Версия для печати

Национальные игры на свежем горном воздухе

На первый взгляд Назрань выглядит как декорация из кинофильма 30-х годов о счастливой советской жизни.

Назрань — неофициальная столица Ингушетии. Это чистенький городок, тщательно выметенные улочки, на городских аллеях выбеленные стволы деревьев, клумбы в гипсовых парковых вазах, огромный искусственный пруд, на берегу которого сидят рыбаки, женщины в ситцевых платьях с набивным рисунком, рыжие кавказские коровы, щиплющие траву прямо на городских газонах. На первый взгляд Назрань выглядит как декорация из кинофильма 30-х годов о счастливой советской жизни.

Но по ночам в бархатной тишине этого "маленького асфальтового южного городка" раздаются автоматные очереди, каждую неделю сводки МВД сообщают об убитых милиционерах, об очередных ликвидациях террористов, о похищенных людях, за которыми пришли люди в масках и увезли в неизвестном направлении. Очень редко, эти похищенные возвращаются домой, через неделю, месяц, год… Рассказывают, как их пытали, принуждали признаваться в преступлениях, вербовали, а потом вывозили куда-нибудь на границу республики и отпускали. С 2002 года таких похищенных набралось около 160 человек. Куда чаще люди в масках убивают на месте, и таких за тот же период набралось около четырехсот.

В Москве настолько привыкли к подобным новостям с Кавказа, что они стали привычным информационным фоном. Однако летом этого года в Ингушетии произошли два преступления подряд, всколыхнувших всю страну. Сначала в станице Слепцовской убили русскую учительницу Людмилу Терехину, потом в городке Карабулаке перестреляли всю семью русской учительницы Веры Драганчук. Сама она чудом спаслась, выбравшись через окно своего дома. Помимо русских в последний месяц в Ингушетии была убита семья цыган и семья корейцев, но на это Россия с ее возрождающимся национальным сознанием особого внимания не обратила.

Официальные комментарии по началу сводились к тому, что некие ингушские исламисты-националисты организовали эти теракты чтобы "торпедировать программу возвращения русскоязычного населения в республику", запущенную президентом Ингушетии Муратом Зязиковым. Это прозвучало, как гром среди ясного неба. Партизанская война исламских радикалов с федеральными силовиками давно стала привычной, но резня по национальному признаку, казалась, канула в прошлое еще в лихие 90-е годы прошлого века.

 Преступники национальности не имут

На самом деле тема торпедирования программы возвращения русских беженцев началась еще в прошлом году с убийства Галины Губиной – женщины, работавшей в администрации Сунженского района и курирующей эту самую программу. В убийстве обвинили группу из пяти человек во главе с Хас-Магомедом Апиевым. Последний, по уверениям правоохранительных органов, был "приверженцем "ваххабитской версии ислама и сепаратистом". А еще этот "ваххабит" был заслуженным учителем республики и присяжным заседателем. Следствие продержало в СИЗО Апиева несколько месяцев и, несмотря на "моральное и физическое давление", считающиеся здесь нормой, вину его доказать не смогло. Заслуженный учитель вышел на свободу, а убийство Губиной осталось "висяком".

Когда летом этого года в Слепцовской была убита учительница Терехова, силовые структуры сразу же стали утверждать, что виновен в нем все тот же "ваххабит и националист" Апиев, сумевший прошлый раз уйти от возмездия. Однако случилась накладка, выяснилось, что Апиев покинул республику аж в январе этого года и с тех пор безвыездно проживает в Словакии, так что к убийству быть причастным не может. Показательно, что данное обстоятельство выяснилось из открытого письма самого Апиева. То есть органы, называя его имя, даже не потрудились поднять базы данных на граждан покинувших страну.

Вслед за этим случилась еще одна накладка: сотрудник республиканского МВД Иса Мержоев, поставленный на расследование убийства учительницы из Слепцовской, раскрыл преступление. По его мнению, убийцами оказались не ингушские ваххабиты и националисты, а военнослужащие-контрактники Министерства обороны РФ — один русский, второй осетин. 11 августа, вскоре после того, как Мержоев доложил о результатах следствия, на него было совершено покушение неизвестными лицами. С тяжелейшими огнестрельными ранениями следователь был доставлен сначала в сунженскую больницу, а затем и в одну из московских клиник. О том, что преступники не бандиты, а контрактники, было доведено до населения Ингушетии, но национальность подозреваемых разглашать местным СМИ было не рекомендовано. Наверное, это правильно, но когда речь шла о ингушах об этом почему то не думали.

