Версия для печати

Агрессивное бесчувствие

Сегодня не стоит бояться мести боевиков за смерть бывшего президента бывшей Ичкерии. Что же до пророчествующих о мести "честных граждан", то трудно понять, каким образом они не пропускают в собственные головы простую мысль: их страстные предсказания и очевидная готовность возложить вину за любой теракт на власти собственной страны и создают предпосылки для новых несчастий

Агрессивное бесчувствие

Редакционная статья

Первые сообщения об уничтожении Аслана Масхадова появились 8 марта во второй половине дня.

Несмотря на праздничный день, решительно далекий от какой-либо политики и никак не располагающий к излишнему общественному возбуждению, новость эта сразу же вызвала самый широкий общественный резонанс. Однако единодушной реакции снова не получилось.

Казалось бы, есть вещи, на которые нормальный человек может реагировать лишь в определенном диапазоне, в рамках личных особенностей темперамента и нюансов этического свойства. Масхадов — очевидный и безусловный враг нашей страны, который более десяти лет воевал против России и непосредственно связан (как минимум) с теми, кто взрывал дома в Москве и Волгодонске, кто захватывал заложников в театральном центре на Дубровке и в Беслане, кто устраивал взрывы в московском метро и уничтожал пассажирские самолеты. Не обязательно считать Масхадова исчадием ада, а его гибель называть "лучшим подарком к 8 марта" — в конце концов, умер человек, и, каким бы он ни был, — Господь теперь ему судья.

Однако среди тех, кто сколько-нибудь публично проявил свою реакцию — в Интернете, на радио и в газетах, — едва ли не самым громким оказался хор тех, кто принялся обвинять российские власти в чудовищном преступлении (мягкий вариант — "грубой ошибке") и предрекать кровавую плату, которая ждет Россию за содеянное. И дело даже не в откровенном вранье и полном непонимании сущности чеченского терроризма: с гибелью Масхадова вероятность крупных терактов на территории России значительно уменьшилась, ибо без лозунга "Российская власть должна сесть за стол переговоров с Масхадовым" все эти чудовищные преступления во многом теряют смысл.

Люди имеют право быть наивными, но граждане, как бы они ни относились к конкретной власти, все-таки не должны желать своей стране бед и поражений, не должны быть на стороне ее врагов. Этого требует не закон, а элементарный здравый смысл, элементарный инстинкт самосохранения общества, просто нравственное чувство. Впрочем, странно говорить о здравом смысле и хоть каком-то инстинкте самосохранения, когда люди, живущие в городе, пережившем уже более десяти страшных терактов, с почти не скрываемым мстительным злорадством пророчествуют новые взрывы и захваты, буквально призывая их.

И не исключено, что и призовут. Сегодня многие и в России, и на Западе пишут, что "Кремль убрал Масхадова как раз тогда, когда угроза мирных переговоров стала почти неизбежной". И в общем, они не так далеки от истины. Нет, разумеется, никакой угрозы мирных переговоров не было и в помине. Солдатские матери (которые, кстати, делали когда-то безусловно важное дело, добиваясь хоть сколько-нибудь человеческих условий службы для своих сыновей), занявшись вдруг мирными переговорами с Масхадовым, не нашли понимания даже в ПАСЕ. Но связь между необходимостью убрать Масхадова и мирными переговорами очевидна. "Мирная инициатива солдатских матерей" была бы куда эффективнее на фоне захвата нескольких сотен заложников, взрыва дома или уничтожения вагона метро в час пик. Не то что ПАСЕ, но и куда более пророссийские организации не смогли бы отказать ни "солдатским матерям", ни Масхадову во внимании.

Именно поэтому все антитеррористические подразделения спецслужб в последнее время работали в экстренном режиме. Поэтому так торопились убрать Масхадова.

Сегодня не стоит бояться мести боевиков за смерть бывшего президента бывшей Ичкерии — ни за Дудаева, ни за Гелаева, ни за Радуева никто не мстил. Что же до пророчествующих о мести "честных граждан", то трудно понять, каким образом они не пропускают в собственные головы простую мысль: их страстные предсказания и очевидная готовность возложить вину за любой теракт на власти собственной страны и создают предпосылки для новых несчастий.

