Диаспора как инструмент сотрудничества

Россия может использовать опыт народов, имеющих национальные общины за рубежом

Одним из наиболее серьезных и болезненных последствий распада Союза стало возникновение за пределами России многомиллионной русской диаспоры. В подобных масштабах это произошло впервые за все время существования Российского государства. Известно, что процессы эмиграции из России никогда не носили массового характера, чем бы они ни вызывались. Кроме того, эмиграция — за исключением, пожалуй, послереволюционной волны и отдельных случаев высылок в советский период — была добровольной. Поэтому для россиян (в отличие от ирландцев, евреев, армян, для которых понятие "диаспора" и весь многогранный комплекс связанных с ней вопросов является одной из составляющих национальной ментальности) проблема соотечественников за рубежом не только никогда не была особенно актуальной, но как бы не существовала вовсе, во всяком случае, на уровне массового сознания. Соответственно опыт осмысления этого явления по вполне объективным причинам отсутствовал.

Очевидно, что очень многие деятели рассматривают данную проблематику в первую очередь в связи с перспективами собственной политической судьбы. Если даже пренебречь наиболее радикальными примерами, легко увидеть, что и среди политиков, бережно лелеющих собственный образ "умеренного центриста", принято активно разыгрывать эту карту.

Кажется, считается неуместным говорить о том, что складывающиеся подходы наносят ощутимый ущерб внешнеполитическим интересам российского государства и никак не способствуют активизации интеграционных процессов на постсоветском пространстве. Так, представляется, что Юрий Лужков, эксплуатируя тему Крыма и Севастополя, не только способствовал охлаждению российско-украинских межгосударственных отношений, но и в какой-то степени спровоцировал нынешний дрейф Киева в сторону НАТО. Во всяком случае, многочисленные высказывания и акции, организованные московским мэром, послужили основанием и для Запада, и для прозападно настроенных украинских политиков объяснять взаимную тягу "опасностью российской экспансии".

Русскоязычное меньшинство в новых независимых государствах оказалось во многих случаях в незавидной роли статиста в совершенно чужой для него игре. Лидеры ряда стран Содружества и Балтии не считают нужным скрывать, что рассматривают часть населения своих государств в качестве "пятой колонны", которую Россия может в любой момент использовать для реализации пресловутых "имперских амбиций", апеллируя при этом к соответствующим высказываниям ряда видных представителей российского политического истеблишмента. Обе стороны при этом как бы игнорируют то обстоятельство, что, за исключением государств Балтии, в остальных странах бывшего Союза этнические русские являются полноправными гражданами, и подобный подход не только дискредитирует их именно в этом качестве но и, что также весьма актуально, препятствует полноценной и плодотворной адаптации к новым условиям. Власти новых государств в ауре сложившейся атмосферы ощущают себя психологически свободными от естественных обязательств в отношении русскоязычных граждан.

Незавидная ситуация, в которой оказались русские в ряде стран, еще более усугубляется позицией, занимаемой отдельными представителями руководства русскоязычных общин. Они резко критикуют местную власть и при этом по привычке жалуются на нее Москве. Понятно, что пользы это никакой не приносит, а взаимопонимания отнюдь не прибавляет. При этом наиболее активно эксплуатируется весьма неоднозначно тема русского языка. Об этом имеет смысл сказать чуть подробнее.

Не вызывает сомнения, что в процессе суверенизации допускались явные ошибки, и одной из главных было стремление к ограничению и вытеснению русского языка не только из официальной сферы, но и из повседневного общения. Это привело к повсеместной ликвидации русских школ, что выглядело очень двойственно. Аргументация типа "во Франции и Америке русских школ нет" представляется узколобой. Следует помнить, что после развала Британской, Французской, Португальской империй язык метрополии по-прежнему культивировался и продолжает процветать в бывших колониях, что имеет неоспоримое цивилизационное значение для развития постколониальных стран. Глупо, смешно и бесперспективно, а также просто невыгодно видеть в языке "экспансионистский фактор". Но, с другой стороны, не менее очевидно, что язык коренной нации в независимой стране не может не быть государственным и его знание абсолютно обязательно для всех граждан. Государство, безусловно, обязано создать полноценные условия для его изучения и лишь после этого вправе вводить те или иные ограничения. В противном случае возникает дискриминация по языковому (а следовательно, по национальному) признаку, чему мы сегодня нередко становимся свидетелями.

К счастью, существуют и обратные приметы. Так, в Армении, где армянский язык официально был государственным даже в советский период, русский язык по-прежнему в ходу. Более того, опасения, связанные с постепенным сокращением числа его носителей, стимулировали открытие в Ереване Российско-армянского (славянского) университета. Возродилась надежда, что удастся сохранить столь свойственный армянам билингвизм, а это, безусловно, окажет самое позитивное воздействие на приумножение интеллектуального потенциала, дальнейшее развитие науки и гуманитарной сферы.

Кстати, исторический опыт взаимоотношений "Армения — диаспора" может быть востребован в России. Разумеется, неуместно проводить прямые параллели, да и, как известно, всякое сравнение хромает, однако армянское общество в течение многих веков выработало к этой проблеме достаточно плодотворные подходы. И при всех естественных сложностях, вызванных, заметим, схожими внутриполитическими коллизиями, армянское общественное сознание рассматривает национальную диаспору за рубежом в качестве фактора, способного не только помочь становлению государства, но и ощутимо укрепить позиции Армении на международной арене. Сегодня бесспорным представляется тот факт, что наличие достаточно многочисленных и авторитетных армянских общин в США, Ливане, Франции, Сирии, Египте, Греции и в некоторых других странах мира помогает Еревану развивать отношения с этими государствами и в ряде случаев рассчитывать на их поддержку.

Эти примеры свидетельствуют о том, что наличие национальной диаспоры за пределами страны может и должно служить не противостоянию, а взаимосближению. Нет сомнения, что Россия обязана защищать права своих зарубежных соотечественников, если они подвергаются дискриминации в странах проживания. Но одновременно нельзя забывать, что русскоязычное меньшинство в странах СНГ способно стать прочным связующим звеном между Москвой и ее бывшими сателлитами, способствуя активизации взаимовыгодной интеграции современного типа. Необходимо лишь начать пересматривать некоторые устоявшиеся за последние годы стереотипы сознания.

Источник: НГ-Содружество, №06 (39) 27 июня 2001 г.