраиваться нами искусственно, соответственно нашим социальным целям и задачам. Если же, наоборот, мы будем рассматривать все с точки зрения профессионально —производственных систем, то должны будем представить в виде естественно складывающихся те свойства человека, которые формируются всеми непроизводственными системами, а профессиональные и производственные свойства человека должны будем рассматривать как искусственно формируемые.

Таким образом, в зависимости от принимаемой нами социотехнической центрации будет существенно меняться модель человека и те свойства, которые мы в нее будем включать или же, наоборот, исключать. И соответственно этому, те свойства, которые в одной модели будут выступать как естественно складывающиеся, в других моделях будут трактоваться как искусственно формируемые. Но это и значит, что каждая из этих моделей будет выступать уже не как чисто познавательное представление о человеке, а как специальное и отчетливо осознаваемое в этой своей функции средство социотехнического действия, осуществляющего управление развитием определенных свойств и качеств человека. А Е— представление развития тех или иных свойств человека во всех этих моделях будет не чем иным, как превращенным представлением структурных требований, функциональных зависимостей и прямых воздействий на человека всех других социальных систем, неподвластных нашим управляющим воздействиям.

Что же касается модели человека, в которой бы все свойства рассматривались как естественно складывающиеся и развивающиеся, то она, как это нетрудно сообразить, будет просто практически бессмысленной и никчемной.

5. А если, несмотря на все сказанное, мы все же захотим получить не социотехнические, а естественно-научные представления человека, объективируемые и оестествляющие независимо от ограничений, задаваемых теми или иными социотехническими позициями, то должны будем представить в этих моделях уже не человека как такового, а всю совокупность социально-деятельностных систем, в которых человек формируется и живет, и должны будем рассматривать их все в процессах их взаимодействия и исторической эволюции. И только такое представление может дать нам, хотя и неявный, но единственный логически правильный ответ на вопрос, какие же социально-типические свойства человека мы можем ждать в будущем. Но этот логически правильный прогноз будет тем не менее совершенно нереалистическим из-за своей созерцательности. Ведь будущее, как писал об этом Л.Толстой, не только приходит, но и делается нами в соответствии с нашими политическими и социокультурными идеалами.

Универсум мыследеятельности и человек [2]

1. До сих пор в психологии категория "деятельность" употребляется как для обозначения глобальных проявлений социума, так и для описания того, что происходит с человеком. Введение "схем" такого рода было оправдано: оно выводило за узкие рамки физиологизма. Однако, сегодня мы понимаем, чтосуществует множество социокультурных систем, не тождественных и не изоморфных друг другу, связывающих человека с миром социальной деятельности. Каждая из этих структур задает особую действительность, со своими механизмами и процессами, а следовательно — может стать самостоятельным предметом изучения. Вместе с тем, в методологическом плане мы не можем ограничиваться применением к различным проявлениям социальногои человеческого одной и той же схемы анализа: сводить их к предельной онтологии и представлять — мышление как деятельность, общение как деятельность и т.д. Если это и было продуктивно на первых этапах развития деятельностных представлений, то сегодня задача состоит в том, чтобы вывести все эти представления из "деятельности" и показать специфику каждого, равно не сводимую к другим и абстрактной идее деятельности — как таковой.

2. При этом мы понимаем, что абстрактная идея деятельности в своих онтологических интерпретациях является явным переупрощением социокультурной реальности. Любая деятельность необходимо содержит в себе элементы мыслительной организации, рефлексивного и понимающего оформления, коммуникативного выражения. Мы вынуждены расширять категориальную ионтологическую базу и рассматривать коллективную мыследеятельность /как единство и связь коммуникации, мышления, мыследействования, понимания и рефлексии/, как минимальную "единицу", из которой должны быть выведены все остальные процессы и организованности. Такое выведение предполагает разработку предметных представлений на базе общей "схемы" мыследеятельности/МД/ и, прежде всего, предметных онтологий /коммуникации,мышления, личности, группы/, соотносимых как между собой, так и с общей онтологией МД. При этом, факт связи, пересечения и наложения различных социокультурных систем требует от нас определенного порядка выделения и анализа, логики "движения" и системной проработки. Так анализ культурно-исторических форм организации МД, МД процессов должен предшествовать анализу индивида, личности, человека. Это связано стем, что человек существует как бы на пересечении и внутри всех систем — а следовательно, во многом, по их законам.

