Александр Кустарев

Гадание на водах атлантики

Может ли нынешнее расползание Европы и Америки привести в конечном счете к "противостоянию двух систем"?

Пару лет назад на страницах "Дейли телеграф" имела место несколько приглушенная и короткая дискуссия. Сам хозяин газеты Конрад Блэк (канадец) довольно решительно объявил, что будущее Британии (Англии) с Соединенными Штатами, а не с Европой. Аргументы не были очень свежими. Упоминалась общность языка, экономический либерализм и индивидуализм как национальная идеология. В Европе, то есть на континенте, дескать, совсем другой дух. Там коллективизм (корпоратизм) и бюрократия (государство). Единая Европа задушит английскую вольницу в своих объятиях. Поэтому — на волю, в прерии. Англосаксонское единство против европейско-континентального.

Возражать Конраду Блэку взялся (или его уговорили) Майкл Хезлтайн по прозвищу Тарзан. Хезлтайн был одним из министров в легендарном кабинете Маргарет Тэтчер. Потом он был одним из главных заговорщиков против нее и претендентом на ее место. Тогда его обошел Джон Мейджор. Сейчас Хезлтайну уже почти 70, и его политическая карьера позади, но он все еще влиятельная фигура в Консервативной партии, где он возглавляет проевропейское крыло.

Итак, Хезлтайн возразил Блэку, затем Блэк, как хозяин газеты, оставил последнее слово за собой, и на этом дискуссия кончилась. Но проблема не исчезла. Она остается. У Англии есть выбор, и этот выбор еще не сделан окончательно. Дело в том, что многие в Англии разделяют мнение Конрада Блэка и смотрят теперь в сторону Америки.

Сорок девятый штат

Так было не всегда. Английских социалистов в прошлом перспектива сближения с Америкой пугала. Можно вспомнить, например, политическую сатиру Бернарда Шоу "Тележка с яблоками". Там американцы вдруг решают, что они поступили некорректно, когда в свое время вышли из-под британской короны, и объявляют, что хотят обратно в состав Соединенного Королевства. На Даунинг-стрит по этому поводу паника. Всем ясно, что раскаявшийся колобок теперь запросто съест постаревшую лису (льва, если угодно). А сразу после Второй мировой войны прогрессивный английский писатель Джеймс Олдридж написал пьесу "Сорок девятый штат", имея в виду, что статус его родины теперь понизился до статуса американского штата.

Конрад Блэк в отличие от социалистов Шоу и Олдриджа смотрит на интеграцию англосаксонского мира с восторгом. Столь же проамерикански настроен и еще один политический тяжеловес — Джон Редвуд. Джон Редвуд начинал лет 20 назад как секретарь Маргарет Тэтчер, потом сам пошел в парламент, был министром в последних консервативных правительствах, а затем пытался стать лидером перешедшей в оппозицию партии тори. Редвуд — последний из "детей Тэтчер" на верхнем этаже британской политики. Он крайний экономический либерал и евроскептик. Редвуд написал книгу, где объясняет, как пагубно для Англии участие в Европейском союзе, и рекомендует сделать радикальный исторический выбор — вступить в НАФТА — североамериканский Общий рынок. Редвуд не решается потребовать, чтобы Англия совсем вышла из Евросоюза, и предлагает добиться для Лондона особого статуса в Евросоюзе — своего рода статуса неполного участия. Как и следовало ожидать, "Дейли телеграф" Конрада Блэка раскручивала книгу Джона Редвуда. "Телеграф" пошла даже дальше Редвуда и на пальцах показывала (в передовой статье), что участие в НАФТА для Англии просто выгоднее, чем участие в Европейском союзе.

Все же эта тема не попадает в центр политической жизни. О выборе между Америкой и Европой англичанам лишь изредка напоминают. Вопрос о дальнейшей интеграции в Европу обсуждается намного интенсивнее, но и он как-то не очень влезает в рамки партийной политики. Евроскептицизм не имеет обязательной партийной окраски. Евроскептики есть и в левоцентристских, и в правоцентристских партиях как в Британии, так и на континенте. Лишь крайне "правая" откровенно и радикально враждебна объединению Европы, но она ведет себя сдержанно, поскольку боится раскола Консервативной партии: пару раз отношение к Евросоюзу уже ставило тори на грань раскола. Во Франции самые последовательные "евроскептики" — коммунисты, но они ведут себя еще тише, чем английские правые. В разных партиях боятся европейской интеграции по разным причинам, иногда по чисто культурно-сентиментальным, то есть совершенно иррациональным (как многие этносепаратисты в СССР и теперь в России). Но мотивы английских тори во главе с Джоном Редвудом вполне рациональны и прозрачны.

