Главная ?> Авторы ?> Фукуяма -> Тихая революция, или Viva la Evolution!
Версия для печати

Тихая революция, или Viva la Evolution!

Рецензия на книгу Майкла Рейда "Забытый континент: борьба за душу Латинской Америки" [Forgotten Continent: The Battle for Latin America's Soul by Michael Reid. Yale University Press, 2007, 352 pp.]

Можно сказать, не боясь ошибиться: Латинская Америка не пользуется в Вашингтоне особым вниманием. Когда этот регион упоминается на заседаниях с участием представителей дипломатического сообщества (если это не специалисты по Латинской Америке), взгляд присутствующих немедленно затуманивается. Даже в тех случаях, когда вспыхивают спонтанные дискуссии по поводу Венесуэлы под властью Уго Чавеса, они оказываются скоротечными: внимание их участников быстро переключается на более привычные регионы - Ближний Восток, Россию или Китай. В 1971 году Ричард Никсон сказал молодому Дональду Рамсфелду: "Латинская Америка не имеет значения. <...> Сегодня в глазах людей, интересующихся политикой, она гроша ломаного не стоит". (Рамсфелд учел мнение Никсона и сосредоточил внимание на других вещах; что касается его карьеры на внешнеполитическом поприще, то ее рассудит история).

Было бы преувеличением сказать, что ситуация в Латинской Америке вовсе не привлекает внимания масс-медиа, но это случается только тогда, когда там происходят события, представляющие (по мнению комментаторов) угрозу для Соединенных Штатов. Поэтому за последние несколько лет было пролито больше чернил в связи с Чавесом, чем по поводу всех остальных стран континента вместе взятых. Единственные ассоциации, которые вызывает у большинства американцев Латинская Америка, - это наркотики, этнические банды и нелегальная иммиграция.

Но Латинская Америка имеет значение для американцев, и не только потому, что численность латиноамериканцев в США превзошла численность афроамериканцев (15% латиноамериканцев против 13% афроамериканцев), - и они теперь являются самым многочисленным этническим меньшинством в стране. Не менее важным представляется тот факт, что в этом регионе наблюдается самая большая в мире концентрация демократических государств, но это также и место ужасающего социального неравенства и отвратительных диктатур. Соответственно, этот континент на протяжении длительного времени служил - и продолжает служить - полем битвы идей: здесь ведут борьбу не на жизнь, а на смерть конкурирующие модели развития - коммунистическая, социалистическая, рыночная, меркантилистская. Холодная война не обошла Латинскую Америку стороной. Военный переворот 1954 года, в результате которого в Гватемале был свергнут Хакобо Арбенц, кубинская революция и диктатуры, возникшие в качестве реакции на нее, гражданские войны, сотрясавшие Центральную Америку в 1980-е годы, - все эти события были сражениями на одном из фронтов большой мировой войны (которая была на этом континенте не такой уж и холодной).

Предпоследний акт этого затянувшегося моралите был разыгран в 1990-е годы, когда этот регион вернулся к демократии и начал оправляться после долгового кризиса 1980-х годов. Казалось, окончание холодной войны сигнализировало о возможности нового старта. Вашингтон и международные финансовые институты, такие как Международный валютный фонд и Всемирный банк, подталкивали латиноамериканские правительства к тому, чтобы они открыли экономики своих стран для глобальной торговли и уменьшили роль государства в управлении экономикой; это был так называемый "Вашингтонский консенсус". Однако поворот к идеям и политике, поощряемым Соединенными Штатами, привел не к взрывному экономическому росту (как это произошло в Юго-Восточной Азии), но скорее к стагнации, характерной для конца 1990-х годов, а в случае Аргентины - к полномасштабному экономическому краху 2001 года. Эта стагнация привела к власти левых лидеров в Аргентине, Боливии, Бразилии, Эквадоре, Никарагуа, Уругвае и Венесуэле; некоторые из этих государств демонстративно отреклись от "неолиберализма" и политики США как источников проблем, с которыми они столкнулись.