Навсегда готов

Гибель Аслана Масхадова, по сути дела, означает конец чеченской войны. Однако это не означает, что террористические бандформирования больше не угрожают России

"На основании оперативной информации, которую я вам докладывал, нами в Чечне, в населенном пункте Толстой-Юрт, проведена спецоперация, в результате которой уничтожен международный террорист, лидер бандформирований Масхадов. Задержаны его ближайшие пособники. Потерь среди сил ФСБ нет" — так подчеркнуто спокойно и буднично глава ФСБ Николай Патрушев доложил президенту о ликвидации Аслана Масхадова . Владимир Путин так же подчеркнуто строго и без всяких эмоций дал указание Патрушеву провести дополнительную экспертизу, после чего "доложить дополнительно".

Казалось, Путин и Патрушев не совсем знают, как реагировать на эту новость, а потому перед телекамерами вели себя подчеркнуто протокольно. Разумеется, публично выражать радость по поводу смерти человека (даже провозглашенного врагом России) президенту не пристало. Однако смерть Масхадова — событие действительно не совсем ординарное. И даже тем, кто не обременен властным этикетом и после первых сообщений о смерти Масхадова мог дать волю своим эмоциям — "хорошая новость", "собаке собачья смерть", "ну наконец-то" (были и прямо противоположные реакции, но об этом ниже), явно нелишне разобраться в том, что, собственно, произошло и как смерть бывшего президента бывшей Ичкерии повлияет на ситуацию в Чечне, на Кавказе, да и вообще в России.

"Операция, о которой я вам докладывал"

Сведения о том, как именно был убит Масхадов, сильно разнятся. По сообщениям регионального оперативного штаба (РОШ) по проведению антитеррористической операции, группа спецназа федеральных сил проводила операцию по обезвреживанию банды террористов, которая находилась в бункере, оборудованном в подвале одного из домов в селении Толстой-Юрт. Опасаясь сопротивления со стороны боевиков, спецназовцы подорвали вход в бункер, после чего оставшиеся в живых боевики сдались и спецназовцы проникли внутрь здания, где и обнаружили труп Аслана Масхадова, погибшего в результате этого взрыва. По другой версии, которую, в частности, транслируют сайты чеченских сепаратистов, штурмовали бункер подразделения Рамзана Кадырова , и именно его люди убили Масхадова. Но не 8 марта, как было объявлено, а еще в воскресенье, 6 марта. Сам Рамзан Кадыров, недавно получивший звание Героя России, тоже поделился своей версией. Он заявил, что его подразделения участвовали в операции, но убивать Масхадова никто не собирался. Убит же он был своим охранником "в результате неосторожного обращения с оружием". Впрочем, как бы то ни было, гибель Масхадова не была случайностью. Наоборот, она была "исторической неизбежностью".

Весь прошлый год подразделения Рамзана Кадырова вели охоту на Масхадова. Во время майской зачистки в Ножай-Юртовском районе, где обычно скрывается бывший президент Чечни, положение Масхадова было настолько критическим, что Шамиль Басаев , по слухам, даже отдал приказ уничтожить его, если он решит сдаваться. В сентябре, уже после Беслана, кадыровские отряды снова обложили Масхадова, и ему пришлось вырываться из окружения и уходить по кабаньей тропе.

Нынешняя операция началась 24 февраля и проходила в том же Ножай-Юртовском районе. В операции участвовали два полка милиции специального назначения, ОМОН МВД Чечни, полки охраны нефтекомплекса и управления вневедомственной охраны, а также личный состав горных отделов внутренних дел. Всего более полутора тысяч бойцов, которых активно поддерживала авиация. Руководство операцией осуществлял вице-премьер Чечни Рамзан Кадыров.

Масхадов решил не искушать судьбу и переждать облаву в спокойном Толстой-Юрте, родовом селении Руслана Хасбулатова, центре сначала антидудаевской, а потом и антимасхадовской оппозиции, где его никто и не подумал бы искать. К тому же в Толстой-Юрт перебрались земляки Масхадова, в частности некий Юсупов — его дальний родственник, который оборудовал в подвале своего дома хорошо оснащенный бункер. О том, как были получены сведения о местонахождении Масхадова, разумеется, никто не сообщает. По нашим сведениям, сработала агентура в самом Толстой-Юрте, однако, возможно, проговорился кто-то из захваченных во время операции боевиков. После этого к селению были стянуты подразделения федеральных сил и кадыровцев, ну а результатом их действий стал труп Масхадова, фотография которого обошла все мировые агентства. Так закончилась охота на бывшего президента Чечни. Впрочем, возможно, здесь, в Толстой-Юрте, со смертью Масхадова закончилась не только эта охота, но и сама чеченская война.