Английские тори последние 20 лет держат курс на сокращение прерогатив государства и его бюрократии. Это ядро неоконсервативной философии. Неоконсерваторы исповедуют крайний экономический либерализм. Они полагают, что частная инициатива, оформленная рынком, лучше, чем государство, справится с целым рядом общественных функций не только производственных, но и общественно-служебных. Они также полагают, что закона равновесия спроса и предложения достаточно для справедливой конкуренции и оптимизации экономического роста с обеспечением полной занятости.

У себя в Британии тори, находясь 18 лет у власти, много чего приватизировали и разрегулировали. А между тем компетенция Европейского союза (главным образом, Европейской комиссии) все эти годы расширялась. Крайние тори убеждены, что регуляции и бюрократические стеснения, с которыми они боролись (они думают, что успешно) у себя в стране, Брюссель (Еврокомиссия) навязывает им обратно, протаскивая через черный ход в виде общеевропейских регуляций. Брюссель, дескать, хочет им навязать социализм. Поэтому "за капитализм вместе с нашими американскими кузенами" — таков лозунг евроскептиков из рядов тори. Они напоминают англичанам (если и не всем британцам), что социалистический дух враждебен их национальному духу.

Социал-империализм против капитал-империализма

Насчет национального духа ничего, конечно, не ясно. Социализм ХХ века — явление скорее историческое, чем географическое или этническое. Он не был чужд и самим тори — от Дизраэли до Макмиллана. За лейбористов всегда голосует около половины нации, и, хотя партийное руководство лейбористов сейчас несколько стыдится называть себя социалистическим, три четверти тех, кто голосует за лейбористов, настроены вполне социалистически, не меньше, чем французы или шведы. Так что английский народ не менее социалистический по духу, чем народы по другую сторону Ла-Манша. Все же традиция враждебного отношения к этатизму и социализму (государственному) в Англии, а тем более в Америке достаточно заметна. Во всяком случае, она вновь усилилась в конце ХХ века, и это позволяет думать, что, по крайней мере, в этих двух странах государственный социализм — отвергнутый проект. Но как насчет остальной Европы? Евроскептики-тори пугают нас континентальным социализмом. Есть ли для этого основания? Не есть ли "евросоциализм" или хотя бы "евроэтатизм" просто политическое пугало или продукт несколько экзальтированного воображения? Напомню, что лет 40 назад советских людей пугали "еврокапитализмом", а ведь это было то же самое, что Маргарет Тэтчер, глядя из своего идеологического угла, несколько позднее прокляла как "евросоциализм".

Московская пропаганда была не права. Евросоциализм был вполне реален. Английские евроскептики во главе с Конрадом Блэком (медиабизнес) и Джоном Редвудом (партийная элита) его не придумали. Это, конечно, не российский социализм, но все-таки социализм. Социалистическое самосознание Европы весьма сильно, и достаточно широкие круги в Европе вполне сознательно противопоставляют европейскую общественную систему американской.

Вот как это делает, например, французский социолог и политический активист Пьер Бурдье, рассуждая на тему европейской интеграции. В результате нескольких веков исторической эволюции и сознательной борьбы в Европе удалось создать цивилизацию человеческой солидарности, основанную на соблюдении прав человека. Ее следовало бы теперь распространить на весь мир. Это был бы альтернативный проект глобализации. Сейчас глобализация идет другим путем. Конкуренция со стороны "дешевого" Юга используется как предлог, чтобы поставить под вопрос европейские достижения и в конечном счете отказаться от них. Это глобализация под контролем и в интересах транснациональных корпораций. Это американизация. Ей надо противопоставить европеизацию.

Перед нами своего рода программа европейского социал-империализма как альтернатива американскому капитал-империализму. Не случайно экспансия европейской социал-цивилизации предполагает и гораздо более глубокую интеграцию Европы. Формулировки Бурдье, конечно, полемически заострены, а сам Бурдье и его единомышленники (как и Джон Редвуд на правом евроскептическом фланге) хотя и интеллектуально влиятельная, но все же периферийная сила. Но более умеренный, не такой откровенный панъевропейский социализм — это тоже реальность.

Конкуренция или противостояние?