По сути дела, на карту поставлен вопрос о стратегическом выборе модели развития. Если Соединенные Штаты не могут наставить "на путь истинный" соседние страны - сделать для них привлекательным курс на либеральную демократию, свободный рынок и обусловленный им экономический рост, - неизбежно возникает вопрос, насколько истинным является этот путь, и становится трудно понять, почему американцы считают, что им удастся трансформировать в этом направлении политику стран, находящихся в другом полушарии и гораздо более чуждых нам в культурном отношении. Как бы то ни было, в настоящее время в западном полушарии доминирует убеждение, что модель развития, предлагавшаяся (если не навязывавшаяся) Соединенными Штатами, обанкротилась.

Однако реальное положение вещей никак не укладывается в эту схему. Несмотря на эксцентричные эскапады Чавеса, в большинстве латиноамериканских стран успешно продвигаются либеральные реформы: демократические институты заметно окрепли, возрос уровень интегрированности в глобальную экономику, разработаны и запущены механизмы, призванные решить проблему социального неравенства - причем настолько грамотно, что это дает основания надеяться на успехи в будущем. Эта "скучная история" - история наблюдающегося почти на всей территории Латинской Америке медленного, но неуклонного продвижения по пути реформ под руководством скорее "эволюционистских", чем революционных, правительств, - никогда не попадающая в заголовки новостей, послужила темой замечательной новой книги Майкла Рейда, который провел в Латинской Америке много лет в качестве корреспондента журнала The Economist. "Большинство латиноамериканских стран находилось в 2007 году в лучшем положении, чем в любое другое время за последнюю четверть столетия, - пишет Рейд. - Хотя экономические реформы не были доведены до конца и при их реализации были допущены некоторые дорогостоящие ошибки, они заложили в регионе тот фундамент, на котором можно будет в дальнейшем построить народное благосостояние".

Рейд указывает, что лишь в результате исторической случайности - роста цен на нефть после 2001 года - сложилась ситуация, при которой стали выглядеть правдоподобными ложные обоснования альтернативных моделей типа "Боливарской революции" Уго Чавеса в Венесуэле. Это популизм в чистом виде: такой подход способен удовлетворить краткосрочные запросы населения (связанные с большими государственными расходами), но он бесперспективен "на большой дистанции" для самой Венесуэлы и совершенно неоправдан применительно к странам, не имеющим таких энергетических ресурсов, какими обладает эта страна. Реальные действия в позитивном направлении осуществляются в таких странах, как Бразилия и Мексика: там проводятся реформы, которые имеют шанс стать необратимыми. Рейд пишет в этой связи: "Радикальные социальные движения сомнительного свойства (прежде всего относительно реальных интересов людей, которых они представляют) могут собрать народ на уличные демонстрации, породить громкие лозунги и сенсационные заголовки в газетах, но общественные нужды лучше удовлетворяются другим путем: тихой, упорной работой местных властей, социальных групп, неправительственных организаций и свободной печати; только так могут быть достигнуты устойчивые изменения к лучшему".

Viva la Evolution!

Существуют очевидные признаки прогресса, достигнутого в Латинской Америке многими демократическими лидерами-реформаторами в ряде областей; прежде всего следует отметить высокое качество макроэкономической политики практически во всех странах региона. Долговой кризис начала 1980-х годов был вызван неспособностью политических лидеров контролировать расходы после шока, вызванного нефтяным кризисом 1970-х годов. Центральные банки восполняли дефицит налоговых сборов ничем не обеспеченной эмиссией, что порождало новые циклы инфляции, валютные кризисы, бегство капитала и приводило к общему ухудшению экономической конъюнктуры. Сегодня страны южноамериканского полушария, не имеющие энергетических ресурсов, снова столкнулись с необходимостью оплаты растущих счетов за импорт. Но, несмотря на общую - "консенсусную" - антивашингтонскую риторику, большинство стран продолжало проводить относительно ортодоксальную экономическую политику и было вознаграждено достойными темпами роста и низкой инфляцией. А многие страны, экспортирующие энергоресурсы (за исключением Венесуэлы), решили "запастись добром на черный день" и обзавелись стабилизационными фондами - то есть повели себя совсем не так, как раньше.

