Версия для печати

Слом, или Десятилетний пустоцвет

...Мы не можем обойтись без романтики.
Лучше избыток ее, чем недостаток.
Владимир Ульянов (Ленин)

Ранняя зима 1998 года. Очередной виток политической истории Крыма подошел к концу. Романтический период строительства государственности канул в Лету. Начало этого периода было положено 10 лет назад, в 1988 году, когда в Крыму прошло первое разрешенное властями шествие в память репрессированных (от здания обкома до здания КГБ) и первая Всесоюзная встреча активистов Национального движения крымских татар на родине. Уже буквально на следующий год, как из рога изобилия, посыпались общественные организации — "Добрая воля", "Мемориал", "Демократическая Таврида", "Экология и мир"... Завершился этот период в последний месяц 1998 года, когда Верховная Рада Украины 255 мандатами утвердила новую редакцию Конституции Крыма, а на следующий день Государственная Дума России 244 голосами ратифицировала "большой" договор о вечной дружбе между Украиной и Россией...

Романтическим можно назвать этот период, ибо отличался он часто возвышенными и очаровывающими, но оторванными от реальности побуждениями и настроениями самых разных общественных групп и сил. Напомним, романтизм как идейно-художественное движение в европейской культуре конца XVIII — начала XIX вв. был порожден совокупностью социально-исторических и внутрихудожественных причин, важнейшей среди которых было влияние идей Великой Французской революции. Нечто схожее произошло и после провозглашения Перестройки. Распад сверхдержавы влил в романтический пыл чувство вседозволенности. Сущность политического романтизма в том, что иллюзии, порожденные революционной ситуацией, становятся руководящими, вызывая призрачную надежду на их воплощение в социальной реальности. Государственность в Крыму не сложилась. Ранней зимой 1998 года это стало абсолютно ясно.

Какие же идеи лежали в основании этого периода?

Это две национальные идеи: русская и — во многом альтернативная ей — крымскотатарская. Ряд идей, связанных с проблемой государственного строительства: идея конституционного оформления государственности, выборного права и партийного строительства. И две "антигосударственные" идеи: криминальной революции и свободного (до непотребства) рынка.

Главная характеристика романтического периода — его бесплодность. Нет, конечно же, многие извлекли горькие уроки из опыта этого десятилетия, кто-то даже ценой собственной жизни... Что-то было нажито и в идейном смысле, но в смысле конструктивно-созидательном период оказался пуст. Происходило откровенное проедание доставшихся от прошлого ресурсов. Великий Мот посетил крымскую землю и произвел пустоцвет.

Постараемся показать это, рассматривая каждую из идей в отдельности.

Русская идея

Именно она наполняла паруса русских эскадр, стремящихся к Константинополю. Но на пути лежал Крым. Дорого же он обошелся казне, еще дороже стало его освоение. Но была Идея, великая Идея! Поэтому манифест матушки-Екатерины о присоединении Тавриды стал лишь юридической констатацией прочного утверждения русской идеи на полуострове. В дальнейшем история только украшала ее страницами героической славы. Севастополь стал не просто городом славы ("sev"), но городом русской славы.

За последние годы русская идея в Крыму пережила головокружительный взлет и еще более обескураживающее падение.

С самого начала блеск и нищета русской идеи определялись рядом пороков. Базовым изъяном была неуемная романтичность, ибо идея воссоединения с Россией в фазе разложения Российской государственности наивно романтична ; а идея формирования в Крыму "русской" государственности сепаратистским путем безумно романтична ; идея же создания в Крыму "русской" государственности без учета крымскотатарского фактора безнравственно романтична и вызвана тщательно скрываемым от самих себя страхом перед исламской солидарностью и целеустремленностью.

Русская община, "надорвавшись" под спудом этих идей, растеклась, как русло большой реки. Ее наиболее активная часть вынуждена была эмигрировать в ту же Россию в поисках мест удовлетворения своих амбиций (в Москве, по крайней мере, есть обширнейший рынок и спрос на интеллектуальный ресурс). Другая часть — криминализироваться (активность, не сдерживаемая нравственными нормами, попросту выдавливается в зоны социального риска). Некоторая часть маргинализировалась, продолжая отстаивать пророссийские идеи на грани эксцессов и политического моветона. Большая часть просто "легла на дно", вошла в своеобразную национальную спячку , что, впрочем, не мешало некоторым развивать экономическую активность, обычно хозяйственно-криминального характера.

Последствия: тотальное разочарование, вылившееся в массовую апатию и мифотворчество.