 Силовики: местные против прикомандированных

В убийстве семьи учительницы Драганчук в Карабулаке, были так же обвинены местные националисты. Сама Вера Драганчук преподавала в школе русский язык, была очень уважаема в Карабулаке, она и ее дети прекрасно говорили по-ингушски, и эта семья считалась в городке "полностью своей".

В начале сентября в Карабулаке группа вооруженных лиц в штатском совершила нападение на группу молодежи возле центра компьютерных игр. В результате этого инцидента был убит юноша Апти Далаков. По сообщениям очевидцев, сначала убегавшего Далакова ранили в ногу, после уже лежащему на земле выстрелили в живот, а еще через несколько минут добили выстрелом в голову. Все это происходило прямо под окнами общежития, где с 1992 года живут беженцы из пригородного района Северной Осетии, так что свидетелей наблюдавших за этой расправой из окон было множество. Они утверждают, что видели, как под убитого молодого человека положили гранату.

Подобные расправы в Ингушетии не редкость, но этот случай уникален тем, что начальник Карабулакского ГУВД Ахмед Мурзабеков, услышав о стрельбе, поднял местный ОМОН, и в течение 30 минут все вооруженные люди в штатском, попытавшиеся скрыться, были задержаны: их было 8 человек. В автомобиле "Газель", сопровождавшей их, обнаружилось масса оружия и несколько связанных местных жителей с мешками на головах. Люди в штатском оказались прикомандированными (т.е. не местными) сотрудниками ФСБ, которые утверждали, что проводили задержание убийц семьи Драганчук.

Ввиду обстоятельств (расстрел Далакова с контрольным выстрелом в голову никак не походил на задержание) "эфэсбэшники" были доставлены в местное отделение милиции и зверски избиты. Судя по всему, начальник ГУВД Мурзабеков склонен был завести уголовное дело по факту убийства, но от него потребовали отпустить задержанных. Давление было оказано на очень высоком уровне. Полпред ЮФО Дмитрий Козак даже заявил, что Мурзабеков, допустивший избиение сотрудников, проводивших спецоперацию, должен сам оказаться в камере. В итоге задержанных отпустили, погибший Далаков был объявлен террористом и убийцей семьи учительницы, а ингуши, найденные в "Газели" с мешками на головах, его подельниками. Однако через несколько дней их выпустили из СИЗО, заявив, что подозрения не подтвердились. В отношении убитого Далакова никаких новых заявлений не последовало, по слухам это нечто вроде политического решения: если объявить, что и он не причастен, то получается, что надо судить прикомандированных эфэсбэшников, что по местным меркам абсолютно не приемлемо.

Показательно, что сама спасшаяся учительница утверждала, что убийца говорил по-русски и без ингушского акцента, но сомнительно, что кто-то возьмется за его поиски всерьез. Расследование преступлений с национальным подтекстом здесь не безопасны, и об этом свидетельствует не только судьба Исы Мержоева, расследовавшего слепцовское убийство.

 Силовики: прокуратура против ФСБ

Задолго до него заместитель прокурора республики Рашид Оздоев, надзиравший за деятельностью ФСБ, поднимал тему бесследного исчезновения жителей республики. На тот момент таких случаев было 35. По мнению Оздоева, похищения были организованы сотрудниками ФСБ из Северной Осетии, и похищенные, по крайней мере, некоторое время содержались во Владикавказе. Более того, Оздоев считал, что причастность большинства похищенных к террористической деятельности сомнительна, именно поэтому исчезновение этих людей и организовывалось, как похищение неизвестными лицами, а не официальное задержание по конкретному подозрению с последующим обвинением. Поскольку эта тема не находила поддержки у республиканских властей, Оздоев написал доклад, который направил директору ФСБ Николаю Патрушеву, премьер-министру России Михаилу Фрадкову и депутату от Ингушетии, члену фракции Единой России Баширу Кодзоеву.

