Главная ?> Авторы ?> Градировский -> Обоснование создания комиссии по изучению и развитию человеческих ресурсов
Версия для печати

Обоснование создания комиссии по изучению и развитию человеческих ресурсов

I. Что мы имеем на сегодня

Возрастающая сложность окружающего мира, запредельное повышение требований к системам управления разворачиваются на фоне падения качества отечественного человеческого ресурса.

Ситуация характеризуется следующими особенностями.

Во-первых, устойчивой депопуляцией населения.

С 1992 года такой показатель как естественный прирост населения России принял отрицательные характеристики, в последние годы устойчиво сохраняющий численность потерь чуть менее одного миллиона человек в год. В ближайшем будущем, при сохранении существующих тенденций, естественные потери около миллиона (по мнению ряда экспертов и до 1,5 млн.) человек в год сохранятся. Но если в области низкой рождаемости Россия находится в тренде подавляющего большинства индустриальных стран[1], то по долговременным тенденциям смертности она резко отличается от них в худшую сторону. Тот факт, что каждый второй мужчина в стране не доживает до не столь высокого пенсионного возраста, говорит сам за себя[2]. Многие склонны искать корни сегодняшнего неблагополучия в реформах 90-х, однако в действительности нынешняя позорная продолжительность жизнь мужчин находится на линии тренда, сформировавшегося с 1964 года[3]. Не смотря на то, что младенческая смертность в РФ продолжает снижаться, ее показатели по-прежнему превышают европейские и японские в разы[4]. Заболеваемость россиян растет по всем основным классам болезней, кроме инфекционных и паразитарных. Уровень заболеваемости взрослых — один из самых высоких за последние годы.

Депопуляция опасно сочетается с таким явлением как «западный дрейф», который есть процесс массового перемещения населения страны по оси с востока на запад, как в рамках страны, так и в части транзита и эмиграции (эмиграция за 13 лет межпереписного периода — 1989-2002 — составила 5,4 млн. чел.).

Наложение процессов депопуляции и «западного дрейфа» разрушает ранее созданную систему расселения. Оголяются целые участки важнейших — с точки зрения геополитических и геоэкономических интересов страны — зон, происходит процесс опустынивания ранее освоенных территорий, даже в районах старого освоения образуются т.н. «антропопустыни». Назревшие реформы в области доступности жилья и мобильности социального пакета только ускорят процесс деформации старого поселенческого каркаса.

Во-вторых, общей недостачей демографического ресурса.

В стране недопустимо слабый крупногородской каркас (это особенно очевидно, если Россию сравнивать с другими странами и макрорегионами мира — Европой, Северной Америкой, Дальним Востоком, Юго-Восточной Азией). На страну приходится только один мегаполис — Москва. Санкт-Петербург — единственный на Федерацию пятимиллионник. И еще 11 городов-миллионников с населением в интервале от одного до полутора млн. человек, причем пространственно не выходящих за границы Западной Сибири. На Восточную Сибирь и Дальний Восток мы не имеем ни одного миллионника. В сопоставлении Китай, наш ближайший тихоокеанский сосед, обладает порядка 100 городов-миллионников, причем в ситуации, когда около 80% населения страны сохраняет деревенскую прописку[5].

Важно то, что подавляющее большинство крупногородских агломераций с демографической и миграционной точки зрения подвержены долгосрочной стагнации. Из 13 миллионников рост демонстрируют только Москва, Ростов-на-Дону и Волгоград[6]. Пермь покинула «клуб миллионеров», снизив свою численность. Несколько крупнейших городов страны также вплотную подошли к этому символическому барьеру.

Согласно публиковавшимся Госкомстатом России данным за 1991-2001 гг., численность граждан, проживающих в городах, уменьшилось на 4,3 млн. человек, или на 3,9%[7].

Перепись показала, что в ряде регионов за последние полтора десятилетия исчезли 1/3 населенных пунктов[8]. Как правило, это мелкие образования с доживающими в них стариками. В силу того, что статистическая деревня впервые за всю российскую историю не способна к самовоспроизводству (велика роль не только общих со страной демографических проблем, но и чудовищной массовой алкоголизации), она, соответственно, не в состоянии ни питать город, ни сохранять себя.

