Проектность личностного роста. Автобиография Олега Игоревича Генисаретского

Я родился 28 февраля 1942 г. в г. Коврове под Владимиром, где и рос в доме своей бабушки до конца войны. Школьные годы провел в подмосковном ткацком Ногинске (б. Богородск), а затем в индустриальной Электростали. Высшее образование получил в стенах Московского инженерно-физического института (на факультете электронно-вычислительных устройств и средств автоматики), который окончил в 1964 г.

Не без влияния преподавателя философии проф. Е.Д.Клементьева в студенческие годы начал изучать немецкую философскую классику и философские вопросы кибернетики.

После слушания на математическом факультете МГУ лекций С.А.Яновской и А.С.Есенина-Вольпина по математической логике и основаниям математики в 1963 г. познакомился с основателем Московского методологического кружка Г.П.Щедровицким и на долгие годы стал прихожанином кружковских семинаров. Среди активных участников этой "машины коллективного мышления" тогда были Н.Г.Алексеев, В.А.Лефевр, Ю.В.Рождественский, В.М.Розин, В.А.Садовский, Б.В.Сазонов, В.А.Швырев, Э.Г.Юдин и другие.

В 1965 г. во ВНИИ Технической эстетики (а затем в Центральной экспериментальной студии Союза Художников) — в кругу К.М.Кантора, А.А.Дорогова, Л.В.Жадовой, И.Н.Голомштока, Е.А.Розенблюма и других энтузиастов дизайна — начал заниматься вопросами теории и методологии системного и художественного проектирования, средового подхода, экологии культуры и эстетического воспитания. Основная тема этих занятий, продолжающихся до сих пор, — проектность как качество, присущее не только деятельности проектирования, но также сознанию, окружающей нас среде и культуре.

Сотрудничая с Отделом теории Института конкретных социологических исследований АН, которым тогда руководил Ю.А.Левада, в 1970 г. представил к защите кандидатскую диссертацию по теоретической социологии культуры, которая, после долгих проволочек, была отклонена ВАКом с сакраментальной формулировкой "за нарушение ленинского принципа партийности".

С середины семидесятых годов — при наставническом участии Е.Л.Шифферса начал систематически заниматься историей русской религиозно-философской мысли и молитвенно-созерцательной практики. Особое место в этих штудиях заняло наследие о. Павла Флоренского, что вылилось в подготовку к изданию его искусствоведческих трудов 20-х годов.

В 1989 г., после первого приступа гласности, защитил кандидатcкую, а в 1992 г. докторcкую диссертации по искусствоведению (технической эстетике).

Круг научных интересов последнего времени — гуманитарная психология и психотерапия, традиционная и современная психологическая культура, психопрактики сознания и мышления, исихастика и гуманитарная глобалистика.

Заместитель директора Института человека РАН, председатель правления Центра гуманитарных исследований и программ "Путь", вице-президент Международного фонда "Культура и будущее России", сопредседатель Религиозно-культурного диалога "Лицом к лицу".

Автор более восьмидесяти работ, среди которых только две монографии: "Упражнения в сути дела", "Поводы и намеки" — да и те смогли увидеть свет лишь в 1993 г.

Статью для "Иного" я хотел назвать "Неиное", ибо речь в ней идет о "возвращении". Но поскольку и в самом деле нельзя второй раз вступить в одну и ту же воду, пришлось удовлетвориться более удобопонимаемым названием "Культурно-антропологическая перспектива". Все представленные в ней конструкции — методологические и теоретические — сфокусированы на идеальном типе так называемой антропной цивилизации.

Становлению развитых постиндустриальных обществ сопутствует фундаментальная ценностная трансформация, которую К.Юнг более полувека назад назвал переходом из "допсихологического" — в "психологическое" время. Он писал тогда, что "человек, осознавший свою современность, отныне не может удержаться от признания могущества психики, с каким бы усердием и настойчивостью он ни защищался от этого. <...> Cовременный человек обращается к реальности душевной жизни и ожидает от нее достоверности, утраченной им в мире".