Судьба прокурора бросившего вызов самой известной спецслужбе России была трагичной. В марте 2004 года его машину обстреляли на границе Чечни и Ингушетии, Оздоев и находившийся с ним редактор местной оппозиционной газеты Тамерлан Цичеев бесследно исчезли. Родственники пропавших смогли выяснить, что раненного Оздоева сначала отвезли в республиканское ФСБ в Магас, затем на Ханкалу, дальнейшая его судьба не известна. Его отец Борис Оздоев сумел найти одного из похитителей сына, который сообщил ему некоторые подробности и оправдывался тем, что выполнял приказ. В дальнейшем этот человек отказался от своих слов, но Борис Оздоев записал эту беседу на диктофон. История этой улики трагикомична. Ростовские эксперты, которым была отправлена запись, заявили, что кассета размагничена. Им была направлена еще одна копия, но через несколько месяцев пришел ответ, что экспертиза все равно невозможна, так как данная криминалистическая лаборатория не располагает переводчиками с ингушского.

Неуловимые мстители

История Оздоева повторилась в августе-сентябре этого года с офицером центрального ФСБ Алиханом Калиматовым. Он был направлен в регион именно для расследования похищений ингушей. Ведомство Патрушева обратило внимания на эту проблему, после того, как сотрудник полпредства ЮФО Сулейман Вагапов заявил, что процент ингушей в общем числе похищенных на территории Северной Осетии начиная с осени 2004 года, резко вырос. По его мнению, это результат появление так называемых "мстителей за Беслан", — группы жителей Осетии, потерявших родственников во время теракта в бесланской школе. Большинство террористов было ингушами и теперь "мстители" уничтожают всех ингушей без разбора.

Калиматов, взявшийся за это дело считал, что версия Вагапова не лишена оснований, но мотивом является не только месть, но и устрашение ингушских беженцев, которые начали возвращаться в Пригородный район Северной Осетии. Он полагал, что "мстители" имеют поддержку среди сотрудников североосетинской милиции.

В середине сентября его машину расстреляли из автоматического оружия, Калиматов погиб на месте. Что же за доказательства были в его руках, если преступники решились на ликвидацию федерального эфэсбэшного опера? Ответ на этот вопрос появился уже через два дня после его убийства.

Исчезнувший свидетель

Двоюродные братья Аушевы, (обоих звать Магомедами), были похищены в своем селе Сурхохи неподалеку от Назрани. В этом нет ничего необычного, было в списке похищенных 156 человек, стало 158. Но один из этих молодых людей (Магомед Османович) уже похищался тремя месяцами ранее. Неизвестные люди в камуфляже обстреляли дом Аушевых из автоматов и гранатометов, убили его родственника Руслана Аушева, вынесли бэтээром ворота, этим же бэтээром смяли в лепешку "Жигули" стоящие во дворе, а затем им же целенаправленно развалили дом. А Магомеда увезли в неизвестном направлении, однако тогда ему повезло, он стал одним из немногих, кто был отпущен похитителями.

По факту своего похищения Магомед Османович Аушев написал жалобы в республиканский парламент, РУБОП, МВД, ФСБ и прокуратуру. Этот текст стоит привести полностью:

"17 июня 2007 года дом, где я проживаю, был окружён сотрудниками силовых структур. Нас вывели из дома, началась стрельба с применением гранатометов и пулемётов, меня увезли на автомобиле "Газель" белого цвета, на голову надели чёрный целлофановый пакет. Хотя ничего не было видно, я точно знаю, что меня привезли в здание УБОП или ФСБ г. Владикавказ. В здании, в котором я находился, все разговаривали на осетинском языке. Там меня пытали током, присоединив провода к пальцам ног, били дубинками по пяткам, предварительно подвесив к потолку руками. Заставили съесть неизвестный предмет квадратной формы, объясняя, что это лепёшка с мясом. Потом меня увезли в лес, там находились готовые ямы, в одной из которых меня закапывали. Надели на меня два бронежилета, и произвели два выстрела в область груди, обливали водой, произнося "во имя отца и сына и святого духа". Между собой они переговаривались,-  может, продадим его Вите чья дочь погибла в Беслане во время теракта, чтобы он его сам прикончил. А потом они между собой решили не отдавать меня, со словами "давайте сами его убьем", один из них произвёл первый выстрел, а второй сказал "ты не умеешь стрелять", забрал у первого стрелявшего пистолет и выстрелил по бронежилету. Всё время угрожали, что я пропаду без вести, что таких, как я, они много закапывали. 

