Версия для печати

Концепция приграничной безопасности

Сущность исследований, посвященных вопросам национальной безопасности, в последние несколько лет значительно расширилась. Если ранее эта тематика касалась главным образом государственных органов, специально за эту сферу ответственных, то сегодня о безопасности заговорили бизнесмены, главы регионов и интеллектуальная элита. Эта ситуация — наглядное свидетельство того, что в стране появилось значительное число носителей собственных стратегий, для которых безопасность — главная цель управления собственными ресурсами. Эти носители стратегий увязывают собственную деятельность с государством лишь отчасти, в той мере, насколько возможности и намерения государства соответствуют их планам собственного развития. И если в советское время понятия национальной безопасности не существовало вовсе — вместо нее существовала безопасность государственная — то сегодня национальная безопасность не только не совпадает в абсолюте с безопасностью государственной, но в определенном смысле стоит выше нее. При этом происходит любопытный процесс: с одной стороны, концентрация усилий и резервов государства на определенных стратегических направлениях — например, на обеспечении радиационной безопасности или борьбе с изготовлением фальшивых денег, а с другой стороны — появляется целая система направлений, в которых базовую деятельность по обеспечению достаточной безопасности осуществляют бизнес-сообщества, общественные организации и даже отдельные личности. В этой конфигурации приграничная безопасность занимает особое место и представляет собой достаточно сложную проблему.

Начать с того, что в эпоху национальных государств[1] граница представляла собой главный рубеж государственной обороны. Граница была священной и неприкосновенной. Главная функция государства по отношению к собственной границе — ее охрана и оборона. Приграничный конфликт был главным поводом к полномасштабной войне. Во многих странах для охраны границы создавались специальные войска, или же к этой функции привлекались жители приграничных территорий[2]. В целом такая философия государства приводила к соответствующей ментальности: граница — это ограда от внешнего проникновения. Национальная модель экономики, в которой над внешнеторговыми операциями мощно возвышалось государство, не позволяло конкуренции в этой важнейшей сфере деятельности.

В России это было еще сложнее. Византийская модель государственного устройства, в которой весь мир делился на приверженцев ортодоксального православия и еретиков, не способствовала внешней экспансии[3]. Сложившаяся экономическая система была ориентирована главным образом на внутренний рынок, практически вся внешняя торговля Московии находилась в руках европейцев — за исключением торговли с Китаем, которая сложилась к концу семнадцатого столетия. Мир-экономика[4] Московии осваивал одну за другой колонизируемые территории — по сути вся политика колонизации новых территорий была основана на необходимости либо получения и накопления экспортного товара (пушнины, моржовой кости), либо получения стратегического ресурса собственного развития — например, сибирского золота. В такой ситуации неизбежно возникала необходимость ограничения территорий исключительного влияния государства от возможного проникновения конкурентов государственной власти — возникали внутренние таможенные границы, которые охранялись иногда более тщательно, чем внешние. Так, сибирская таможенная граница в Верхотурье существовала до середины восемнадцатого века[5], надежно перекрывая возможности проникновения сибирских товаров в европейскую часть страны. Пошлины от подобной торговли, по сути, заменяли пошлины от торговли внешней. Совершенно очевидно, что подобная политика приводила к колоссальным объемам контрабанды в направлении Китая: в Китай пушнины и золота уходило едва ли меньше, чем собственно в Московию. То есть с одной стороны граница приучала к определенной опаске по отношению к государству, с другой стороны, давала возможность активно участвовать во внешнеторговых операциях, не особенно считаясь с государством и его интересами. Проще говоря, граница была феноменом двойственным: с одной стороны, ограничивающим, с другой — открывающим значительные экономические возможности обмена. Отсюда и два подхода к оценке этих возможностей: государственно— запретительная и предпринимательско— открытая. Следует отметить, что сибирское и уральское купечество в этом смысле было гораздо более «продвинутым», нежели купцы европейской части страны: во-первых, сибирские купцы были гораздо более конкурентными, поскольку имели возможность персонального влияния на колоссальных расстояниях, с другой стороны — у них был реальный выбор экономического партнера[6]. При этом фактор границы не был определяющим: большая международная торговля велась там, где была более выгодной.