Страна оказалась в классической ситуации «ножниц»: чем выше темпы урбанизации, тем процессы исчезновения в массовом порядке населенных пунктов также выше. И наоборот: чем медленнее процесс исчезновения старых деревень, тем выше стагнация городской среды.

Необходимо спроектировать новый опорный каркас страны исходя из долгосрочного тренда депопуляции. В то же время, региональные власти отказываются проводить модернизацию поселенческого каркаса, продолжая транжирить ресурсы на инфраструктурное обеспечение заведомо умирающих населенных пунктов.

Общая недостача демографического ресурса проявляет себя в том, что если бы даже мы захотели появления еще одного мегаполиса, на юге, Урале или востоке страны — человеческого материала для такого строительства у нас просто нет. Дело в том, что только на Московскую агломерацию приходится порядка 75% всей внутренней миграции страны. Три четверти ресурса самой территориально-крупной в мире страны поддерживает динамику роста только одного города! И не будь этого ресурса, не было бы и такого впечатляющего роста Москвы. Обратная тенденция (если бы она управленчески стала возможной) — размазывание дефицитного демографического ресурса «тонким слоем» по стране — очевидно, не стала бы выходом из создавшейся ситуации. Нам нужна Москва, но нам нужна не только Москва. Крайне важно иметь, как имеют американцы, хотя бы один мегаполис на тихоокеанском побережье. Хотя бы по одному мегаполису нужно иметь за Уралом и на самом Урале. Для аккреции кавказского потока нужен мегаполис на юге[9].

Другими словами, нам не хватает демографического материала для складывания нового опорного каркаса территориальной структуры. Дефицит человеческого ресурса — и в смысле труда, и в смысле населения — может вызвать «родовую» деформацию опорного каркаса, что лишит Россию конкурентоспособной экономики на долгие годы.

Сравним себя с другими по количественным показателям. У нас 145 миллионов. В соседней островной Японии 125 миллионов человек (при соотношении площадей 1:45!). ЕС, после принятия 1 мая 2004 года 10 стран Восточной Европы и Средиземноморья, стал обладателем 455 млн. населения. США уверенно приближается к 300 млн., при том, что за последнее межпереписное десятилетие (1990-2000 гг.) страна прибавила 33 млн. человек и явно не собирается на этом останавливаться, продолжая наращивать свою численность[10]. За 20 предстоящих лет Китай прибавит 150 млн. чел., США — свыше 50 млн., ЕС 5-6 млн.[11], мы же потеряет порядка 10 млн.

Количество населения — это еще и (при прочих равных условиях) емкость рынка потребления. На отечественный рынок потребления негативно влияют три фактора: относительная бедность трудоспособного населения, необеспеченная старость (в ситуации увеличения доли пожилого населения) и общее уменьшение населения. Все это явно не те условия, которые нам необходимы для устойчивого экономического роста.

В-третьих, стремительным сокращением трудового потенциала, наступающим вслед за его благорасполагающим ростом.

Еще два года продолжится наступившее в XXI веке увеличение численности трудоспособных контингентов (на 2,6 млн. чел.). Этот всплеск носит кратковременный характер, обусловленный благоприятной комбинацией поколений, вступающих в трудоспособный возраст и выходящих из него, и является последним увеличением трудоспособных контингентов в обозримой перспективе. Существенный прирост, безусловно, улучшил ситуацию, одновременно сформировав благодушное настроение относительно будущего в управляющих структурах.

Начиная с 2006 года, убыль трудоспособных контингентов будет быстро набирать темп (от –0,25% в 2006 г. до –1,2% с 2009 г.). К 2010 году численность населения в трудоспособном возрасте станет меньше на 3,6 млн. человек (за 4 года!)[12].

Вследствие сказанного запланированное экономическое развитие страны уже в ближайшие годы столкнется с дефицитом труда, поскольку соответствующая демографическому спаду альтернатива, такая как сопоставимый рост производительности труда, не может набирать силу в соответствующем темпе.