Рейд подчеркивает, что укрепление институтов имеет значение, далеко выходящее за рамки макроэкономической политики. Латинская Америка вернулась к формальной демократии в 1980-е годы, и с тех пор качество демократических институтов постоянно повышалось. Предоставление гражданам электоральных прав уже никем не обсуждается - оно воспринимается в регионе как нечто само собой разумеющееся, как универсальная ценность, в связи с чем количество голосующих за последнее время резко возросло. Это относится даже к тем слоям местного населения, которые ранее были исключены из избирательного процесса; речь идет в первую очередь о таких странах, как Боливия и Перу, где лидерам подобных сообществ - Эво Моралесу и Алехандро Толедо - удалось одержать победы на президентских выборах. Крупномасштабные фальсификации результатов голосования по большей части ушли в прошлое; это особо значимое достижение для Мексики, где реформированный Федеральный электоральный институт (Federal Electoral Institute) добился того, что процесс президентских выборов (бывший до недавнего времени притчей во языцех в силу его запредельной коррумпированности) пришел в соответствие с международными нормами (хотя, если верить заявлениям - судя по всему, безответственным - проигравшего в прошлом году кандидата Андре Мануэля Лопеса Обрадора, ситуация нисколько не улучшилась). Кроме того, в Колумбии, Бразилии и некоторых других странах были предприняты меры по децентрализации власти, что приблизило демократию к народным массам. Например, в Боготе был избран ряд мэров-реформистов, которые реализовали инновационные программы по борьбе с наркотиками и бандами, благодаря чему в городе резко понизился уровень преступности и улучшилось положение дел в социальной сфере. В Бразилии, где традиционно господствовала политика протекционизма и патронажа, "избиратели завели привычку использовать избирательные урны для наказания мэров и губернаторов, которые не сумели пропорционально распределить доходы, потратив львиную долю средств на создание новых рабочих мест, что привело к недофинансированию сферы услуг и нехватке инвестиций". Углубление демократии стало возможным не в последнюю очередь оттого, что с окончанием холодной войны Соединенные Штаты прекратили деятельность, направленную на недопущение прихода к власти левых лидеров.

Самые интересные перемены произошли в социальной сфере. Латинская Америка появилась на свет с врожденным дефектом - крайне непропорциональным распределением ресурсов, которое возникло еще в колониальные времена. В некоторых странах неравенство коренилось в рабстве, в других переплеталось со стратификацией, базировавшейся на этнической и расовой принадлежности. Это неравенство, передававшееся по наследству, из поколения в поколение, оказалось на редкость устойчивым и долговечным. Вот почему темпы экономического развития в этом регионе всегда уступали темпам роста в Соединенных Штатах или в развивающихся странах Юго-Восточной Азии. Вообще говоря, олигархические общества способны достичь высоких показателей в определенный период времени, но продолжающееся неравенство в распределении приводит к политической нестабильности и популизму, которые, в свою очередь, подрывают экономический рост. Эта история и разыгралась в наше время в Андах - в таких странах, как Боливия, Эквадор и Венесуэла.

Но это явления, бросающиеся в глаза при поверхностном подходе, в то время как на глубине назревают большие социальные изменения. Рейд указывает, что на всем континенте де факто наблюдался существенный рост социальной мобильности, обусловленный урбанизацией, которая требует повышения уровня образования. За пятнадцать лет количество домов, обеспеченных электричеством, возросло с 83 до 90 процентов; посещаемость начальной школы выросла примерно в тех же пропорциях. Глобализация и эмиграция привели к тому, что люди получили возможность ознакомиться с новыми местами и идеями; сегодня средства, которые переводятся на родину эмигрантами, дают больше иностранной валюты, чем внешние инвестиции.

Наиболее любопытными представляются те инновации, которые так или иначе связаны с социальными программами, предназначенными для борьбы с бедностью. Преобразования такого рода начались в 1990-е годы с Mexico's Progresa, программы "выделения денег с условием" (CCT - conditional cash transfer), согласно которой беднякам предоставлялись небольшие денежные суммы с условием, что родители отправят своих детей в школу. Эта программа (под названием Oportunidades) широко применялась при президенте Висенте Фоксе после 2000 года и со временем охватила всю Мексику. Такой подход был скопирован Бразилией в программе Bolsa Familia, которая в настоящее время охватывает 25 процентов населения - одну бразильскую семью из четырех. Между 1996 и 2005 годами количество людей, живущих за чертой бедности, удалось сократить в Мексике наполовину, а в Бразилии между 1995 и 2004 годами бывший поначалу необыкновенно высоким коэффициент Джини (Gini coefficient) - показатель уровня экономического неравенства от нуля (абсолютное равенство) до единицы (абсолютное неравенство) - упал с 0.599 до 0.571 пунктов. Эти результаты были отчасти обусловлены длительным периодом экономического роста, стимулируемого внятной макроэкономической политикой, а также социальными программами, непосредственно нацеленными на разрешение проблемы неравенства. Рейд подчеркивает, что программы CCT гораздо более эффективны, чем аналогичные по целевому назначению социальные программы Чавеса, финансируемые за счет "нефтяных" денег.