Российско-Американская компания была по сути инструментом расширения экономической границы страны. Вторым таким инструментом был механизм порто-франко, которым действовал всего в трех городах России, два из которых — дальневосточные: Петропавловск-Камчатский и Владивосток. В этих городах граница государственная не соответствовала границе экономической, поскольку обеспечение этих городов из метрополии было гораздо более дорогостоящим, нежели если это делать экономическими ресурсами соседних стран — главным образом США, позже Японии и Китая. При этом осознание необходимости подобного действия всегда было вынужденным: необходимость прежде всего военного присутствия вынуждала содержать в крайне удаленных местностях достаточно большие военные контингенты. В этой ситуации государственная граница никак не ограничивала возможности экономической деятельность. Мало того: поскольку торговые отношения осуществлялись главным образом с соседями, то и граница рассматривалась как источник сначала выживания, а затем и благоденствия. Иными словами, на дальних окраинах государства, там, где возможности государственной системы значительно ослабевали, граница становилась прежде всего зоной экономической активности: либо легальной, если государство этому способствовало, как в случае с порто-франко, либо нелегальной — каковой стала, например, контрабанда спирта из Китая на золотые прииски Забайкалья и Приамурья. Как следствие, в этих регионах собирались значительные финансовые ресурсы, возникала специфическая торговая инфраструктура — каковой, например, был оптовый чайный рынок в Кяхте[7], на самой китайской границе. Возникал и специфический антропотип приграничного жителя — способного не только сравнивать два мира-экономики, но и оценивать преимущества каждого из них перед другим, делая для себя необходимые выводы. Складывался особый социокультурный фон, на котором, так или иначе, формировались множественные модели не только экономического, но и межкультурного обменов, создание специфических укладов приграничной жизни. Носители этого уклада передавали его из поколения в поколение, и главным качеством такого рода ментальности было формирование совершенно своеобразное восприятие соседа из-за границы. Он почти всегда воспринимался как деловой партнер, самое существование которого давало возможность развиваться. Однако такого рода отношения ставили приграничных жителей в особое положение по отношению к остальному предпринимательскому сообществу страны: оно автоматически становилось нежелательным конкурентом в складывающихся взаимовыгодных отношениях в приграничье. При этом приграничные предприниматели за счет знания конъюнктуры рынка могли маневрировать в конкуренции на внутреннем рынке, имели реальную возможность дробить капиталы, размещая их по обе стороны границы. Некоторые из купеческих корпораций попросту уходили из страны туда, где возможности собственного развития были более выгодными — сначала на Аляску[8], затем в Маньчжурию.

В то же время в других частях Российской империи граница воспринималась совершенно по-другому: прежде всего как объект оборонного значения, где был совершенно иной режим пребывания и проживания, где жившие вдоль границы люди никакой экономической выгоды от этого не получали — если не считать контрабанды.

В советское время граница была не просто режимным объектом, а символом государственной закрытости. Наиболее типичный образ границ страны описан термином «граница на замке». Создание специальных приграничных зон, в которых была значительно ограничена хозяйственная деятельность, из которых было отселено самодеятельное население — все это привело к значительному разрушению приграничной ментальности. То есть главной задачей жителей приграничья становилось зорко следить за тем, чтобы на нашу территорию не пролез шпион. О том, чтобы работать с жителями сопредельных территорий, не могло быть и речи: этим занимались исключительно государственные органы.