Неприятно соотносить эту отрицательную динамику с амбициозными экономическими задачами, к которым призывает Президент В.В.Путин (в частности, по удвоению ВВП, объем которого с $310 млрд. в 2001 г. должен возрасти к 2010 году до $620 млрд.), а также с будущими возможностями отечественной пенсионной системы.

Рынок труда имеет все шансы стать ахиллесовой пятой России, в том числе в силу диспропорции между спросом и предложением самого рынка. Диспропорции, которые обычно «расшиваются» путем пространственной мобильности рабочей силы — человек живет там, где есть работа, а не работает исключительно там, где у него есть крыша над головой. Но именно такая мобильность и затруднена в силу неразвитости рынка жилья. (В стране степень подвижности населения — как фактор внутренней миграции — на уровне начала эпохи индустриализации.) В этой ситуации нагрузка ложится на рынок образования: ведь если человек не может перемещаться в пространстве, следуя за рыночными предложениями в своей профессиональной нише, он вынужден менять профессии, подстраиваясь под предложения в нише, ограниченной собственным местом проживания. В силу чего мы имеем: (1) массовую депрофессионализацию населения; (2) упущенные выгоды от ранее сделанных образовательных инвестиций; (3) общее снижение качества высшего образования, сориентированного на потребу текущего момента; (4) временные, но массовые потери рынка труда (в силу того, что большая часть населения тратит время на малоперспективное переобучение).

В-четвертых, сокращением призывного контингента на фоне глубокого кризиса института всеобщей воинской повинности.

Несмотря на то, что абсолютная численность призывного контингента растет и приближается к наиболее высоким (!) за весь послевоенный период значениям (что вызвано исключительно благоприятной возрастной конъюнктурой), Вооруженные силы РФ уже сегодня испытывают трудности с комплектованием, основанным на всеобщей воинской повинности. После 2006 года рост численности сменится быстрым сокращением, и при сохранении нынешних демографических тенденций через 10 лет призывной контингент сократится примерно вдвое по сравнению с пиковым уровнем 2005/06 гг.

Экстраполяционный прогноз показывает, что с 50-процентной вероятностью уже к середине века потенциальных новобранцев станет меньше, чем их было в 1961-64 гг., когда в призывной возраст вступило малочисленное мужское поколение, родившееся в разгар Второй мировой войны, и на 60% меньше, чем их было в 2003 г. Но и на этом сокращение призывного контингента не остановится[13].

Темпы модернизации армии не привязаны к прогнозируемой демографической конъюнктуре.

В-пятых, понижением мобильности населения.

Пространственная мобильность сдерживается совокупностью факторов. Во-первых, связкой архаического института прописки и неразвитостью рынка жилья. В результате, гражданин не может жить там, где есть работа, а вынужден работать там, где у него есть жилье. Во-вторых, привязкой социального пакета к территории, а не человеку. В-третьих, немодернизированностью транспортных артерий. Так, трехчасовая изохрона доступности Москвы выходит за пределы 200 км лишь по Октябрьской железной дороге, едва превышая 300 км. Если из Парижа поезда идут до Лондона, Амстердама, Кельна, Франкфурта, Марселя, Бордо и Женевы за три часа с небольшим, покрывая 500-750 км, то из Москвы в Нижний Новгород (450 км) — 7 часов: ни за день обернуться, ни толком выспаться[14]. К аналогичному результату мы придем, если сравним состояние наших федеральных дорог с европейскими, американскими, японскими и даже китайскими хайвеями и автобанами и среднюю скорость движения по ним, или сопоставим цены на пассажирские авиаперевозки. При таком положении дел мы не только теряем в мобильности грузо и пассажиропотока, но и уровне связности территории.

В-шестых, дестабилизацией качества жизни населения.

Качество жизни есть функциональная величина, параметры которой устанавливаются с целью мотивации населения к конкретному образу жизни. Поэтому нужно крайне аккуратно примерять к России западные критерии оценки качества жизни. Собственной же методики оценки, соотнесенной со стратегическими задачами странового развития и культурного наследия, мы не имеем. Распространенные оценки качества жизни (зарубежные и специально разработанные силами ученных страны) с точки зрения их управленческой вменяемости — крайне спорны.