Всё время, которое меня пытали, меня спрашивали о преступлениях и людях, которых я не знаю и не участвовал. Всё, что я знаю, я и так рассказывал без пыток. Потом они мне предложили — если будешь писать и делать всё, что мы говорим, то, мол, отпустим, на что я согласился. Заставили написать записку задним числом от 1 июня 2007 года, где я даю согласие сообщить, когда домой появится мой троюродный брат Аушев Руслан, путём вывешивания голубой тряпки на 16 или 17 июня, и взяли с меня расписку, что я получил 35 тысяч рублей. Потом дали номер сотового телефона и попросили позвонить и встретиться в районе автовокзала в 13.00 через день. Я согласился позвонить и встретиться. В противном случае, если я кому-нибудь сообщу или напишу, они вполне серьёзно угрожали убить всех братьев маленьких и больших, и что я сам пропаду без вести, даже если я уеду в Якутск к родителям. Говорили, что я исчезну в поезде по дороге в Якутск. Ещё говорили, что они на таких же условиях договаривались с несколькими задержанными, и те не выполняли договоренности и поэтому с нашей помощью пропали без вести или были уничтожены. Чтобы я убедился, назывались несколько фамилий, например Олигов, Муталиев и Муцольгов. При невыполнении условий договора меня предупредили, что меня постигнет такая же участь, как и этих ребят.

Потом на голову снова надели пакет, привезли и выбросили из машины, и когда выбрасывали, сказали, что я в Осетии, что меня сейчас могут убить осетины за детей убитых в Беслане, и добирайся как можешь. А на самом деле, через некоторое время, когда я снял пакет, я понял, что я нахожусь на обочине дороги Али-юрт Сурхохи.

В связи с изложенным прошу Вас всеми возможными средствами защитить меня от произвола сотрудников спецслужб, так как их угрозы я воспринял всерьёз и неизвестно, какие могут быть последствия".

Некоторые детали убеждают в достоверности изложенного. Например, Ислам Олигов действительно задерживался, было объявлено, что он один из организаторов теракта в Беслане, однако вскоре выяснилось, что у него железное алиби, в 2004 году он проходил срочную службу в армии и находился на Сахалине. Его отпустили, однако через некоторое время неизвестные расстреляли его во дворе собственного дома.

Есть и другие факты, подтверждающие убийства похищенных ингушей на территории Северной Осетии. Так, Увайс Далаков был похищен в мае 2006 года. Родственники вышли на посредников, которые пообещали выяснить в Североосетинском ФСБ его судьбу. Оказалось, что Далакова уже нет в живых, но за $10 000 эти неустановленные "эфэсбэшники" были готовы сообщить место его захоронения. Эксгумация проводилась в присутствии работников прокуратуры в районе села Веселое Моздокского района. Велась видеозапись. Присутствующие утверждают, что в этом месте был сильный трупный запах, а тело Далакова не имело следов разложения. Следовательно, в этом месте могли быть и другие тайные захоронения. Однако дополнительных раскопок прокуратура проводить не стала. 

В общем, похоже, что дважды похищенный Магомед Аушев действительно столкнулся с "мстителями за Беслан". Иными словами, через два дня после убийства Калиматова исчезает свидетель, полностью подтверждающий его версию. Второй Магомед Аушев вероятно пострадал лишь потому, что ехал в одной машине с братом, который слишком многое слышал и не побоялся рассказать услышанное. Казалось бы концы в воду, но жизнь сложнее самых замысловатых детективных историй….