Кровавая роль "умеренного" Масхадова

Сколь бы ни были важны детали военной операции, гибель Масхадова — событие, безусловно, политическое. Погиб не просто один из лидеров боевиков или, говоря словами Патрушева, "международный террорист, лидер бандформирований". Погиб избранный президент независимой Ичкерии, умеренный лидер чеченского сопротивления, "единственный, кто мог остановить теракты и войну в Чечне". Был ли на самом деле Масхадов умеренным, противостоял ли хоть как-то терактам, мог ли вообще хоть что-то приказывать даже не Басаеву, а куда менее значимым полевым командирам, было не важно. В политической игре, которая велась все это время вокруг "чеченской проблемы", роль Масхадова была предопределена, и играл он ее вне зависимости от своих личных качеств и желаний.

"Политическая игра" — звучит вполне мирно и почти по-домашнему, однако в данном случае речь идет об играх, результатом которых были взрывы в московском метро и на Тушинском аэродроме, ужас "Норд-Оста" и ад Беслана. Возможно, Масхадов был всего лишь декорацией для этих постановок, но декорацией столь важной, что без него они теряют смысл.

Чеченское сопротивление было живо памятью о Хасавюрте. Тогда, в 1996 году, они выиграли, по сути дела, проигранную войну. Рейды с захватом заложников на Буденновск и Первомайск заставили российское общество играть на стороне боевиков и сломили сопротивление российской власти. Именно Масхадов (тогда впервые о нем заговорили как об умеренном и вменяемом) возглавлял делегацию "победителей" в Хасавюрте, где Россия фактически подписала акт о капитуляции.

Чтобы сегодня сломить российскую власть, заставить ее играть по правилам, диктуемым террористами, одних терактов, даже самых кровавых, мало. Запугать, поставить перед чудовищным выбором между государственными интересами и жизнью конкретных, ни в чем не повинных людей (а в случае с Бесланом так и вовсе детей) — этого недостаточно. Необходимо оставить шанс избавления от ужаса войны и террора, шанс спасения капитуляцией. С террористами не ведут переговоров. Зато их ведут с легитимными президентами и умеренными лидерами сопротивления.

Каждый раз, когда захватывали заложников, когда гибли люди от взрывов террористов-смертников, на политической сцене обнаруживалась фигура Масхадова, который осуждал теракты, обвинял российские власти в геноциде чеченского народа и предлагал сесть за стол переговоров. Причем сам он, собственно, ничего не делал, за него выступал из Лондона (а до того из Копенгагена) Ахмед Закаев , о нем тут же вспоминали западные СМИ, российские и западные правозащитники, прогрессивные публицисты, свободолюбивые журналисты, деятели искусства и спорта. И действительно: почему российская власть подвергает своих граждан чудовищной опасности, обрекая на муки и смерть, когда всего-то и надо, что смирить гордыню и начать переговоры с "легитимным", "умеренным" Масхадовым, который прекратит весь этот ужас?

Даже сегодня, после смерти, Масхадов — теперь уже буквально без какого-либо собственного участия — играет свою роль. "Кремлевский режим убил Масхадова именно для того, чтобы не с кем было вести переговоры, чтобы вопрос о переговорах был навсегда закрыт и можно было воевать до скончания века" — так отреагировала на гибель Масхадова Валерия Новодворская . "Масхадова ликвидировали лишь тогда, когда угроза мирных переговоров с сепаратистами реально нависла над Кремлем — через несколько дней после того, как солдатские матери и эмиссар Масхадова приняли совместный документ 'Путь к миру в Чечне' и после заявления самого Масхадова, что он может завершить войну за тридцать минут после личного диалога с Путиным" — это уже The Washington Times. Им вторит Збигнев Бжезинский , назвавший убийство Масхадова грубой ошибкой, так как он "оставался последним умеренным лидером чеченских сепаратистов, с которым были возможны переговоры". И западная пресса, и российские издания (особенно в Интернете) полны именно такими комментариями.