Однако с распадом Советского Союза возникла ситуация, в которой понадобилась именно утраченная приграничная ментальность: приграничными стали Саратовская и Новгородская области. При резком падении престижа военной службы и снижении финансирования в том числе пограничных войск предпринимались некоторые попытки возрождения приграничной ментальности, однако их нельзя признать успешными[9]. За десять лет существования проблем границы проблемы, в связи с ней возникшие, следует разделить по следующим блокам:

• Проблема внешних границ бывшего СССР, от которых исходит реальная угроза Российской Федерации. Это прежде всего границы Таджикистана, которые охраняют российские пограничные войска, как удаленный рубеж угрозы. В противном случае угроза приблизится вплотную к Омску и Оренбургу. Затраты на охрану этой границы весьма значительные, но совершенно оправданные[10].
• Проблема границ с бывшими республиками СССР. Именно через эти границы в прошедшие десять лет уходили громадные объемы стратегического сырья, а через них в страну поступали значительные объемы наркотиков, оружия из регионов локальных конфликтов и нелегальные иммигранты. Для решения этой проблемы понадобилось принятие целого ряда государственных законов и иных актов, создание специальных государственных институтов (подразделение МВД, занимающееся вопросами регулирования иммиграции). Однако без создания единого экономического пространства эти проблемы решены не будут[11]
• Проблема границ экономических зон — прежде всего зон рыболовных. Проблема не решена и в ближайшее время представляется неразрешимой. Требует отдельного исследования.
• Проблема границ в Азии — прежде всего границы с Китаем. Это наиболее протяженная из российских границ, и она же проходит по территориям наименее населенным. В то же время на территории сопредельного Китая проживает количество населения, превосходящее все население Российской Федерации. Фильтрация китайцев в Россию достигает сотен тысяч человек, и представляется определенной части населения страны как реальная угроза национальным интересам.

Кроме перечисленных проблем границ в их, так сказать, историческом восприятии, проявляются новые проблемы неких квазиграниц — таких, которые возникают в больших мегаполисах или отдельных российских регионах в связи с возникновением в них в последние годы значительных сообществ иной культуры — таких, например, как китайская диаспора в Москве или кавказские мусульманские диаспоры в Центральной России. В данной конкретной ситуации граница никак не обозначена территориально, но очень ощутимо присутствует в отношениях различных культур. При этом следует учитывать, что в процессе глобализации меняется не только конфигурация пространства, осознаваемого как территория одной страны (культуры), но и наполнение этого пространства — возникает социальное качество поликультурности[12]. И архетип приграничника становится востребованным не только в приграничных субъектах Федерации. Важнейшей характеристикой подобного формата является определение условий функционального присутствия любого государства в любой точке пространства любой страны. Предполагается, что каждое государство в потенциале готово обсуждать градиентное проникновение любого другого государства на любой квадрат территории любой другой страны[13]. Территории государств перестают восприниматься как сплошные среды, проникновение в которые недопустимо со стороны других государств. Наоборот, это противостояние приветствуется и начинает рассматриваться в качестве важнейшего параметра международного сотрудничества. Более того, государство становится заинтересованным в том, чтобы сделать себя максимально прозрачным. Но основной вопрос заключается в следующем: а с чем, собственно, к нам приходит другое государство и от какого проникновения, от какого воздействия мы стараемся защититься. Если другое государство формирует градиент своего проникновения на основе достижений своей культуры, новых технологий, профессиональных знаний, новых форм организаций и институциональных структур — то закрыться и спрятаться от подобного проникновения невозможно и преступно. Тот, кто пытается затворять свою страну от проникновения других стран, попросту исключается из клуба игроков и становится аутсайдером и изгоем. Старый тип игр с удержанием территорий и земель за счет их заселения закончился. Начинается новый тип игр освоения земель через освоение сознания людей, проживающих на территориях. Изолирующаяся страна оказывается слабой хотя бы потому, что она не участвует в формировании общемировых линий и принципов. Для решения задачи переориентации общественного сознания (архетип приграничника) существующие социальные институты совершенно непригодны. С повторным освоением приграничных пространств[14] из них исторгаются группы, обладающие определенной идентичностью и самоопределением. Борьба за территорию сменяется борьбой за организацию жизни на территории, где важнейшим богатством является определенность проживающего на территории человека. Само наличие границы может и должно рассматриваться как благо для жителей приграничных территорий — если пограничная жизнь будет должным образом оснащена и организована. Самая серьезная угроза в пригнаничье — не экспансия сопредельного государства, а полное хозяйственное разрушение существующих там систем поселений.

