Версия для печати

РПЦ и юбилей Победы

Безусловно историческое значение великого подвига народов России в разгроме гитлеризма. Мир был спасен от нацизма в первую очередь благодаря русским. Страдания, которые принесла нашей стране война, не могут быть исчислены. Но, как не горько это признать, победа не была безусловной. Борьба за свободу нашей страны не только не привела к избавлению России от сталинской тирании, но и способствовала распростанению гнёта на страны Восточной Европы.

Победа в войне с Германией и уничтожение нацизма вызывают справедливую гордость русских людей. Но эта гордость слишком часто приводит к аморальной и духовно ущербной положительной оценке сталинского режима. Революция, коллективизация, сталинские пятилетки и т. д., слава Богу, давно развенчаны и только немногочисленные маргиналы ещё пользуются, обеляя тиранию, такими историческими аргументами. Но, Победа! С 40-х годов агитпроп использует войну и победу в ней в качестве одного из наиболее эффективных идеологических средств укрепления авторитаризма. О победе говорят так, будто после разгрома нацистской Германии народы, освобождённые от угрозы фашистского порабощения, обрели свободу, демократию, их права и человеческое достоинство были утверждены и гарантированы. Ничего ведь подобного не было. Государственный террор, страх, доносительство, лицемерие, унижение, нищета не только укрепились в России, но и распространились за наши границы. Да, одно великое зло было уничтожено, но немногим меньшее другое зло — торжествовало.

Критики советского режима часто доказывают, что Сталин и его маршалы были плохими военноначальниками. Ну, а, если,— лучшими в мире? Это всё равно не сможет оправдать те порядки, которые они установили в России, и распространяли там, где это им удалось. Борьба за свободу России, начатая нашим народом в 1941 г. ещё не завершена. В высшем экзистенциальном смысле Великая отечественная война ещё продолжается. Мы завоюем великую Победу, когда власть в России будет подотчётна народу, демократия, права и свободы наших граждан будут непоколибимо укоренены на русской земле.

Один из самых главных тезисов сталинистского агитпропа— победу обеспечило «единство народа и власти», хотя, очевидно, что никакого единства между Александром Солженицыном и Виктором Астафьевым, с одной стороны, и Лаврентием Берией и Георгием Жуковым — с другой, быть не могло. Не могло быть единства между миллионами зеков в сталинских лагерях и доблестными сотрудниками НКВД. От более, чем спорного тезиса «о единстве» пропагандистам авторкии невозможно отказываться — ведь, если не было единства партийных функционеров, бойцов карательных органов и сталинских маршалов с замордованным ими народом— то — слава народу-победителю, а о тиране и его карателях— отдельный разговор.

Моральный релятивизм господствующий в общественном сознании при оценке событий и последствий II Мировой войны позволяет носителям самых человеконеновистнеческих идей вовсю эксплуатировать военную тему в своих интересах.

Преодоление этого морального релятивизма — насущная общественная задача. Естественно ожидать, что одну из главных ролей в этом деле сыграет Русская православная церковь. Сама миссия Церкви предполагает моральное учительство общества, когда оно сталкивается с идейно и психологически сложными ситуациями. Более того, положение церкви при Сталине, казалось бы, должно подвигнуть церковное руководство развенчать этот режим и его сомнительные «достижения». Ведь избранное Сталиным священство из числа клириков РПЦ в годы войны и в первое послевоенное деятилетие получило по сути унизительный статус привилегированной касты верующих при режиме воинствующего атеизма. Руководство церкви осыпали орденами, оно становится непременным участником всех кремлёвских торжеств и сначала участвовало в пропагандистской войне с немецко-фашистскими захватчиками, не только поддерживая моральный дух народа, но и укрепляя сталинский режим. Потом усиленно «боролось за мир» на заграничных конференциях.

Это «улучшение положения церкви» не мешало продолжению государственной борьбы с религией. И официальная пропаганда воинствующего атеизма внутри страны и преследования верующих шли своим чередом. Государственный контроль над церковью стал едва ли не абсолютным. РПЦ оказалась придатком атеистической диктатуры. Так что, не только приложение христианских моральных принципов, но и собственно церковный интерес к осуждению и преодолению унизительного положения РПЦ в военные и послевоенные годы мог бы подвигнуть священноначалие РПЦ нелициприятно разобраться с итогами войны.

Однако мы являемся свидетелями прямо противоположного. В последние несколько лет и особенно в преддверии 60-летнего юбилея победы священноначалие делает всё, чтобы обелить тиранию и фактически солидаризируется с ней.

