Версия для печати

Возрождение связности. Обретение радости

Они доступны тем, кто пребывает в движении

"…Отличие общества живого от общества разрушенного, пораженного — это сохранившаяся связность ультраструктур, знакотканых пространств… И наша свобода в том, чтобы, осуществив операции в знакоткани, стать поколением героев. Превратиться в норму. Научиться Радости". Об этом говорил Ефим Островский в лекции "О целях", прочитанной в Москве 19 декабря 2002 года и завершившей трехлетний цикл программных выступлений. Сегодня мы предлагаем читателям первую часть ее журнальной версии.

От лекции к лекции мне все сложнее дается подход к снаряду. Беспокоит, например, ряд свидетельств отличной организации мероприятия. Скажем, закрепленный у рта микрофон (отсылающий и меня, и слушателей то ли к Шварценеггеру, то ли — избави Боже — к Мадонне на концерте) — простой атрибут, а туда же — рвется обозначать связи, ассоциации, коннотации… На этот раз — с тем, что принято называть шоу-бизнесом. И коннотации эти столь же явны, сколь и потребность в переописании ситуации.

Размышляя над этой лекцией, я вспомнил текст 1995 года — "Второй крысолов"(Меморандум "Некоторые заметки о том, что мы можем положить в основу индустрии", известный также под названием "Второй крысолов", приводится в конце настоящего материала.), который обсуждал тогда с Петром Щедровицким и Алексеем Ситниковым. Там обосновывалась необходимость создания в России новой моды — на переобучение. Она виделась несомненной, ибо сложившаяся система отношений оказалась непригодной для пространства, куда Страна обречена была войти.

Однако, понимая, что массированный коучинг необходим, мы видели, что в Стране отсутствует субъект, способный заказать подобный проект.

Государство оказалось лишено языка, годного для обсуждения этой задачи. А общественное сознание исходило из того, что если и можно переобучать людей, то только индивидуально, что доступно лишь очень высокопоставленным и богатым.

Да, можно было решить, что заказчиками станут олигархи… Но откуда тогда могло у них взяться понимание нужности такого заказа?

Именно тогда стало ясно, что массовое переобучение и преобразование должны быть востребованы их потенциальными потребителями, однако попытка спланировать тиражирование переобучающих техник столкнулась с тремя проблемами.

ПРОБЛЕМА ПЕРВАЯ: НАШЕСТВИЕ "ЖМЕЙКЕРОВ" И ДЕВАЛЬВАЦИЯ СОДЕРЖАНИЯ

Когда вы ведете содержательную избирательную кампанию, то сталкиваетесь с необходимостью массового и быстрого переобучения людей, в первую очередь актива. У каждого из нас имелся опыт оперативной и качественной подготовки сотен активистов. В регионах, где мы трудились, оставались люди, прошедшие через тренинги коммуникативных способностей. Часто они становились родоначальниками новых дел — некоммерческих и вполне прибыльных — и, как правило, успешных. Хотя что они получили? Тренинг, не более. Но и не менее…

Впрочем, мы занимались, конечно, преобразованием не только актива, но и всех избирателей, делая в ходе политических кампаний одну очень важную вещь: атакуя депрессию, охватившую общество.

Спросите психотерапевта, как лечить депрессию. Он скажет: дайте пациенту образ будущего и способ движения к нему, и дело сделано. Это так. Но если задавать образ будущего было не так уж сложно, то предложение способа движения к нему долго оставалось проблемой. Ибо зона образа действия — это для гуманитарного технолога то пространство, где ошибиться нельзя. Помнится, кто-то говорил, что у любой проблемы есть как минимум одно простое для понимания и легкое для исполнения — неверное решение. Таких решений мы позволить себе не могли.

Между тем уже плодились во множестве "жмейкеры" (производное от международного "имиджмейкер") — те, кто вместо преобразования общества, путем переобразования людей, занялся вербовкой политической шпаны и производством избирательных товаров: футболок, плакатов, роликов…

Их появление было другой стороной той же проблемы.