Поэтому говорить о падении качества жизни российского населения — бессмысленно. Но мы вполне можем говорить о дестабилизации, ибо некоторую растерянность властей и озлобленность населения вполне можно наблюдать.

Рассмотрим схему социальной стратификации народонаселения страны.

Такая социальная стратификация российского общества не позволяет:

— ни включить население в софинансирование социальных реформ в области здравоохранения, образования, ЖКХ, др., без чего будущее реформ остается весьма проблематичным;

— ни рассчитывать на определенный рост рынка потребления, при нынешних объемах которого невозможен быстрый рост экономики, соответственно, и проблематична задача удвоения ВВП в заданные сроки;

— ни рассчитывать на изменение структуры формирования доходной части бюджетов различного уровня (в смысле увеличения доли участия населения);

— ни полагать в ближайшем будущем появления устойчивых институтов гражданского общества.

II. В чем проблема

Мы имеем ситуацию, когда множество ведомств с разным успехом занимаются всевозможными аспектами поднятой проблемы. Но в силу того, что нет представления о целом, не присутствует позиция крупного бизнеса и всего предпринимательского «сословия», невнятны действия религиозных и общественных институтов, в целом не сформировано отношение к общему предмету управления, не существует системы сборки, — ситуация неуклонно ухудшается.

Если взять основные показатели, определяющие состояние народонаселения, то по подавляющему большинству из них обнаружится падение — это касается и количественных показателей, и качественных (в частности, здоровья нации, уровня образования, качества жизни). Ухудшилась ситуация с мобильностью трудового ресурса, не растет стоимость человеческого капитала, продолжаются процессы распада социальной системы, затянулась модернизация отдельных социальных инфраструктур. Другими словами, мы имеем дело с классической ситуацией «у семи нянек дитя без глазу».

Неудивительно, что ресурсы, направляемые на решение социальных проблем, оказываются распылены, и мы не можем ожидать от суммы наших немалых вложений кумулятивного эффекта.

Фактически не введены в систему государственного управления технологии обеспечения качества человеческого ресурса, формирования социального капитала, расширенного воспроизводства народонаселения.

Хотя переосмысление традиционных статей бюджетных расходов — на здравоохранение, образование, социальную защиту и культуру — в логике инвестиционного процесса, без сомнения, меняет всю систему критериев эффективности государственного управления.

Исчисляемыми параметрами должны стать: уровень социальной, образовательной и пространственной мобильности, уровень урбанизации (подлинной, а не мнимой), уровень развития фитнес культуры, степень доверия, взаимопомощи и социокультурной солидарности, степень связности социальных и пространственных структур. Речь идет не только и не столько о снижении или, напротив, увеличении объема социальных обязательств, сколько о разработке новой активной, наступательной социальной политики, опирающейся на институты партнерства гражданского общества, бизнеса и государства и предполагающей глобальную конкурентоспособность отечественных общественных и корпоративных структур.

Рассмотрим ситуацию на примере миграционной политики, т.е. сферы механического движения человеческого ресурса.

Миграционная сфера, закрепленная в настоящий момент за Федеральной миграционной службой (ФМС), оказалась свернутой исключительно к контрольным функциям. Функция стратегического планирования, благодаря которой должны даваться ответы на вопросы: сколько, кого, куда и в каком темпе стране и ее экономике необходимо принять, — в системе государственного управления отсутствует. Такое положение дел не может объективно устраивать руководство страны в ситуации планируемого роста экономики и территориальной переорганизации страны.

Ключевая проблема — это несоответствие полномочий и институциональных возможностей уполномоченного ведомства (ФМС МВД РФ) с характером самой миграционной темы[15].

К стратегическому уровню относится, к примеру, решение, по какому пути пойти России — условно, американскому, позиционируя себя как новую страну иммиграции и принимая стратегическую задачу неизменного наращивания населения (а не только, к примеру, стабилизации ее численности), а значит, сохранения себя в клубе крупнейших и социально-динамичных держав мира; или европейскому, соглашаясь заведомо на потери численности народонаселения и опасному ухудшению трудоиждивенческого баланса (но зато такое решение позволяет сохранить нетронутым этнокультурное ядро). Данный выбор — выбор исторический, последствия которого трудно переоценить. Поэтому такого рода решения лежат в плоскости большой политики, они — личная ставка тех, кому вменен по положению геополитический риск.

