Версия для печати
Территориальная целостность России: миф или реальность
Если плотность китайского населения на российском Дальнем Востоке будет очень велика, то встанет проблема российской внутренней политики. Смогут ассимилировать китайцев,чтобы они воспринимали Россию как свою родину — тогда могущество России прирастать китайцами будет. Не смогут — это будут китайцы, замкнутые в китайскую общину, не говорящие по-русски, ориентирующиеся на Пекин
Выдержки из стенограммы беседы в студии "Эхо Москвы" 2 июня 2005 г.
А.ВОРОБЬЕВ: Я бы попросил гостей обозначить свои заявочные позиции, от которых мы будем плясать в это многоаспектной теме.
Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Знаете, я не специалист большой и малый в области геополитики. Поэтому я могу, как мне кажется, от здравого смысла, что ли, что-то сказать. Во-первых, что такое единство и не единство страны в 21 веке? Я думаю, что это все-таки не совсем то, что под этим понималось в предыдущие века. Скажем, на наших глазах со скрипом, то вперед, то назад, шаг вперед, и два шага назад, но теряют свой национальный суверенитет и свою государственную идентичность, так сказать, страны Европы. Делают они это добровольно и с песнями, то они хотят это делать, то они не хотят, но тем не менее ясно, что если возникнет наднациональное образование под названием "Единая Европа", то то, за что в Европе тысячу лет воевали, и несколько миллиардов, если сложить всех убитых за эту тысячу лет положили, или уж, по крайней мере, несколько сот миллионов… И то, что было высшим приоритетом и абсолютным приоритетом, и в память о чем — посмотрите любую европейскую столицу — Париж — это большая могила Наполеона. До сих пор культ Наполеона такой, какой нам не снился в отношении Ленина, Сталина, или Петра в Петербурге. И, тем не менее, они от этого добровольно отказываются. И отказываются, по-видимому, не под влиянием интриг злой закулисы, а под влиянием, может быть того, что они понимают, что в одиночку европейские страны в 21 в. просто просуществовать не могут. Это какое-то явно возникает надтерриториальное образование. Я не думаю, что…
А.ВОРОБЬЕВ: А что делаем мы в этой ситуации?
Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Мы в этой ситуации наоборот — разваливаем СНГ, и тоже, по-видимому, этот процесс не чьей-то злой волей определяется: какие-то ошибки делает Путин, какие-то ошибки делают другие президенты, но это слишком серьезный и крупный процесс, чтобы его можно было бы приписать действиям отдельных, достаточно мелких, прямо скажем, политиков. Нет среди них каких-то тех злых или добрых гениев, которые могут что-то здесь радикально изменить. Мне так кажется… и потом вообще, смотрите — ведь появились совершенно другие люди. Их миллионы. Допустим, возьмем 19 в. — все понятно: гражданин такой страны, гражданин такой страны. 90% населения вообще за пределы своей деревни за всю жизнь не выезжали. Так? Единицы из правящей элиты могли поучиться в зарубежном университете. Теперь возьмем пример национального героя России — это губернатор Чукотки, проживающий в Лондоне, наполовину еврей, наполовину украинец. С русской женой. Владеющий «Сибнефтью» через швейцарскую компанию. У меня вопрос — он кто, он гражданин какой страны, он к какой культурной, национальной, территориальной, этнической, вероисповедной, конфессиональной и так далее, группе принадлежит? Ну ладно, один такого рода.
Я это клоню вот, к чему. Что мне кажется, что первостепенное значение в понимании национального единства, как я думаю, в 21 в. будет иметь язык. Не территория, не обычные геополитические характеристики 19 в., а культурно-языковые характеристики. На этом, как мне кажется, будут существовать, благодаря этому европейские нации. Если это кажется слишком далеким, утопичным и абсурдным, то возвращаясь конкретно к нашей, к российской проблеме, я бы сказал следующее: конечно, в силу просто закона сообщающихся сосудов, очень сильное влияние Китая на Дальний Восток будет — это факт. Если с одной стороны мало обжитые территории, а с другой стороны — миллиард людей, то просто давление людской массы, безотносительно к чьим-то добрым или злым желаниям — оно неизбежно. И здесь, если действительно плотность китайского населения на российском Дальнем Востоке будет очень велика, то тут встает проблема российской внутренней политики. Смогут ассимилировать китайцев — чтобы они говорили на русском, чтобы это был второй их язык хотя бы, чтобы они воспринимали Россию как свою родину, или вторую родину, и так далее — тогда могущество России прирастать китайцами будет. Не смогут — это будут китайцы, замкнутые в китайскую общину, не говорящие по-русски, ориентирующиеся на Пекин, и так далее. Тогда без всякой войны произойдет по факту аннексия Дальнего Востока — ни одного выстрела для этого не нужно, и ничьих хитрых замыслов и договоров не нужно. Просто это де-факто может произойти.
А.ВОРОБЬЕВ: И территориальная целостность, соответственно…
Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Фактически исчезнет. А формально она будет полностью — граница, пограничники, и так далее — только по факту это будет не так.