Современная идеология РПЦ в речах и проповедях ее священнослужителей от патриарха до авторитетных священников имеет своим содержанием в первую очередь призыв к возрождению национальных традиций. Возвращение к русским обычаям, формам организации общества, культурным нормам доминирует в церковном сознании: «часто раздаются голоса, что нужно найти национальную идею. Её ищут где-то за океаном, в Западной Европе. Но я убежден, что наша национальная идея в нашем трудном и славном прошлом. Необходимо вернуться к тем основам жизни, которыми жил наш народ, будучи народом верующим, нравственно чистым…» (ЖМП, 1999, №12, с. 41.).

Развитие идеи об охранительной миссии Церкви по отношению к русской культуре и истории привело к возникновению термина «русская цивилизация». “Русская цивилизация” — термин, внедрённый в церковную лексику несколько лет назад митрополитом Кириллом (Гундяевым) приобретает в церковных кругах сакральный, “парарелигиозный” смысл. Верность русской цивилизации осмысляется в качестве долга православного христианина: “у России более чем тысячелетняя история, в которой основные события церковной и государственной жизни — практически одна плоть и кровь. И сегодня, как много веков назад, Русь собирается и созидается на основе отеческой веры. Именно так — и только так!— мы сумеем восстановить свои силы и красоту свою. Именно в верности нашему исконному духовному пути кроется надежда на лучшее будущее” ( Патриарх Алексий II— цит. по: Архиеп. Ташкентский и Среднеазиатский Владимир “Слово растворенное любовью” изд-во Московской патриархии М, 2001. с. 93). Если “события церковной и государственной жизни — одна плоть и кровь”, то, естественно, что история русского народа в каком-то смысле священна.

Русская цивилизация формулируется в противопоставлении Западу. Ее превосходство и уникальность — это превосходство над Западом и непохожесть на Запад. Все, кто симпатизирует Западу и разделяет его ценности — предатель, несущий Родине погибель. Как пишет митрополит Ташкентский Владимир, «С XVIII столетия российские верхи начали заражаться тягчайшей духовной болезнью, которой Русская Церковь поставила точный диагноз: чужебесие. Суть этой эпидемии, разраставшейся в течение двух веков и доведшей Россию до катастрофы, — низкопоклонство перед Западом в сочетании с пренебрежением ко всему русскому…» (Архиеп. Ташкентский и Среднеазиатский Владимир “Слово растворенное любовью” изд-во Московской патриархии М, 2001. с. 237). Запад — агрессивен и на протяжении веков стремится уничтожить русскую цивилизацию. «Русофобия вообще давняя традиция Запада. Корни её уходят в веками копившуюся неприязнь папского Рима, жаждавшего подмять под себя православную Русь… Россия всегда проявляла добрую волю к сотрудничеству и искренне стремилась к миру, но Запад упрямо не хочет её понимать и принимать, сочинив клеветнический миф о русском варварстве… Европейские народы всегда завидовали России и старались делать её зло. Естественно, что и на будущее время они будут следовать той же системе…» (Архиеп. Ташкентский и Среднеазиатский Владимир “Слово растворенное любовью” изд-во Московской патриархии М, 2001. с. 248-249). По убеждению митрополита Владимира тайные, не выступающие открыто, но хорошо организованные силы, не связанные ни законами религии, ни общечеловеческими нравственными нормами— так называемая мировая закулиса,— приступили к построению “нового мирового порядка”, предполагающего мучительное вымирание народа России (там же, с. 250). Естественно, что подобное предвоенное, даже можно сказать апокалиптическое сознание, порождает и «оборонное» понимание судеб России. Противостояние Западу составляет один из главных стержней сакральной русской истории. Героями этого противостояния становятся и военноначальники, одержавшие победы на западном фронте, и политики, предотвращавшие западную — военную, идейную, политическую или культурную экспансию, священнослужители, силой проповеди побеждавшие западную заразу. В последние годы набирает силу движение за канонизацию в лике святых прославленных полководцев. Уже канонизирован святой праведный воин Феодор Ушаков, адмирал флота Российского. Все большее признание получают планы канонизации Ивана Сусанина, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова. Мало того, видный деятель православно-патриотического движения Председатель Союза писателей России и член президиума Всемирного русского народного собора Валерий Ганичев, ининциатор канонизации Ушакова, заявил, что «и маршал Жуков в свое время встанет в ряд великих русских святых: он был глубоко верующим человеком, но в силу обстоятельств не мог проявлять это внешне» (Благовест-инфо, 2001, №33).