Таким образом, получается, что интеграция и социализм в Европе предполагают друг друга. И это позволяет лучше понять инициативу немецких социал-демократов. Их генеральный секретарь Франц Мюнтеферинг недавно внес радикальные предложения о дальнейших шагах в сторону Европейской федерации. Европейскую комиссию из административного органа следует преобразовать в Совет министров, подотчетный Европейскому парламенту. Орган, который теперь называется Советом министров и где сидят представители от стран-участниц, следует расширить и превратить в верхнюю палату Европейского парламента — наподобие немецкого бундесрата (или, добавим, бывшего Совета Союза, а ныне российского сената). Эту структуру будет завершать Конституционный суд. В целом проект берет за образец федеральное устройство самой Германии. В этом направлении, похоже, теперь собирается тянуть Европу и Комиссия по разработке европейской федеральной конституции, начавшая работать в Брюсселе под руководством бывшего президента Франции Жискара д'Эстена, хотя Жискара социалистом не назовешь.

Таким образом, английские евроскептики проамериканского стиля борются отнюдь не с миражом. Европейская интеграция приближается к зоне повышенного риска, поскольку похоже на то, что скоро придется принимать решения, чреватые далеко идущими и необратимыми последствиями. Мыслимо ли расползание Европы и Америки в разные стороны с последующим их противостоянием? Мыслимо ли, что это противостояние не сведется к эпизодическим обострениям экономической конкуренции (от бананов до нынешнего повышения американских тарифов на импорт стали), а станет противостоянием двух систем, о чем все более открыто говорят некоторые левые европейские идеологи.

 "Противостояние двух систем"? Это ведь уже было. Тогда систему мирового социализма воплощали СССР и пристроенный к нему СЭВ — так называемый "восточный блок". А мировую систему капитализма — США и пристроенная к ним Западная Европа. Теперь больше нет "восточного блока". А "мировой системой социализма" может стать Европейский союз. И тогда Евросоюз потихоньку займет место "восточного блока". Так сказать, было бы противостояние, а уж стороны найдутся. Свято место пусто не бывает. Но как далеко зайдет и насколько острым может оказаться это противостояние? Посмотрим, какие силы тянут Европу и Америку в разные стороны.

Конечно, "социальное государство" — важный элемент европейского миросозерцания и культуры управления обществом. Европейская государственность в результате долгой творческой истории трансформировалась из инструмента господства владетеля над обществом в инструмент общественного самоуправления. Европейский консенсус считает, что государство защищает своего гражданина не только через систему социального страхования, но и культивируя дух солидарности в обществе. Американский консенсус выглядит иначе, отдавая предпочтение принципу равных возможностей, но принимая как должное неодинаковую их реализацию, и таким образом мирится с бедностью и ненадежностью существования своих граждан.

Насколько эти глубинные различия чреваты конфликтом и насколько они неустранимы, никогда не будет очевидно. Вероятно, они перекрываются более существенными и столь же глубинными общими свойствами европейской и американской традиции. В самом деле, вероятно все-таки можно говорить скорее о двух традициях, или "стилях", одной "большой цивилизации". Кроме того, эти два "стиля" то дивергируют, то конвергируют. Взаимное влияние двух культур огромно. Европеизированных американцев и американизированных европейцев видимо-невидимо и там и здесь. Различия между Америкой и Европой не больше, чем между правоцентристами и левоцентристами в любой европейской стране.

Вероятно, то же самое можно сказать и о разногласиях по вопросам мировой политики. Их накопилось довольно много. Европа не хочет поддерживать американскую навязчивую идею противоракетной обороны и не разделяет взгляды Вашингтона на проблему биологического оружия. Европа недовольна отказом Вашингтона присоединиться к экологической конвенции Киото. Европа раздражена американским поведением на конференции по расизму. Наконец, американские военные планы против "оси зла" не находят у Европы поддержки. А тенденция Вашингтона решать мировые проблемы в одиночку беспокоит Европу, хотя, чего Европа ждет от Америки, если сама не хочет ее решительно поддержать. Все эти разногласия существуют на государственно-дипломатическом уровне. Ну а недовольство рядовых европейцев совершенно очевидно. В августе только 15% французов и англичан одобряли внешнюю политику Буша, только 25% — немцев.

Итальянцы были самыми проамерикански настроенными, но это тоже всего 1/3. Конечно, после 11 сентября картина изменилась, но теперь опять общественное мнение помаленьку подает назад. В Америке находятся ястребы, угрюмо повторяющие: "Кто не с нами, тот против нас". Вряд ли сейчас есть основания так считать. Пассивное несогласие — это еще не конфликт. Но если Америка на самом деле решится воевать с "осью зла" в одиночку, трудно сказать, какие последствия будет иметь европейский нейтралитет.