Эти проблемы обсуждались в 2001 году на конференции в Приволжском федеральном округе (Оренбург), поскольку именно для этой территории проблемы приграничной безопасности в последнее время стали наиболее значущими. Ведущий тезис конференции — приграничная безопасность не обеспечивается мерами только запретительного плана, не регулируется односторонне и не может быть обеспечена только усилиями государственных институтов. Сегодня баланс мировых сил нарушен, новая система коллективной безопасности только формируется, и процесс этот обещает быть достаточно долгим. В силу этих обстоятельств приграничная безопасность также предполагает в отношении себя довольно длительные и трудоемкие процедуры. Страна вынуждена одновременно анализировать и предлагать решения вопросов безопасности страны, аспектов собственного международного сотрудничества, проблем региональной экономики, форм административного переустройства, формирования новых ценностей и ментальностей — и все это необходимо суметь реализовать по отношению к жизнедеятельности конкретных поселений в приграничной области. Жители этих поселений, формы организации их сознания, типы их активности, способы их коммуникации и взаимодействия и образуют форму конкретного обустройства жизни на приграничных территориях. Обустроить границу сегодня — это, по сути, означает пропустить через конкретное устройство жизни людей в современном мире вопросы высокой политики и целевых ориентаций.

 Для практической реализации этого замысла необходимо достаточно успешно связывать:

• Устойчивую организацию автономной профессиональной деятельности поселения в приграничной зоне и интенсивное продвижение интересов страны далеко за ее территориальные пределы
• Форму организации автономной профессиональной поселения в приграничной зоне и интенсивное продвижение интересов страны далеко за ее территориальные пределы.

Построение нового мирового порядка может как раз начаться с определенной азиатской и евразийской миссии России. При этом замысел действия по обеспечению национальной безопасности радикально меняется : от обеспечения таковой собственными силами страна вынуждена переходить к организации коллективного действия в этом направлении. Речь идет об организации процессов обеспечения коллективной безопасности — когда угрозы безопасности собственной страны являются таковыми (и осознаются как таковые) и для других стран. То есть национальные интересы России в данном случае совпадают с международными интересами в сфере обеспечения национальной безопасности. Именно в этом направлении и должны осуществляться главные усилия страны.

Вместе с тем, необходима значительная исследовательская работа по теме приграничной безопасности — поскольку никакая политика государства не будет иметь успеха без достаточного идеологического обеспечения, без пропаганды нового понимания сути этого явления. Очевидно, что главную роль в этом должны сыграть не столько государственные органы, сколько социальные институты, новые культуртрегеры.

Главными направлениями исследовательской и проектной деятельности могут быть определены:

1. Исторические исследования приграничного сотрудничества — с выходом на создание очерка предпринимательской деятельности — скажем, на китайской границе[15]. Исторический опыт подобного действия дает прецедент продолжения уже существовавшего процесса в новых исторических условиях.
2. Исследование тенденций развития приграничного сотрудничества на границах с государствами СНГ и Китаем — с определением точек роста этого процесса. Продукт исследования — социальные проекты по созданию информационной базы приграничного сотрудничества[16]
3. Исследование социокультурного пространства Приграничья. Продукт исследования — социокультурные, в том числе и образовательные, проекты. Например, написание школьного учебника китайского языка или проект создания факультета украинистики в Воронежском государственном университете.