Сегодня русская идея в Крыму дышит на ладан. Ее будущее напрямую связано с общерусским (российским) подъемом.

Искушения ведут к испытаниям, в испытаниях находят ответы

Русская община в Крыму продолжает испытывать искушение решить собственные проблемы, не замечая чужих (т.е. не принимая ответственности за целое). Руководство известного всем крымскотатарского органа по-прежнему предпочитает решать вопросы укрепления личной власти. Официальный Киев по-прежнему испытывает искушение укреплять свою власть, опираясь на доктрину бывшего народного депутата Украины Романа Безсмертного. И при этом все ждут успеха...

Успеха не будет.

Русские близки к тому, чтобы испытать то, что некогда заставил вынести советский режим крымских татар. Речь не идет, конечно же, о повторении высылок, но положение и чувства униженных и оскорбленных станут им понятней. Крымские татары близки к тому, чтобы подвергнуться еще одной ассимиляционной процедуре. Украина близка к тому, чтобы оставить своим потомкам этническую мину. И при этом все надеются на лучшее...

Лучшего вряд ли стоит ждать.

Русским в Крыму еще предстоит ответить: в чем их сила, где их совесть и не анахронизм ли они сами? Крымским татарам еще предстоит ответить: почему народ, нашедший в себе силы противостоять режиму на высылке, сегодня, в более мягких условиях, совершенно деморализован, расколот и отброшен назад? Украине еще предстоит ответить: чьи интересы разыгрываются на площади 604 тыс.кв.км с населением в 50 млн. человек?

И с ответами лучше не откладывать.

Крымскотатарская идея

Все большая часть крымскотатарской общины начинает осознавать полную несостоятельность сформировавшихся политических структур, основы которых были заложены на Учкозской встрече 1988 года. Результатов как не было, так и нет: ни один серьезный национальный вопрос не решен, НАКАЗ как программный документ крымскотатарской идеи ни в одном положении не выполнен. Более того, начало его выполнения расценивается как путь к межэтническому конфликту.

Причины этого многочисленны, но на одной из них остановимся отдельно.

Возвращение на родину и полномасштабный процесс либерализации и демократизации ввел народ в иллюзию окончания борьбы за право не только на этническое, но и на культурно-политическое существование. Это чувство было подпитано водораздельным решением Верховного Совета СССР 1989 года и окрепло в период начала работы Комитета по делам депортированных народов Крымоблисполкома под руководством Юрия Османова. Однако местный бюрократический аппарат быстро "переварил" инициаторов и вдохновителей "первоочередных мер". Государственная программа, утвержденная Советом Министров СССР, была "приватизирована". Украина же в последующие годы ничего подобного так и не смогла предложить.

В последующие годы головы всем морочил меджлис, добившийся-таки введения международного контекста в обсуждение своих проблем (это и должно сыграть свою роль в критический момент).

Выбор, стоящий перед крымскотатарским народом, куда более остр, чем тот, что стоит перед русскими: либо найти свое уникальное место в "евразийской" истории и истории складывающегося нового Причерноморья, либо стать частью чьего-то проекта — украинского, турецкого, российского, американского. Какого именно — дело второе.

Модели государственного развития и национальный вопрос

В Крыму государственность, явно или тайно, непременно связана с доминированием той или иной национальной идеи. Кто только не мечтал о собственной государственности в Крыму: проект Морской Армении сменяет сионистский проект израильского, а до него — готского государства в Крыму; идея крымскотатарской государственности непременно противопоставляется русской. Исключение, пожалуй, составляет короткий период, когда особый, мало понятный праздному обывателю проект реализовывал Николай Багров.

Ни один другой народ, проживающий сегодня в Крыму, за исключением русского и крымскотатарского, не готов сыграть в складывающемся островном портрете значимую роль. То, что официальный Киев является ведущим демиургом современной островной истории, — бесспорно, но неучастие украинской общины в сложении государственности Крыма столь же очевидно. Все остальные народы — греки, немцы, болгары, армяне — к национальной истории Крыма сегодня не причастны (в первую очередь, в силу своей малочисленности). Что касается крымчаков и караимов, то для них на первом плане стоит вопрос физического выживания как самостоятельных этнических групп. Евреи и новая диаспоральная политика Израиля — это особая, почти закрытая тема.

Как ни странно, поиск моделей возможной государственности автономии продолжается. Так, НДКТ на последней, 53-й встрече предложило формулу источника и носителя, согласно которой источником государственности признается крымскотатарский народ, а носителем суверенитета — многонациональный народ Крыма. Кто ответил НДКТ?..

