Версия для печати

Четыре лика приграничной России: к вопросу о роли регионов в международных взаимодействиях

Или Четыре модели трансграничной интеграции, в которые вовлечена Российская Федерация посредством её субъектов

Под трансграничными институтами обычно понимаются любые коллективные взаимоотношения и обмены, осуществляемые через границу и имеющие публичный или официальный характер. Это могут быть как отношения на основе межправительственных соглашений, так и тесные связи, которые объединяют группы людей по обе стороны границы. Для этих взаимоотношений, институционализированных посредством соглашений, протоколов, уставов или контрактов, типичны три основных параметра:

• более или менее обширное, но в то же время географически ограниченное географическое пространство;
• наличие профессиональных либо иных сообществ и образований, разделённых общей границей;
• возможность осуществления субнациональная деятельности на основе соответствующих полномочий, признанных государством[1].

Можно выделить четыре модели трансграничной интеграции, в которые вовлечена Российская Федерация посредством её субъектов.

Северо-Западная модель основана на принципах регионостроительства в чистом виде. Именно здесь наибольшее подтверждение находят идеи школы либерального институционализма о комплексной взаимозависимости, основанной на невыгодности разрыва созданных сетевых отношений.

Модель трансграничной интеграции со странами СНГ основана на доминировании геополитических императивов. Единственной институцией, поддерживающей взаимодействие с бывшими республиками СССР, является Совет руководителей приграничных областей Республики Беларусь, Российской Федерации и Украины[2].

“Южная модель” трансграничного взаимодействия тоже испытывает дефицит институционального обеспечения. Единственной работающей организацией здесь является Черноморское экономическое сотрудничество (ЧМЭС). В 2000 году были выдвинуты новые идеи — о Пакте стабильности для Кавказа (предложение Турции), “Южном измерении” и “Черноморско-кавказско-каспийском политическом форуме”, Южно-Кавказского Сообщества, и др. Эти идеи непосредственно касаются проблем, с которыми сталкиваются Чечня, Ингушетия, Дагестан. Сходство “Южного измерения” с его “Северным” предшественником состоит в том, что оба проекта охватывают зоны непосредственного взаимодействия России со странами, входящими в ЕС или являющимися реальными кандидатами на членство в ЕС[3].

“Дальневосточная модель” трансграничных обменов зиждется на том, что внешняя среда сулит большие экономические перспективы, но одновременно заставляет ставить вопрос о защитных функциях (протекционизме). Административные границы России в глазах дальневосточных региональных элит теряют свою роль абсолютного определителя экономических приоритетов развития субъектов федерации. К примеру, Игорь Фархутдинов, губернатор Сахалинской области, заявляет, что “нас выталкивают из экономического пространства России, выталкивают высокими транспортными тарифами: нам быстрее и дешевле привезти из Сиэтла, из Австралии, скорее из Китая продукты питания, чем из Краснодарского края”[4]. Аналогичным образом о российском Дальнем Востоке высказывается самарский губернатор Константин Титов: “рядом Япония — богатая страна, Америка… Рядом бурно развивающаяся экономика Китая, Вьетнама. Я уж не говорю о Южной Корее, об Индонезии, Австралии… Люди это всё видят и начинают думать, а зачем нам Россия?”[5]. Более того, политика федерального центра часто воспринимается на Дальнем Востоке как “продолжение эксплуатации природно-ресурсного потенциала региона и снятие с себя обязательства по его товарному и продовольственному обеспечению… в ущерб экономической, экологической и даже политической безопасности Дальнего Востока”[6].

По признанию специалиста из Дальнего Востока, “приграничной торговле Китай уделяет больше внимания, чем Россия… Борьбу за достоверную торгово-экономическую информацию мы проигрываем… Нельзя сказать, что российские власти защищают российских участников (трансграничных обменов. — А.М.), оказывают им протекцию, разумно используют централизацию и ограничения”[7].

Четыре обозначенные выше формулы трансграничного взаимодействия иллюстрируется следующей таблицей: