Версия для печати

Нам, хотя и куцую, но дали конституцию

12 января 1999 года — практически за неделю до 8-й годовщины крымского референдума о восстановлении автономии — Конституция АРК вступила в силу.

Итак, свершилось. 12 января 1999 года последний этап принятия Конституции Автономной Республики Крым пройден. Текст Основного закона автономии появился в печати, а это значит, что он вступил в силу.

Этот документ, породивший столько споров в Крыму и вызвавший очередной вихрь (мало, впрочем, походивший на бури предыдущих лет) в Верховной Раде Украины, стал одним из этапов политико-правового процесса длиной ровно в восемь лет. Насколько Конституция АРК отражает интересы Украины и ее автономии? Будет ли крымский Основной закон стабильным, жизнеспособным правовым актом или его постигнет судьба его предшественников? На эти и многие другие вопросы едва ли удастся найти ответ, если не вспомнить об этапах того пути, который прошли Киев и Симферополь к достигнутому на сегодняшний день компромиссу.

Итак, прежде чем и для того, чтобы проанализировать перспективы, открывающиеся перед Крымом с принятием Конституции, обратимся к истории.

Крымская колонна на параде суверенитетов

Автономная Республика Крым — неродное и нежеланное дитя независимого украинского государства — имеет два дня рождения. 20 января 1991 года на территории Крымской области и в Севастополе впервые в СССР состоялся референдум, на котором подавляющее большинство крымчан высказалось за восстановление автономной республики, существовавшей на полуострове до 1945 года. 12 февраля того же года восстановление крымской автономии было оформлено соответствующим законом Украины.

То ли результаты референдума оказались столь убедительными, то ли УССР в тот момент не намерена была ссориться из-за статуса Крыма с союзным Центром, то ли имелись какие-то иные резоны, но факт остается фактом: «усыновление» («удочерение»?) состоялось. Однако в дальнейшем родительские обязанности выполнялись Киевом с явной неохотой, хотя от обладания Крымским полуостровом никто из серьезных людей отказываться не собирался. Да и, если честно, на то, чтобы отобрать у Украины эту территорию, никто всерьез не претендовал. А вот поиграть «крымской картой» в Москве любили. В результате этих игр обстановка вокруг Крыма не раз накалялась, а весной 1992 года достигла максимальной температуры.

Первая крымская Конституция родилась как боевой манифест «непокорной республики», которую Российская Федерация подбадривала обещаниями не бросить в трудную минуту, а официальный Киев явно недолюбливал. Украинские власти не торопились оформлять автономное существование Крыма в составе независимой Украины. Проект Закона о разграничении полномочий между Киевом и Симферополем в апреле 1992-го был благополучно утоплен в ВР Украины.

Сейчас уже с трудом верится, что в марте-апреле 1992 года два братских государства находились на грани серьезного конфликта, стержнем которого являлся статус Черноморского флота, а территорией мог стать Крымский полуостров. Президенты Ельцин и Кравчук почти одновременно издали взаимоисключающие указы, согласно которым каждый из них брал командование ЧФ на себя. Появились сведения, что воздушное пространство над Севастополем блокировано украинскими ПВО. Командующий крымским армейским корпусом генерал Кузнецов заявил, что его смещают с должности за отрицательный ответ на вопрос, будет ли он воевать с Россией в случае начала украинско-российского вооруженного конфликта. Для охраны штаба «мятежного генерала», отказавшегося сдать дела присланному Министерством обороны Украины преемнику, командующий ЧФ адмирал Касатонов отрядил морских пехотинцев. Офицеры-черноморцы всерьез поговаривали о том, что в случае попыток ввести в Крым войска, расположенные на материке, флот перекроет перешейки. Поползли слухи о готовящемся разгоне крымского Верховного Совета.

Только в подобных условиях в парламенте, возглавляемом таким осторожным политиком-реалистом, каким был Николай Багров, и мог появиться сначала Акт о государственной самостоятельности Крыма, а затем — 6 мая 1992 года — Основной закон, статья 1 которого, в частности, гласила: «1. ...На своей территории Республика обладает верховным правом в отношении природных богатств, материальных, культурных и духовных ценностей, осуществляет свои суверенные права и всю полноту власти на данной территории (здесь и далее курсив автора). 2. Республика в лице ее государственных органов и должностных лиц осуществляет на своей территории все полномочия за исключением тех, которые она добровольно делегирует Украине». Согласно Конституции Республики Крым от 6 мая 1992 года, «носителем суверенитета и единственным источником государственной власти является народ, который составляют граждане Республики Крым всех национальностей»; «официальным языком и языком делопроизводства является русский язык. Государственными языками в Республике Крым являются крымскотатарский, русский и украинский»; «особый статус города Севастополя как неотъемлемой части Крыма определяется соответствующими законодательными актами и не может быть изменен без согласия его граждан»; «Республика Крым самостоятельно вступает в отношения с другими государствами и организациями, осуществляет с ними на основе договоров и соглашений взаимовыгодное сотрудничество...» — и т.д., и т.п. в том же духе.