Отметился, как это часто бывало во время громких терактов, даже официальный орган. Польский МИД назвал уничтожение Масхадова "не просто преступлением, но также и политической глупостью, и большой ошибкой".

Впрочем, это последний выход Масхадова. Теперь уже никому в голову не придет требовать от Путина вести с ним переговоры. Более того, у чеченского сопротивления не осталось другой фигуры, которую можно предложить в качестве переговорщика-спасителя. И в этом смысле ликвидация Масхадова на самом деле наносит по чеченскому терроризму куда больший удар, чем ликвидация того же Басаева. На место Басаева быстро нашелся бы другой полевой командир, Масхадова же заменить некем. Вакантное с 8 марта место хоть и с оговорками, но мог бы занять Яндарбиев, но он был взорван в Катаре еще в прошлом году.

Собственно, со смертью Масхадова проект "чеченского сопротивления" теряет смысл. Чеченская война боевиками проиграна, шансов победить у них не осталось. Однако это вовсе не значит, что угрозы терроризма больше не существует.

Конец чеченского проекта

"Историческая неизбежность" смерти Масхадова — это, конечно, фигура речи, но конец чеченского сопротивления был действительно исторически предопределен. И дело не только в том, что сегодня в самой Чечне боевики могут найти хоть сколько-нибудь надежное убежище только в Веденском районе.

Несмотря на активную помощь международных террористических центров и активное распространение среди чеченских боевиков ваххабизма, чеченское сопротивление во многом оставалось проектом, обращенным к западной аудитории. Расчет на сочувствие западной общественности к национально-освободительной борьбе маленького народа с могучей империей долгое время полностью оправдывал себя. Тем более что за этим сочувствием стояла не только свободолюбивая романтика, но вполне прагматические резоны: чеченская проблема была удобным инструментом давления на Россию.

Однако после 11 сентября ситуация изменилась. Какими бы ни были двойные стандарты, но, объявляя крестовый поход против терроризма, США не могли по-прежнему поддерживать террористов в Чечне, по-прежнему считать их доведенными до крайности борцами за независимость. Ровно такие же "доведенные до крайности" борцы с американской гегемонией нанесли по территории США такой удар, которого эта страна не получала за всю свою историю.

К тому же отношения между Россией и Западом начали стремительно налаживаться, в результате чего европейские лидеры стали активно сторониться чеченского вопроса. Попытки чеченских боевиков привлечь к себе внимание с помощью терактов особым успехом не увенчались, а Беслан так и вовсе оказался таким шоком для западного общества, что оно больше не хотело слышать не только о Басаеве, но и о Масхадове. Даже в момент нового обострения отношений между Россией и Западом все попытки Бориса Березовского разыграть карту мирных переговоров с Масхадовым (с участием Комитета солдатских матерей) к успеху не привели. Даже ПАСЕ отказалось от приглашения солдатских матерей и представителей Масхадова на "круглый стол" по чеченскому урегулированию. Романтическое отношение к чеченским робинам гудам прошло, а для практических нужд политического давления на Россию нашелся новый инструмент — независимые постсоветские государства, "вырвавшиеся из-под имперской пяты России" в результате бархатных революций.

Чеченское сопротивление оказалось никому не нужным, лишенным поддержки как в самой Чечне, так и на Западе, перед лицом максимально твердой позиции российских властей. Борьба за независимость Чечни становилась все менее привлекательной для чеченцев: многие соратники Басаева и Масхадова ныне вели охоту за ними в рядах кадыровских подразделений, их отряды почти не имели нового чеченского пополнения. Гибель Масхадова просто подвела окончательную черту под попытками реанимировать уже обреченный проект.

Вместо Чечни — весь Кавказ

Теперь же единственным приложением сил боевиков и единственным их шансом выжить становится ваххабитский проект завоевания Кавказа. Тем более что основное финансирование боевиков идет именно по линии мирового ваххабитского джихада.

