Между традиционализмом и ассимиляцией (попытка объяснения феномена русского еврейства)

В научных исследованиях и публицистике, в средствах массовой информации и еврейском самиздате, в горячих спорах и размышлениях человека наедине с собой часто звучат вопросы "Кто я?", "Кто мы?", "Кого считать евреем?", или совсем отстраненно — "Кто они, евреи России?" Многие, прямо или косвенно, отвечают примерно так: "Евреев, знающих еврейский язык, а тем более говорящих на нем — ничтожно мало, столь же мало считающих себя верующими иудеями, еще меньше — соблюдающих традиции; вот эти-то несколько процентов от всех, числящихся евреями, и есть настоящие евреи, а остальные — те же русские, хотя и еврейского происхождения" (тут часто предостерегающе звучит: "по крови определяют национальную принадлежность только нацисты"). И все-таки большинство обрусевших евреев остаются евреями — и по самосознанию, и по представлению окружающих. Думается, все противоречия и недоумения могут быть сняты, если выйти в рассуждениях за пределы дихотомии "традиционализм" — "ассимиляция". Правда, ею всегда ограничиваются: между традиционализмом и ассимиляцией ставят аккультурацию, но рассматривают последнюю лишь как переходный к ассимиляции этап. Между тем при определенных условиях аккультурация может иметь своим итогом не ассимиляцию, а возникновение нового субэтноса. Я позволю себе высказать гипотезу, что именно это и произошло в России с частью аккультурированных евреев.

Основная цель статьи — показать историю формирования в России особой субэтнической группы русских евреев, ориентирующихся на русский язык и принадлежащих одновременно двум культурам — еврейской и русской.

Сначала несколько слов о термине. До 1917 г. этноним русские употреблялся в трех значениях. Прежде всего, как название народа, второе имя которого было тогда великороссы. Кроме того, этноним русские охватывал всех восточных славян — и белорусы, и украинцы/малороссы, и великороссы считались русскими. Наконец, было и третье употребление, означавшее государственную принадлежность ("русская армия", "русское правительство" и т. п.). Именно это имелось в виду, когда говорили "русские евреи". В настоящее время в этом значении употребляется слово "российские", что и позволяет использовать термин "русские евреи" в вышеназванном смысле, т. е. как этноним.

Гипотезу о русском еврействе как особой субэтнической группе я впервые высказала на конференции в Иерусалиме в конце 1989 г.*. Острая дискуссия по этой теме развернулась после моего доклада в Петербурге летом 1993 г.*. В последний раз вопрос обсуждался в феврале 1995 г. в Москве*. Практически никто не возражал против утверждения, что подавляющее большинство евреев бывшего Советского Союза не только русскоязычны, но и имеют большое количество других этнических характеристик, сближающих их с русскими. Разногласия возникали при попытке теоретического осмысления этой ситуации. Именно поэтому я считаю необходимым начать с нескольких теоретических замечаний. В своих рассуждениях я исхожу из представления, что основной этнической единицей, на которые делится человечество, является народ-этнос. Имеются также этнические общности более низкого таксономического уровня, подразделения народов-этносов (субэтносы). Общности более высокого уровня, объединяющие близкие по культуре народы, имеют характер не столько этнический, сколько культурно-цивилизационный; некоторые из них, впрочем, обладают и этническими признаками.

Для определения места еврейства в этой системе воспользуемся схемой, предложенной М. А. Членовым. По его мнению, еврейство как целое таксономически соответствует не народу-этносу, а вписывается в круг таких явлений, как западно-христианская, восточно-христианская, исламская, индийская, наконец, китайская цивилизации. Еврейство представляет собой "исторически сложившуюся общность людей, в основе культуры которых лежит некоторый комплекс культурных текстов, зафиксированных в письменной традиции и проявляющихся в том числе в существовании метаязыка цивилизации (иврита)". Еврейство, как целостная цивилизация, состоит из эдот, которые "занимают внутри еврейства то место, которое в других цивилизациях занимает народ: им свойственны такие устойчивые этнические признаки, как разговорный язык, относительная общность территории, общность бытовой культуры". И далее: "По сути еврейский народ-цивилизация всегда представляет собой некий конечный набор эдот ... Этот набор постоянно изменяется, срок жизни субэтнических групп преходящ..."*.

Соотношение значимости цивилизационных и этнических связей в разных цивилизациях и в разные периоды различно. Так, китайская цивилизация не разделена на народы-этносы и обладает многими этническими признаками. В западно-христианской цивилизации последние полтора-два столетия главенствующими были связи внутри народов-этносов. Еврейская цивилизация находится где-то посередине: в ней очень сильны общецивилизационные связи, но это сочетается с наличием вполне выраженных, значительно отличающихся друг от друга народов-этносов (эдот).

