Версия для печати

Восстание без оружия

Эта статья входит в сборник работ М. Фуко "Интеллектуалы и власть" (выпуск 2).

Короли прошедшего века были, в целом, довольно сносными. Их видели уходящими ранним утром, покидающими дворец на тяжелых черных автомашинах, оставляющими дворец в руках нетерпеливого и учтивого министра. Были ли должностные лица более боязливыми, нежели сейчас, менее привязанными к власти, более чувствительными к ненависти или, может быть, просто хуже вооруженными? Правительства всегда с легкостью рушились, когда народ выходил на улицу.

В ХХ веке для свержения режима нужно нечто большее, нежели "чувства". Необходимо оружие, штаб, организация, подготовка: Произошедшее в Иране вполне способно взбудоражить сегодняшних наблюдателей. В нем нельзя найти ни подобия Китая, ни Кубы, ни Вьетнама, но только штормовую волну, лишенную военного аппарата, авангарда, партии. Произошедшее также невозможно сравнивать с движенияем 1968 года, поскольку манифестирующие мужчины и женщины с транспарантами и цветами имеют конкретную политическую цель; они атакуют шаха и его режим; как раз в эти дни происходит их ниспровержение.

Когда месяц назад я покидал Тегеран, все очень сомневались в необратимости этого процесса. Однако можно было считать, что движение происходит слишком медленно. Оно имело хорошую возможность познать резкие остановки: реки крови, когда оно становилось слишком интенсивным; раздробленность, если оно расширялось; оцепенение, если оно оказывалось неспособным определить свою программу. Ничего из этого не произошло и отныне всё шло очень быстро.

Первый парадокс и основная причина ускорения: на протяжении десяти месяцев население боролось с режимом, считающимся одним из наиболее хорошо вооруженных и с одной из самых опасных полицейских систем. И только невооруженные люди, не пребегая к вооруженной борьбе, упорство и смелость остановили армию на месте: мало-помалу она застыла и не решается стрелять. Два месяца назад она оставила от трех до четырех тысяч человек убитыми возле дворца Джале; вчера двести тысяч прошли перед неподвижными солдатами. Правительство принудило их пустить в действие команды провокаторов: они не имели никакого эффекта. Чем ближе приближался решающий момент, тем меньше становилась вероятность применения оружия. Подъем всего населения заглушил гражданскую войну.

Второй парадокс: восстание разворачивалось без раздробленности и конфликта. Возобновление работы университетов могло вывести на передний план более западнически, более марксистски настроенных студентов, нежели сельские муллы. Освобождение более тысячи политических заключенных могло вызвать конфликт между старыми и новыми оппозиционерами. И наконец, главным образом, забастовка рабочих-нефтяников могла, с одной стороны, встревожить базарную буржуазию и, с другой стороны, раздробить круг чисто профессиональных требований: современный индустриальный сектор мог отделиться от "традиционного" сектора (тотчас же сдавшись после повышения зарплаты, на что рассчитывало правительство). Однако ничего подобного не произошло. Более того: бастующие рабочие дали движению прекрасное экономическое оружие. Остановка заводов по перегонке нефти истощила ресурсы правительства и придало международное измерение иранскому кризису. Для клиентов Ирана шах стал преградой для получения снабжения. Прерасный ответ тем, кто когда-то скинул Мосадежа и установил монархию, для того, чтобы иметь возможность лучше контролировать нефть.

Третий парадокс: отсутсвие долгосрочных целей не является фактором слабости. Напротив. Именно потому, что у правительства нет программы, именно потому, что приказы затрагивают только ближайший период, они выражают ясную, упорную, практически еднодушную волю.

Сегодня Иран находится в состоянии всеобщей забастовки. Я хочу сказать: в состоянии забастовки по отношению к политике. Что имеет два смысла: нежелание того, чтобы действующая система продолжала существовать, чтобы орудия власти, администрация, экономика продолжали свое существование. И также нежелание устраивать политическую борьбу за будущее государственное устройство, за социальный выбор, за внешнюю политику, за смещение лиц. Нельзя сказать, что эти вопросы не обсуждались; однако, обсуждение велось таким образом, что подобные вопросы не могли дать кому-либо преимущество в политической борьбе. Выставив все иголки наружу, иранский народ стал похож на ежа: его политическая воля в том, чтобы не давать политике преимущества.