 Народ против властей

Похищение Аушевых переполнило чашу терпения: утром 19 сентября в центре Назрани начался стихийный митинг. Съехались родственники и односельчане пропавших молодых людей, к ним присоединились и те, чьи дети, братья, мужья исчезли раньше. Собралось человек 500-600.

Разъяренная толпа перекрыла улицы и железнодорожную одноколейку. Требовали появления президента Ингушетии Мурата Зязикова. Чем он им мог помочь, — непонятно. В толпе раздавались крики, "пусть придет и даст слово остановить эпидемию похищений", "если кто-то виновен, пусть судят по закону, а не убивают исподтишка", а через минуту те же люди говорили, что Зязиков не способен ни на что влиять. Мол, однажды он позвонил бывшему главе республиканского ФСБ Сергею Корякову, с вопросом, "нельзя ли что-то сделать с похищениями", а тот прямо по громкой связи отрезал, "не нравится, жалуйся Путину".

Весьма возможно, эта история — очередной слух, которыми так богат Кавказ, где все всегда все знают. Но поверить в неосведомленность президента сложно. Мухаммед Газдиев, пожилой школьный учитель истории из Карабулака, учивший когда-то нынешнего президента Ингушетии, рассказал, что когда похитили его сына Ибрагима, он отправился к Зязикову на прием. Президент заверил своего учителя, что его сын жив, мол, проверят и отпустят. Выходит у него есть информация об этом, но при этом Зязиков не считает похищения чем-то ужасным.

Милиция пыталась уговаривать демонстрантов разойтись, их гнали довольно грубо, чувствовалось, что еще немного, и милиционеров начнут бить. Несмотря на это, они вели себя по большей части корректно, хотя кто-то из них, испугавшись, стал хвататься за табельный "Макаров". Коллеги увели своего излишне впечатлительного товарища.

Среди митингующих оказалось и двое депутатов республиканского парламента – Манкиев Баматгирей и Бузутинов Мухтар. Они не родственники и не односельчане похищенных, но были искренне возмущены случившимся. В один голос заявили, что прокуратура и исполнительная власть бездействуют, присланные со всех концов страны сотрудники ФСБ творят, что хотят. Убийства без суда и следствия с заведением на покойного уголовного дела задним числом – обыденность, похищения — никого не удивляют, мародерство при обысках – рядовое дело. В парламенте Ингушетии создана комиссия по проверке фактов похищений, но что она может? — писать письма, запросы, жалобы, иных полномочий нет.

К полудню к митингующим вышел и.о. главы МВД Ингушетии Муса Медов. Во-первых, он предложил собравшимся людям действовать цивилизованными методами, например, прямо сейчас пойти в прокуратуру и написать заявления. Как будто собравшиеся здесь не делали это систематически.

Во-вторых, Медов дал команду своей охране отбирать у журналистов фотокамеры. Те было кинулись хватать щелкоперов, но толпа с кулаками пошла на людей в камуфляже, палки, уж было взвились над головой самого Медова, охрана начала стрелять в воздух. В общем, ни "ограничить свободу слова", ни "разрулить ситуацию" министр не смог и вскоре ретировался.

На смену ему появился ОМОН, прибывший на бронированных "УРАЛах" и спецназ ФСБ на бронетранспортерах. К вечеру митинг начали разгонять силой. По толпе открыли огонь резиновыми пулями, с другой стороны полетел град камней. ОМОН и спецназ отступили, четверо демонстрантов были ранены, один очень тяжело.

Ходили слухи, что ОМОН ждет подкреплений, и вот тогда начнется… Темнело. Кто-то разливал по стеклянным бутылкам бензин и затыкал их ветошью и бумагой. Где-то вдалеке стреляли из "Калашниковых" трассирующими пулями. Старики уговаривали молодежь разойтись и собраться снова завтра утром. Все понимали, что собраться утром никто уже не позволит, а старики просто не хотят большой крови. Толпа мало помалу редела, все ждали на следующий день повальных арестов, не зря же милиция весь день снимала митинг на камеры…

И тем не менее, чудо случилось. В два часа один из похищенных позвонил из Чечни, из Шалинского РОВД и попросил приехать за ними.