С ними пришел миф о "черном пиаре", который и теперь повторяют, не задумываясь о том, что если его обсасывать и сегодня, то завтра появится "черная журналистика". А послезавтра — "черное образование". Смешно? А вспомните "культурную революцию" в Китае.

ПРОБЛЕМА ВТОРАЯ: ДИСКРЕДИТАЦИЯ ОБЩЕСТВЕННОГО

Чтобы заказчиками массового переобразования и преобразования стали их потребители, они должны быть организованы. Но все существовавшие способы и формы организации оказались почти абсолютно скомпрометированы.

Известно, что и сейчас, стоит завести речь об организации или общественном движении, люди скучнеют. Ко мне заехал один олигарх, я рассказывал ему про знакоткань… И он спросил: а что ты все-таки делаешь?

Я ответил: надо подумать, наверное, об общественном движении…

А он разочарованно: у-у-у, о движении...

Дескать, о знакоткани всё, о знакоткани, и тут хлоп! — движение…

И это — сейчас. А в середине 90-х слово "движение", произнесенное всерьез, вызывало либо крайнюю степень недоумения, либо гомерические судороги.

И как бы вы на таком медийном фоне провели операцию структурирования заказчиков? Вот-вот.

ПРОБЛЕМА ТРЕТЬЯ: НЕДОВЕРИЕ И МИФОЛОГИЯ ДЕНЕГ

Готовя эту лекцию, мы заказали два исследования: количественное и качественное — серию фокус-групп. Важно было понять, как люди смотрят на различные формы самоорганизации.

Фокус-группы принесли организаторам весьма тягостные впечатления. Ощущение "разрухи, тьмы и страдания" было поистине страшно. Неужели, думали исследователи, люди так чувствующие могут как-то организовываться, куда-то двигаться?..

Упомяну одну особенность: участники говорили, что не верят в существование движения, лидеры которого хотели бы сделать что-то для них, а не для себя. И здесь — ключ к проблеме, состоящей в следующем: Страна приучена к мысли, что есть люди, делающие добро либо для других, либо для себя. И между ними — пропасть. Отсутствует понятие о том, что лидерам, организующим движения, вовсе ни к чему забывать о личном успехе.

В то же время странным образом мифологизированы деньги. Они либо превозносятся как сверхценность и сверхцель, либо, наоборот, попираются с презрением. Хотя существует простая и инструментальная формула: деньги — это кровь проектов.

Такое отношение к организациям и к деньгам остается серьезной помехой на пути к социальной работе и гражданскому сотрудничеству.

 Но когда в середине 90-х мы обсуждали "Второго крысолова", то понимали: проект не может быть бесплатным, ведь тем, кто был бы в него вовлечен, — тренерам, коучам, как сейчас принято говорить (в Греции это называлось "дедасклы"), тем, кому предстояло осуществлять преобразование массового сознания, надо было платить. И сделать это можно было, только превратив тренинги в популярный продукт.

И вот сейчас я спрашиваю: удалось ли это нам?

Отвечая, подчеркну: мои лекции являются, кроме всего прочего, попыткой показать, что о материях, о которых, казалось бы, никто не говорит, которые, казалось бы, никого не волнуют, которые, казалось бы, потеряны для Страны… об этих материях можно говорить: во-первых, не в дымных пельменных или замызганных кухнях, а в красивых залах; во-вторых, с сотнями серьезных людей, порой специально прилетающих из других городов; а в-третьих, с людьми, которым эти материи, по общему мнению, безразличны, а на самом деле важны. Ведь не зря же они приходят каждый год…

Это значит, что пусть отчасти, но задача выполнена — тема стала популярной.

И теперь надо лишь преодолеть вызов темы — поговорить о целях.

Это не просто.

ВЫЗОВ ТЕМЫ

Не могу не упомянуть о предшествовавшем этому выступлению очень остром разговоре с близким другом и коллегой.