Субэтническая группа русских (русскоязычных) евреев генетически и культурно возникла на ашкеназской основе (Ашкеназ — название Германии на средневековом иврите). Ашкеназы как самостоятельный этнос сформировались в раннем средневековье в бассейне Рейна. Здесь на основе одного из немецких диалектов (с включением романских и ивритских элементов) сложился народный разговорный язык ашкеназов — идиш (позднее он подвергся сильному влиянию славянских языков). В результате миграции ашкеназы к XIV–XVI вв. оказались сосредоточенными главным образом на территории тогдашнего Польско-Литовского государства, которое на долгие годы стало центром их расселения в Восточной Европе. Автономное положение и сильное обособление от окружающего населения, тесные общинные связи, ревностное следование национально-религиозным традициям способствовали сохранению и развитию самобытной ашкеназской культуры, с особым образом жизни, обычаями, системой ценностей и собственным народным языком. Конец этого народа был трагичен. После нацистского геноцида ашкеназское наследие разделили Израиль, евреи СССР и еврейская община США.

В состав Российской Империи ашкеназы попали на рубеже XVII–XIX вв. в результате разделов Польши. По первому разделу (1772 г.) к империи была присоединена часть Белоруссии; здесь были созданы две губернии — Полоцкая (позднее Витебская) и Могилевская. По второму разделу (1793 г.) к России перешла остальная часть Белоруссии (Минская губерния) и Правобережная Украина, разделенная на губернии Изяславскую (позднее Волынская) и Брацлавскую (позднее Подольская). С третьим разделом Польши (1795 г.) Россия включила в свой состав Литву — Виленскую и Слонимскую (позднее Гродненская) губернии. В это время евреям, населявшим перешедшие от Польши земли, было разрешено селиться также в Екатеринославском наместничестве (будущие Екатеринославская и Херсонская губернии), в Крыму, а также в Киевской, Черниговской и Новгород-Северской (позднее Полтавская) губерниях. Этими постановлениями фактически была сформирована будущая "черта оседлости", поскольку евреям уже тогда было запрещено проживание (и даже пребывание) за пределами перечисленных территорий. Позднее, в 1815 г., в состав России было включено так называемое Царство Польское. Таким образом в составе Российской Империи оказалось около полутора миллионов евреев.

Сто с лишним лет пребывания в качестве подданных российской власти, просветительное движение, русское культурное влияние, а также просто ход истории (переход от средневековья к новому времени) привели к некоторым изменениям социокультурных характеристик ашкеназов. Однако эти сдвиги представляли собой эволюцию ашкеназского этноса, а не возникновение нового качества. Параллельно шли два процесса, затронувшие поначалу лишь очень незначительную часть евреев России — ассимиляция и аккультурация. До революции 1917 г. эти два процесса четко различаются и перепутать их невозможно.

Ассимиляция была результатом принятия православия, после чего с неизбежностью следовали браки с православными; для превращения в русских евреям достаточно было двух-трех поколений. Крещения никогда не принимали в России столь массового характера, как в Западной Европе, тем не менее игнорировать это явление нельзя. В начале XIX в. перешли в православие единицы из числа еврейских интеллигентов. Во второй четверти XIX в. крещения коснулись также низших слоев и стали более многочисленными — это явилось результатом политики правительства, направленной на распространение православия среди евреев через военную службу. В 1827 г. для евреев была впервые введена рекрутская повинность. Привлечение евреев к воинской службе имело специальную цель "перевоспитания", русификации и, по возможности, крещения (idee fixe Николая I). Этому способствовали многие меры: обучение малолетних в кантонистских школах, размещение на постой только в домах христиан, направление на службу в губернии, где не было еврейского населения, привилегии принявшим православие и т. п. К началу ХХ в. переход в христианство снова стал более характерен для интеллигенции, главным образом, той ее части, которая была индифферентна к религии — крещение или определялось браком с православными, или должно было служить средством избавиться от антиеврейских законодательных ограничений.

Более широкое по сравнению с ассимиляцией распространение получила аккультурация. Она не была связана с отказом от иудейства, а состояла в принятии (в определенных пределах) русской культурно-бытовой модели и возникновении русско-еврейского билингвизма. Евреев, таким образом приобщившихся к русской городской культуре, называли тогда, в противоположность "традиционным", "ассимилированными". Но правильнее говорить об аккультурации. Остановимся на этом процессе подробнее, поскольку именно аккультурация создавала предпосылки для возникновения в дальнейшем в составе ашкеназов субэтнической группы русских евреев.