3. Большая часть характеристик человека и планов его поведения задается через включенность его в более широкие системы МД, через те нормативные требования, которым он должен удовлетворять, как функциональный элемент этих систем. Вместе с тем, МД процессы не являются предметом собственно психологического анализа. Именно этим вызваны многие неудачи прикладной психологии: в реальном поведении и МД чрезвычайно трудно отделить различные планы существования человека, принадлежащие разным уровням, формам его включенности в социо-культурные рамки. Проводя такой анализ, мы обязаны начинать с процессов включения человека в МД, итогом которых будет превращение его в носителя МД.

4. Вместе с тем, мы можем фокусировать анализ на траекториях движения человека от одних социально-деятельностных структур к другим, на индивидуальной истории, в ходе которой психологическая организация как бы отражает и запечатлевает в себе функциональные требования со стороны этих структур. Мы можем центрироваться на корпоративных аспектах коллективной МД, выделять линии персонификации, фиксировать включенность человека в структуры ответственности и власти, выражающуюся в оформлении его личной "территории" и его поступках. Мы можем, наконец, рассматривать фундаментальную рефлексивность человека, позволяющую ему анализировать ситуации, самоопределяться и перестраивать МД, становясь тем самым, источником МД. При этом, оставаясь в рамках рассмотрения человека как элемента и функционального звена тех или иных МДструктур, мы выделяем план индивидного. Анализ цикла жизнедеятельности фиксирует план индивидуального, заданный через схемы индивидуальной истории и процессы индивидуализации МД. Единство поступка и "территории" дает основание личностного плана и онтологии личности. Выделение специфических процессов рефлексии, самоопределения, целеполагания, приводящих к эволюции и развитию МД, может быть положено в фундамент исследования процессов субъективации МД, а вместе с тем, конституирует субъекта МД. Человек при этом выступает как единство индивидного, индивидуального, личностного во всем многообразии отношений к универсуму мыследеятельности.

К вопросу о понятийном аппарате психологии личности [3]

1. Современная "психология личности" представляет собой сложный комплекс исследовательских концепций и "схем", диагностических методик и типологических описаний: технических подходов и проектов, конкретно-практических ситуаций воздействия на человека. Это, в частности, означает, что в планефункционирования (в синхронии) мы должны трактовать ее как популятивное (а не системное) целое; в плане истории и развития "психологии личности" мы имеем дело с полигенезом. Нет необходимости искать единые механизмы и единые законы функционирования и развития этого целого; нужно выделять и прослеживать множество процессов исторической трансформации деятельности, мышления, знаний, средств и методов, включая, вместе с тем, взаимосвязи с рефлексивные отображения их друг на друга. Каждый из этих процессов, при этом, имеет свое"время", свою логику; порой они переплетаются и смыкаются, порой — расходятся, теряя все точки общности. Однако, признавая реальную сложность и неоднозначность исторического развития "психологии личности", мы можем все же выделить основной, конституирующий становление и развитие этой области процесс, вокруг которого потом "наслаивались" и "наворачивались" другие вторичные процессы и образования. Таким ядерным процессом мы считаем взаимодействие между широкими областями общественной практики (такими, как педагогика, медицина, организация и управление), с включенными в них психотехниками(педагогической психотехникой, психоанализом, психотерапией, профотбором, психотехникой труда) и научными теоретическими представлениями и знаниями, между, иными словами, психо-техникой и психо-логией.

2. Исходными и базовыми при этом являются дискретные ситуации практического, технического, преобразующего, шире искусственного отношения к человеку (возникающие в разное время и при разном наборе действующих факторов). Постепенно вокруг них возникают и складываются новые структуры мышленияи деятельности, находящиеся в рефлексивном отношении к исходной: отсутствие (или необходимость до-определения) представлений о целях и результатах заставляет разворачивать деятельность по проектированию образцов продукта ("нормальный" человек, "обученный", профессионально-пригодный); Недостаток средств и методов построения действий будет восполняться за счет развития методической работы. На следующем этапе развития и усложнения систем деятельности ставится вопрос о объекте и необходимости особого его представления: так возникают технические исследования (техническая наука), диагностика и собственно научные исследования. Однако в дальнейшем все эти "компенсаторные" структуры мышления и деятельности, сформировавшиеся под жестким гнетом практических и технических задач, могут отделяться и автономизироваться. Исследование начинает разворачиваться в своей естественной идеологии, безотносительно к возможностям и путям развития техники и технических знаний; сама практика выступает как переменная, происходит обобщение, экспансия, перенос результатов на другие сферы и службы. Диагностика, используя типологические представления, превращается в самостоятельную область псевдо-исследований. Методика перестает ориентироваться на фиксацию уже совершенного действия; она все более ориентируется на анализ возможного, что, в свою очередь, требует включенияв нее научных исследований и идеальной практики. Что касается базовых технических и практических структур мышления и деятельности, то они своими средствами выращивают новые исследовательские и диагностические "машины", взамен отделившихся.

