Главная ?> Повестка дня ?> Президентская повестка 2000-х ?> Из материалов повестки: 2004-2007 ?> Пространственное развитие России в фокусе демографических процессов
Версия для печати

Пространственное развитие России в фокусе демографических процессов

Насколько высока вероятность того, что Россия в наступившем веке станет ведущей страной иммиграции в мире и сможет конкурировать в этом статусе с Соединенными Штатами?

Первое, что мы должны осознать, это тот факт, что традиционная история русского народа завершена. Что позволяет сделать такой радикальный вывод? Процесс колонизации, который был «основным фактом нашей истории» (Василий Ключевский), бесповоротно завершен. Начиная с 60-х годов прошлого столетия[1] русский человек преимущественно возвращается в точку своего исторического исхода — Московию. Девяностые продемонстрировали лишь сокрушительные последствия данного тренда. Сворачивание вначале колонизационных процессов, а затем и пространства носит тотальный и на ближайшее будущее безальтернативный характер в связи с демографическим и морально-политическим состоянием народа. В этом смысле, это конец традиционной русской истории. И начало другой.

Второе — это тот факт, что власть в инерции своего мышления все еще считает, что она располагает «неограниченным человеческим ресурсом». Исторически Россия располагала немалыми объемами населения. И власть всегда этим с усладой пользовалась: для быстрого развития промышленных городов, для ведения бестолковых войн, для комплектования ГУЛАГа, для процессов освоения новых земель. Теперь все. Теперь нас становится все меньше и меньше. И цена каждого человека все выше и выше.

Что мы имеем

Относительно миграционных и демографических процессов ситуация в стране характеризуется следующими особенностями.

Во-первых, депопуляцией населения. С 1992 года такой показатель как естественный прирост населения России принял отрицательные характеристики, в последние годы устойчиво сохраняющий численность потерь чуть менее одного миллиона человек в год. В ближайшем будущем естественные потери около миллиона (по мнению ряда экспертов и до 1,5 млн.) человек в год сохранятся.

Во-вторых, депопуляция идет рука об руку с таким явлением как «западный дрейф». «Западный дрейф» — процесс массового перемещения населения страны по оси с востока на запад, как в рамках страны, так и в части транзита и эмиграции (эмиграция за 13 лет межпереписного периода — 1989-2002 — составила 5,4 млн. чел.).

Наложение процессов депопуляции и «западного дрейфа» разрушает ранее созданную систему расселения. Оголяются целые участки важнейших — с точки зрения и геополитических, и геоэкономических интересов страны — зон, происходит процесс опустынивания ранее освоенных территорий, даже в районах старого освоения образуются т.н. «антропопустыни». Назревшие реформы в области доступности жилья и мобильности социального пакета (которые уже подготовлены в недрах группы И.Шувалова) только ускорят процесс деформации старого поселенческого каркаса.

В-третьих, в стране недопустимо слабый крупногородской каркас (это особенно очевидно, если Россию сравнивать с другими странами и макрорегионами мира — Европой, Северной Америкой, Дальним Востоком, Юго-Восточной Азией). На страну приходится только один мегаполис — Москва. Санкт-Петербург — единственный на Федерацию пятимиллионник. И еще 11 городов-миллионников с населением в интервале от одного до полутора млн. чел., причем пространственно не выходящих за границы Западной Сибири. На Восточную Сибирь и Дальний Восток мы не имеем ни одного миллионника. В сопоставлении Китай, наш ближайший тихоокеанский сосед, обладает порядка 100 городов-миллионников, причем в ситуации, когда порядка 80% населения страны сохраняет деревенскую прописку[2] .

В-четвертых, почти все крупногородские агломерации с демографической и миграционной точки зрения подвержены долгосрочной стагнации. Из 13 миллионников рост (за межпереписной период) продемонстрировали только Москва, Ростов-на-Дону и Волгоград. Мог бы и Санкт-Петербург, если бы этому не препятствовал неистребимый институт прописки, в результате чего люди предпочитают селиться за кромкой города, уже в Ленинградской области, которая благодаря этому факту продемонстрировала завидный рост (в Северо-Западном федеральном округе прирост, кроме уже упомянутой Ленинградской области, отмечен только в Калининградской).

Таким образом, процессы урбанизации в масштабах страны свернуты. Более того, численность граждан России, проживающих в городах, сократилась на 1,6 млн. человек, при том что в сельской местности — на 200 тысяч (за тот же межпереписной период). Исследование 2002 года показало, что в Приволжском федеральном округе ни один из городов-миллионников (а на ПФО приходится самое большое среди других округов число миллионников — пять) не наращивал свое население, более того, в последние годы они все его теряли.