Таков закон истории: чем проще воля народа, тем сложнее задача людей политики. Безусловно, потому, что политика является не тем, чем она себя представляет: выражением коллективной воли; политика вольно дышит только там, где воля народа множится, колеблется, кажется самой себе нерешительной и неясной.
На настоящий момент, напрашиваются два решения, придающие политическое выражение воле всего народа изменить режим. Существует решение Али Амини, прежнего премьер-министра шаха и человека компромиса. Она предполагает, что в данном случае мы имеем дело лишь с почти аффективным отторжением личности шаха и способа его правления, и желанием того, чтобы правитель исчез, чтобы режим был либерализован и чтобы политическая жизнь могла идти своим чередом. Карим Санджаби, лидер национального фронта, человек, оставшийся от команды Мосадежа, несомненно, шире и яснее видит ситуацию и желает, чтобы свержение монархии происходило в форме референдума. Этот способ устранения шаха даже до получения итогов всенародного голосования, сам принцип которого ставит под вопрос правление, существовавшее в течение тридцати пяти лет. Это также способ вызвать, ещё до официального окончания монархии, признание политической жизни и деятельности партий, поводом для которого станет кампания по референдуму: на следующий после день всенародного голосования, в итогах которого никто не сомневается, Иран обнаружит, что у него уже нет правителя и, может быть, даже конституции, но имеет место уже действующая политической арена. Все свидетельствует о том, что Национальный фронт не даст "зеленый свет" политическому опыту Амини и возьмется за организацию референдума по поводу оставления в силе монархии.

Однако существует одна сложность. Айатола Хомейни и поддерживающие его религиозные деятели желают добиться оставки шаха единственно силой воодушевляемого ими народного движения без участия партий. Они выковали или, по крайней мере, поддержали коллективную волю, оказзавшуюся досточно сильной для того, чтобы развалить самую полицейскую монархию мира. Они не настаивают на том, чтобы рефередум преобразовал волю народа в политическую коалицию. Однако надо признать, что довольно сложно отказаться от любой формы всенародных выборов во имя народной воли. Поэтому Хомейни сегодня утром предложил несколько иной референдум: он состоится после отставки шаха, проведенной единственно под давлением настоящего движения, и приведет к принятию "исламского руководства". Политические партии, таким образом, находятся в весьма неприятном положении: им придется либо отказаться от одной из основных задач народного движения (и тогда политики станут в оппозицию к религиозным деятелям и ничего от этого не выиграют); либо загодя связать самим себе руки, приняв правительство, где их участие будет весьма ограниченным. Айатола, в то же время, указал на две опасности: вероятность гражданской войны, в случае, если шах останется и исключение из движения любого, кто поддерживает, хотя бы временное, сохранение династии, даже лишенной власти. Что означает призыв к "политической забастовке".

Сегодня уже не спрашивают: уйдет или нет Мохаммед Реза? Если не произойдет непредвиденного поворота событий, он уйдет. Однако сейчас вопрос состоит в том, какую форму примет безоружная и массовая воля народа, сказавшая "нет" своему правителю, и приведшая к обезоруживанию последнего. Вопрос в том, когда и каким образом воля народа уступит место политике, вопрос в том, желает ли она этого и должна ли она это сделать. Такова конкретная проблема всех революций, такова теоретическая проблема любой политической философии. Надо признать, что нам, другим западным людям, неуместно давать иранцам совет в этой ситуации.

Тегеран

Перевод издательства ПРАКСИС

Первоисточник: статья М. ФУКО "Una rivolta con le mani nude" была опубликована в газете Corriere della sera, vol.103, n 261, 5 novembre 1978, pp.1-2. /