Версия для печати

Власть имеет пределы

Толкование темных мест послания Президента Федеральному Собранию

Владимир Путин по-прежнему показывает образцы риторической культуры в России. Послание Федеральному Собранию 2005 года оказалось практически лишено компилятивных элементов (когда предложения министерств и ведомств как-то соединяются вместе) и, несколько проиграв в конкретности, выиграло в связности. Оно вряд ли пригодно для использования в качестве технического задания министерствам (кроме двух-трех конкретных требований), зато может пониматься как обращение к нации. Президент жестко дистанцировался от «бюрократии», то есть собственного аппарата, правительства и т.п. и попытался обратиться к гражданам.

Именно этот риторический ход нуждается в комментарии. Ситуация вокруг послания этого года для администрации президента была чрезвычайно сложной. Неудачное начало серии социальных реформ, серия «революций» в странах СНГ, трагедия в Беслане — главные события этого года, требовавшие ответа. На самом деле ответа требовали даже не сами события, а общее впечатление о слабости, неуправляемости государства и о победе частных интересов над государственной логикой, с чем связан и проявившийся кризис управления.

Не было ни одной масштабной социальной реформы, которую президент мог бы анонсировать в этом году (реформы образования и здравоохранения еще, мягко говоря, сырые), а практические указания прошлого года выполнены не были. В этой ситуации Владимир Путин сделал политический поступок — предпринял попытку опереться на общество, осознав, что теряет власть и управление, слишком положившись на административную систему.

Другой вопрос, что это — риторический ход или реальное намерение? В любом случае призыв к миру (и общей войне против номенклатуры), обращенный к обществу и гражданам, должен быть услышан. Тем более что, зацепившись за некоторые тезисы Послания, политики и общественные группы, вполне могли бы усилить свои позиции в отношениях с властью и государственным аппаратом.

Но исход призыва президента к миру и просьбы о политической опоре решат не толкования этого текста, а дальнейшие поступки. Опасение вызывает тот факт, что президент уходит от ответственности за монетизацию, за разгул налоговиков, за ЮКОС и за идущую под видом технических действий реформу образования. Как это понимать — как признание политической слабости и не подконтрольности ему аппарата или как попытку уйти от обсуждения с гражданами ряда важнейших проблем, скрывающую унылую административную практику за политической риторикой? 

Следствием попытки заключить мир с гражданами и общественными группами (в т.ч. предпринимателями) стала либеральная риторика, но не в смысле т.н. «экономического либерализма», а в смысле декларации политики с опорой на состоятельность граждан.

Это видно по трем цитатам, имеющимся в тексте. Первая — из русского либерально-консервативного философа Ивана Ильина о том, что государственная власть имеет свои пределы. Вторая — из председателя Кабинета (потом — Совета) министров в правление Николая II Сергея Витте о разумности вовлечения активности населения в государственную жизнь — «не налагать руку на самостоятельность, а развивать ее и всячески помогать ей». Третья — российского философа Льва Петражицкого (исследовавшего психологию и эмоции в правоотношениях) о том, что «помогать нуждающимся, аккуратно платить рабочим условленную плату — это в первую очередь этические нормы». Там же была скрытая цитата из Френсиса Фукуямы про популярную нынче концепцию «доверия» в экономике — но президенту и вправду лучше цитировать своих, русских философов.

Комментарии некоторых тезисов:

«…прошу рассматривать прошлогоднее и нынешнее Послания Федеральному Собранию как единую программу действий. Как нашу совместную программу на ближайшее десятилетие».

Таким образом президент фактически признал, что задание на 2004 год следует признать заданием на более длительный срок. То есть невыполненным. Одновременно это риторическая фигура позволяет резко сменить жанр — от конкретных «мер» к большой идеологии. Если воспринять эту фразу всерьез, то нынешнее послание можно считать частично идеологическим введением, а частично — дополнением к предыдущему. Главным мотивом прошлого послания был вопрос о социальной состоятельности населения.

См. Подробный комментарий к посланию прошлого года. «Душа населения». Часть первая. Часть вторая.

«Порой можно слышать, что поскольку российский народ веками безмолвствовал, то и свобода для него якобы непривычна и не нужна. И будто бы поэтому — наши граждане нуждаются в постоянном начальственном присмотре...»