Известна попытка движения "Крым — наш дом" выработать и утвердить левоцентристский консенсус и с ним добиться политической стабилизации в Крыму. Результат тот же: молчание.

Диалог в Крыму не складывается... А если сложится? — Примет ли в нем участие официальная власть? Или так и будет смотреть на все инициативы сквозь амбразуру силовых решений? Или так и застынет в своем непонимании, что народ, не растворившийся в таррикатах Средней Азии, уж точно не растворится в "монолитных" водах современной Украины. Или так и не усомнится в том, что технология под названием "национальное государство" с некоторого времени не позволяет решать очень многие задачи, реально встающие перед обществом?

Конституционный формализм

Конституционный процесс, начатый в Крыму осенью 1989 года, к началу 1999-го окончательно выявил принципиальную неготовность крымского общества к государственному строительству и реализации своих конституционных прав. В принципе, уже в 1996 году, после периода бурного "всекрымского конституирования" и с принятием "ночной" Конституции Украины, внимательному наблюдателю стало ясно, что вне социальных институтов процесс общественного и государственного строительства невозможен. В незрелом обществе отдельные инициативные члены, конечно же, в состоянии сочинить и даже протолкнуть свою Конституцию. Но чтобы Конституция стала Основным законом , инструментом государственного строительства, чтобы удержать конституционное поле, отстоять его, если этого потребует непростое время, — никогда ! И это общая беда на всем постсоветском пространстве, где Конституция была и остается фиктивным документом. Предыдущий строй лишил граждан важного качества — гражданской ответственности, да и обустраивать жизнь с опорой на конституционный строй им как-то не приходилось. Слишком вольны все в отношениях с Основным законом. Но Конституция, которой изменяют, — это всегда "конституция", обреченная на изменения.

Конституция требует особого отношения к формам ее принятия. Конституция России, принятая без оглядки на расстрелянный парламент, под конкретного человека, Конституция Украины, принятая в ажиотаже противостояния "северному соседу", в ночном режиме, с запретом депутатам покидать зал заседаний, — обречены. Разве конституционная реформа в России вновь не стоит на повестке дня? Разве Леонид Кучма не признался с горечью, что позволил "обвести себя вокруг пальца" при принятии Конституции "за одну ночь" ?

Поэтому сам ход узаконения очередной редакции Конституции Крыма в октябре-декабре 1998 года есть поражение всех его общественных институтов и свидетельство большого и серьезного неблагополучия в крымском обществе. Скороспелость Основного закона — налицо, и это может стать причиной многочисленных будущих поползновений к его изменению, частичного и даже полного пересмотра документа. Примеры России и Украины крымский бомонд ничему не научили. Когда сторонники подобного "конституирования" говорят: "Нам нужно принять пусть несовершенную, но хоть такую Конституцию, чтобы начать жить" , — почему-то ни нормальной Конституции, ни нормальной жизни, как правило, не получается.

В этом контексте события конца ушедшего года были абсолютно предсказуемы: задача сложившейся системы власти состояла в одном — как "удачней" вписаться в конституционное поле Украины. В этой связи председатель Верховной Рады АРК Леонид Грач провозгласил "полный default" государственности полуострова. Дефолт в России конца лета прошлого года — факт признания банкротства предыдущей экономической политики страны, default Грача — признание банкротства всей предыдущей политической активности республики.

Процесс разгосударствления Крыма подошел к концу. Конституционный романтизм не мог закончиться ничем иным, кроме конституционного формализма : формально Конституция у Крыма есть, но зачем Крыму такая Конституция — остается загадкой. Оправдывать этот шаг необходимостью получения властных и экономических полномочий не очень-то серьезно. Премьер-министр автономии Сергей Куницын и без всякой Конституции в свое время получил все права на экономический и административный эксперимент в свободной экономической зоне "Сиваш". Оправдывать этот шаг тактической целесообразностью — смело. Думаем, не так долго осталось ждать, чтобы убедиться в истинных мотивах и "достижениях" Леонида Грача.

31 декабря ушедшего года Леонид Кучма ввел в действие Конституцию АРК: игра по "четко определенным правилам" (выражение Л.И.) началась!

Избирательные технологии

"Вы спрашиваете,
что такое электорат?
Это одноразовое население!"