Случаи военного противостояния Западу на протяжении всей российской истории становятся актуальными и воспринимаются как проявление извечной борьбы православной русской цивилизации с антихристом. Герои этой борьбы приобретают ореол святости. Поразительно, что даже II Мировая война, в которой Россия была СССР— страной воинствующего атеизма, без заметных возражений становится одной из страниц этой священной летописи. И действительно, сталинский СССР трудно назвать Святой Русью, но под определение русской цивилизации он вполне подходит. Как сказал патриарх Алексий II: «наших предков учили жертвовать собой ради веры и отечества. Отцы и деды говорили солдатам Великой Отечественной, что лучше погибнуть, чем не исполнить сыновнего долга перед Родиной. И они, подчас не сознавая того, стали продолжателями русской духовной традиции, наследниками славного христолюбивого воинства прошлых веков» (ЖМП, 2001, №8, с. 31.). Вообще, чем дальше по времени от нас оказывается советская власть, тем больше в церковном сознании она воспринимается как «подчас не сознавая того, продолжательница русской духовной традиции»: «Ныне совершенно очевидно, что именно духовная основа, заложенная многовековым православным воспитанием нации, помогла ей одолеть могущественного неприятеля в годы Великой Отечественной войны и восстановить страну, сделала возможным впечатляющие послевоенные свершения во многих сферах жизни» (патриарх Алексий II, цит по: Архиеп. Ташкентский и Среднеазиатский Владимир “Слово растворенное любовью” изд-во Московской патриархии М, 2001. с. 25).

Всё чаще встречающиеся признания достижений и достоинств великой державы Советского Союза, распад которого признаётся безусловным злом, примиряют церковную мысль с советским прошлым. Адаптация советского периода истории и советской культуры, в качестве неотъемлемых элементов русского наследия — естественное следствие утверждения доктрины «русской цивилизации».

В преддверии 60-летнего юбилея разгрома гитлеровской Германии руководство РПЦ фактически осуществило моральное оправдание сталинизма. В определении позиции РПЦ символическую определяющую роль сыграл IX Всемирный русский народный собор. В заключительном Соборном слове собора утверждается, что «опыт войны показал, что Победа была достигнута на основе небывалого единства власти, армии, народа, людей всех национальностей, религий, единством оружия духовного и материального». О сталинском режиме во время войны патриарх Алексий на конференции "За други своя: Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война" говорил, как о переставшем быть атеистическим: «вчерашние гонители изменили модель церковно-государственных отношений в сторону относительной нормализации и признали за Церковью право на существование в обществе, которое "творцами нового мира" изначально мыслилось как антирелигиозное». (Слово Патриарха Московского и всея Руси Алексия II на конференции "За други своя: Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война" 25 марта 2005 г.). На этой же конференции заместитель начальника главного управления по воспитательной работе Вооруженных сил РФ контр-адмирал Юрий Нуждин сделал доклад об опыте сотрудничества армии и РПЦ в годы войны. Он говорил о том, какую роль в сохранении и укреплении национального самосознания сыграла деятельность митрополита (впоследствии — Патриарха) Сергия (Страгородского). По словам Нуждина, «религиозное пробуждение» в годы войны коснулось всей армии — от солдат до маршалов. Нуждин утверждал, что советские военачальники — маршалы Жуков, Шапошников, Говоров, Толбухин «публично проявляли свои религиозные чувства». Атеистическая тирания на организованных церковью собраниях в последнее время постоянно предстает чуть ли не в образе благостной Святой Руси.

Позиция РПЦ в войне используется в качестве оправдания всей политики митрополита Сергия (Страгородского), направленной на полное подчинение церкви советской власти. Не случайно, что именно накануне юбилея Победы в прессе появились сообщения об одобрении патриархом Алексием II планов строительства в Арзамасе мемориала Сергия (Страгородского). В ходе встречи с мэром Арзамаса Анатолием Мигуновым 22 апреля 2005 г. Патриарх благословил создание в Арзамасе мемориального комплекса, посвященного памяти Патриарха Сергия (Страгородского). Мемориальный комплекс включает площадь, названную именем Патриарха Сергия, посвященный истории его жизни музей и памятник Сергию. Патриарх Алексий II передал в дар музею Патриарха Сергия (Страгородского) "Послание пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви", отпечатанное самим Патриархом Сергием на машинке в день начала Великой отечественной войны, 22 июня 1941 года, и скрепленное патриаршей подписью и печатью. По благословению Патриарха, администрация Арзамаса и Нижегородская епархия РПЦ МП объявляют открытый конкурс на лучший проект памятника Патриарху Сергию (Страгородскому) в городе Арзамасе ("Седмица.Ru". 22. 04. 2005). Таким образом, священноначалие РПЦ поставило точку в спорах о моральной оценке сергианства.