3. Таким образом, возникают, сосуществуют и параллельно разворачиваются психотехники, психометодики, психодиагностики и психологии разной сложности, разного типа и уровня организации. Вместе с тем уже в конце Х1Х — начале ХХ века было осознано, что традиционные представления о "психике", психических явлениях и функциях не могут использоваться в сложившихся к тому времени психотехниках, и, тем более, не могут обеспечить им необходимое развитие. Психология вырвалась за границы психики и в рамках широкого движения по построению новой теории для техники (или того, что Ф.Гизе в1922 году назвал "синтетической картиной психотехнической данности") наметился переход на позиции анализа и учета человеческого фактора как такового, понимания и предсказания поступков и действий людей. При этом различные группы психотехник, методик и исследовательских концепций как бы "стягивались", объединялись вокруг сложных феноменально-оптических представлений (которые можно бы было назвать "обыденными" предметами); поведения, человека, личности. Однако, как таковое, представление о "личности" не могло решить задачи связи и соорганизации тех множественных деятельных подсистем, которые входили в сферу психологии. Оно должно было быть дополнено особыми моделями личности, которые бы выступили в качестве стрежня, связывающего и замыкающего различные типы психологической (в широком смысле) работы и, тем самым, как средства содержательной организации. Модель является тем необходимым семиотическим образованием, которое обеспечивает перенос знаний и представлений из одной ситуации в другую, из одной плоскости мышления и деятельности в другую: в рамках техники она служит средством фиксации предмета действия и может в то же время разворачиваться в слое собственно теоретической и онтологической работы. Обращаясь с этой точки зрения к истории "психологии личности", мы можем выделить тот этап, на котором сложился ряд такого рода моделей личности — это 3О-е годы ХХ века (культурная личность Р.Бенедикт, ролевая личность Дж.Г.Мида, ситуационная личность Д.Л.Морено, динамическая личность К.Левина, статусная личность Р.Линтона, нейропсиходинамическая личность Г.Олпорта, невротическая личность К.Хорни и ряд других). И, по сути дела, только такого рода модели (иле, модельный подход) делают возможными интерпретацию феноменальных и эмпирических наблюдений, описание и объяснение искусственно-технической и исследовательской действительности, а вслед за этим кладутся в основание естественной теории личности [4].

4. При этом, организуя разработку моделей личности, разворачиваясь параллельно и на базе этих моделей, конституировался понятийный аппарат "психологии личности". Складывающиеся и создаваемые понятия отражали, свертывали в себе наличную мыследеятельную и социокультурную ситуацию: они как бы совмещали искусственно-техническую и естественно-теоретическую точки зрения и соответствующие планы понимающего и операционального употребления. Другими словами, базовые понятия" психологии личности" ("мотив", "потребность", "установка","агрессия", "защита" и т.д.) формировались или адаптировались [5] в психологии под воздействием: образцов научности, заимствованных из естественных наук и предполагающих причинное и законосообразное объяснение человеческих проявлений и поведения, с одной стороны, и реальной практики преобразования, взаимодействия и понимания человека, которая с очевидностью демонстрировала неповторимый, ситуационный и сознательный характер этих проявлений и этого поведения, с другой. Получаемая в результате конструкция понятия позволяла интерпретировать его как в искусственной, телеологической, актуалистической "парадигме" — через идею цели, так и в естественной, каузальной, объективирующей — через идею причины[6]. За счет этого решалась задача рефлексивно— понимающего схватывания гетерогенной действительности "психологии личности" в ее технической и исследовательской отнесенности.