К утру родственники привезли обоих в Назрань, избитых, пытанных током, но живых. Их история по республиканским меркам стандартна, вооруженные люди в масках говорящие по-русски и по-осетински, наручники, мешок на голову, побои, подвал с водой по щиколотку. Нестандартен только конец, их отпустили не за деньги, не благодаря заступничеству сильных мира сего, не в результате успешной вербовки, а потому, что народ потребовал.

Председатель правозащитного общества "Машр" Магомед Муцольгов, когда все уже закончилось, сказал: "Думаете, это Зязиков распорядился их отпустить? Ерунда, ничего бы сделать не смог. Решение по этим ребятам принималось на самом верху ФСБ, они действительно испугались восстания".

Кадыровские рецепты

Остается подвести некий итог. В республике действительно крайне тяжелая ситуация. Она уже не исчерпывается конфликтом "ваххабиты – федералы", этот конфликт перешел в национальную плоскость. Правда, загадочные националисты "торпедирующие программу возвращения русскоязычных беженцев" тут ни при чем. Ситуация взорвана структурой антитеррористической борьбы на Кавказе, точнее —  принципом силовиков "действовать на чужой территории". Спецоперации в Ингушетии уже много лет проводятся из Северной Осетии. То есть задержаниями, зачистками, похищениями, ликвидациями занимаются силовики, специально приезжающие сюда из Владикавказа, и туда же они возвращаются со своими живыми трофеями. Национальный состав контртеррористов, — преимущественно русские и осетины. Ингушские силовики практически отстранены от подобной работы.

С учетом событий в Пригородном районе в 1992 году, человек, принявший решение ездить на операции в Ингушетию из Осетии, просто заложил замедленную мину, которой теперь подошло время взорваться. После Беслана нужно было срочно вмешиваться в ситуацию, это было очевидно любому, но этого сделано не было.

Последствия этого невмешательства выглядят так: в ночь с 21 на 22 июня неизвестные обстреляли из автоматов здания ФСБ в Магасе. Огонь велся со стороны деревни Алиюрт. Утром 22 июня в селе началась зачистка, с тяжелейшими побоями в республиканскую больницу попало 58 человек, в том числе старик 70-ти лет, ребенок 2-х лет и беременная женщина, у которой в результате избиения случился выкидыш. Вот она-то и просила спецназовцев пощадить если не ее саму, то хотя бы ее не родившегося ребенка. А в ответ она услышала, "а вы наших детей пощадили, вас что-то много расплодилось, это надо поправить".

Вероятно, руководство республики понимает, что ситуация вышла из под контроля, но настаивать на ограничении контртеррористического влияния извне опасается. Федеральный центр расценит это как продолжение линии бывшего президента Ингушетии Руслана Аушева, который старался вообще не пускать в республику федеральных силовиков.

Между тем есть, по крайней мере, один пример успешности такой политики. Отец и сын Кадыровы, возглавляя соседнюю Чечню, требовали создания полноценных чеченских силовых ведомств и максимального ограничения действий федеральных силовиков. Либеральная общественность, жестко критиковала эту политику, называя это "чеченизацией конфликта" и утверждая, что федералы это хоть какая-то гарантия законности, а кадыровцы такие же бандиты, как и боевики в горах.

Бесспорно, к силовикам, сформированным Кадыровыми что называется "под себя", есть огромное количество претензий, и, вероятно, большинство из них могли бы оказаться на скамье подсудимых за военные преступления. Но ингушский опыт показывает, что федеральность не гарантирует соблюдения каких бы то ни было правовых норм, и с этой точки зрения "кадыровцы" ничем не хуже "прикомандированных". Зато на примере Ингушетии видно, чего смогли избежать в Чечне, а ведь туда тоже ездили мстить со всей России еще 5 лет назад. Сказать, что теперь чеченцы стали лучше относиться к русским, наверное, нельзя, но хуже точно не стали. А вот в Ингушетии, где к русским еще недавно относились вполне терпимо, теперь стали возникать именно антирусские настроения, что касается отношения к осетино-ингушской проблематики, то в республике радикальное неприятие соседей давно уже норма.

Источник: ИА "Росбалт", 21 сентября 2007 г.