Вообще-то трудно себе представить политика или общественного деятеля, который бы вслух и публично заявил, что народ — это быдло. Так что попытка спорить с этим тезисом выглядела бы несколько комично, если не учитывать, что будет дальше. А дальше — объявление войны бюрократии и перераспределительным группам. Следовательно президент спорит не с мнением, высказываемом в обществе, а с мнением, с которым он сталкивается по роду деятельности — в своем окружении. Он таким образом сообщает: некоторые чиновники убеждают его, что народу нужна плеть и занимает политическую позицию в отношении к теневым призывам о сворачивании свобод, о необходимости действовать без оглядки на население.

«Прежде всего, следует признать, что крушение Советского Союза было крупнейшей геополитической катастрофой века…»

На этой фразе начинается интереснейший идеологический кульбит. Президент дважды в этом послании пытается построить концепцию гражданского мира, совмещающую и свободы, и государственное величие, наследие Российской империи и наследие СССР. Здесь и далее он пытается различить правильное стремление к свободе и вредную тенденцию распада. Иными словами — народ выбрал свободу, а ему попытались в нагрузку всучить еще и распад страны.

«Прежде всего — Россия была, есть и, конечно, будет крупнейшей европейской нацией… В течение трех столетий мы — вместе с другими европейскими народами — рука об руку, прошли через реформы просвещения, трудности становления парламентаризма, муниципальной и судебной власти, формирование схожих правовых систем».

Здесь, кроме указания на политическое и цивилизационное единство Европы, есть и мощный скрытый тезис, пытающийся снять внутренние идеологические противоречия, обращение к тем, кто настаивает на особости пути России (условный «Бжезинский», с одной стороны, и условные «почвенники», — с другой). Это различение между европейской цивилизацией, порождением которой был, кстати, и советский коммунизм, и узко понятой Европой в смысле «стандартов» Евросоюза и США. Смысл такой — мы и так Европа, к нам не нужно применять меры «цивилизаторского воздействия», как в Азии, Африке и Латинской Америке. Здесь также оспаривается тезис о постоянной «недоевропейскости» России и постоянном же догоняющем развитии. Проблема этого идеологического пассажа в том, что он пытается «сгладить» идеологические противоречия. Между тем, благородная задача поиска общих идеологических оснований, национального консенсуса не может быть решена в «политкорректной» форме, иначе противоречия снова возникнут.

«Особенностью последнего времени стало то, что наша недобросовестная часть бюрократии (как федеральной, так и местной) научилась потреблять достигнутую стабильность в своих корыстных интересах… Многим чиновникам кажется, что так будет всегда. И что подобные издержки — это и есть результат. Должен их огорчить. В наши планы не входит передача страны в распоряжение неэффективной коррумпированной бюрократии».

Это — центральный пассаж послания. Здесь интересно задать вопрос о том, кто такие эти «мы». Явно не те соратники Путина, которые считают что «народ веками безмолвствовал», и не «Единая Россия», которая и сама (не персонально, а как организация) — часть бюрократии. «Мы» в таком употреблении должна подразумевать политического субъекта, который будет отвечать за войну с распределительными группами в бюрократии. Где его взять?

«Конечно, процесс объединения субъектов Федерации дело сложное… вся энергия пока что уходит на споры и согласования… И это происходит тогда, когда уже появились и новые возможности, и необходимость реализовать целый ряд крупных национальных проектов».

Это повторение обоснования необходимости укрупнения регионов и региональной реформы — нужно упростить управление. Наша критика была в том, что это все не имеет смысла, пока не сказано, кто и чем конкретно собрался управлять. Здесь впервые речь идет о «крупных национальных проектах». Что это такое по смыслу непонятно — из крупных проектах дальше будет названо развитие Кавказа и Дальнего Востока. Но боюсь национальные проекты развития не имеют никакого отношения ни к субъектам федерации, ни к структуре местного управления — это процесс, который должен идти поверх административных границ.

См. также: Лейбин: Укрупнение регионов и широта души, Глазычев: Региональное управление: Как сохранить Россию, Глазычев: Глубинная Россия наших дней, Найшуль: Как строить Российскую империю, Родоман: Россия — административно-территориальный монстр, Родоман: Сколько субъектов нужно федерации?

«Я уже говорил, что мы должны в ближайшее время сократить до трех лет срок давности по применению последствий недействительности ничтожных сделок… Незыблемость права частной собственности — это основа основ ведения всякого бизнеса… Кстати говоря, соответствующие предложения по поправкам в законодательство внесены нами в Правительство Российской Федерации. К сожалению, пока — ни ответа ни привета, — а поправить-то нужно только одно слово в одной статье».