Миграционная политика является функцией ряда политик, находящихся в более высоком слое принятия решений. На этом основании в системе государственного управления миграционная функция может быть отнесена к разным ведомствам. Кроме известных вариантов, к примеру, она может быть в структуре полномочий Министерства регионального развития РФ на том основании, что миграционная политика является функцией политики регионального развития.

Очевиден инструментальный характер миграционной политики. Так, в частности, управляемая миграция должна способствовать преодолению диспропорций между спросом и предложением на рынке труда. При этом необходимо учесть, что преодоление диспропорций — это, в первую очередь, задача рынка образования (в самом широком смысле, включая корпоративные курсы и курсы переподготовки, предоставляемые на биржах труда), во вторую — внутренней миграции (с помощью которой устраняются структурные диспропорции на рынке труда, носящие географический характер) и уже в третью — иммиграции. Следовательно, ФМС без совместной проработки темы с Министерством образования и науки, Минрегионразвития, Минэкономразвития и Федеральной службой по труду и занятости, субъектами Федерации и городами не может планировать ежегодный размер иммиграционной трудовой квоты.

Другой важнейший пример. С помощью миграции можно и придется подстегивать динамику развития приоритетных экономических зон. В ближайшее время Министерству регионального развития предстоит определить новый несущий каркас социально-экономического развития Федерации, сложить под него новую систему расселения и вырастить в местах схождения инфраструктурных магистралей несколько новых мощных агломераций. При этом мы находимся в ситуации, когда демографического ресурса для строительства одновременно нескольких агломераций в стране просто нет. В этих условиях важнейшим фактором, стимулирующим ускоренное развитие перспективных зон путем насыщения их человеческими ресурсами, должна стать иммиграционная политика. Параметры данной политики должны определяться Министерством регионального развития Российской Федерации, а не ФМС.

Теперь рассмотрим ситуацию на примере образования.

То, что Россия вынуждена учиться жить в ситуации устойчивого демографического сжатия, высшая школа, видимо, усмотрит через несколько лет, после того как предложение на рынке высшего образования резко оторвется от спроса, обусловленного не качественными, а именно количественными параметрами (другими словами, физически не окажется столько людей, чтобы подать документы в существующие вузы). Очевидно, что такая ситуация приведет к исчезновению конкурсного начала при приеме в вуз, последствием чего станет дальнейшее падение качества образования[16].

Следовательно, рынок образования должен либо приготовиться к довольно быстрому сжатию, либо перенести львиную долю своего предложения на ранее не задействованные категории населения, либо начать экспорт образовательных услуг.

Первый вариант: сжатие предложения. Это решение не выгодно не только тем, кто зарабатывает на образовании, — оно крайне не выгодно стране в целом[17]. Потому что, если мы всерьез играем в глобальную конкурентоспособность, мы не должны сокращать те деятельностные сегменты, которые в дальнейшем могут обеспечить переход к экономике знаний. Суждения по поводу того, какой он — мир будущего, могут быть разными, но мало кто осмеливается опровергать тот факт, что в будущем значение образования будет непременно возрастать (если только нас не ждет эпоха нового феодализма).

Второй вариант: экспансия (в смысле переноса образовательной услуги на ранее не охваченные возрастные категории). Это решение имеет перспективу в связи с принципиально новыми требованиями к человеческому капиталу со стороны инновационной экономики — прежде всего требованием повышенной социальной, пространственной и квалификационной мобильность. Идея «непрерывного образования» станет концептуальной основой данной тенденции.

Третий вариант: экспорт. Экспорт можно осуществлять двояко: с помощью выноса производственных мощностей за рубеж и путем втягивания на свою территорию иностранных студентов. Ведущие университеты мира предпочитают второй способ. Почему? Во-первых, потому что так и во многом только так можно гарантировать высокое качество образовательного процесса и стандарты, которые воспроизводятся в определенной, достаточно редкой и с трудом воспроизводимой в ином пространстве социокультурной среде. Во-вторых, потому, что тех, кого ты обучил, выгодно сохранить для национальной экономики, т.е. трудоустроить в собственной стране. Те, кто осуществляют экспорт образования по второму варианту, приобретают трижды: они не тратятся на детство (иждивенческий период) будущего абитуриента; они зарабатывают, продавая образовательные услуги (в США это порядка $20 млрд. в год[18]); и, наконец, они получают молодого, уже интегрированного в принимающий социум и должным образом подготовленного нового члена общества.