В стране чувствуется общая недостача демографического ресурса. Если бы даже мы захотели появления еще одного мегаполиса, на юге или на востоке страны — из какого человеческого материала его можно было бы построить и в какой срок — непонятно. Дело в том, что только на Московскую агломерацию приходится порядка 75% всей внутренней миграции страны. Три четверти ресурса самой территориально-крупной в мире страны поддерживает динамику роста только одного города! И не будь этого ресурса, не было бы и такого впечатляющего роста Москвы. Обратная тенденция (если бы она управленчески стала возможной) — размазывание дефицитного демографического ресурса «тонким слоем» по стране — очевидно, не стала бы выходом из создавшейся ситуации. Нам нужна Москва, но нам нужна не только Москва. Крайне важно иметь, как имеют американцы, хотя бы один мегаполис (не просто город-миллионник, а многомиллионник!) на тихоокеанском побережье. Хотя бы по одному мегаполису нужно иметь за Уралом и на самом Урале (который является хребтом России — страны, раскинувшейся от Каменного пояса на два континента).

В-пятых, перепись показала, что в ряде регионов за последние полтора десятилетия исчезли 1/3 населенных пунктов. Как правило, это мелкие образования с доживающими в них стариками. В силу того, что статистическая деревня впервые за всю российскую историю не способна к самовоспроизводству (в силу общих со страной демографических проблем и массовой алкоголизации), она, соответственно, не в состоянии ни питать город, ни сохранять себя. Следовательно, мы оказываемся в классической ситуации «ножниц»: чем выше темпы урбанизации, тем процессы исчезновения в массовом порядке населенных пунктов также выше. И наоборот: чем медленнее процесс исчезновения старых деревень, тем выше стагнация городской среды.

В-шестых, после 2006 года страна столкнется с выбыванием трудовых ресурсов в объеме порядка миллиона человек в год, а после 2015 — полутора! (Г.Витковская.) Теперь сопоставим эту динамику с амбициозными экономическими задачами, к которым призывает В.Путин (в частности, по удвоению ВВП), и возможностями пенсионной системы.

Рынок труда имеет все шансы стать ахиллесовой пятой России, в т.ч. в силу диспропорции между спросом и предложением самого рынка. Диспропорции, которые обычно расшиваются путем пространственной мобильности рабочей силы — человек живет там, где есть работа, а не работает исключительно там, где у него есть крыша над головой. Но именно такая мобильность и затруднена в силу неразвитости рынка жилья. (В стране степень подвижности населения — как фактор внутренней миграции — на уровне начала эпохи индустриализации. — Ж.Зайончковская.) В этой ситуации нагрузка ложится на рынок образования: ведь если человек не может перемещаться в пространстве, следуя за рыночными предложениями в своей профессиональной нише, он вынужден менять профессии, подстраиваясь под предложения в нише, ограниченной собственным местом проживания. В силу чего мы имеем: (1) массовую депрофессионализацию населения; (2) упущенные выгоды от ранее сделанных образовательных инвестиций; (3) общее снижение качества высшего образования, сориентированного на потребу текущего момента; (4) временные, но массовые потери рынка труда (в силу того, что большая часть населения тратит время на малоперспективное переобучение).

В-седьмых, количество населения — это еще и (при прочих равных условиях) емкость рынка потребления. На отечественный рынок потребления негативно влияют три фактора: бедность трудоспособного населения, необеспеченная старость (в ситуации увеличения доли пожилого населения) и общее уменьшение населения. Все это явно не те условия, которые нам необходимы для устойчивого экономического роста.

В-восьмых, на фоне процессов новой регионализации России (В.Княгинин) нам может просто не хватить демографического материала для складывания нового опорного каркаса территориальной структуры, представляющего собой сочетание центров (инфраструктурных узлов) хозяйственной, социальной и культурно-образовательной жизни страны, а также соединяющих их социально-экономических линий (прежде всего транспортных и телекоммуникационных магистралей). Дефицит человеческого ресурса — и в смысле рынка труда, и в смысле системы расселения — может вызвать «родовую» деформацию опорного каркаса, что лишит Россию конкурентоспособной экономики на долгие годы.

И, наконец, элита страны банально не может определиться с оптимальным количеством населения. 145 миллионов — это много или мало? Смотря как Россия себя полагает, с кем сравнивает, в каком качестве хочет присутствовать на международной арене. (Мы помним, как нам заявляли, что для обслуживания «трубы» достаточно и 50-ти млн.) Собираемся ли мы контролировать доставшуюся в наследство огромную территорию, а собираемся ли мы ее развивать? Как плотность заселения скажется на конкурентоспособности? К примеру, в соседней островной Японии 125 миллионов человек, это при соотношении площадей 1:45! С Китаем и Индией сравнивать нас просто неприлично. А вот ЕС, после принятия 1 мая с.г. 10 стран Восточной Европы и Средиземноморья, станет обладателем 450 млн. населения (только в рамках этого процесса становится понятна логика ужесточения иммиграционного законодательства: на ближайшие 10 лет страны Западной Европы гарантировано имеют качественную, «белую», относительно дешевую рабочую силу). В США 280 млн., при том, что они за последнее межпереписное десятилетие (1990-2000 гг.) прибавили 33 млн. человек (на 70% рост был обеспечен за счет иммиграции) и явно не собираются на этом останавливаться, продолжая наращивать свою численность.