Здесь интересен один из конкретных упреков к административной системе, которая дошла до того, что не выполняет прямые указания президента. Фраза "ни ответа, ни привета" была произнесена не по бумажке. Однако в полной солидарности с административной системой президент продолжает подавать попытку легализовать итоги приватизации как техническое, а не политическое действие. Проблему легитимности собственности в России президент вообще не обсуждает, а значит это действие всегда может быть оспорено новой властью или ветвью бюрократии.

См. также: Найшуль: "Власть выходит на баррикады нелегитимных реформ"

«… надо помочь гражданам легализовать в упрощенном порядке принадлежащие им фактически объекты жилой недвижимости».

Здесь президент повторяет неудачную попытку оправдать попытку легализации собственности на приватизированные предприятия перед лицом большинства граждан. Мол, легализация собственности нужна для всех. Но, с точки зрения технической меры, предложения об упрощении для граждан оформление в собственность земли под гаражами и под дачами, отмена налога на недвижимость при передаче по наследству — однозначно позитивны.

«…необходимо простимулировать приход капиталов, накопленных гражданами в нашу национальную экономику. Надо разрешить гражданам задекларировать в упрощенном порядке капиталы, накопленные ими в предыдущие годы, в предыдущий период. Такой порядок должен сопровождаться только двумя условиями: уплатой 13-процентного подоходного налога и внесением соответствующих сумм на счета в российские банки».

Это — самое мощное и конкретное предложение из всего текста. Легализация накоплений под умеренный налог — это мера, о которой давно говорили все, кто по-настоящему ратует за рост состоятельности населения во всех смыслах. Однако здесь нельзя пройти одной технической мерой. Здесь надо, во-первых, провести политику по вразумлению силовых органов — им должно быть ясно показано, что ни один человек, легализующий накопления в российских банках под 13% налога не может быть никак ограблен государством (если только он не нарокоделец и не торговец оружием).

Неплохо бы провести пару показательных процессов над проверяющими чиновниками. В общем, нужно делами доказать, что те, кто переведет деньги из иностранных банков и из долларов под подушкой, будут неприкосновенны. Во-вторых, надо провести ряд мер в банковском секторе, чтобы в стабильных банках, прежде всего — в Сбербанке, проценты по вкладам всерьез опережали инфляцию, и чтобы гарантия по вкладам распространялась минимум на суммы, соразмерные цене на хорошую квартиру, иначе страхование вкладов — бессмысленно.

См. также буквально про 13% как плату за легализацию накоплений граждан: Лейбин: Полцарства за речь царя, Мостовой: Где остановились российские реформы

«Фискальные органы не должны проходить мимо нарушения законов, ни в коем случае не должны. Вместе с тем, должны быть найдены такие формы погашения налоговой задолженности прошлых лет, которые обеспечивали бы интересы государства, но не разрушали бы экономику и не загоняли бизнес в тупик…»

Это — общая декларация реформы налогового администрирования, которая сейчас обсуждается в правительстве. Дилемма между «государственным интересом» и «неразрушением экономики», заявленная в тексте, не позволяет никак понять, на что будет делаться упор. То есть позиция президента в этом вопросе слишком общая — и нашим (номенклатуре), и вашим (бизнесу). Это несколько смазывает логику объявленной войны с бюрократией.

«Россия — это страна, которая выбрала для себя демократию волей собственного народа… Однако последовательное развитие демократии в России возможно лишь правовым, законным путем. А всякого рода внеправовые методы борьбы за национальные, религиозные, иные интересы противоречат самим принципам демократии. Государство будет на них законным, но жестким образом реагировать».

Эта туманная фраза относится, естественно, к угрозе «революции». Президент предупреждает, что власти будут реагировать на попытки революционного захвата власти очень жестко — даже если эти попытки будут проводиться под демократическими лозунгами. Это стыкуется с фразой из начала послания о том, что Россия — это и так Европа, и, соотвественно, нас не стоит пытаться демократизировать.

«За последние годы нами было сделано достаточно много серьезных шагов в борьбе с террором. Но иллюзий быть не должно — угроза еще очень сильна, мы еще пропускаем очень чувствительные удары… Стоит только проявить слабость, мягкотелость — потерь будет неизмеримо больше, и они могут обернуться общенациональной катастрофой…»

Это идеологическое объяснение невозможности «смягчения» позиции по Чечне. Подразумевается: мы понимаем, что поступаем жестко, иногда слишком жестко, но у нас другого пути нет — мы не можем проявлять слабость. Путин никак не обсуждает того, что первая задача в Чечне, — это прекращение насилия, и даже спорит с этим, кажется, очевидным тезисом.