Другая признанная беда постсоветского рынка образования — катастрофическое сжатие сегмента профтехобразования. Она корреспондируется с проблемой миграционного давления на Федерацию со стороны Юга, в первую очередь в лице постсоветских республик. Ведущий специалист по рынку труда и миграционным процессам на постсоветском пространстве Ж.Зайончковская утверждает, что рынок профтехобразования на собственном демографическом материале нам не восстановить. Поэтому решение, когда профтехобразование выстраивается как экспортный тип образовательной услуги[19], видится целесообразным, ибо позволяет «убить двух зайцев».

В чем наш выигрыш? Мы концентрируем дисперсное миграционное давление, оказываемое на нас, в натурализационный коридор и тем самым:

— резко повышаем степень управляемости иммиграционным процессом, что является ключевой задачей в области миграционной политики РФ;

— получаем реальный предмет сотрудничества с бывшими советскими республиками, следовательно, укрепляем собственную геокультурную периферию; подобные системы договоренностей между западными странами и их миграционными донорами — норма межгосударственного сотрудничества;

— насыщаем рынок нужными специалистами;

— и, главное, получаем новых граждан, которые входят в российское гражданство наилучшим способом — через систему образования; к тому же они молоды, овладели нужными специальностями, знают язык и уже погружены в социокультурный контекст страны.

Хорошо планировать новых граждан и при этом помнить о непростительных внутренних потерях. У нас выпадает целый слой детей из так называемых неблагополучных семей, которые в большинстве своем не получают нормального среднего образования. Мы имеем дело, во-первых, с отсутствием мотивации у части учащихся (непосещение школы и частичное посещение школы), во-вторых, образовательная инфраструктура не гомогенна, существуют слабые и очень слабые звенья. Огромное значение имеет факт качественного начального образования, не получив которого вся последующая образовательная траектория сильно деформируется. Необходимо восстановить реальный всеобуч, который во многом сегодня имитируется.

Следующая неразумность, требующая исправления — мы утратили системный интерес к счетности. Мы не просчитываем реакцию рынка образования в ситуации неизбежной оптимизации рыночно-отраслевой и административно-бюджетной экономик.

Уточню, о чем идет речь. Низкий уровень безработицы, существующий в стране, сохранен во многом благодаря отложенной оптимизации названных экономик.

Во-первых, мы имеем дело с государственной политикой увеличения числа бюджетных мест, при этом мест низкооплачиваемых (с зарплатами ниже прожиточного уровня!). Тем самым государство собственными усилиями создает массовый слой работающего бедного населения, что крайне вредно для развитой экономики и резко понижает качество жизни в целом. Рано или поздно, если только не возобладает тотальная патерналистская логика, в целях оптимизации бюджетной сферы придется эти миллионы мест — существующих в хорошо известной советской логике: «они делают вид, что платят нам, а мы делаем вид, что работаем» — сокращать. Одновременно реформируемая бюджетная сфера потребует специалистов, которых просто нет.

Во-вторых, перед страной стоит задача запустить новую модернизацию. При существующих стоимости и качестве труда для большинства предприятий модернизация невыгодна (невозможна). В то же время огромному количеству предприятий жизненно необходимо избавиться от излишков, оптимизировать такой фактор производства, как труд. В одной только металлургии предстоит высвободить полмиллиона человек, чтобы добиться конкурентоспособности отрасли.[20]

Вот и представим ситуацию, когда эти миллионы окажутся на улице. Причем именно на улице, а не на рынке труда, так как компетентностный потенциал, уровень образовательной открытости и пространственной мобильности не достаточны для вовлечения высвобождающихся работников в динамично обновляющийся рынок труда.

Возникает вопрос: как может/должен отреагировать рынок образования на эту ситуацию? Что произойдет, если управленческой реакции не будет?