5. Однако в последнее время все более усиливается критика таким образом сконструированных понятий — прежде всего со стороны феноменологических направлений в психологии и социологии, интеракционизма, этнометодологии. Одна из линий критики связана с проблематизацией "схем" непосредственной детерминации: мы сегодня хорошо понимаем, что причиной в социальны науках является не отдельное явление, а целая область явлений, взятых в их системных связях. Вместе с тем связь между замыслом, мнением, проектом и действием — не причинная; это связь реализации, которая должна трактоваться в других схемах. Другой принципиальный упрек состоит в том, что многие традиционные понятия скорее напоминают представления здравого смысла, чем научные понятия: так апелляция к "мотивации" и "мотивам" служит обыденным правилом объяснения действия через приписывание ему ориентации в контексте интерсубъективного взаимодействия. Проявляя повышенный интерес к анализу "жизненного мира" [7], обыденных форм интерпретации поведения, "фоновых ожиданий", процессам понимания и осмысления социального мира и конституированию значений входе актуального взаимодействия — а вместе с тем — к процессам рефлексии, в которых и за счет которых совершается это конституирование, современная психология и социальная психология вынуждена таким образом отказываться от имеющихся понятий. И дело здесь столько в том, что эти понятия больше" не работают", сколько в том, что создаваемая модель рефлектирующего человека несовместима с понятиями, построенными по схеме механистически понимаемой каузальной интерпретации целенаправленного поведения.

Заметки о самоопределении "психологии личности" [8]

1. Сегодня в сфере психологии, наряду с четко ограниченными и оформленными предметами и дисциплинами, есть и такие области, которые поражают "внешнего", методологически и критически ориентированного наблюдателя своей неорганизованностью, отсутствием предметных и технологических структур, онтологии, моделей и понятий, средств и методов. Именно к таким областям относится, с нашей точки зрения, "психология личности".

На первый взгляд эта характеристика не соответствует реальному положению дел. Даже при беглом поверхностном анализе современных работ можно выделить ряд достаточно самостоятельных концепций "личности", подходов к "личности" (ее структуре и динамике) и личностных техник. Психологи и психотерапевты используют "богатую" и расчлененную терминологию; статистика публикаций и карта проблемных центров с очевидностью показывает, что именно в этой области разворачивается самое большое число экспериментальных и теоретических исследований, прикладных разработок.

На деле же, за внешней полифонией "слов" и разнообразием концептуальных моделей лежат глубинные процессы постоянного размывания границ и содержания исходных основных понятий и представлений, отсутствие адекватной методологии и "языка" описания.

Вы не встретите двух авторов, одинаково понимающих "установку", "роль", "защиту" [9]. Вы не встретите двух психотерапевтов, согласных друг с другом в квалификации источников и причин "личностного" нарушения (за исключением случае в органической травмы), применяющих сходные методы воздействия. С каждым годом процессы деструктуризации усиливаются: принципиальная сложность и проблемность области привлекает молодых специалистов; но чем больше работ выполняется под рубрикой "психология личности" представителями разных школ и направлений (как внутри психологии, так и пришедшими извне), тем сложнее увидеть границу собственно психологии" личности" и круг базовых предельных понятий.

Вместе с тем, в последнее время все чаще и чаще можно слышать, что именно обращение к "личности" завершит длинную историю поисков предмета психологии, задаст и определит те предельные линии, которые очерчивают границы психологического и отделяют его от других не— психологических областей. Наместо "души", "психики", "сознания", "поведения" должна встать "личность" — основной предмет психологии, как психологии.

Однако оправданная и необходимая установка на предметизацию обращается сегодня чаще всего в свою противоположность. Это обусловлено прежде всего тем, что теоретики и идеологи "психологии личности" продолжают исходить из распространенного в середине Х1Х столетия представления о "едином" предмете психологии. В практике исследований это приводит к тому, что все относимое ранее к "психике" или "поведению" (начиная с физиологических особенностей организма и кончая нормами, образцами и ценностями культуры), относится теперь к "личности".

В то же время построение психологии "личности" как особого предмета и особой дисциплины (в отличие от психологии решения задач или психологии малых групп) требует от нас уже в исходной точке этой огромной работы предельно ясных онтологических и модельных "схем" личности, позволяющих отграничивать (как в исследовании, так и в прикладной, технической работе) "личностное" от индивидуального, биоидного, группового, культурного.

Вообразите себе любую реальность, феноменально данную нам ситуацию коллективной деятельности, взаимодействия и коммуникации. Можем ли мы, наблюдая любой из названных процессов, разделить то, что относится к социологии и социологическому "аспекту", а что — к психологическому, логико-нормативному, культурному? Можем ли мы сказать, опираясь лишь на "опыт" и "знание", что в этих процессах относится к "личности", а что определено "местом" в организации, должностной инструкцией, кооперативными и "ролевыми" структурами группы и относится к "индивиду" (как функциональному элементу "организации" или "группы")? Разве можем мы указать на то или иное действие, реплику, жест и утверждать, что это — "личностное" проявление, а это момент "биоидности", детерминированный анатомо-физиологическими особенностями данного человека?