Основной упор в политике на Кавказе президент делает на области социальную и экономическую сферу. Но в этом контексте не затронута проблема конфликта республиканских элит и населения, который возник в регионах Кавказа. Ни в Чечне, ни в других республиках средства бюджета почти не доходят до населения, оседая в руках вооруженной бюрократии. Путин никак не упоминает эту проблему, хотя упоминание о ней звучало бы логично внутри пафоса борьбы с номенклатурой и обсуждения регионального устройства. Путин не комментирует ни проект договора с Чеченской республикой о разграничении полномочий, ни рискованные планы «укрупнения регионов» на Кавказе, а, значит, эти проекты в Кремле недообсуждены.

Мы не в меньшей степени должны заниматься и другими стратегически важными регионами Российской Федерации. Имею в виду Дальний Восток, Калининградскую область, другие приграничные территории. Здесь необходима концентрация государственных ресурсов на расширении транспортной, телекоммуникационной и энергетической инфраструктур (включая создание трансконтинентальных коридоров).

Это, видимо, те самые «крупные проекты», о которых говорил президент, объясняя необходимость укрупнения регионов. И первый претендент на нефтяные сверхдоходы — инфраструктура. См. также: Ирина Кобринская: "Мы можем тихо потерять Сибирь".

«Отстаивая российские внешнеполитические интересы, мы заинтересованы в развитии экономики и укреплении международного авторитета государств — наших ближайших соседей. Заинтересованы в синхронизации темпов и параметров реформаторских процессов в России и государствах Содружества… Безусловно и то, что цивилизаторская миссия российской нации на евразийском континенте должна быть продолжена. Она состоит в том, чтобы демократические ценности, помноженные на национальные интересы, обогащали и укрепляли нашу историческую общность».

Замечательная попытка распространить логику призыва к идеологическому миру и на страны СНГ, использующая то же разширительное понятие Европы как европейской цивилизации. Для одних (которые хотят в Европу) — заинтересованность в совместном и скоординированном реформистском движении, в их случае Россия заинтересована в усилении соседей при одновременных интеграционных процессах с ними. Другим готова помогать, в том числе и становлению демократий, например, в Азии.

«Мы рассчитываем, что новые члены НАТО и ЕС на постсоветском пространстве на деле докажут свое уважение к правам человека, включая права национальных меньшинств… Не имеют права требовать соблюдения прав человека от других те, кто сам их не уважает, не соблюдает и не может обеспечить…»

Это отголосок полемики с президентом Латвии Вайрой Вике-Фрейберга, которая позволила себе «наехать» на русских ветеранов и одновременно пожурить Россию за недемократичность. Здесь логика такая: «Товарищи европейцы, мы — точно в большей мере Европа, чем некоторые члены Евросоюза». В прошлый раз Путин не принял критику России за сталинизм и его пережитки со стороны Латвии, припомнив вклад латышских стрелков в дело большевистской революции.

См. также полемический текст Альфреда Коха "Еще один член семьи цивилизованных народов"

«Предлагаю усилить полномочия Общественной палаты в части обеспечения гражданского контроля за соблюдением телеканалами принципов свободы слова. Для этого в составе Палаты может быть создана Комиссия из числа уважаемых профессиональным сообществом людей, которые будут обеспечивать независимость вещательной политики, привлекать для работы квалифицированные кадры…»

Мощное предложение. Фактически — это призыв к созданию общественного телевидения на базе государственного, таким образом у Общественной палаты появляется очень важная, политическая функция. Мы надеемся, что президент не пошутил, и что «уважаемые люди», опекающие телевидение, будут обладать независимым авторитетом и никак не соотноситься с административной системой. Если президент действительно обращается к гражданам и хочет найти политическое «мы», ему нужно вернуть политику и политическую полемику на телевидение.

«Кроме того, в целях дальнейшего укрепления роли партий в формировании государственной власти предлагаю внести на обсуждение Государственного совета России вопрос об уточнении нового порядка наделения полномочиями глав исполнительной власти субъектов Федерации. В качестве кандидата на этот пост Президентом страны мог бы предлагаться представитель победившей на региональных выборах партии…»

Это тоже — бомба. Логика здесь такая: государство будет пытаться усилить партийную систему и стимулировать развитие партий. И при этом Путин объявляет курс не на сворачивание, а на развитие регионального самоуправления. Понятно, что президент как бы говорит: я против единоличной и слишком централизованной власти в регионах, мне нужна власть скорее коллективная и представленная федеральными партиями, то есть привязанная к целому, к федерации. Это нисколько не отменяет нашу критику подходов к региональному устройству и некоторой путаницы, возникшей в этом деле, а также наши сомнения в том, что именно развитие партий — первая задача. Однако логику президента понять можно, и в ней есть смысл, понятный гражданам.