Обсуждаемый сценарий при сохранении существующей ситуации приведет к возрастанию смертности — типичной реакции депрессивных общественных систем (так как большинство этих людей просто не обладают необходимой жизненной силой). Чтобы спасти тех, кого еще можно спасти, необходимо поднять мобильность — и пространственную (рабочие места будут, но только в местах нового экономического роста, и до них нужно будет добираться), и образовательную (рабочие места есть, но для этого нужно получить дополнительное образование). Охватить этих людей частью программы непрерывного образования станет нашим долгом.

Таким образом, в повестке дня системы образования наличествуют:

— строительство образовательного канала натурализации с погодовым наращиванием импорта образовательных услуг;

— строительство системы профобразования на внешних демографических ресурсах в организационной схеме с участием конкретного бизнеса;

— восстановление реального всеобуча, который во многом сегодня имитируется;

Также необходимо заложить реакцию рынка образования в ситуации неизбежной оптимизации рыночно-отраслевой и административно-бюджетной экономик.

III. Что мы предлагаем

В стратегической перспективе необходимо формировать Правительственную комиссию по изучению и развитию человеческих ресурсов. Данное решение находилось бы в русле развития лучших отечественных традиций государственного строительства. Речь идет о знаменитой КЕПС — Комиссии по изучению естественных производительных сил России, созданной в 1915 г. и возглавлявшейся В.И.Вернадским. Ведущей идеологией КЕПС было практическое использование научных результатов геологии, минералогии, ботаники, зоологии и других естественных наук для рационального использования природных богатств.

Аналогия с КЕПС становится понятной, если принять во внимание факт относительной схожести ситуации. КЕПС создается в самом начале масштабного процесса индустриализации огромного аграрного пространства. На тот момент природные богатства являлись ключевым фактором производства индустриального типа (особенно в России). Сегодня, в ситуации рискованного перехода к экономике знаний, не сырьевые, а человеческие ресурсы становятся ключевым фактором экономического развития и залогом конкурентоспособности страны в XXI веке. Поэтому изучение человеческих ресурсов, развитие инфраструктур, стимулирующих капитализацию этих ресурсов, является стратегическим направлением совершенствования системы государственного управления.

Мы начали с создания Рабочей группы Совета по конкурентоспособности и предпринимательству при Правительстве Российской Федерации, в рамках которой будут просчитаны последствия демографического кризиса на рынок труда; предложены нормативные и организационные механизмы изменения сложившейся ситуации.

Такое решение было принято в связи с тем, что именно труд станет самым дефицитным ресурсом, и первым это почувствует бизнес. Во-вторых, ни государству, ни работодателям по отдельности данную проблему не решить. В-третьих, ключевой фактор обеспечения конкурентоспособности — повышение производительности труда, следовательно, непрерывное наращивание человеческого капитала, и в этом смысле Совет по конкурентоспособности — очевидная площадка для координации проектного решения данного вопроса.

Сопредседателями Рабочей группы стали Министр регионального развития Российской Федерации В.А.Яковлев и сопредседатель «Деловой России» Е.Л.Юрьев.

Одновременно при Департаменте регионального социально-экономического развития и территориального планирования Министерства регионального развития РФ создается Экспертная группа по человеческим ресурсам, перед которой ставится задача спрогнозировать масштабы и характеристики человеческого потока относительно новой генеральной схемы пространственного развития (опорного каркаса) Российской Федерации.

Что необходимо сделать в первую очередь:

  • создать управленческую демографическую модель, которая собирала бы изменения в естественном, механическом и квалификационном движении населения и позволяла бы прогнозировать и управлять человеческими ресурсами страны;
  • создать динамическую модель связности рынков труда, образования, жилья с системами расселения и размещения производственных сил; построить прогнозы с учетом экономической конъюнктуры и миграционной подвижности населения;
  • предложить новую модель мониторинга человеческого и социального капитала и апробировать ее.

Другими словами, прорисовать сложные процессы социально-экономического и антропологического развития на карте страны.

февраль 2005 г.