Петр Щедровицкий сперва заявил: "Я не пойду на твою лекцию!" А когда через несколько дней мы встретились, точно сформулировал то, о чем я, готовясь к выступлению, думал и что переживал.

Напомню, что на предшествующих лекциях обсуждалась схема "Предназначение — Видение — Цели", указывающая, что цели невозможно ставить, не зная своего Предназначения — цель целей, не видя картины мира и образа будущего. Только имея первое и второе, можно ставить цели — утверждаю я.

А Петр назвал олигарха, с которым мы оба знакомы, и спросил: "А у него есть цели?" Я ответил: "Ну какие у него цели!"

"Но он же ставит цели", — настоял Петр и указал на важную проблему. "Да, — сказал он, — цели ставятся в высоком пространстве, где есть предназначение и картина мира. Но это пространство очень разреженное, там можно ставить осмысленные цели. А переходя в пространство людей и их жизни, сталкиваешься с тем, что на их цели влияет сиюминутность, они возникают как реакция на действия других субъектов".

Я спросил: "Но разве это цели?"

А он ответил: "Да. Это цели".

Действительно, то, что играет в нашей жизни роль целей, часто не имеет отношения ни к предназначению, ни к видению, а рождается из повседневной машинерии. Большинство людей проживают жизнь как шестеренки в часах — сцепленные со множеством других шестеренок, действующие в схеме "стимул — реакция", реагирующие только на действия других.

Недавно я немало подивился, оказавшись на форуме в Сети, где обсуждалась последняя книга Ноама Хомского, обнаружив, что его тезис об управляемости общественного сознания для многих неочевиден.

Для меня же он очевиден абсолютно. И я только о том много лет и говорю, что общественное сознание есть не что иное, как предмет искусственного творения: моделируй или моделируем будешь. В форуме же участвовали люди, только что открывшие для себя, что личность куда менее свободна, чем кажется, и что набор ее реакций и поведенческих программ исчерпываем и ограничен. Они сокрушались об утрате естественного…

Я же из лекции в лекцию атакую миф о естественном.

Вам наверняка знакомы выражения вроде: "будь естественным", "естественные эмоции", "естественные реакции"… Знаком взгляд, что если ты-де естествен, то якобы искренен, свободен… Будто свобода — в естественности…

Но естественность не более чем естественные искусственные нормы — нормы, некогда созданные, посаженные на людей, перемешавшиеся за десятилетия, столетия и поколения, многократно переплетенные, увядающие и в таком виде тянущиеся из поколения в поколение и организующие их жизнь. Им следуют, думая, что обретают свободу. А на самом деле подчиняются мощной механистичной узде, влекущей их, движущей ими… И они наслаждаются этой несвободой, как наслаждался бы ею турбийон в часах, делающий необычайно важное дело, но остающийся всего лишь турбийоном…

Да, в некий миг мы сталкиваемся с тем, что существует некий фактор, влияющий на всё. Что есть не только инфраструктуры — материальные системы, поддерживающие ту или иную деятельность, — и не только антропоструктуры — миры людей, — но и ультраструктуры, построенные не из вещества, не из атомов, а из знаков.

УЛЬТРАСТРУКТУРЫ — ПРОСТРАНСТВА СВЯЗНОСТИ

Таковы структуры знакотканые — в отличие от атамотканого мира — ультараструктуры, надструктуры, — организующие жизнь, предписывающие ее формы, машинизирующие нас и превращающие в детали…

И когда мы сталкиваемся с этим, то выясняем, что единственное отличие общества живого от общества разрушенного, пораженного — это сохранившаяся связность ультраструктур. Вспомним русские выражения: "связные мысли", "связная речь" — это многое прояснит.