Под такими лозунгами вышла на постсоветский парад суверенитетов крымская колонна. Однако, в отличие от многих других участников парада, она включилась в это мероприятие во многом от безысходности: отчаявшись найти разумный компромисс с Киевом и в предчувствии новой крымской войны, в которой крымчанам предстояло бы стать «жертвами среди мирного населения», а полуострову — призом победителю. Крым не хотел себе такой участи и решил из объекта спора превратиться в субъект международных отношений. Именно этим можно объяснить фактическое провозглашение крымской независимости в мае 1992-го.

Однако стоило лишь ситуации измениться — и наиболее «суверенные» положения крымской Конституции были отменены. После Ялтинской встречи Ельцина и Кравчука, положившей начало совместному украинско-российскому командованию Черноморским флотом, и принятия украинским парламентом Закона о разграничении полномочий с Республикой Крым последняя отказалась от претензий на суверенитет. В дальнейшем даже крымский президент-«сепаратист» Юрий Мешков выступал против восстановления Конституции 6 мая в полном объеме. Правда, его соратников это не остановило: в апреле-мае 1994-го им вновь замерещился инициируемый официальным Киевом «путч», а Закон о разграничении полномочий никак не вступал в силу.

Однако путча так и не случилось, а ситуация перешла на новый этап развития, в самом начале которого окончательно выяснилось, что Закон о разграничении полномочий не будет принят никогда и что ВСЯ крымская Конституция канула в Лету...

Эпоха «скасування»

В марте-апреле 1995 года, в условиях, когда Крым никак не мог выбраться из глубокого политического кризиса, а Российская Федерация увязла в Чечне, Верховная Рада и Президент Украины не оставили от крымской автономии камня на камне. Были отменены практически все законы Республики Крым, принятые за четыре года, в том числе — и Основной. Институт крымского президентства был объявлен незаконным, а право на формирование правительства автономии было передано Кабинету министров. Едва ли не единственное, что осталось тогда от республики, — ее символы.

Многие крымчане, ожидавшие от Республики Крым большего, чем она могла дать, но не дождавшиеся даже того, что она дать была должна, оказались разочарованы в самой идее автономии. В то время часто можно было услышать мнение: «Республика нужна только чиновникам и депутатам, а для простых людей сойдет и область».

Однако вслед за разочарованием медленно приходило и переосмысление самой сущности крымской автономии. Ведь что лукавить, в первые годы республики ее часто рассматривали как средство: сначала для того, чтобы в любом случае остаться в СССР, позже — для того, чтобы «отчалить» от украинского берега к российскому. Именно с 1995 года все чаще приходилось сталкиваться с людьми, которые понимали автономию иначе: как выражение уникального своеобразия этого региона Украины, его полиэтничности, существования специфических проблем, которые удобнее и правильнее решать непосредственно в Крыму, а не через Киев. Тем более, что Киев продолжил политику «скасування». Под ее безжалостный нож попадали не только правовые акты, ущемлявшие интересы Украины, но и объективно выгодные ей начинания крымского руководства: наработки по особому экономическому режиму, которые могли бы экспериментально подтвердить или опровергнуть те или иные положения налоговой реформы, явно необходимой всему государству; бюджетное соглашение между Киевом и Симферополем, позволявшее более регулярно, чем сейчас, выплачивать зарплату крымским учителям и медикам даже в условиях экономического кризиса 1994 года; Закон об образовании, учитывавший пестрый этнический состав населения полуострова... Все это было принесено в жертву борьбе с пресловутым «крымским сепаратизмом».