Важно отметить, что инновационные идеи в сфере социальной политики были выработаны в самой Латинской Америке, а не пришли из Вашингтона. "Вашингтонский консенсус" включал в себя демагогическую фразеологию о необходимости создания институтов, которые взяли бы на себя заботу о достижении и поддержании достойного уровня социального обеспечения, но американцы никогда не ставили социальную политику во главу угла: они уделяли ей внимание постольку-поскольку, "по остаточному принципу". Конечно, многие квалифицированные экономисты скажут, что наилучшая программа борьбы с бедностью - это высокие темпы экономического развития. Нет ничего удивительного в том, что они относятся к новым социальным программам с недоверием: ведь именно приверженность латиноамериканских правительств к прежнему идеалу "государства всеобщего благосостояния" привела к непомерно высоким налогам, раздутому бюрократическому аппарату и долговому кризису начала 1980-х годов.

Вопрос о том, насколько разумно делать акцент на целевых программах борьбы с бедностью в ущерб программам общего экономического роста, стал во многих латиноамериканских странах предметом острых политических дискуссий, однако пока они ведутся за закрытыми дверями и не становятся достоянием широкой общественности. Между тем открытое обсуждение подобных проблем - ключ к их успешному разрешению. Трудно не согласиться, что быстрый экономический рост приводит к сокращению числа бедняков; за последние десятилетия большие успехи в этом направлении достигнуты, например, в Китае и в Индии, где политика была сфокусирована на сокращении чрезмерно разросшегося государственного сектора в различных отраслях экономики. Однако в Латинской Америке только в Чили удавалось поддерживать долгосрочный экономический рост, что позволило немного сгладить проблему бедности, хотя по международным меркам уровень неравенства в этой стране остается высоким. Многие сторонники роста забывают о том значении, которое имела социальная политика - в форме земельных реформ и серьезных инвестиций в базовое образование - для успеха стран Юго-Восточной Азии. Было бы нереалистично думать, что демократические политики Латинской Америки могут победить на выборах, не имея программы, которая прицельно апеллировала бы к бедным и обездоленным; может быть, именно поэтому многие программы CCT были инициированы лидерами-центристами или правоцентристами, такими, как мексиканские президенты Эрнесто Зедильо и Висенте Фокс и президент Бразилии Фернандо Энрике Кардосо.

Почему на Западе господствует логика отрицания прогресса?

"Забытый континент" - это две книги под одной обложкой, адресованные двум разным аудиториям. Первая представляет собой квалифицированный учебник по истории, политике и культуре Латинской Америки для тех, кто не знаком с этим регионом. Вторая - содержательный обзор состояния дел в современной латиноамериканской политике, предназначенный для продвинутых читателей (они ничего не потеряют, если пропустят многие страницы первых восьми глав книги). Даже в разделах, посвященных современности, автор считает себя обязанным рассказывать о предыстории всего, о чем заходит речь - от "наркотических войн" и Североамериканского договора о свободной торговле до maquiladoras [городские фабрики, работающие по системе "макиладора", согласно которой товары, ввозимые в Мексику для переработки или сборки с целью дальнейшего экспорта (как правило, в "страну происхождения" этих товаров), освобождаются от уплаты таможенных пошлин] в пограничном с США мексиканском городе Сьюдад Хуарес; даже человеку, помешанному на самообразовании, совсем не обязательно знать так много о столь многих вещах. Тем не менее некоторые истории заслуживают того, чтобы о них напоминали. В конце концов тактика смены режима с катастрофическими последствиями была изобретена - и впервые применена - не американскими военными на Ближнем Востоке в 2003 году, но в Карибском бассейне в прошлом столетии.