До тех пор, пока не построены схемы и модели "идеальных объектов" и соответствующий "язык" описания "личности" — все выделяемые в непосредственном наблюдении феноменальных ситуаций или специально построенных "опытах" характеристики и проявления "человека" не имеют необходимых онтологических представлений (а тем самым, и способов объяснения и интерпретации). Поэтому мы не можем сегодня расслоить и растащить эти проявления, ответить, к какому "идеальному объекту" они относятся и в каком предмете их надо изучать.

Другими словами, основная проблема исследования "личности" состоит в том, что "психология личности" в подавляющем большинстве случаев остается на уровне описательной психологии; "личность" существует не по понятию, а как бытовое обозначение, номинация объекта практики и наблюдения. В этой ситуации дальнейшее накопление эмпирических феноменов и" опытом" технического изменения "личности" не только не приведет к систематизации и оформлению методического (методологического) и понятийного аппарата, но будет постоянно усложнять (а подчас и тормозить) развитие психологии "личности".

2. Перефразируя Л.С. Выготского, можно сказать, что для психологии "личности" наступил тот момент. И когда она должна осознать себя самое как целое, осмыслить свои методы и перенести свое внимание с фактов и явлений на те понятия, которыми она пользуется...". Мы должны вспомнить, что "личность" есть, в основном, и прежде всего, наше понятие, средство, схема, через которую мы расчленяем и препарируем феноменально данное. И это понятие, как и всякое другое, живет по логике понятий, которая отличается от логики жизни реальных объектов. Оно имеет свои "траектории" движения (прежде всего — исторические), без виденья и понимания которых не может идти дальнейшая конструктивная работа.

Мы можем также предположить, что глубинные причины и источники выделенных нами затруднений в практике, исследовании и теоретизировании лежат в истории, а сами проблемы имеют, прежде всего, исторический смысл. Иными ловами, история психологии личности, ее самоопределения, оформления понятий, средств, методов может и должна выступить как одно из важнейших и эффективных средств развития самой психологии "личности". Сегодня, когда подвергнуты критике и проблематизаци и самые ее основы и существующие программы исследований, она вынуждена вновь самоопределяться относительно изменившейся социо-культурной ситуации и история, как особая форма фиксации всего опыта практики и исследования, дает реальную возможность "овладеть" теоретической работой и превратить развитие теории в сознательный и целенаправленный процесс.

С другой стороны, сколько бы мы не анализировали концепции и теории современных авторов или историю развития применяемых ими понятий и представлений, мы не получим ответа: что такое "личность"? Какова должна быть теория "личности"? Прежде же, чем приступить к конструктивной работе, мы должны понять, в каких средствах и категориях мы ставим эти вопросы и хотим получить ответ.

Мы уверены, что несмотря на груз и инерцию существующих традиций и способов работы, психология личности будет разворачиваться в том направлении, в каком мы будем ее проектировать и строить. А эта работа определена уже не только историей; она зависит, прежде всего, от тех образцов, которые мы берем в качестве "идеала". Не образцов "психологии личности"(ибо таковых нет), а образцов работы по построению понятий и теорий такого типа.

3. Одна из величайших заслуг К.Маркса состоит в том, что он понял и во многом реализовал принцип структурного и системного подхода к человеку ("сущность человека — это та совокупность общественных отношений, в которые он вступает в процессе своей жизни"). Только этот подход следует считать адекватным "природе" человека и, наоборот, неадекватным будет всякий субстанциональный, вещный подход. Вместе с тем, история науки показывает, что применение системно-структурного подхода требует, в первую очередь, особой методологии, особого "языка" описания и структурной графики.

Здесь можно сослаться на опыт химии, в которой в 4О-8О-егоды прошлого столетия были обнаружены соединения одинакового состава, обладающие при этом разными свойствами. Этот феномен оставался долгое время центральной проблемой и структурная химия смогла оформиться в науку, создать новые понятия и теорию лишь после того, как Бутлеров и Кекулле ввели особые структурные схемы и, тем самым, получили возможность моделировать исследуемые объекты.

Ведь "связь" как таковая, в качестве объекта мысли и объекта оперирования существует лишь на схеме и благодаря ей. В реальном практическом объекте ни "связей", ни "отношений" нет, и только после введения соответствующих структурных изображений (будь то в химии, биологии или психологии личности) появляется возможность говорить о тех или иных функциональных характеристиках вводимых идеальных объектов. Развитие структурного "языка" и системных представлений обеспечило развитие теории не только в химии. Можно напомнить историю функционализма в архитектуре (Баухауз, Т.Мельдонадо),в биологии, применение структурно-функционального подхода в культурантропологии (Б.Малиновский) и социологии (Р.Мертон,Т.Парсонс).