[1] Суммарный коэффициент рождаемости (количество детей на женщину репродуктивного возраста) у РФ составляет 1,3, в ЕС (25 членов) — 1,4, у Японии — 1,3, Китай — 1,7 и только у США 2,0.

[2] Ожидаемая продолжительность жизни мужчин составляет 58,5 лет.

[3] Когортный анализ показывает, что с учетом фактической смертности ни одно (!!!) поколение россиян, рожденных после Первой мировой войны, не обеспечило себе равную по численности замену. (Десятый ежегодный демографический доклад. Население России 2002, М. 2004.) Максимальная численность сельского населения в границах современной России достигла в 1926 году (76 млн чел), с тех пор оно постоянно уменьшалось в результате миграционной, а с начала 90-х и естественной убыли. Согласно данным переписи 2002 года оно составило 38,8 млн чел. (Информационный бюллетень «Население и общество», №77, 2003 г.)

[4] РФ — 15‰, ЕС — 5‰, Япония — №3‰.

[5] Немалый интерес представляет информация о том, что в планах китайского руководства проведение массовой урбанизации, для чего планируется создание порядка 200 (!) городов-миллионников.

[6]  Ростов-на-Дону и Волгоград продемонстрировали рост в связи с аккрецией кавказского и украинского населения. Рост численности Казани за тот же период был достигнут благодаря административно-территориальному прирезанию.

[7] В целом же за межпереписной период — 1989-2002 гг. — на 2,8 млн. (2,7%). Перепись скорректировала цифры, назвав за тот же период 1,5 млн. В то же время сельское население уменьшилось на 0,4 млн. (0,9%), а по данным текущего учета и того меньше — 0,2 млн. (0,5%).

Исследование 2002 года показало, что в Приволжском федеральном округе ни один из городов-миллионников (а на ПФО приходится самое большое среди других округов число миллионников — пять, а если прибавить агломерацию Саратов-Энгельс, то шесть) не наращивал свое население, более того, в последние годы они все его теряли.

[8] 8,4% сельских населенных пунктов на момент переписи не имели населения, а в 22,4% проживало не более 10 человек.

[9] Или тогда нужно перенаправлять этот антропоток на московскую и питерскую агломерации.

[10] Так предполагаемая численность в 2025 году по средневероятностному расчету 351 млн., с Канадой и Мексикой в рамках единого экономического пространства еще 170 млн.

[11] Это без учета вероятного вступления Турции, у которой через 20 лет население составит 90 млн.

[12] Доклад «Россия: миграционные вызовы XXI века». Под редакцией Воробьевой О.Д., Гонтмахера Е.Ш., Зайончковской Ж.А., Рыбаковского Л.Л.

[13] Десятый ежегодный демографический доклад. Население России 2002, М. 2004.

[14] Андрей Трейвиш. Россия: население и пространство. Информационный бюллетень «Население и общество», №69, 2002 г.

[15] В то же время, руководство МВД и ФМС России готово выступить с инициативой по укреплению управления государственной миграционной политикой в рамках повышения значения стратегического управления человеческими ресурсами.

[16] В.Глазычев. Аналитический доклад Высшее образование в России: состояние и направления развития, 2004.

[17] Сфера высшего образования к тому же кормит несчетное количество представителей постсоветской интеллигенции, и если мы согласимся на сжатие рынка, придется отвечать на вопрос: что будут делать эти люди в ситуации массовых увольнений?!

[18] Мировой рынок образования уже на сегодня оценивается в $50-60 млрд. Треть этого рынка контролирует высшая школа США. Система образования США зарабатывает на экспорте образования в 15 раз больше, чем тратит на нее правительство. Образование — пятая по значимости статья экспорта Америки. (М.Галушкина)

[19] Конечно же, при этом необходимо уделять самое тщательное внимание внутреннему рынку данного типа образовательных услуг.

[20] По расчетам Е.Гонтмахера. В целях прогнозирования и планирования ситуации необходима таблица предполагаемых высвобождений в отраслевом и региональном срезах.

Актуальная репликаО Русском АрхипелагеПоискКарта сайтаПроектыИзданияАвторыГлоссарийСобытия сайта
Developed by Yar Kravtsov Copyright © 2020 Русский архипелаг. Все права защищены.