Продолжим тему еврейской рекрутчины. Одним из источников пополнения группы аккультурированных евреев были так называемые николаевские солдаты: принимали православие далеко не все бывшие кантонисты, но степень аккультурации тех, кто сохранил свою религиозную принадлежность, была очень глубока; большинство после окончания службы оставалось жить вне "черты оседлости".

Начало аккультурации тесно связано с распространением в России (среди очень узкого круга) идей еврейского Просвещения. Просветительное движение, зародившееся в Пруссии (и связанное с именем жившего в Берлине еврейского философа М. Мендельсона) получило название Гаскала , что на иврите и значит "просвещение". Фактическим содержанием Гаскалы был переход от средневековых форм культуры к культуре нового времени, но внешне это выражалось в приобщении евреев к европейской культуре. Идеи Гаскалы в России были восприняты из Германии, поэтому некоторое время распространялись на немецком языке. Близкий разговорному идишу, немецкий был все же языком чужой страны и перед "просвещенцами" остро встал вопрос языка. Иврит воспринимался как священный язык , на котором невозможно обсуждать обыденные темы. Идиш в те времена считался обиходным "жаргоном", малопригодным для целей просвещения. Русского языка широкие еврейские массы не знали. Российская Гаскала стала развиваться на двух языках — на языке иврит как национальном (путем его реформирования и создания на нем новоеврейской литературы) и на русском (что соответствовало мысли основоположников немецкой Гаскалы о необходимости просвещения на языке страны проживания).

Аккультурации многих евреев способствовало переселение из мест традиционного обитания на новые земли. Первоначально это происходило в пределах "черты оседлости". Когда правительство России в конце XVIII в. определяло границы территории, где евреи получали право жительства, оно включило в них не только издавна заселенные евреями земли (Белоруссию, Литву, Правобережную Украину), но также Левобережную Украину, Новороссию и Крым, где евреев-ашкеназов в то время не было. Переселившиеся в эти области евреи оказались в совершенно новых условиях. Прежде всего, так называемое рассеяние приобрело здесь зримые черты — низкий процент во всем населении и в отдельных населенных пунктах. Существенным было также то, что на новых землях практически отсутствовали местечки (штеттл), которые были заповедниками традиций, играя для евреев ту же роль, которую для других народов играла деревня*. Следствием явились заметные различия в этнокультурном облике евреев в местах старого и нового проживания. Это было замечено наблюдателями уже в 60-е гг. XIX в., т. е. довольно скоро после начала переселения. Черниговский губернатор отмечал, что в его губернии "...евреи разительно отличаются наречием, одеждою и образом жизни от евреев других губерний и почти совершенно слились с туземными жителями"*. И. Г. Оршанский, еврейский ученый и публицист, писал: "Между евреем северо-западным, с одной стороны, и таврическим, с другой, лежит целая бездна. Последние гораздо более имеют право на название русских евреев, чем первые. В Крыму, например, ни одна из иноплеменных народностей... не обрусела в такой мере, как евреи. Здесь можно встретить немало семейств, для которых русский язык сделался родным и вытеснил жаргон из употребления*.

Существенные изменения в положение евреев внесли реформы 1860–1870-х гг., хотя они и не уничтожили основу еврейского неравноправия — "черту оседлости". Во-первых, среди евреев самое широкое распространение получило русское образование, во-вторых, в городах, расположенных за пределами "черты", появилось постоянное еврейское население.

Крупнейший город Новороссии, Одесса, становится, начиная с 1860-х гг., одним из признанных центров еврейской литературной деятельности на русском языке. В этом новом портовом городе с пестрым составом населения не было средневековых культурных традиций. Здесь не появилось собственных крупных литературных сил, но зато не было и заметного сопротивления Гаскале. В Одессе было положено начало еврейской периодической печати на русском языке: в 1860 г. О. Рабинович основал здесь журнал "Рассвет". Очагом возникновения еврейской русскоязычной культуры Одесса стала не случайно: евреи здесь занимали относительно высокое экономическое и общественное положение, тесно контактировали с русскими и в своих просветительских начинаниях получили поддержку одесских властей. В результате в 1860-е гг. Одесса становится признанным центром еврейского Просвещения, каковым ее считали как адепты, так и противники Гаскалы. Однако уже в следующем десятилетии она уступает первенство Петербургу. Падение роли Одессы для еврейского национально-культурного движения было следствием ухудшения положения живших там евреев. Даже в годы самой мрачной реакции ни в Вильне, ни в Петербурге антисемитизм не получил такого распространения и не принимал столь безобразных форм, как в Одессе (погромы 1871, 1881, 1886, 1905 гг., господство в городе черносотенного "Союза русского народа", военное положение 1905–1909 гг.).