При этом приложение системно-структурной методологии к новым, более сложным (или просто иным) объектам в рамках других предметов и дисциплин приводило к развитию и дифференциации самих системно-структурных представлений, понятий и категорий. Распространение ее в биологии и предельно острой постановке проблемы целостности, к разворачиванию средств и способов "схватывания" процессов; попытки приложения системных методов в психологии (гештальт-психологии) выделили проблему связи и существования разных "систем" на одном" материале". Последние 5О лет системно-структурный подход захватывает все новые и новые области: системное проектирование, теорию принятия решений, теорию организации и управления; при этом возникающие трудности и парадоксы трансформируют и изменяют сам подход и саму методологию.

Если мы теперь попытаемся применить эти средства к "человеку", к "личности" — это приведет не только к кардинальной перестройке понятий и теорий в рамках психологических исоциально-психологических дисциплин, но и к обогащению самой системно-структурной методологии. Если же мы откажемся от этой работы, то обречены остаться в рамках традиционных понятий и категорий ("внешнее — внутреннее", субстанция, вещь, субъект — объект, организм — среда), закрывающих путь исследования процессов кооперации, коммуникации, коллективного мышления и решения задач, организации. Вместе с тем, это будет и отказ от реальной проблематики "человека" (личности) и человеческих отношений в пользу субстанциональной, натуралистической, по сути своей трактовки.

Но что значит ввести те или иные системно-структурные представления в психологию личности? Чего требует от нас логика системно-структурного мышления и какие существенные изменения она сама должна претерпевать?

Самым первым и простым системным различением является выделение "мест" в деятельности (или социальных структурах)с набором заданных функций и "материала-наполнения". Человек, как таковой, складывается из наложения этих двух представлений и так называемые психологические его характеристики могут быть отнесены (и относятся) к плану "наполнения" функциональных мест в деятельности. По сути дела, мы берем "море" деятельности, в котором живут "капли воды" — люди, рассматриваем приливы и отливы, течения и водовороты и утверждаем, что это и есть жизнь капли. Свойства движения моря мы целиком приписываем капле; законы развития и функционирования деятельности, "нормы" ее мы переносим на отдельного человека и утверждаем, что человек как пассивный материал деятельности живет по логике деятельности.

Но при этом мы часто забываем, что все это не есть описание деятельности сквозь призму жизни человеческого материала: того, как деятельность отражается на человеке и того, как человек отождествляется с деятельностью. Мы исходим из того, что "капля" сделана как характерный элемент "моря" и в этом смысле движение моря и движение капли всегда совпадают.

Надо понимать, что на этом пути никогда не будет построена психология личности (как и вообще психология); в лучшем случае мы получим психологическую теорию деятельности. Между тем, существует особая область и особая логика жизни "капли"(но не средней капли, а этой конкретной, экземплифицированной) — это область личной истории, это траектории движения и развития "человека". Человек рождается, учится, приспосабливается к деятельности и осваивает межличностные отношения, переделывает и трансформирует их, развивает деятельность, потом стареет и умирает. Это есть цикл индивидуальной жизнедеятельности, в котором все, в том числе рождение и смерть имеют не только социальный, культурный, деятельностный, но и "психологический смысл".

Другими словами, кроме определения человека как элементадеятельности и социальной системы, мы должны представить его как "микрокосм", как целостную систему другого порядка, живущую по другим законам. И если описание человека, как функционального "места" в деятельности и как "материала" наполнения этого места, лежали в рамках одного системно-структурного представления, то различение человека как "элемента" и как отдельного "микрокосма" относится к двум принципиально разным системно-структурным представлениям, которые теперь, оставаясь противопоставленными друг другу, должны быть еще особым образом наложены и соотнесены.

Рассмотрение "человека", таким образом, заставляет нас развивать системно-структурную методологию и обсуждать проблемы осуществления системных связей на множественном "материале" деятельности относительно независимых и взаимодействующих между собой "единиц" (человеческих "микрокосмов"),которые не только определяются деятельностью, но и определяют ее процессы и структуры.

По сути дела это сосуществование двух ортогональных онтологий: одной, ухватывающей системно-деятельностный план (с различением "мест" и "наполнений"0 и другой, описывающей ту или иную частную "единицу", организованность деятельности и мышления как полную систему (7, 8, 1О) — характерно для гуманитарных наук. Тем более, необходимым оно становится при введении системно-структурных средств в психологию личности. Однако наличие двух системно-структурных представлений человека описанного типа, связанных друг с другом, является недостаточным для задания онтологических схем (идеальных объектов) "личности".