Н.НАРОЧНИЦКАЯ: Во всех странах, где существует китайская община, существуют Чайна-тауны — в Нью-Йорке… И никакой ассимиляции в американскую культурную парадигму не происходит. Поэтому смешно рассуждать о том, сможем ли мы ассимилировать китайцев. Это другая культура и другая цивилизация. Причем, цивилизация 5-тысячелетней давности, и приблизительно в этих же границах — вообще-то это достойно уважения. Знаете, примерчик с Францией, я бы сказала, что не очень удачный — через три дня после того, как французы завалили евроконституцию. Причем я хорошо знаю довольно европейскую действительность, общаясь с европейскими интеллектуалами-консерваторами, которые презирают европроцесс и европейскую бюрократию так же, приблизительно, как российская интеллигенция презирала советскую бюрократию. И знаете, Европа — она действительно движется к этому невиданному материальному расширению, и при этом полностью утрачивает вообще импульс к подлинному историческому проекту. Евросоюз — это скучнейший… евроконституция, если кто ее смотрел — это скучнейший образчик творчества либерального Госплана, который подтверждает сарказм, высказанный Карлом Шмидтом в 20-е годы, о полном единстве философского мышления у промышленного пролетария и промышленного предпринимателя. Он пишет — у него одна и та же картина мира, такая же, как у Ленина — электрификация всей земли. Спор идет только о методах. Так вот Европа — она становится сейчас только тылом для американской евразийской политики. Об этом трубят все. Не тем волновалась Европа, когда она возрастала и являла миру великие державы и великую культуру — Гете там, я не знаю… Моцарт, Расин, Корнель и прочее — все, что… декартова логика — все это вообще не может родиться в той территории, где родина там, где ниже налоги. Французы интуитивно отвергли. Бьюсь об заклад, что кроме новообращенных этих стран Восточной Европы, которые под Америку легли, и они, собственно, были приняты для того, чтобы придать Атлантический проамериканский аспект европейским процессам — американцы за ними очень плотно следили, за этими процессами — только они на референдумах проголосовали бы «за». Вот проведи референдумы почти во всех традиционных европейских странах — в Австрии было бы 65% против, и так далее. Просто Блэр уже ни за что не поставит… там, понимаете, вообще… и так далее.
А.ВОРОБЬЕВ: Давайте. Мне хочется от вас, Леонид, услышать вот, что — что для вас в территориальной целостности России миф, а что — реальность?
Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Вы знаете, я опять буду конкретно говорить. Для меня миф в территориальной целостности России, что Чечня — часть России. Вот для меня это полный миф. Потому что Чечня — это та единственная, наверное — единственная — часть земной суши, на которую ни один психически нормальный русский человек никогда в жизни не пойдет, иначе, как под конвоем. Это та единственная часть России, где а) не платятся налоги, б) не соблюдаются никакие законы — российские законы, и в) конечно, ни один психически нормальный командир не захочет призывников из Чечни — в какой род войск их определить? В десантные, или в ракетные, или, может быть, к ядерному оружию их подпустить? Значит, по всем практически критериям это не просто не часть России, а это то территориальное образование, которое резко анти-российское. И, тем не менее, с формальной точки зрения, если мы хотим соблюдать территориальную целостность, любой ценой надо эту часть, которую объединяет с Россией только одно — что они требуют и получают большие деньги, гораздо больше, чем любой другой регион — получают большие деньги из российского бюджета. И, тем не менее, ради территориальной целостности — любой ценой сохранить. Хотя все понимают — никогда, ни по каким основаниям, чеченцы, как говорится, не забудут — не простят, и будет с ними ровно то же самое, что было с западными украинцами и прибалтами — присоединили на свою голову, держали, воевали, кормили-поили, университеты строили, деньги давали, как только зашаталась империя — они первые ее разорвали, и первые сбежали.
А.ВОРОБЬЕВ: Насколько я знаю, вы первый, в первых же рядах тех, кто говорит, нужно ли Чечню отпускать, вы говорите — нет.
Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Правильно. Я говорю «нет» по совсем другой причине. Поскольку сегодня, и я действительно в это верю, существует такое понятие, как международный терроризм — я действительно думаю, что если сегодня их отпустить, и создать экстерриториальное, формально экстерриториальное, никому не подчиняющееся пиратское королевство, то это будет не независимая от России страна — дал бы бог, чтобы была независимая от России страна и жила бы отдельно — мечта. К сожалению, этого не будет. А будет это вооруженный лагерь, из которого постоянно и непрерывно будут засылаться отряды на территорию России с весьма и весьма опасными для России целями. Только по этой причине. Но фактически для меня абсолютно очевидно, что это не просто не часть России, а это просто активная анти-российская заноза. И последнее в связи с этим. К вопросу о территориальной целостности. Вот смотрите — что такое вообще территории? Вот 40-й год. Советский Союз оккупирует… — не важно, по каким основаниям, справедливо, или несправедливо, правильно, или неправильно, абсолютно правильно, абсолютно справедливо, абсолютно законно, с высоко гуманистическими целями — оккупирует Прибалтику. Что происходит дальше? Дальше — война. После войны 10 лет воюют с прибалтийскими бандитами, фашистами, негодяями, убийцами — как хотите, их назовите. 10 лет воюют. Кончили воевать. Начали их добром — университеты, деньги давать, заводы строить, своих туда отправлять — вбухали немерянное количество денег, побольше, чем в Дальний Восток, побольше, чем в Нечерноземье, побольше, чем во что угодно другое. Как только появилась возможность — как волка ни корми, он смотрит в лес — тут же припомнили 40-й год, и развалился Советский Союз. С чего начался развал? С той самой Прибалтики. Вопрос — стоило ее в 40-м году оккупирвоать? Стоило эту радость к себе присоединять?
Источник: "Эхо Москвы", 02 июня 2005г.
|