В таких условиях одобрение Киевом нового Основного закона автономии было делом нереальным. Очередной его вариант, принятый Верховным Советом Крыма 1 ноября 1995 года, как дым, растворился в кабинетах Верховной Рады. Парламентские фракции забывали об идейных противоречиях, ветви власти откладывали на время междоусобную борьбу, когда появлялась возможность что-то еще «скасуваты» в крымском правовом поле. Поле опустело, однако это не привело к его интеграции в общеукраинское. Несколько поправила дело Конституция Украины, Раздел X которой посвящен Автономной Республике Крым. Собственно, его расширенным вариантом и является вступившая в силу Конституция АРК.

Контуры нового этапа

Новая Конституция АРК, несомненно, является результатом компромисса. Компромисса между Киевом и Симферополем, между крымскими «автономистами» и теми, кто не принимает самого факта существования автономии, между сторонниками украинского языка как единственного государственного и приверженцами двуязычия, между крымскими представительной и исполнительной властями. Компромиссом этим полностью не может быть удовлетворен никто. Думаю, даже председатель крымского парламента Леонид Грач, сделавший больше других для принятия Конституции, хотел бы кое-что поправить в ее нынешнем тексте. Но ведь и напротив: каждая заинтересованная сторона может найти в тексте Основного закона что-то милое своему сердцу. Ну, например, как сторонникам двуязычия, яростно критиковавшим Конституцию, не порадоваться тому факту, что появился наконец закон Украины, содержание которого изложено на русском языке?

Конституция отразила баланс, в основном совпадающий с современным состоянием крымского, да и всего украинского общества, с современной расстановкой политических сил. Поэтому она вполне может рассчитывать на долголетие — если только в обозримом будущем резко не изменится сам баланс...

Введение в действие крымской Конституции ставит предел эпохе «скасування», во время которой родилось вполне обоснованное сравнение Крыма с административной колонией Украины, управляемой по произволу колониальных властей. Теперь же определено, что ей можно, а чего — нельзя. И пусть пока этих «нельзя» больше, чем «можно». Основной закон АРК содержит механизмы развития автономии, своеобразные «точки роста». В случае освоения предоставленного Крыму поля деятельности площадь для нее может быть расширена с согласия Центра, что, кстати, было бы выгодно и самому Центру.

Завершение правовой неопределенности способствует преодолению синдрома «крымского сепаратизма», укоренившегося в последнее время в общественно-политическом сознании материковой Украины, а также — распространенного в Крыму синдрома «украинизации». Взаимное сокращение количества страха на душу украинского населения — одно из тех редких сокращений, для которого не требуется материальных и финансовых затрат и от которого никто не пострадает.

И, наконец, последнее. Самый универсальный и безупречный документ так и останется пустой бумагой, если не научиться использовать его по назначению. Далек от мысли, что Конституция АРК — документ идеальный, но в случае, если крымчане воспримут работу над воплощением в жизнь ее положений как общее дело, крымская республика может состояться. Ведь «республика» и переводится как «общее дело».

февраль-март 1999 г.

P.S. Снова штопор

Не все так сталося,
як гадалося

Надежда — это такая вещь, которая умирает последней. Вот о чем думаешь, перечитывая строки собственной статьи, написанной два года тому назад. Да и был повод для сдержанного оптимизма, который больше даже не в словах и строках моей статьи, но между строк. Так ли уж неизбежно должны были сцепиться в бесплодной и бесперспективной схватке спикер и премьер автономии? Теперь можно сказать — должны были. Это было неизбежно, поскольку крымские политики пока хорошо освоили только вхождение в штопор. Выход из него они то ли не успевают, то ли просто не в состоянии освоить.

Какие уж там «точки роста», заложенные в Основном законе автономии, развитие которых могло бы поднять Крым с колен, когда идет выяснение, кто в Крыму самый главный. И снова — наперегонки в Киев, как в свое время удельные князья в Орду — за ярлыком. В обмен на президентский карт-бланш можно сдать и остатки крымской самостоятельности. Да и зачем скупиться? — Был бы спрос. Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец...

Новый политический цикл наиновейшей крымской истории, так многообещающе начинавшийся весной 1998 года, завершается бесплодно. Крыму снова не повезло с политическими лидерами. Не слишком ли часто «не везет»? Может быть, дело не в личных качествах политиков, а в родовых изъянах самой автономии? Не знаю, кто как, а я с этим выводом торопиться не буду. Надежда, знаете ли, такая штука...

Еще побарахтаемся. Авось, и вырастим политического аса, способного выполнять фигуры высшего пилотажа не наполовину, а на все сто.

февраль 2001 г.

Источник: «ОстровКрым».