Эти онтологические схемы появляются только на следующем шаге, когда мы второй раз проделаем описанную процедуру фокусировки (центрации) в рамках полученного сложного системно-структурного представления. От анализа "личности" как специфического материала второго порядка (специфического в отличие от "поведения", "сознания" и т.д.), обеспечивающего планы существования человека как элемента деятельности и как" микрокосма" (другими словами, планы существования форм деятельности на человеке и собственно человеческих форм мышления, эмоциональности, понимания, воли и т.д.) мы на этом шаге перейдем к выделению специфических для "личности" процессов, функциональных структур и морфологии. Мы должны теперь рассмотреть "личность" как полную систему и этот анализ впервые даст основания для построения онтологии и теории.

Стремление к выделению специфичности "личности" и личностных структур реализовались всегда: одни видели ее в процессах обеспечения функционально-ролевых отношений в группе(Дж.Г.Мид 1934, Сарбин 1956, Ч.Кули 1969) и тем самым сводили "личность" к набору социальных "ролей"; другие — в особых отношениях к культуре ((Юнг 1937, Выготский 193О, Р.Бенедикт1934, Р.Линтон 1945) и тем самым сводили "личность" к "микрокультуре" и ценностным структурам; третьи — в глубинном эмоционально-мотивационном комплексе (Фрейд 1923, Эриксон1963, Дж.Кляйн 1978); четвертые — в уникальной структуре черт характера (Штерн 1918, Г.Олпорт 1937).

Однако отсутствие методологических средств и способов разделения различных по своим законам и структуре пластов существования человека (культурного, социального, организационного, группового и др.) постоянно приводило к редукции" личностного" к более явным, "простым" (с точки зрения средств и процедур "схватывания"), ранним (с точки зрения последовательности системной проработки) — другим, в сути своей, планам и действительностям.

Нам представляется, что наличие трех указанных выше связанных онтологий создает принципиальную возможность построения онтологии "личности" и теории "личности" (понятой как специфическая, не редукционистской в своей основе); несомненно, чтобы превратить возможность в реальность, проект в конструкцию, нужна огромная работа, далеко выходящая за рамки того, что нам удалось описать. Одно ясно: до тех пор, пока такая (или иная, если она будет предложена, но сходная потипу) работа не проделана, пока не создано адекватных природе "личности" схем, идеальных объектов, категорий, средств и "языка" — до тех пор мы не можем говорить о психологии личности.

Артификация мыследеятельности как проблема прикладной психологии [10]

1. В рамках различных направлений прикладной и технически ориентированной психологии /педагогической, организационной психологии, психологии спорта/ все более распространяется проектный подход к человеческому поведению и деятельности. Тот факт, что деятельность является искусственным образованием, что поведение человека формируется и изменяется самим человеком в соответствии со знанием о нем /поведении/,являясь проблематичным фактором по отношению к сихологическим исследованиям, строящимся по образу и подобию естественных наук, позитивно осмысляется в контексте прикладных разработок и психотехнической идеологии. Психотехника в буквальном смысле "открывает" новые стороны поведения человека, новые возможности и новые резервы его психофизиологической организации, строит новые психические и психологические функции. Вместе с тем такая прикладная психология повсеместно выходит за границы традиционного психологического языка и традиционных психологических представлений; переход на проектную и формирующую точки зрения требует привлечения новых категорий и понятий, новых "схем" человека. Напротив, привлечение устоявшихся подходов и принципов объяснения и описания поведения и деятельности не позволяет "схватить" новый опыт, "стирает" или "замазывает" принципиальный характер психотехнической инновации.

2. Открытие новых субъективных режимов самоорганизации,о-искусствление их и анализ о-искусственного, и, прежде всего, задачи обобществления и воспроизведения нового опыта, объективации и отчуждения субъективных "открытий" — заставляет искать вне-психологические и сверх-психологические "рамки" для развертывания проектного подхода в прикладной психологии. Один из вариантов предложен в схемах и понятиях системомыследеятельного подхода, который опирается на базовые представления о коллективной мыследеятельности/МД/,включающей в себя процессы коммуникации, понимания, мышления, мысле-действования и рефлексии. Перечисленные процессы могут быть представлены не только как процессы, характеризующие принципиальное строение коллективной МД, но и как своеобразные МД функции, которые могут быть освоены отдельным человеком. Такое освоение предполагает включение человека в МД, индивидуализацию, персонификацию и субъективацию МД; на передний план выходят задачи технического обеспечения названных процессов, а затем и особой артификации самим человеком всех МД функций. Перефразируя Л.С. Выготского, можно сказать, что человек должен овладеть своей МД за счет особого рода технической работы; это и задает направление прикладной психологической работы в контексте симтемо-МД подхода.