К чему мы готовы

Вопрос не праздный: что делать?

— Изменять демографическую модель большей части населения? Но в том-то и дело, что даже если бы случилось чудо и мы повысили рождаемость до самых высоких в Европе уровней, например, до французского (у них рождается 1,9 ребенка в среднем на одну женщину — об этом см. подробнее у А.Вишневского), это все равно не решает проблему простого — даже нерасширенного — воспроизводства.

— Сокращать пространство ответственности России? Понятно, если Великое русское море войдет в берега Великой Европейской равнины, демографического ресурса для строительства еще одной благоустроенной квартиры в Большом Европейском Доме хватит. И технически это наверняка возможно… Но вот только пришлось бы отказаться от собственной истории. Не означало бы это национальной смерти?

В результате в повестке Президента стоит миграция . Насколько высока вероятность того, что Россия в наступившем веке станет ведущей страной иммиграции в мире и сможет конкурировать в этом статусе с Соединенными Штатами? Многие российские эксперты готовы поставить именно на этот сценарий. В 90-е годы ушедшего столетия страна в принципе его уже пережила: приняв за 13 лет межпереписного периода 11 млн. человек (это означает, что в среднем за год мы принимали 850 тыс. иммигрантов). Утверждать, что это потрясло некие общественные устои — не приходится.

Итак, предположим, что правительство может принять решение на поощрение иммиграции в страну, в силу чего возникнет как минимум три проблемы: регулирования, интеграции и согласования. Готовы ли мы к решению этих проблем?

Проблема регулирования. Пока итог неутешителен. Большинство экспертов, интерпретируя цифры входящего легального потока, упавшего до чуть более 120 тыс. человек в год утверждают, что они свидетельствуют не столько о снижении интенсивности переселения в Россию на постоянное жительство, сколько об уменьшении легальной составляющей (Г.Витковская). Самым узким местом на сегодня (пожалуй, можно согласиться с Ж.Зайончковской), является процедура регистрации, которая на практике, обладая колоссальным потенциалом взяткоемкости, способствует наращиванию нелегальных форм пребывания и проживания на территории РФ.

Другой аспект проблемы: сомнительно, что новое население захочет воспроизвести поселенческий стандарт советского образца. Следовательно, если новый стандарт, который бы отвечал интересам пространственного развития российской территории к тому времени не задать (а это как всегда нужно было сделать еще «вчера»), массовая иммиграция разрушит даже существующие островки управления. К тому же мы плохо представляем, какие поселенческие стратегии применяли те 11 млн. чел., которые въехали в Россию за последние годы.

Проблема интеграции. Итог еще менее утешителен. Вроде бы, не представляя интеграционных возможностей принимающего социума, экспериментировать с входящим потоком все равно, что играть с огнем. Но в том-то и дело, понять эти возможности можно только в позитивном залоге — поставив задачу на адаптацию и натурализацию потока. Но чтобы поставить такую задачу необходимо определиться с вопросом формирования политической нации, в т.ч., из каких компонентов и на каких принципах она будет складываться? А пока что в России все исследовательские программы фиксируют устойчивое падение толерантности. При чем данный тренд не соотносится с трендом поступления в страну мигрантов, зато хорошо коррелирует с общеполитическим дискурсом.

Проблема согласования интересов сторон. Необходимо согласовать четыре логики: прав человека, противостоящей ей логики охранительной (нацеленной на воспроизводство традиционной культуры, права на integrity, целостность), логики экономической целесообразности (в т.ч. отражающей готовность нации к инновационной экономике и культуре потребления инноваций) и пространственного развития (которая часто вступает в противоречие с тактическими экономическими задачами). Пока представители каждой из перечисленных сторон глухи к аргументации любой другой.

Тем не менее, организация управленческой инфраструктуры, обеспечивающей триединый процесс иммиграции-интеграции-натурализации, дело хоть и хлопотное, но достижимое, о чем см. нашу (с Б.Межуевым) статью «Что значит управлять антропотоком?».

Март, 2004


[1] В 60-х произошел слом, а с 70-х обозначился устойчивый отток русского (русскоязычного) населения со всех центральноазиатских и закавказских республик. Более того, данный процесс был частью масштабного процесса гомогенизации всех кроме РСФСР республик Союза (к 80-м для всех республик в составе СССР было характерно отрицательное сальдо миграций некоренного населения — А.Искандарян).

[2] Немалый интерес представляет информация о том, что в планах китайского руководства проведение массовой урбанизации для чего планируется создание порядка 200 (!) городов-миллионников.

Актуальная репликаО Русском АрхипелагеПоискКарта сайтаПроектыИзданияАвторыГлоссарийСобытия сайта
Developed by Yar Kravtsov Copyright © 2016 Русский архипелаг. Все права защищены.