В дореформенное время Петербург не был и не мог быть центром еврейской культуры по той причине, что евреи не имели права жить в нем постоянно (можно было лишь приезжать по временным разрешениям). Тем не менее нельзя не отметить двух фактов, не связанных между собой, но свидетельствующих о значимости Петербурга для евреев даже в то время и в этом смысле показательных. С тех пор как миллионы евреев после разделов Польши стали российскими подданными, царское правительство постоянно было озабочено "урегулированием" их положения: в столице то и дело создавались разные комиссии по еврейскому вопросу, на которые вызывали с мест (для консультаций) представителей еврейской кагальной * верхушки и раввината. Второй факт, единичный и в свое время казавшийся малозначительным и даже курьезным — появление в начале XIX в. именно в Петербурге первого еврейского литературного произведения на русском языке (обращенный к русскому читателю "Вопль дщери иудейской" Л. Неваховича).

* Кагал — на иврите община, толпа, скопление народа . Форма еврейской общинной организации в Восточной Европе в XVI–XIX вв.

В конце XIX — начале XX вв. значительное развитие получает русско-еврейская печать и литература: в это время она уже имела многочисленную еврейскую аудиторию. Центром еврейской русскоязычной культуры становится Петербург. Всего в России в течение 50 лет (с 1860 по 1910 г.) выходило 39 русскоязычных еврейских газет и журналов (из них 21 в Петербурге, 7 в Одессе, 3 в Вильне, по 1–2 в других городах). Среди издававшихся в Петербурге должны быть названы "Еврейская библиотека", десять томов которой были опубликованы в период 1871–1903 гг., еженедельники "Русский еврей" (1879–188 гг.) "Рассвет" (1879–1883 гг.) и, конечно, ежемесячный журнал "Восход", выходивший без перерывов с 1881 по 1906 гг.; иногда долгие годы он был единственным в России русско-еврейским изданием. После 1906 г. число еврейских изданий на русском языке стало быстро расти, хотя многие оказывались недолговечными. Среди более значительных — еженедельник "Новый восход", журналы "Еврейский мир", "Еврейская старина".

В пореформенное время процесс аккультурации вне "черты оседлости" пошел очень быстрыми темпами. Так, например, среди петербургских евреев постоянно росла доля тех, кто считал русский язык родным (1890 г. — 28%, 1900 г. — 36%, 1910 г. — 42%).

В это время уже можно было говорить не о предпосылках, а о начале формирования русскоязычного еврейского субэтноса. Таксономически русских евреев можно сравнить, скажем, с литваками: обе эти группы составляли часть ашкеназской общности. Среди некоторых представителей аккультивированного еврейства зарождается группового самосознание как особой этнической общности. В качестве примера приведу отрывки из воспоминаний Г. Б. Слиозберга, где он воспроизводит понимание проблемы, характерное в начале ХХ в. для определенного круга российских евреев-интеллигентов (к которому принадлежал он сам). По его мнению, русские евреи — это люди, приобщенные, кроме еврейской культуры, также к культуре общерусской, так что одна культура как бы дополняет другую. Чтобы пояснить свою мысль, Г. Слиозберг сравнивает процессы аккультурации в России и Польше. Те польские евреи, которые называли себя "поляками Моисеева закона", не отказывались от этнической ассимиляции при сохранении еврейской религии. В отличие от них определенные группы российских евреев "признавали еврейскую национальность, считали себя не "русскими Моисеева закона", а русскими евреями": "тяготение к русской культуре не исключало исповедание традиций еврейской культуры", "...между этими культурами не было антагонизма". Отметил Г. Слиозберг и такую деталь, как сближение в повседневном образе жизни: "в бытовых отношениях культурный еврей и культурный русский легко сходились и между ними сглаживались национальные и вероисповедные различия"*.

Итак, в начале XX в. в России в составе ашкеназов начала формироваться субэтническая группа, для которой были характерны: русский язык как разговорный и светский, иврит — как язык религии и национальной традиции; сочетание русской и еврейской культуры на профессиональном и бытовом уровне; иудаизм (вполне вероятно, что в этой группе со временем получил бы распространение тот или иной вариант реформированного иудаизма) и, наконец, зарождение группового само–сознания.