Порядки, утвердившиеся после победы над Гитлером, также заслуживают церковного одобрения. В соборном слове IX Всемирного русского народного собора утверждается, что «и после войны духовная сила народа позволила в кратчайшие сроки восстановить разрушенные города, села, предприятия, памятники культуры». Сейчас ни для кого не секрет, что сталинская экономика функционировала на рабском труде зеков, нещадной эксплуатации крестьянства, да и вообще трудящегося народа. Поэтому, хотя и косвенная, благостная оценка достижений сталинского режима в восстановлении страны звучит более чем двусмысленно. Находятся у священноначалия и слова для положительной оценки распространения власти Кремля на Центральную Европу: «победоносное окончание мировой войны сблизило православные народы Европы, возвысило авторитет Русской церкви, сделало возможным создание Автокефальных Православных церквей в Польше и Чехословакии» (Приветственное слово Святейшего патриарха Московского и Всея Руси Алексия II участникам и гостям IX Всемирного русского народного собора).

Нужно заметить, что в отношении сталинских репрессий в отношении религиозных меньшинств руководство РПЦ вообще заняло позицию, которая не может вызывать удивления. Складывается впечатление, что священноначалие считает возможным воспользоваться плодами этих репрессий. Ни слова осуждения не было сказано о рагроме после войны Украинской греко-католической церкви, а ее возрождение и возвращение ею церковных зданий рассматривается чуть ли не как акт агрессии. За католичеством и лютеранством не признается их исторически несомненный статус традиционных для России религий, на том основании, что последователи этих религий и их потомки в результате репрессий лишились связи со своими церквами. По настоянию РПЦ в Федеральном законе о свободе совести и религиозных объединениях 1997 г. содержится пункт (статья 7.5.), что только «централизованные религиозные организации, структуры которых действовали на территории Российской Федерации на законных основаниях на протяжении не менее 50 лет…вправе использовать в своих наименованиях слова «Россия», «российский» и производные от них». Таким образом, подчеркивается почётный статус тех религиозных организаций, которые были признаны сталинским режимом.

Когда в конце 1943 года, Сталин воссоздал жёстко организованную и наделенную четко определёнными функциями Московскую патриархию, идеология ее духовенства полностью соответствовала сталинским интересам и представлениям. Патриарх Сергий (Страгородский), фактически получивший сан из рук Сталина, предложил социальную концепцию, прекрасно вписавшуюся в идеологию режима: доктрину «патриотического служения». В чём же заключается «патриотическое служение»? Церковь воспринимает себя как идеологическую опору авторитарной московской власти, во все времена служащую преградой «внутренней смуте» и «разлагающему западному влиянию».

15 лет жизни РПЦ после падения советской власти убедительно продемонстрировали, что идеология «патриотического служения» была не просто маской, которую была вынуждена надеть на себя иерархия. Поведение священноначалия РПЦ говорит о том, что и при Сталине, и после него, и в наши дни «патриотическое служение»— вполне искренняя его позиция. Причем, обе неразрывно связанные между собой составляющие этой позиции — внешне— (противостояние Западу) и внутриполитическая (укрепление единоличной авторитарной власти) были проявлены в последние годы открыто и последовательно.

РПЦ сейчас фактически является единственной крупной и влиятельной христианской церковью в мире, чуждой принципам демократии и прав человека.

Христианские ценности лежащие в основе русской культуры, привели русских людей к принятию идеалов демократии прав человека так же, как они привели к ним другие христианские народы (другое дело, что мы никак не можем претворить их в жизнь). По аналогии с другими (со всеми другими) странами христианской цивилизации, можно утверждать, что и с русской Церковью рано или поздно это произойдёт. Но чем раньше — тем лучше и для России, и для Церкви. И только тогда мы сможем с полным правом сказать, что бесчисленные жертвы нашего народа в войне с гитлеризмом не были напрасными, что Россия добилась долгожданной свободы.

Источник: информационно-аналитический бюллетень «Русское Ревью», май 2005 г.