Осторожное заглядывание Юнга в нашу современность можно считать сбывшимся. Для культуры развивающихся постиндустриальных обществ сегодня характерно публичное признание такой стратегии актуализации личностного начала в человеке, как психопрактики личностного роста. Целью их является культивирование телесной и эмоциональной восприимчивости, диалогового межличностного общения, развития творческих способностей, опыта личностной самореализации (во всех значимых секторах приватной и публичной жизни), словом, как раз тех навыкновений души, что составляют востребуемую ныне психологическую компетенцию.

Для этих психопpактик характерно стремление к синтезу концепций и техник, относящихся к традиционной психологической культуре, — с одной стороны, и современных научно рационализированных и экспериментально реализованных психотехник — с другой.

Я утверждаю, что вычленение психологической компетенции как одной из составляющих человеческого капитала свидетельствует об изменении глубинной антропологической подосновы общественного процесса, проявленности особой, — если угодно, "новой", — культурно-ценностной перспективы, заслуживающей самого пристального исследовательского внимания (в том числе в культурологическом, социологическом и политологическом наклонениях).

Несколько слов о том, что названная культурно-антрополо-гическая перспектива значит для меня самого, коль скоро я связываю ее с психопрактиками личностного роста.

Во-первых, мне важно, что в терминах и понятийных конструкциях гуманитарной психологии и психотерапии концептуализируются как традиционные (фольклорные, конфессиональные, обыденные), так и современные, рефлектированные — с точки зрения тех или иных критериев рациональности — психопрактики.

Во-вторых, на мой вкус, существен опытный, поисковый, а по сути проектный залог гуманитарных психопрактик. Речь в них идет именно о "попытках", "упражнениях" и "тренингах", то есть о том, что совершается духовно-практически, а не вербально или концептуально, что порождает новые, по сравнению с наличными, и предзаданные замыслом психические реальности.

В-третьих, что немаловажно в контексте разделяемых мною либеральных ценностей, эти психопрактики суть часть движения за гуманизацию психосферы, и тем самым они обнаруживают отчетливую связь со свойственной всякому подлинному либерализму гуманистикой.

Наконец, в-четвертых, гуманитарные психопрактики работают в расширенном межкультурном контексте, в презумпции гетеродоксии, и потому открыты самому различному, если не сказать любому духовно-практическому опыту.

Не ограничиваясь этим перечислением, замечу также, что в современной культурной и социально-политической практике имеет место достаточно далеко  уже зашедшая диверсификация аксиопрактик, которые по аналогии с дифференциальными эстетиками А.Ф.Лосева можно было бы рискнуть назвать дифференциальными или фокальными субэтиками. Среди них достаточно развитыми и известными являются экоэтика, биоэтика, этика "политической корректности", этноэтика и другие производные от очерчивающейся ныне общей гуманитарной этики.

Так вот, я утверждаю, что развертывание "расширенного порядка" этических норм, социальных институтов и культурных традиций, о котором писал Ф.Хайек, не является непрерывным в историческом времени. Таковым оно могло бы считаться — да и то с долей методологической условности — лишь на этапе наивного или рефлектированного традиционализма, конец которого С.С.Аверинцев в отношении истории литературы датировал примерно серединой ХIХ в.

Введя в рассмотрение представление об этической рецептивности общества (или какой-то социальной группы), можно сказать, что характеристической особенностью культуры и культурно-ценностных элит времен капитализации человеческих ресурсов становится как раз их рецептивность к наличному многообразию субэтик, актуализирующихся в культуре. А она, эта рецептивность, в свою очередь, производна от психологической компетенции, культивируемой с помощью тех или иных психопрактик личностного роста.

Источник: "Иное. Хрестоматия нового российского самосознания"