Либо Страна, народ создает связность общественного сознания, либо оно становится бессвязным. А бессвязность мыслей и речей порождает бессвязность действий, хаос, распад. И тогда общество явится добычей, и не каких-то злодеев, а благонамеренных, но иных — связных — структур, оценивающих полуразложившееся тело исходя из того, что надо его поесть, иначе сгниет, станет ни на что не годное.

И когда мы это понимаем, то ловим себя на мысли, что свобода в том, чтобы в некий момент (а далеко не каждое поколение обладает счастьем получить шанс свободы) осуществить операции в мире знаков. И в себе. И стать поколением героев. Героев, способных не стать ненормальными (ненормальными в самом обычном смысле слова). И в то же время не стать нормальными. Не начать соответствовать нормам, которые нас не устраивают.

Таким образом, есть только одна возможность обрести свободу (не став при этом ненормальными маргиналами) — самим превратиться в норму. Сделать норму из себя. Стать рамкой. И, двигаясь в своем направлении, двигать эту норму вместе с собой.

Это задача, требующая подлинной внутренней воли.

Окружающее пространство втягивает вас, цепляет тысячами нитей. Но сдвигать рамку нормы вовсе не означает — рвать эти нити. Это означает — очень тонко, внимательно, с необычайными вложениями себя эти нити пересплетать. Плести новую ткань. Ткать по ней новый узор. Это очень трудное действие, но именно оно дает Радость.

ДЕФИЦИТ РАДОСТИ

Недавно я напряженно писал статью в номер «Со-Общения», выходившего после трагедии «Норд-Оста». Я видел, как легко можно было повторить формулу о том, что сегодня войны — это в первую очередь войны холодные. Можно было в который раз обсуждать методы борьбы с террористами гуманитарно-технологическими средствами… Но проблема-то не в том, что несколько злодеев надо либо загипнотизировать, либо убить…

Любая военная стратегия есть сосредоточение силы против слабости. Как говорил Сунь Цзы, «ударь наполненным по пустому и одержишь победу». Значит, наличие террористов и их сила — всего-то тридцать человек, а потрясли всю страну да и изрядную часть мира — не только в их наполненности чем-то, но в том, что они находят пустое. И наносят удар.

Слово «террорист» можно перевести на русский язык как «ужасающий». Ведь «террор» — это именно «ужас», а террорист — сеятель ужаса, оператор, агент ужаса. Но если удар ужасом столь силен, то, видимо, на направлении удара — пустота…

И я задался вопросом: что же может быть противопоставлено ужасу? И увидел: ужасу язык противопоставляет Радость. Думаю, не открою секрета, если скажу, что, заглянув внутрь себя, каждый обнаружит, что в жизни очень мало Радости (заглавная буква не обязательна, но важна). Это проблема не только нашей страны. Но у нас она ощущается особенно сильно. Когда мы приступили к исследованиям и начали узнавать, испытывают ли люди Радость в повседневной жизни, то обнаружили две любопытные вещи. Во-первых, они хорошо видят разницу между Радостью и удовольствием, а во-вторых, легко обнаруживают, что, в отличие от удовольствий, Радости они не испытывают. Конечно, Радость — очень интимное и глубокое переживание. И быть может, не мое дело о нем говорить, ибо в прошлом радостными переживаниями занимались церкви, религии… Но сегодня им это не очень-то удается. Назову лишь один факт, который мы выяснили в ходе исследований.

В списке вопросов были спрятаны довольно непростые. Первый: «Есть ли Бог?», второй: «К какой религии вы относитесь?» Так вот, выяснилось, что 11% назвавшихся мусульманами считают, что Бога нет. И 5% «православных» утверждают то же самое. А еще 9% — «не знают».

Ткань общества поражена. Поражена глубоко.

В том числе на тех высоких уровнях, где, казалось бы, и не важно, как всё устроено, но где происходит та предельная связность, при которой люди либо способны испытывать Радость от того, что они делают, либо не способны. Но дефицит Радости вытесняется нами.