Процесс этот, однако, был прерван революцией 1917 г. и приостановлен на три десятилетия.

После революции и гражданской войны произошли существенные изменения в характере этнических процессов в среде евреев бывшей Российской Империи. Часть евреев оказалась вне Советского Союза. В Литве, Западной Украине и Западной Белоруссии сохранилась ашкеназско-идишистская культурная общность. Процесс ее размывания даже замедлился по сравнению с дореволюционным временем: русское влияние сошло на нет, но не заменилось в равной степени ни литовским, ни польским; возможности и престиж еврейского образования возросли.

В советских республиках — Украине и Белоруссии, возник целый ряд новых факторов, влиявших на характер этнической идентификации евреев. Преследование религии и насаждение атеизма, запрет иврита и поощрение языка идиш (в рамках так называемой политики "коренизации") привели к снижению в еврейской этнической самоидентификации роли и ценности общееврейской цивилизационной составляющей. В том же направлении действовали отъезд из СССР сионистов, попытки на советский лад создать еврейскую автономию (Крым, Биробиджан), а также политический изоляционизм, окончательно возобладавший в Советском Союзе к началу 1930-х гг. (в соответствии с ним советские евреи признавались "народом", "нацией", но их единство с зарубежными евреями категорически отрицалось). Определяющим фактором этнической самоидентификации евреев стал идиш и весь связанный с ним культурный комплекс ("идишкайт").

Вне территории бывшей "черты оседлости" — в Петрограде/Ленинграде, Москве и других городах, т. е. там, где в начале ХХ в. наиболее интенсивно шел процесс формирования субэтнической группы русских евреев, после революции произошли очень серьезные изменения не только в умонастроениях, но и в составе еврейского населения. Значительная часть еврейской интеллигенции, двукультурной и двуязычной, оказалась в эмиграции. В города, особенно в столицы, хлынул большой поток еврейских мигрантов, воспитанных в ашкеназско-идишистских традициях. Аккультурация затронула большие массы, несравнимые численно с тем, что было раньше, однако процесс не только сильно замедлился, но и приобрел совершенно иную окраску. До революции аккультурация означала частичную переориентацию с еврейской на русскую культуру (в том числе на бытовую) без утраты еврейской традиции. Возникала "двукультурность", "двуцивилизованность", что надо понимать не как смешение, а как параллельное сосуществование (по выражению Ш. Маркиша — "нераздельность", но и "неслиянность" двух ипостасей*). После революции аккультурация свелась к включению евреев в общесоветскую городскую культурную модель, в значительной степени денационализированную. Вместо двух полноценных культурных составляющих возникла странная русско-еврейская смесь, в которой оба компонента существовали в искаженном, урезанном виде. Тем не менее, эта денационализированная советская городская культура функционировала на русском языке, еврейские дети учились в русских школах, русский язык становился для них родным, для многих — единственным. Это стало предпосылкой для окончательного формирования (уже после войны) субэтнической группы русских евреев.

В годы войны еврейский народ понес колоссальные потери. Подавляющее большинство погибших принадлежало к традиционной его части, поскольку трагедия уничтожения не коснулась аккультурированных евреев, живших на тех территориях, которые не подверглись гитлеровской оккупации. Но и из оккупированных областей успели эвакуироваться в основном жители городов, а не местечек, да и из горожан — более молодые и продвинутые социально, т. е. опять же — более русифицированные. Пребывание в эвакуации и в армии также способствовало аккультурации. После войны аккультурированные евреи составили подавляющее большинство советских евреев. Немногочисленные остатки старого традиционного еврейства сохранились главным образом на территориях, до войны не входивших в состав СССР, а частично также на Украине и в Белоруссии.

Послевоенным временем, вероятно, и можно датировать оформление самостоятельной субэтнической группы русских евреев. Это были потомки ашкеназов , но они уже не являлись их частью. Этот новый субэтнос постепенно становился частью русского этноса.

Отечественная война привела к подъему русского национального сознания, к пробуждению интереса к русским культурным ценностям, а либерализация конца 50-х — начала 60-х гг. — к функционированию русского культурного наследия в СССР в гораздо менее урезанном и идеологизированном виде, чем это было прежде. Это отразилось и на евреях как русскоязычной и в определенном смысле имперской нации. Русская культурная составляющая в еврейском сознании приобретала все более полноценный характер, становясь постепенно доминирующей. Отсутствие доступа к собственно еврейской культуре в течение 50 лет привело к тому, что выросло два поколения, практически ничего не знающих о своем народе.