Надежды на эффективность и результативность демократических процедур, в частности, выборных, которые питало крымское общество последнее десятилетие, не оправдались. Они не принесли главного: (а) полноценного представительства многонационального народа Крыма во властных структурах и (б) реального представительства в них общественных институтов (что, в частности, ускорило процесс распада сохранившихся еще с доперестроечных времен общественных структур). И это — также следствие романтической убежденности в том, что достаточно придать правовой статус механизму выборов, и все само собой сложится.

Теперь мы точно знаем, что избирательные технологии — как технологии не только избрания, но и неизбрания — в Крыму окончательно утвердились. Яркий пример тому — выборы 29 марта 1998 года. Достаточно указать на факт отсечения огромного и важнейшего пласта крымского общества, крымских татар, от представительного органа автономии. Судьбы малых народов Крыма аналогичны. Другим фактом является "отбор" депутатов в зависимости от степени лояльности официальной власти. СМИ автономии в тот период открыто писали об "укатывании", "обработке" тех или иных кандидатов в мэры городов, в депутаты ВС Украины, Крыма, местных советов. Когда, комментируя результаты выборов, говорят, что так решил народ Крыма , в лучшем случае — лукавят. После того, как народ Германии с сохранением всех демократических процедур привел к власти национал-социалистов, а в Италии — фашистов, аргумент "так решил народ" требует более осторожного обращения. Всякий народ можно подвести к тому, что он, "голосуя сердцем" или каким-либо другим органом, исполнит заранее предписанную ему роль.

На этом и строятся избирательные технологии, к слову, весьма дорогостоящие. Однако никто ведь не станет платить за отсутствие результата. Чего сегодня стоит действующей власти в большинстве постсоветских республик в период избирательных кампаний создавать "невыносимые" условия для своих оппонентов?

Что касается Крыма, технологам весенних выборов трудно отказать в изяществе выстроенной комбинации. Это хорошо видно на примере крымскотатарской общины. Сначала была "нарезка" округов — операция тонкая, требующая особого такта и меры. Затем последовала игра с гражданством. Но и этого оказалось недостаточно — необходимо было "разорвать" голоса крымскотатарского электората. С этой целью была разыграна комбинация с альтернативными кандидатурами: на каждом избирательном округе, где были выставлены кандидатуры от НДКТ, им противопоставлялись выдвиженцы от меджлиса. Были округа, на которых сразу три кандидата крымскотатарской национальности претендовали на голоса крымскотатарского электората. При существующем проценте крымскотатарского избирателя поражение их было предрешено. Для окончательной уверенности в результативности предпринятых мер накануне выборов с использованием сил меджлиса были проведены акции по нагнетанию страха, в результате которых активность русского населения на конкретных избирательных участках небывало возросла, а выбор его был предопределен: "Абы кто, только не татары".

Факт печальный, ибо несправедливость всегда вызывает обиду — чувство, в любом народе долго живущее.

Партстроительство

"А правда, что в Болгарии
146 партий?"

Третьим обязательным элементом государственного устроения была и есть теория и практика партийного строительства.

Бум партийного строительства в Крыму пришелся на 1993-96 годы. Тогда никто всерьез не занимался конструированием "партийных машин". На самом деле то, что многие считали партстроительством, было лишь политическим ликбезом. Занятие, конечно, полезное, но весьма дорогостоящее. Многообразие подменило содержательность, но кого это волновало? Электорат воспринимал лишь лозунги, а политики только их и производили. Стимул-реакция становилась основным средством партийно-электорального общения.

Дутой многопартийности положил конец Указ Президента Украины от 18 сентября 1996 года. Крымский закон "Об объединениях граждан" стал недействительным: все республиканские партии оказались вне закона. Развивать активность в общеукраинском масштабе лидерам полуострова стало куда труднее. Правда, многие партбоссы и с этим справились.

Все стало на свои места весной 1998 года. Выборы, предвыборное и, главное, послевыборное общественно-политическое бытование ясно дали понять, что единственной партийной структурой в Крыму является компартия, но не как результат партийного строительства последних лет, а вследствие наличия избыточного партийного ресурса, созданного еще большевиками. Это системный ресурс, имеющий более длительный "период полураспада", чем, например, ресурс лидерства. Поэтому, несмотря на целый ряд кризисных явлений, компартия по-прежнему существует и, по сравнению с другими, крепко держится на ногах, будучи воспроизводимой самой технологией партстроительства.