ИНВЕСТИЦИИ В СЕБЯ В БУДУЩЕМ МИРЕ

Готовясь к лекции, я, как уже упоминалось, опирался на предупреждение Петра Щедровицкого: «Если ты попробуешь поставить людям цели, но не покажешь способы их достижения, они тебе не поверят».

Но мы ведь помним, что средство достижения цели — это не просто способ, это — средство, содержащее в себе качество цели. Есть цель. Есть некоторое качество этой цели. И средство должно обладать этим же качеством.

Здесь необходимо быть очень ответственным и осторожным. Потому что на другой стороне нашего разговора лежат страшные, не располагающие к движению и постановке целей перспективы для нашей страны, нашего пространства действия.

Сейчас в моде книга Паршина «Почему Россия не Америка». Там подробно описано, почему у нас ничего не выйдет, согласно первому закону Дженнингса, гласящему: ничего не выйдет.

При этом, обсуждая ее, в том числе и с людьми высокопоставленными, отвечающими за то, как организована наша жизнь и деятельность, я часто обнаруживаю, что они соглашаются с автором. Мол, ничего не выйдет, никакая открытость миру в России неприемлема.

И дело даже не в открытости миру. А в том, что в ближайшее время мир радикально изменится. Когда говорят, что нефти осталось на пятнадцать лет (то есть нефтяная цивилизация кончается), это значит, что скоро настанет другой мир.

Говорят, что такое знание лишает людей воли к действию, пространства, где можно планировать жизнь. Это неверно. Да, у кого-то оно вызывает паралич, но других стимулирует к принятию решений. В частности, о подготовке к жизни в грядущем мире, который будет неизвестно каким. Так что если мы считаем себя деятельными индивидами, способными к созданию активных сообществ и динамичного общества, то, быть может, нам стоит принять в качестве пространства, достойного наших скромных инвестиций, собственное развитие, развитие наших детей и близких?

Углубляясь в эту решимость, я думаю, что настало время говорить о совершенно неожиданных целях — целях, которые не просто невозможно было помыслить как обсуждаемые еще несколько лет назад, но которые и сегодня кажутся целями на грани подвига.

Я поставлю три цели как три рубежа, каждый из которых по достижении становится средством для следующей цели. Ибо ошибка — расценивать цели как нечто конечное. Каждая цель должна становиться инструментом достижения цели-штрих. Таким образом, я указываю и цели, и способы их достижения.

Так, продвигаясь от цели к цели, мы можем обрести способность делать нечто, помимо самоиронии, отличающее нас от животных и шестеренок, — научиться совершать поступки, к которым нас движут высокие энергии Предназначения и Видения. Я бы предложил такую последовательность этих целей.

ЦЕЛЬ I: ПОЛЮБИТЬ ПЛАТИТЬ

Перед каждым, кто хочет приступить к движению, я поставил бы цель, которую повторяю из лекции в лекцию: любить платить. Я уже не раз повторял, что, легко увлекшись мифом о прибыли как о цели бизнеса, мы редко задаемся вопросом: а в чем же цель прибыли? И охотно тратим эту самую пресловутую прибыль или доход на чуждые цели, предъявляемые обществом потребления. Нас крутит в шестеренках, пружинках, тягах, кривошатунных механизмах, загоняющих в страсти, влечения или развлечения. Мы рассуждаем, как нам обрыдла реклама, но действуем в рамках созданного ею пространства. И платим за это.

Если же мы будем готовы полюбить платить за то, за что вроде бы платить не принято, возникнет удивительный продукт для Страны. Ибо это породит для нее совсем новые, давно существующие там, но доселе отсутствующие здесь виды деятельности, например общественный активизм или социальную службу. Отчего отсутствующие? А оттого, что наше общественное сознание никаких других видов деятельности, кроме коммерческих, не знает и не допускает. Потому что такой статус, как успешный и хорошо обеспеченный профессиональный общественный деятель, пребывает вне опыта наших граждан.