«Полагаю также, что рост численности населения должен сопровождаться осмысленной стратегией иммиграционной политики. Мы заинтересованы в притоке квалифицированных, легальных трудовых ресурсов. Но еще немалое число предпринимателей в России пользуются выгодами нелегальной миграции… В конечном итоге — каждый легальный иммигрант должен получить возможность стать гражданином России…»

Этот кусок тоже мог бы быть очень сильным. Возможность для всех легальных мигрантов (имеется в виду, прежде всего, из бывшего СССР) получения российского гражданства — безусловно, важная вещь. Но максимально целесообразный тезис — это возможность упрощенного получения российского гражданства для всех граждан СНГ: и демографические проблемы начинаем решать, и влияние в СНГ увеличиваем. Силу пассажа снимает акцент на том, что якобы именно бизнес виноват в том, что мигранты в основном нелегальны. Между тем, виноваты в этом административная система и МВД, стригущие купоны с нелегального статуса мигрантов. То, что президент, несмотря на пафос борьбы с номенклатурой, в нескольких местах склеивается с позицией этой самой номенклатуры — тревожный знак.

См. также: Зайончковская: Миграционная ситуация современной России, Шайхутдинов: Тезисы по СНГ, Лейбин: Сколько стоит российское население

«Необходимо подвести черту и под рядом других, накопившихся годами проблем. Прежде всего, это касается заработной платы учителей, врачей, работников культуры, науки и военнослужащих… В ближайшие годы зарплаты бюджетников должны расти как минимум в полтора раза быстрее, чем цены на потребительские товары».

Второй претендент на нефтяные сверхдоходы — зарплаты бюджетников. Нельзя ничего возразить — тут почти все партии «за», кроме тех, кто должен беспокоиться за нашу монетарную политику. Комментировать можно только цифру «в полтора раза». Думаю, что она выбрана как минимально тяжелый для бюджета рост затрат, который, тем не менее, позволяет сделать повышение зарплат заметным для семейных бюджетов: повышение зарплат на десяток процентов с лихвой съедается инфляцией.

Оценку суммы общих неурегулированных долгов — см. «Сколько государство должно гражданам».

«Давно назрела необходимость в таких финансовых решениях и механизмах, которые способны мотивировать к достижению эффективных результатов и сами организации социальной сферы… Подчеркну также, что определенные в предыдущем Послании задачи по модернизации образования, здравоохранения должны решаться, но решаться предельно аккуратно».

Это единственное упоминание главных социальных реформ, запланированных на этот год. Что отражает степень их подготовленности, и антиреформисткий страх после реформы льгот.

См. также: Лейбин: "На баррикады мы все пойдем...", Последняя реформа президента Путина, Найшуль: Реформы в России. Часть вторая, "Новые эпохальные реформы". Обзор подходов, Диагноз медицинской реформы: состояние тяжелое, Зорин: "Русское образование ждет смерть", "Необходимо согнать паразитов с шеи преподавательского состава", Шишкин: Как лечат медицину, Нуреев: "Доктор едет, едет..."

«Наш народ сражался против рабства, сражался за право жить на своей земле, за право говорить на родном языке, иметь свою государственность, культуру и традиции… Он сражался за справедливость и свободу. Он отстоял свое право на самостоятельное развитие. Он дал тогда нашей Родине будущее… И от нынешних поколений, от нас с вами, зависит, каким оно будет».

Дата послания Президента Федеральному Собранию в 2005 году была объявлена только в середине прошлой недели. Вероятно, смещение главного идеологического выступления года с мая на апрель было специально приурочено к юбилею Победы. Именно накануне такой даты логично произносить эмоционально-идеологический текст, а не экономическую программу. Фраза про будущее несколько слабее и банальнее, чем то, что могло бы быть на этом месте, например: "У политиков, в отличие от ветеранов, нет права на День Победы: страна все еще находится на историческом минимуме, и остается опасность потерять право жить на своей земле, право говорить на родном языке, иметь свою государственность и гражданскую свободу»

Источник: «Полит.ру»