Тот факт, что в некоторых областях был достигнут значительный прогресс, не должен заслонять от нас вызовов и угроз, с которыми сталкивается сегодня Латинская Америка. К счастью, в "Забытом континенте" эти вызовы не игнорируются. Из всех государственных реформ важнейшими - и по сей день наименее успешными - являются юридические реформы, призванные утвердить на латиноамериканской земле власть закона. Юридическая система остается политизированной и коррумпированной; кроме того, она перегружена, ей приходится иметь дело с таким контингентом, как функционеры наркотрафика, представители сформированных в американских городах транснациональных банд и собственной неприкаянной молодежи, из-за поведения которой уровень преступности резко подскочил на всем континенте. Хотя обучения в начальной и средней школе во многих латиноамериканских странах улучшилось, качество образования остается низким; возможно, в этом состоит главная причина того, что экономическая конкурентоспособность региона оставляет желать лучшего. В Аргентине и Мексике образовательная система чрезмерно централизована; кроме того, она находится под жестким контролем профсоюзов учителей, которые больше заботятся о сохранении рабочих мест, чем о качестве работы преподавателей. И хотя общий уровень затрат на социальное обеспечение в странах Латинской Америки довольно высок по сравнению с другими регионами мира, его структура остается совершенно неудовлетворительной, поскольку большая часть средств достается не беднякам, а представителям высшего и среднего классов. Бразилия тратит четверть бюджетных средств, выделенных на образование, на бесплатные государственные университеты, в то время как нужды начальной и средней школы игнорируются. Наконец, рынки труда повсюду чрезмерно зарегулированы - наследие популярной в середине двадцатого столетия концепции "государства всеобщего благосостояния". Такое положение вещей приводит к замедлению роста количества вакансий и созданию привилегированного "юнионизированного сектора" (unionized sector), что заставляет многих рабочих перекочевывать в нерегулируемый неформальный сектор.

Но даже этот список первоочередных проблем дает основания для осторожного оптимизма, так как почти все они теоретически разрешимы средствами публичной политики. Они укоренены в старых иберийских традициях не в большей мере, чем гиперинфляция или отсутствие налоговой дисциплины. Реальная проблема состоит в способности (или неспособности) демократических политиков создавать коалиции, необходимые для проведения назревших реформ. Такие политические деятели, как Кардосо в Бразилии и Зедильо в Мексике, показали, что это возможно. Но кропотливая повседневная работа по совершенствованию пенсионной системы в одном месте или сокращению школьной бюрократии в другом - невыигрышный род деятельности, и люди, которые этим занимаются, не попадают на страницы североамериканских или европейских газет (за исключением разве что журнала The Economist). В результате в суждениях о ситуации в Латинской Америке наблюдается пессимистический уклон, подрывающий перспективы демократических реформ. Рейд замечает в этой связи: "Одна из проблем, с которыми столкнулись демократии Латинской Америки, состоит в настойчивом отрицании прогресса многими академическими учеными, журналистами и политиками как в самом регионе, так и среди тех, кто наблюдает за развитием событий из Соединенных Штатов и Европы".

Сегодня задача демократического реформирования стала особенно трудной, поскольку ее приходится решать перед лицом новых популистских вызовов со стороны таких лидеров, как Чавес, Моралес и бывший президент Аргентины Нестор Киршнер. Общественность латиноамериканского континента возбуждена, мобилизована и нетерпелива: ее не устраивают нынешние темпы политического процесса, она с недоверием относится к мерам, которые дадут результаты лишь через много лет. Рейд, конечно, прав в том, что сегодня развертывается борьба за душу Латинской Америки. Поскольку эта битва затрагивает идеи и институты, дорогие сердцу американцев (такие, как демократия, индивидуальные права и свободный рынок), остается только пожалеть, что лишь немногие из них уделяют должное внимание тому, что происходит на этом беспокойном континенте.

Перевод Иосифа Фридмана

Источник: Русский Журнал от 19 ноября 2007 г.

Актуальная репликаО Русском АрхипелагеПоискКарта сайтаПроектыИзданияАвторыГлоссарийСобытия сайта
Developed by Yar Kravtsov Copyright © 2016 Русский архипелаг. Все права защищены.