Но если у многих возникнет желание платить за то, целью чего не является немедленный доход, то обозначенная мной Цель I, будучи достигнута, станет подлинной целью, построенной из Предназначения и в рамках Видения, о которых мы говорили прежде. Это будет первый шаг.

ЦЕЛЬ II: НАУЧИТЬСЯ КОНКУРИРОВАТЬ С СОБОЙ

Выйдя на рубеж Цели I, мы обнаруживаем Цель II, способную стать способом внутреннего развития, преодоления себя.

Ее я описал бы словами — конкурировать с самим собой.

Мы много говорим об обществе конкуренции. Но воспринимаем это понятие примитивно: жестокая конкуренция, бесчеловечная конкуренция… Мы думаем, что соревновательное существование есть конфликт, который в пределе легко переходит в войну на истребление другого.

Я помню, как в круг, где несколько месяцев назад началось обсуждение нового движения, пришла девушка, несколько лет проработавшая в бизнесе. В какой-то момент она сказала: «Удивительно, я обнаружила себя в пространстве, где никто не собирается вонзить мне нож в спину. Я это не просто знаю, но еще и чувствую».

Я услышал в ее словах указание на то, что конкурентные пространства, где мы оказываемся, — это жестокие и нерадостные пространства. А значит, наша привычка говорить, что мы там развиваемся, есть привычка говорить неправду.

На самом деле мы там воюем. Конкурируем с другими, вместо того чтобы конкурировать с собой.

Когда вы попробуете совершить первое действие — полюбить платить — как средство для достижения новой цели — конкуренции с собой, то обнаружите, что это такое — соревнование с самим собой. Мы часто обсуждали с коллегами, партнерами, учениками, почему некий деятель не хочет внести деньги в какое-нибудь общественно полезное дело? Деньги, которые для него — на уровне бытовых расходов. Он больше тратит на жизнь в месяц. И одна из участниц дискуссии сказала: «Он не хочет быть лохом, потому что платят только лохи». Это, в свою очередь, напомнило мне разговор с одним крупным постсоветским олигархом, который как-то сказал: «Долги платят только трусы». Этим он очень меня расстроил, ибо говорил даже не про то, что это он не хочет платить, а мне не советовал платить долг…

Разве это не опасно, что слишком многие привыкли относиться к тому, что они платят, как к тому, что у них отбирают?

Здесь важно будет обозначить еще одну тему — тему сообщения. Говорят, что современное общество — это коммуникативное общество, или общество коммуницированное, или связанное внутри себя, или информационное общество. Порой оговариваются, и выходит: коммуникационное…

Коммуникация активно обсуждается последние десять лет в России. Это естественно, поскольку, во-первых, новое поколение, состоявшееся в эти годы, в изрядной мере причастно к развитию коммуникационных систем. Во-вторых, коммуникация — один из векторов, на которых сосредоточено внимание многих думающих людей.

Когда мы в свое время размышляли, как назвать журнал, то вышли на слово «сообщение», понимая, что оно точно отражает в русском языке то, что обсуждается, когда речь идет о коммуникации. Кстати, куда более точно, чем в английском. Когда Маршалл Макклюэн, размышляя о коммуникации, заявлял: «Media is the massage», — он говорил о русском слове «сообщение», содержащем в себе и «сообщение» в смысле Media, и «сообщение» в смысле Massage, и «сообщение» как процесс движения Massage по Media.

Если вы начинаете мыслить мир в рамке такого сообщения, то понимаете, что «сообщение» — слово, однокоренное со словом «общество». А кроме того, что именно сообщение это общество и создает. Создает общественное. Создает общее. И именно в среде сообщения существует ощущение сопричастности. А в пространстве сообщения и сопричастности живут Радость и высокие переживания.