На следующий же день после сообщения о гибели Масхадова военный амир Абдаллах Шамиль Абу Идрис (так теперь официально именуется Шамиль Басаев) назвал имя преемника Аслана Масхадова: "В связи с указом президента ЧРИ и постановлением расширенного заседания ГКО-Маджлис-Шура ЧРИ, состоявшегося в июле-августе 2002 года, в случае гибели или пленения президента ЧРИ все его обязанности до проведения свободных выборов исполняет председатель верховного шариатского суда ЧРИ. В соответствии с этим все мусульмане Чеченской Республики Ичкерия, Кавказа и всей Руси обязаны принести присягу на верность новому президенту ЧРИ, верховному главнокомандующему ВС ЧРИ, амиру ГКО-Маджлисуль-Шура ЧРИ шейху Абдулу Халиму. Я также клянусь Аллахом слушаться его и повиноваться ему".

Итак, во-первых, главой Ичкерии стал нечеченец. Во-вторых, в указе прямо говорится, что новому президенту обязаны подчиняться все мусульмане России. Какова будет реальная власть шейха Абдула Халима среди чеченских бандформирований, не сосем понятно, однако уже сейчас ясно: ваххабитская идея теперь окончательно вытеснила идею чеченского национального освобождения.

Собственно, уже весь прошлый год боевики "уходили из Чечни", в том числе и в прямом смысле. И делали это весьма успешно. Почти все громкие акции боевиков произошли за пределами Чечни. Более того, сегодня, по сведениям российских спецслужб, начался приток новых членов бандформирований, причем почти исключительно за счет жителей Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Дагестана. На базарах сел и городов Кавказа активно продаются кассеты с изображениями терактов, проводимых боевиками. Аналитики ФСБ считают, что "эффективность такой рекламной кампании не стоит недооценивать в перенаселенном регионе, где у многих молодых людей нет работы, зато есть большая разрушительная энергия и амбиции".

Федеральные власти хоть и с опозданием (только после Беслана), но осознали новую угрозу и сегодня работают в основном не в Чечне, где борьбой с боевиками занимается Кадыров, а в соседних республиках. Теперь же, после гибели Масхадова, работы у них, очевидно, прибавится.

Впрочем, дело не только в уничтожении бандформирований. Сегодня в России, с одной стороны, все, в том числе и официальные лица, говорят об угрозе ваххабизма, с другой — ваххабизм активно распространяется, растет число учебных заведений ваххабитского толка. Правда, парадокс этот легко объясняется: Саудовская Аравия не жалеет денег на пропаганду своей государственной религии. Причем расходует их с умом, подсаживая на иглу финансирования гуманитарных проектов региональные элиты. И не только региональные. Во время своего исторического визита в Москву (в сентябре 2003 года) фактический правитель Саудовской Аравии принц Абдалла был весьма щедр как на обещания, так и на конкретные "взаимовыгодные соглашения". Подписанные в ходе визита соглашения тогдашний министр топлива и энергетики РФ Юсуфов оценил в 25 млрд долларов. Кроме того, крупнейшим российским компаниям был обещан доступ на рынок саудовской нефтегазовой инфраструктуры, а в конце визита Абдалла намекнул, что вот-вот сделает и вовсе поражающий воображение царский подарок — 200 млрд долларов инвестиций, выводимых шейхами из экономики США. От таких сумм и таких перспектив у кого угодно может закружиться голова и пропасть охота вдаваться в тонкости исламского богословия. Разумеется, никаких миллиардных инвестиций не последовало, но все же стоит озаботиться тем, чтобы голова ни у кого более не кружилась и те, кому положено заниматься обеспечением безопасности страны, с куда большим вниманием отнеслись к вопросу о том, что преподают в медресе на Кавказе и других мусульманских регионах, благо в этом деле они могут опереться на местное исламское духовенство, которое в большинстве своем весьма критически относится к ваххабизму.

Пока еще позиции боевиков на Кавказе не очень сильны, но, по мнению специалистов по Кавказу, потенциал для резкого усиления их влияния есть, и немалый. А потому нельзя упускать время, нельзя ослаблять силовой прессинг, который сейчас сковывает действия боевиков. Смерть Масхадова — это и вправду победа, но если упустить момент и дать террористам пустить корни на Кавказе, то победа эта может обернуться поражением.

Андрей Громов, Шамсудин Мамаев

Источник: "Эксперт", №10 (457) от 14 марта 2005 г.