Сегодня в Крыму принято говорить о коалиции и противоборстве трех политических сил: компартии, крымского отделения НДП Украины и партии "Союз". Что касается НДПУ, типичной партии власти, то о ней как о партии можно говорить с достаточной условностью, ибо дни подобных структур напрямую связаны с днями властвования первых лиц. "Союз" тоже еще не партия, хотя надо отдать должное ее лидерам, которым, несмотря на весьма жесткий прессинг официального Киева, удалось, по крайней мере, юридически сохраниться как сугубо крымское партийное явление.

Мы не можем не упомянуть ряд других политических структур: меджлис и ПЭВ(К). Казалось бы, здесь налицо все атрибуты партии: жесткая вертикаль соподчинения, членство, ячейки на местах, устав, цель, институт лоббирования и пр. Например, та же ПЭВ(К) в последние годы достигла немыслимого влияния. Но то, с какой легкостью партия "жирных котов" исчезла с политической карты Крыма, говорит о дутости партийного авторитета, случайности влияния и призрачности успеха. Компартию так разгромить нельзя (раз, в 1991-м, уже попробовали...). Что касается меджлиса (de jure, конечно же, партией не являющегося, но de facto — располагающего полным набором партийных характеристик), то его будущее представляется весьма проблематичным. В некотором смысле меджлис есть могильщик крымскотатарской идеи.

Идея криминальной революции

Устроился парень в милицию,
а зарплату не платят.
Спустя 3 месяца приходит
к начальнику и спрашивает:
— Где же зарплата?
— "Пушку" выдали?! Вот и крутись...

Криминальная история Крыма этого периода может рассматриваться как продолжение — или манифестация — все той же романтической традиции. Бандитский романтизм, заключивший в себе шальную мысль, что удастся совершить "криминальную революцию", т.е. создать легитимную криминальную элиту, очень схож с политическим романтизмом, строящимся на вредной большевистской агитке о том, что государством может управлять всякая кухарка. Не будет преувеличением сказать, что в 1994 году такую "кухарку" "кухаркины дети", сбившиеся в Республиканское движение Крыма, таки сделали Президентом. Постепенно подобрали и окружение. На кухне — как на кухне. Возникшая позже легенда об отравлении Юрия Мешкова — типичный продукт "кухонной" политики: отравление — всегда свидетельство дурной кухни.

Удалось обеспечить и преемственность: по сей день мы наблюдаем правление "кухаркиных детей". И то, что сии чада стали подворовывать, уже никого не удивляло. Не удивляет и то, что на сегодня немало работников крымской "кухни" находятся во всеукраинском розыске. А пока, благодаря бдительности спикера полуострова, в Крыму популярна тема криминального реванша и всеобщей криминализации. Не стесняясь, говорят о коррумпированности силовых структур. Не удивительно: когда часть состава ВС Крыма в "бегах", что ждать от простых и высокопоставленных работников милиции, прокуратуры, налоговиков, СБУ? Они тоже хотят успеть...

Зачем Леониду Грачу регулярно публично самому себе задавать вопрос: "Закончены ли эти разложенческие процессы в Крыму?" — и тут же отвечать: "Нет! Более того, набирают силу!" ? Иные утверждают: "Леонид Иванович таким образом строит свою политическую активность" . Но обратите внимание: никто не возражает!

Фактически о том же говорил нынешний постоянный представитель Президента Украины в Крыму Василий Киселев, будучи лидером "Антикриминальной коалиции". Изменил ли Киселев свое мнение? Сегодня он более сдержан, но это и понятно: прошлое положение позволяло выражаться более откровенно.

И все же пьянящий успех и последовавшая катастрофа двух ведущих криминальных группировок Крыма позволяют сделать вывод: романтики с большой дороги уходят окончательно. Образовавшуюся пустоту могут заполнить либо криминальные отростки силовых структур, либо фрагменты глобальной криминальной экономики. Среда позволяет.

Идея свободного рынка

Романтики обильных нив и тучных пастбищ создавали фермерские хозяйства. Романтики производственных сил (или просто СИЛЫ) и прибавочной стоимости — кооперативы. Прагматики директорско-председательского корпуса ждали. И не напрасно: их ожидания оправдались (а говорят, что философия недеяния развита исключительно в Китае...). Торопиться, действительно, не следовало. Частного сектора, способного стать альтернативой государственному (не в условиях тотального проедания ресурсов, а в стратегии накопления и развития), так и не появилось.