А пока вы отсечены от общества то ли ужасом, то ли депрессией, то не соприкасаетесь с теплом других людей, а свое источаете в никуда — теряете, не получая встречной отдачи, ответа…

Когда вы начинаете думать в этой рамке о таких вещах, как, например, хозяйство, маркетинг, РОС, то видите, что можете иначе оценить отношения производителя и потребителя, что потребитель в не меньшей степени участвует в производстве, ибо тоже производит. Что? А пустое место, где нет нужного товара, то есть спрос. И, производя его, вызывает на место спроса тот или иной продукт, или товар.

Я мог бы обсуждать это в духе авторов книги «Бизнес в стиле фанк», где они анализируют пространство Интернета, поясняя, что Сеть есть зона, где потребитель диктует рынку. Но мне кажется гораздо более важным понимание того, что если мы хотим появления в этом мире чего-то нового, то можем отнестись к этому как соучастники, партнеры, участвующие в его производстве, а можем — и с не меньшим ощущением собственного предназначения — быть конструктивными потребителями, создающими спрос.

Многие думали, что в содержании формулы «быть русским — покупать русское» приоритет отдан поддержке отечественного производителя. Но я говорил о другом, а именно о возможности реально практиковать «русскость», если кто-то хочет ее практиковать. Практиковать можно не только создавая плюс-предмет. Практиковать можно и создавая минус-предмет — пустое место для предмета, вдохновляя контрпартнера на его создание.

Но контрпартнеру нужно как минимум получить сообщение о том, что место создано. В этом смысле сообщение есть один из важнейших инструментов воссоздания связности…

Но, конечно, не единственный. Кроме того, исключительно важно, насколько сообщение точно, а главное — правдиво…

И вот — время назвать Цель III. Если первые две цели я сформулировал с глаголом, то третью написал в конспекте одним словом. Это слово — «правда».

ЦЕЛЬ III: ПРАВДА

Это слово восходит к Предназначению, описанному в первой лекции, к верности слову, языку этого слова, разнообразию слов, собственно, к жизни человека, произносящего слово. Не случайно это — Цель III.

Вчера у меня был удивительный разговор с одним из учеников, который долго и — я уверен — сильно и глубоко сомневался во всем, что мы обсуждали много лет. В частности, в тезисе о верности слову. Он вопрошал: «Как можно быть верным слову? Я же меняюсь! Сегодня сказал одно, завтра — другое…»

Я ответил: «Если ты выбираешь правду в качестве личного императива, то сталкиваешься с чередой проблем, но это развивающие проблемы. По мере их решения ты все больше и дальше углубляешься в материю правды и в какой-то момент задумываешься о разнице между правдой и истиной… И если ты поселишь правду внутри себя, то превратишь в цель стремление к воплощению дарованной тебе способности взрастить бессмертную душу — сущность. Те, кто взрастит ее, спасутся». Так же полагал и Георгий Гурджиев.

Замечу, что ряд заповедей, к которым многие относятся как к регуляторам поведения, легко можно охватить одним этим принципом — всегда говорить правду. Конечно, каждый, кто пытается это делать, сталкивается с проблемой поиска определения: что такое «правда»; но если таков его императив, а не внешнее требование, если он не в пионеры вступает и дает «Торжественное обещание», а принимает это как цель, отражающую его Предназначение, то на любой вопрос к себе: правда это или нет? — будет дан ответ. Главное — по-настоящему его перед собой ставить. Но это непросто. Ибо, думается, сама эта цель недостижима без двух предшествующих — без того, чтобы любить платить и использовать это как средство конкуренции с собой, а ее в свою очередь — как средство говорить правду.

И если мы ухватим эту цепочку и будем двигаться от цели к цели, понимая, что это нам нужно, то возникнет немало следствий, в том числе и весьма прагматических.

Итак, я говорил о том, что меня тревожит, волнует и вдохновляет.

Я прошу вас еще раз прокрутить в голове то, что я говорил, и почувствовать в этом экзистенциальную напряженность, увидеть, как очень аккуратно, мягко ступая, я подхожу к важному действию, которое мы все можем совершить.

Источник: "Со-Общение", 2003 г.