3. Постановка проблем артификации МД заставляет нас анализировать соотношение и связь проектного и программного подходов в контексте прикладной психологической работы. Действительно, представления о коллективной МД и МД функциях могут быть поняты, как цель и принципиальный проект артификации. С другой стороны, мы должны признать идею множественности возможных линий артификации и трансформации МД; программный подход требует выявления "зоны ближнего развития "человека и его МД функций, движения в рамках этой зоны. Реализация такого подхода позволяет говорить о "антропонике" своего рода технике и практике "выращивания" — и рассматривать антропонический подход, как организационно-техническую рамку прикладной психологии. Вместе с тем, переход на антропоническую точку зрения /включающую элементы проектирования/заставляет нас искать такую интерпретацию системо-МД подхода, которая была бы соразмерна поставленным практическим задачам. Реализация антропонического программирования и проектирования новых МД функций должна быть поставлена в контекст развития МД; именно идеология развития МД и "схемы" такого развития задают условия и предпосылки МД антропологии и прикладной психологии.

4. Таким образом, развертывание прикладной психологии предполагает проектный, системо-МД, антропонический и развивающий подходы, а основной проблемой следует считать артификацию коллективной МД в контексте развития МД. Разработка намеченной программы и формирование названных подходов предполагает большой комплекс методологических и научных исследований, становление ряда теоретических и технических дисциплин, обслуживающих МД антропологию и психотехнику развития — таких как теория МД, генетические теории понимания и рефлексии, теория коммуникации, педагогическую эпистемологиюи педагогическую теорию коммуникации, теория способностей, теория активности, теория знака и психосемиотика, схемологияи схемотехника, телеология и телеотехника, историческая психология и экстрематика и др.

1. Опубликовано в сборнике: "Прогнозирование социальных типических свойств личности". Пермь, 1979 (совместно с Г.П.Щедровицким).

2. Опубликовано в сборнике: "Развитие прикладных психологических исследований и разработок". Тезисы докладов, НИИОПП, М., 1986

3. Опубликовано в сборнике: Философско-методологические проблемы социально-гуманитарного познания. М., 1983, ч.1.

4. С этой точки зрения, ни у Джемса и Липиса, ни уФрейда и Лазурского не было теории личности, хотя и существовали определенные представления о "личности". Анализ характерологических моделей (Лазурский, Крэчмер, Робак) в отличии от модели Г.Олпорта 1937 требует особого обсуждения.

5. Философский смысл и истоки некоторых понятий "психологии личности" должен быть проанализирован; однако следует отметить, что при заимствовании этих понятий такая работа не проделывалась.

6. Ср.: "Мотив — это условие или процесс в организме, побуждающий или направляющий к определенной цели. Психологи пользуются этим термином для того, чтобы сосредоточить внимание на связи предшествующего состояния с последующим поведением, поскольку это легче определить, чем связь между поведением и целями, на которое это поведение несомненно ориентировано". "Понятие установка полезно, ибо создает концептуальный мотив между устойчивыми психическими состояниями индивида и устойчивыми объектами ориентации в мире этого индивида".

7. Ср.: "Установить мотив — это значит сформулировать ситуацию таким образом, чтобы мотив оказался приписанным индивиду в качестве элемента свойственного ему обыденного представления о мире... (это) дает возможность наблюдателю утверждать, что поведение имеет социальный смысл". И далее: "Мотив — это не свойство члена общества, а социально организованный метод приписывания членами общества свойств другим членам; это не момент объекта объяснения, а момент самого объяснения" (1 с. 72-73).

8. Опубликовано в сборнике: "Психология личности: теорияи эксперимент". Москва, 1982.

9. Социальные эксперименты "Szasz'a" и "Rozenhay'a" показывают, что в случае, когда число психотерапевтов превышает шесть, лишь 1О% диагнозов совпадают.

10. Опубликовано в сборнике: "Развитие прикладных психологических исследований и разработок". Тезисы докладов, М., 1986 (текст опубликован под двумя фамилиями — совместно с С.В.Поповым, в связи с ограничениями числа тезисов допускаемых к опубликованию под одной фамилией).