Убеждение, что демократия и рынок это просто — всеобщая постсоветская иллюзия. Либеральный романтизм начал сходить на нет. Государство в ближайшее время усилит практику перераспределения ресурсов между умирающим бюджетом и отмирающим реальным сектором. В то же время бюджет Украины за последний год сократился вдвое! Вокруг бюджетной "шагреневой кожи" сосредоточилась вся экономическая активность. Альтернативы нет. Бежать больше некуда. Гривну (как и додефолтовский рубль) без кредитов МВФ не удержать! Что будет с основными фондами АПК еще через 2-3 года — нетрудно представить, но, правда, трудно пережить... А пока — тайно шепчутся в кабинетах — идет скрытый процесс скупки АПК нерезидентами. Основные игроки здесь Израиль и Германия. Единственный ресурс Украины (?!) активно, но чрезвычайно скрытно вымывается. И это путь превращения Украины в сырьевой продовольственный придаток. Чей? — разве суть важно?!

Одним словом, выводы на сегодняшний день неутешительны.

После волны романтического либерализма политический маятник замер в верхней точке, готовый качнуться в обратном направлении.

Крымский прагматизм

И все же романтическое время уходит. Язвы последних лет слишком глубоки, чтобы ожидать скорых изменений. Одно служит утешением: на смену романтизму неизбежно приходит критический реализм. Так уж повелось.

Реализм потребует принятия ряда решений, и первое из них — геополитическое самоопределение , которое складывается на пересечении двух геостратегических линий. Первая: самоопределение "острова" в отношении Украины и России. Крым одинаково утрачивает свою сущность и при исключительно проукраинском, и при исключительно пророссийском курсах. Крыму, как и крымскотатарскому народу, необходим маневр между двумя полюсами силы, двумя восточноевропейскими глыбами. Крым всячески должен избегать ситуации, когда его выставляют яблоком раздора. Его судьба — не сталкивать, но сосредоточить внимание двух стран на себе и тем самым сблизить их.

Вторая линия: Крым в Причерноморье. Крым — извечная награда тому, кто в данный момент контролирует Северное Причерноморье. Сегодня Крым не является пограничьем империи (Российской ли, Османской). Следовательно, возник исторический "зазор", пауза, которой необходимо воспользоваться (заполнить). С другой стороны, вместе с имперской властью ушла и сторонняя ответственность за общественно-политические процессы, развивающиеся в Крыму. Если в ближайшее время в Тавриде не появится элита, способная принять ответственность за будущее этой территории на себя, Крым вновь перейдет в чьи-то руки. Надо оговориться, что такая ответственность абсолютно не представляет угрозы целостности Украины, но выдвигает естественные требования к центральной власти, претендующей на право распоряжаться территорией Крыма.

Крым — нерастраченное сердце Причерноморья. При вступлении на крымскую землю точно знаешь: здесь заложена Судьба. И эта Судьба самим Крымом еще совершенно не познана.

Следующим шагом должен стать отказ от страусиной политики в национальном вопросе. Делать вид, что проблема русских в Крыму надуманна, а крымских татар — решена, дело опасное.

Лишь после того, как будут сделаны первые два шага, можно переходить к решению кадровых и экономических вопросов, заняться собственно управлением.

Кадры решают все! Беспредел в кадровой политике, вернее, полное отсутствие таковой — угроза любому государственному образованию. Леонид Грач не был бы серьезным политиком, если бы не понимал этого (но состоятельность его как политика подтвердят только доведенные до логических результатов шаги на ниве "укрепления вертикали власти").

Что касается экономической стабилизации или, тем более, роста, о чем мечтали и что обещали нам на протяжении всех последних лет (Сабуров — Франчук — Демиденко — вновь Франчук и, наконец, молодой и продаваемый Куницын), то никому в Крыму не удалось и не удастся добиться успехов в ситуации, когда ответственность за макроэкономические показатели лежит вне Крыма, инвестиционная привлекательность лишь в малой части зависима от действий крымского кабинета, а внешнеэкономические связи в северо-восточном направлении "преследуются по всей строгости" исключительно по политическим мотивам. Поэтому всякий успех, даже если его добьется нынешний кабинет Сергея Куницына, останется случайным. Закономерность успехам придадут только макрорегиональный ("общеевразийский") подъем и реформа сознания крымской элиты.

* * *

Так чего же ждать Крыму? И что благо для Крыма? — Внезапные перемены, ибо, как говорит восточный мудрец Штейнзальц, внезапные перемены необходимы для того, чтобы дать нам увидеть, что скрывается за рутиной, и понять, что действительно важно.

январь 1999 г.

Источник: "ОК", №1