Официальным запретам на все еврейское сопутствовало внутреннее отталкивание от него, стремление быть "как все". Этническая идентификация евреев СССР базировалась не на положительных ценностях, а главным образом на отрицательных переживаниях ("только антисемитизм заставляет меня помнить, что я еврей"). Фактически еврей в Советском Союзе был не человеком двух культур, а человеком русской культуры с еврейским самосознанием, т. е. проявляющим интерес к еврейским проблемам. "Еврейская часть" русского еврея в послевоенные годы принципиально отличается от того, что было до войны. При этом отличие состоит не только в утратах. Ашкеназская, идишистская идентичность сменяется общееврейской, цивилизационное начинает превалировать над локальным. Начало этому положили переживания, связанные с Холокостом — гибли в Бабьем Яру, горели в печах Освенцима и Треблинки не советские, немецкие, французские, польские граждане; горели и гибли евреи. Образование государства Израиль, а затем его военные успехи, особенно в "семидневной" войне 1967 г., пробудили в советских евреях чувство национальной еврейской гордости. С этого времени начинается сознательное восстановление еврейской этнической идентификации. Вначале это происходило в очень тонком слое людей, связанных с движением "отказников".

Начало движения датируется второй половиной 60-х гг., временем краха демократических иллюзий периода "оттепели" и поиска других ценностей, которыми для некоторых евреев стали ценности национальные. Стимулирующими моментами явилось очередное усиление государственного антисемитизма и разрыв в 1967 г. отношений с Израилем, который многими стал уже ощущаться этнической родиной.

На первом этапе движения главным его лозунгом был отъезд в Израиль — "репатриация" (алия). Господствовало представление, что благодаря алие очень скоро "еврейский вопрос" в СССР будет снят, т. к. если не все, то во всяком случае основная масса уедет, а оставшиеся ассимилируются. Подавляющая часть советских евреев, стоявших вне движения, относилась к алие отрицательно, но своим стремлением к ассимиляции или ее одобрением они невольно солидаризовались с утверждением о бесперспективности существования евреев в СССР как народа.

Начало второго этапа движения можно датировать серединой 70-х гг. Тогда в рамках алии зародилось культурное течение, призывавшее к возрождению еврейской культуры в СССР. Его возникновение стимулировал появившийся институт так называемого "отказа". Зачинатели этого культурного движения были ориентированы на алию, но т. к. разрешение на выезд откладывалось и пребывание в "отказе" растягивалось на долгие годы, они обращались к культурной деятельности. Сначала это было лишь средством найти для себя способ существования в психологически сложных условиях "отказа". Постепенно в движение включались другие группы и была сформулирована следующая концепция: алия и эмиграция будут продолжаться или на время приостанавливаться под влиянием внешних условий; главная же задача — приобщение к национальной жизни, возвращение к истокам, восстановление связей с мировым еврейством.

На первых двух этапах своего развития еврейское национальное движение исходило из представления о евреях всего мира как едином народе. В культурной деятельности оно ориентировалось главным образом на израильскую и американскую модели еврейской культуры (а не на "идишкайт").

Примерно в 1987 г. начался третий этап еврейского национального движения в СССР. Оно распространяется вширь: практически во всех городах с еврейским населением создаются те или иные национальные структуры, появляется еврейская печать, еврейские школы, а в Москве и Петербурге — университеты. В это время также делаются попытки (главным образом в европейской части страны) не только овладеть ивритско-израильской культурой, но и возродить ее идишистский вариант. Но вся еврейская деятельность идет главным образом на русском языке, иврит же воспринимается как национальная культурная ценность (если не как подготовка к отъезду в Израиль).

Все это время среди русских евреев активно идет процесс восстановления еврейской составляющей их культурной идентичности. Параллельно происходит осознание этой "двуцивилизованности", "двукультурности". Первое известное мне письменное высказывание на эту тему относится к 1973 г. В шестом номере самиздатского журнала "Евреи в СССР" была опубликована статья под названием "Кто я?", подписанная псевдонимом Э. Любов. "Кажется необходимым признать, — читаем в этой статье, — что единственно допустимым для советского еврея органичным статусом является статус той новой общности, которую евреи СССР образовали в действительности на протяжении последних поколений. Для этой общности типичен своеобразный гибридный тип личности, принадлежащей одновременно двум мирам, двум историям и культурам. Осознание объективности существования личности этого типа, объективности ее двоемирия и принципиальной неустранимости ее основного противоречия могло бы оказаться более полезным и плодотворным, чем попытки насильственного умерщвления в ней одной из ее органических компонент". Автор показывает драматизм попыток однозначной самоидентификации: "Советский еврей, самоопределивший себя по признаку культуры в качестве русского, сознательно подавляет в себе еврейское начало, сторонится и даже стыдится его. Напротив, самоопределяя себя как еврея, он начинает судорожно, почти болезненно культивировать в себе все то, что в его представлении является еврейским началом, торопливо стремится обрести еврейскую целостность... Он также начинает внутренне убеждать себя в чуждости ему русской культуры, и любви к русской культуре человек начинает стыдиться".

