Версия для печати

Поднять качество жизни можно с помощью создания национальных городских стратегий развития

Имеют ли национальные субъекты федерации какие-либо особенности в области стратегий регионального развития? Чем их стратегии отличаются от стратегий субъектов населенных преимущественно русскими, со статусом краев и областей? В чем ошибки стратегирования национальных элит? Это основные вопросы, на которые необходимо дать ответ, пытаясь понять характерные особенности воспроизводства и развития национальных образований России.

Конкуренция городских сред

В Приволжском федеральном округе существует шесть национальных республик. Три республики финно-угорской языковой группы: Марий-Эл, Удмуртия, Мордва, и три тюрко-язычной: Татарстан, Башкирия, Чувашия. Особенностью этих республик стало то, что они проводят работу по воспроизводству и развитию национальной культуры. Оставляя в стороне многочисленные достоинства стратегий национальных элит, нельзя обойти вниманием их ключевой просчет: в республиках так и не поняли и не оценили роль городской культуры в развитии нации. А все стратегии по сохранению национальной идентичности, как и прежде, связывают с деревней и традиционным образом жизни.

В ситуации, когда повсеместно продолжается урбанизация (которая в России затормозилась в связи с общим процессом деградации, но не в мире), соотношение городского населения к сельскому быстро меняет свои пропорции. Нынешние 70 к 30% скоро превратятся в 95 к 5%. Получается, что национальные элиты, пытаясь сохранить национальную культуру в деревне, рискуют никакой национальной жизни не сохранить вообще. Это серьезный просчет. Непростительный с точки зрения современной управленческой культуры.

Это хорошо видно на примере Марий-Эл, где президент республики, желая поддержать национальную жизнь, решил вложить средства в деревню и модернизацию ее инфраструктур: строятся дороги, осуществляется газификация. Но уже сегодня можно сказать, что преследуемого результата эти вложения не дадут. Чем нагляднее для деревенских жителей будет привлекательность городского образа жизни, чем лучше будут дороги, тем скорее по этим самым дорогам молодежь переберется в город — туда, где они могут себя реализовать.

Таким образом, помогая селу, пытаясь сохранить национальную жизнь, национальные элиты на выходе получают противоположенный эффект. Потому что консервировать и музеефицировать национальные культуры мы научились, а развивать — нет.

Но если республики начнут вкладывать средства в развитие национальных типов городской жизни, это принесет благо всей стране. Тогда городское пространство нашей страны не будет однородным, гомогенным, а станет конкурентным. Разные формы городского устройства и общежития, конкурируя за лидерство, за демографический ресурс, будут постоянно повышать общее качество жизни в стране. И если в России будут созданы разнородные национальные городские образы жизни, которые будут представлены теми, кто стремится к новым знаниям, новым профессиональным компетенциям, кто умеет и хочет формировать и занимать различные социо-культурые ниши — выиграют все.

Схожую тенденцию можно наблюдать на примере Европы. Пройдя иным историческим путем, европейцы создали на относительно небольшом пространстве различные конкурирующие национальные городские стратегии. И сейчас, объединяясь, они продолжают соревнование друг с другом.

Хорошо бы и нам создать такую разнотипную городскую культуру. И эта задача должна быть прописана в стратегии регионального и муниципального развития.

Сложности национального стратегирования

Другой особенностью наших республик является ставка на создание национальной науки и национальной же системы высшего образования. Насколько такая стратегия оправдана? Ведь достаточный для конкурентного развития корпус научной литературы на сегодня существует лишь на нескольких базовых языках: английском, немецком, французском и русском. Вытащить собственную научную среду на национальном языке практически невозможно. И можно ли переломить ситуацию, когда высшее образование у нас в стране в конечном итоге все равно будет связанно или с англоязычной, или русскоязычной культурной традицией?

Между тем, довольно важным и нереализованным аспектом остается отсутствие какого-либо серьезного влияния со стороны национальных общин на внутриполитические и культурно-политические процессы в стране. Причем это влияние должно исходить не только из национальных республик, ведь национальная жизнь может развиваться и вне территориального самоопределения — экстерриториально. И роль такой формы организации этнокультурной жизни должна возрастать.

Лидеры национальных экстерриториальных автономий должны активно втягиваться в политическое пространство России. Необходимо наделить их правом законодательной инициативы в сфере их компетенции.

Если смотреть на примере мигрантов, то кто, как не представители общества корейцев знают о проблемах положения корейцев в России? Представители национальных общин могут обеспечить максимально комфортные условия для интеграции и натурализации своих соплеменников. Необходимо создавать такие условия, чтобы иммигранты могли участвовать в жизни страны, региона, города и несли за свои действия ответственность.

Можем ли мы обойтись без иммиграции? Если бы не активная миграция в 90-е годы, наша страна потеряла бы около 7-8 млн. человек. Но перепись показала, что за последнее десятилетие мы потеряли меньше 2 миллионов. Это говорит о том, что 5.5 млн. компенсировала иммиграция. И если мы не хотим опустынивания нашей территории, если мы не хотим резкого сужения базы трудовых ресурсов — подобные темпы миграции придется сохранить. Как в таком случае сохранить уникальный этнокультурный ландшафт того же Поволжья?

А процессы тем временем развиваются. Сегодня во многих регионах происходит опустынивание территории. В целом ряде из них в ходе последней переписи недосчитались множества деревень. Ситуация такова, что на бумаге деревня есть, а населения в ней нет.

Поэтому вопрос не стоит: принимать или не принимать иммигрантов. Давно на повестке дня вопрос: как управлять процессом приема, а в отдельных случаях даже поощрения миграции? Привлечение народонаселения функционально ничем не отличается от привлечения инвестиций. В обоих случаях имеет значение мера, комплексность и расчет с анализом ситуации в целом. Поэтому в одних случаях необходимо стимулировать иммиграционный приток или внутренний переток, в других — сдерживать. И принимать решения по данному вопросу нужно не только в центре. Гораздо целесообразней выстроить схему, когда на федеральном уровне решения принимаются «рамочные», а на региональном и местном — конкретные. В стратегии регионального развития этот компонент должен быть четко прописан.

В процессе натурализации прибывших переселенцев важна роль национальных сообществ и конфессий. Человек встраивается в общество или через диаспору, или через религиозные, профессиональные сообщества. Но способны ли конфессиональные структуры участвовать в стратегическом планировании на региональном уровне?

На данный момент уровень компетенции региональных элит, как религиозных, так и светских оставляет желать лучшего. Вырабатывать стратегии развития, согласовывать свои решения, искать компромиссы, менять масштабы видения и анализа ситуации — занятие трудоемкое. Можно участвовать в перераспределении, а можно обеспечивать процессы наращивания региональных и национальных богатств. И, к сожалению, тяга к созданию нового богатства пока слабее, чем тяга к перераспределению и расхищению наличного.

Источник: «Смысл», № 11, июль 2003 г.