В докладе на одной из научных конференций (Иерусалим, декабрь 1989 г.) я предложила концепцию проекта этнографического исследования, которое могло бы выявить характерные черты русских евреев. Согласно этой концепции, необходимо исследовать по крайней мере четыре блока вопросов: 1) этническое сознание; 2) осознаваемая этничность (этнокультурная ориентация); 3) неосознаваемая этничность (этнокультурная специфика); 4) способы приобретения/передачи этнокультурной информации*. Комплексное исследование осуществить не удалось, но среди петербургских евреев были проведены опросы, которые позволяют пролить некоторый свет на проблему. Так, опрос, проведенный в 1991 г., хотя и продемонстрировал факт утраты евреями своей традиционной культуры, тем не менее показал серьезный интерес к ней: 38% опрошенных так или иначе отмечали национальные праздники (особенно был популярен праздник Симхат-Тора); 75% имели дома книги еврейских писателей, в основном на русском языке, но 20% — также на идише или иврите*. Другой опрос был направлен на выяснение этнической идентификации и культурной принадлежности. К русской культуре отнесла себя половина опрошенных, но только 6% сказали, что считают себя русскими. Аналогичные результаты были получены при гораздо более представительном опросе в четырех российских городах. К русской культуре отнесли себя 62%, русскими себя назвали 5%*. Вывод автора второго опроса, Р. В. Рывкиной, таков: сегодняшние евреи в России — "часть населения..., которая сохранила свою национальную идентификацию и свои этнопсихологические особенности. Входящие в нее люди хотя и считают себя евреями и сохраняют ряд особых этнических черт (которые унаследованы от предков), но не соблюдают еврейских традиций и в основном ведут обычный для России образ жизни"*. Представляется, что этот вывод подтверждает мою гипотезу, хотя автор придерживается противоположного мнения, считая, что "совокупность российских евреев...не образует особого этнокультурного целого"*.

Среди людей смешанного русско-еврейского происхождения показатели идентификации себя с русской культурой и с русскими значительно выше: две трети опрошенных (в Петербурге) отметили свою принадлежность к русской культуре и столько же назвали себя русскими (евреями — только 5%)*. Эти данные показывают, что именно смешанные браки являются для евреев главным путем ассимиляции. В последние десятилетия подавляющая часть детей от смешанных браков выбирала русскую национальность и вследствие реального факта принадлежности к русской культуре, и из-за непрестижности еврейства, и из прагматических соображений (стремление избежать дискриминации). В годы перестройки и в особенности после распада СССР прагматические соображения изменили свой вектор (возможность эмиграции), а бытовой антисемитизм оказывает действие, противоположное антисемитизму административному, побуждая скорее выбирать еврейскую национальность. Доля детей от смешанных браков, считающих себя евреями, постепенно возрастает.

Алия и эмиграция не только не нарушают общности русских евреев, но способствуют тому, что она все более и более осознается. Не случайно евреев из России не только в США, но и в Израиле называют русскими. И сами вновь приехавшие, оглянувшись вокруг, понимают, насколько они на самом деле русские. В Израиле сформировалась и развивается еврейская литература на русском языке; издаются русские газеты и журналы; есть русское радиовещание. Не так давно аудитория у них была невелика, однако положение быстро меняется, огромные массы людей становятся читателями и слушателями. В Израиле особенности последней алии списывают на "советскость" и полагают, что чем они быстрее исчезнут, тем лучше. Обвиняют вновь приехавших в обособленности, предостерегают от создания "русского гетто". Но мне кажется, было бы достойно сожаления, если бы русские евреи, приехав в Израиль, самоликвидировались и ничего из накопленного в России не внесли в изначально мультикультурное израильское общество.

Еще одна цитата из той же самиздатской статьи 1973 года: "Перед советскими евреями, эмигрирующими в еврейскую среду, стоит весьма трудная задача сознательного сохранения и передачи в следующее поколение своего главного специфического богатства — русской культурной модели. Точно так же, как перед евреями, остающимися в СССР, стоит задача сознательного приобщения к своему еврейскому наследию".

Осознание того факта, что существует субэтническая группа русских евреев, считающих родным русский язык и являющихся носителями и русской, и еврейской культуры, может помочь осмыслению ситуации, в которой евреи оказались после распада СССР. В большинстве государств, появившихся на развалинах советской империи (кроме России), имеются две группы евреев, "коренные" и "иммигранты". Последние принадлежат к субэтнической группе русских евреев. Сам по себе распад Союза не привел и не мог привести к возникновению новых субэтнических групп латышских, эстонских, белорусских и др. евреев: большинство из них оказалось в размытой группе так называемых русскоязычных и только меньшинство культивирует еврейскую этнокультурную идентичность и/или создает еврейские общества. Я думаю, что положение евреев в новых независимых государствах только укрепилось бы, если бы они сами осознали и дали понять своему окружению следующее: когда евреи вне России говорят по-русски, они говорят на своем, а не "иностранном" языке. И своих прав в этих государствах евреи могли бы добиваться как одно из русскоязычных национальных меньшинств, т. е. именно как русские евреи. Иначе евреи оказываются там перед странным выбором — вернуться к языку идиш и идишистской культуре, что невозможно, или ассимилироваться с украинцами, литовцами, латышами.

В России же, на мой взгляд, осознание себя как русских евреев также создает более твердую почву для взаимоотношений с неевреями и с нееврейскими структурами, предоставляя одновременно более широкие возможности для роста влияния еврейских обществ и несколько замедляя ассимиляцию.

Подведем некоторые итоги. В России начала ХХ в. из евреев-ашкеназов выделилась особая субэтническая группа русских евреев, ориентирующихся на русский разговорный язык и принадлежащих одновременно двум культурам — еврейской и русской. После катастрофы, постигшей европейское еврейство, русские евреи могут рассматриваться в качестве субэтноса в составе русского народа. Массовый исход евреев из СССР привел к раздвоению судеб этого субэтнического образования, хотя некоторое время он будет сохранять определенное единство. Если евреи, оставшиеся в России, могут рассматриваться на субэтническом уровне как часть русского народа, то евреи, уехавшие в Израиль — как субэтнос в составе израильского народа.

1 Международная научная конференция "Новый еврейский мир? Традиция и изменения". Иерусалим, 25–27 декабря 1989 г. См. также публикацию доклада: Юхнёва Н. Русские евреи как субэтническая общность: проблемы этнического выживания (концепция проекта этнографического исследования) // Исторические судьбы евреев в России и СССР: начало диалога (сборник статей). М., 1992. С.41–45.

2 Пятый ежегодный семинар "Еврейская цивилизация и еврейская мысль". Санкт-Петербург, 1–5 августа 1993 г.

3 Ежегодная конференция Центра научных работников и преподавателей иудаики в ВУЗах. Москва, 5–7 февраля 1995 г.

4 Из доклада М. А. Членова на семинаре "Еврейская цивилизация и еврейская мысль".

5 Подр. см: Юхнёва Н. В. Этническая территория и некоторые особенности расселения евреев-ашкеназов России в конце XIX в. (Опыт картографического анализа данных переписи 1897 г.) // Малые и дисперсные этнические группы в Европейской части СССР (сборник статей). М., 1985. С.56–70.

6 Второе Полное Собрание Законов Российской империи. Т. 11, отд. 1, № 42264. С. 695.

7 Оршанский И. Г. Евреи в России. Очерки экономического и общественного быта русских евреев. СПб., 1877. С.183.

8 Слиозберг Г. Б. Дела минувших дней. Записки русского еврея. Париж, 1933. Т. 1. С. 4; Т. 2. С. 301–03.

9 Маркиш Ш. В двух мирах // Еврейский журнал. Москва-Нью-Йорк-Тель-Авив-Женева. 1991. № 2. С. 89–90.

10 Подр. об этом см.: Юхнёва Н. Русские евреи как субэтническая общность... С. 46–48.

11 Коган М. Э. Специфика исследования этнической группы в городе (по результатам опроса петербургских евреев в 1991 г.) // Материалы полевых этнографических исследований, 1990–1991 гг. СПб., 1993. С.136–37.

12 Рывкина Р. Евреи в постсоветской России — кто они? М., 1996.

13 Там же. С. 176.

14 Там же. С. 175 — 176.

15 Винер Б. Е. Этническая самоидентификация представителей некоторых этнических групп в Петербурге (1991–1992 гг.) // Материалы полевых этнографических исследований, 1990–1991 гг. СПб., 1993. С. 146.