Национальные мифы и мифические нации

Есть еще одна сторона дела, довольно неожиданная и в высшей степени занятная. Вот что сообщает The Almanac of American Politics.

На последних президентских выборах в США Гор получил ощутимое большинство в больших городских агломерациях, а Буш — в провинции. Те, кто побогаче, в общем, предпочли Буша, но Гор получил у них большую поддержку, чем его предшественники-демократы. Зато часть бедноты перешла к республиканцам (Буш). Вообще, все классовые, этнические и профессиональные факторы влияют на выбор все меньше и даже, можно сказать, уже и не влияют. А что же влияет? Оказывается, религиозность. Причем не конфессия, хотя черные протестанты и евреи по-прежнему голосуют за демократов, а мормоны и белые евангелисты за республикацев, но это пустяки. В основном за Буша голосовали те, кто "крепки в вере", то есть активные прихожане, а за Гора более пассивные верующие, агностики (в сущности, стыдливый вариант атеизма) и неверующие. В Европе "крепость в вере" на выборах значения не имеет. Конфессия имеет, во всяком случае, имела.

Конечно, за Буша голосовала ровно половина пришедших на выборы. В следующий раз может победить другая половина. И все же очень важно, что Америка намного более религиозна и клерикальна, чем Европа. Вот что, оказывается, разделяет Европу и Америку. Может ли это породить конфликт? Я мог бы доказать, что может. И могу доказать, что не может. Но мне подобная казуистика не кажется продуктивной.

Мне кажется, что поиски сходств и различий между культурными кругами или цивилизациями вообще мало что дают для оценки вероятности острого конфликта между ними. Важнее другое. Во-первых, материальные интересы. Во-вторых, дисциплина и терпимость, усвоенные в долгой практике мирного решения внутренних конфликтов. В-третьих, внутреннее единство, монолитность наций.

По всем этим статьям напряженность между Америкой и Европой не может быть очень сильной. Делить им нечего. Оба культурных круга богаты. В каждом есть своя беднота, и им нужно думать больше о ней, чем друг о друге. Практика мирного улаживания внутренних конфликтов в Америке и Европе очень внушительна как благодаря устойчивым демократическим процедурам, так и благодаря влиянию на жизнь регулярного бизнеса. А монолитности ни в Америке, ни в Европе нет и в помине. Европейская нация — миф. Ее нет и не будет. Но не меньший миф и американская нация. У европейцев больше общего с калифорнийцами, чем у жителей Нью-Йорка с жителями "библейского пояса". И т. д. Большой бизнес и там и там думает глобально, и этнической конкуренции между ТНК нет. Корпоративные захваты перекрестны.

Интересно, что у жителей Европы нет даже особого интереса к общей самоидентификации. Как недавно заметил бывший французский революционер-тьермондист, а ныне философ-чиновник Режи Дебре, "европеизм — это одна из светских религий. И не случайно, что ее приверженцами оказываются те, кто утратил свою старую религию — разочарованные левые и сироты христианско-демократической правой". Помимо этих идеологов, ставших лишними, в единой Европе заинтересованы, как считает Дебре, только правящие чиновники, эксперты и их медиатическое (журналистское) крыло.

Процесс глобализации опережает процесс европейской интеграции и размывает образ единой Америки. В какой мере европейская и американская системы ценностей повлияют на возникающий Новый Мировой Порядок, будет решаться не в конфликте между Европой и Америкой. Европейская социальность и американский экономизм не совсем абстракции, но с середины (или даже с начала) прошлого века и в Европе, и в Америке между ними установился гибкий баланс. Этот же баланс должен быть теперь установлен во всем мире. Успех этого предприятия зависит от способности остального мира примкнуть к этому проекту.

Впрочем, есть еще одно важное условие. В Америке и в Европе должен сохраниться политический плюрализм. Если в Америке верх возьмет религиозный фундаментализм, а в Европе евробюрократия, то проект окажется под угрозой. Это кажется маловероятным, но, к сожалению, исключить такую возможность нельзя. Особенно если принять во внимание нарастающую политическую апатию масс. О ней нам цинично напоминает утомленный революционным опытом ренегат Режи Дебре, и ее пытаются преодолеть такие активисты, как, например, Конрад Блэк (справа) и покойный Пьер Бурдье (слева). Их диалог — это и есть желательный мировой порядок.

2002 г.

Источник: журнал "Новое время", №24 за 2002. См.: http://www.newtimes.ru/

Актуальная репликаО Русском АрхипелагеПоискКарта сайтаПроектыИзданияАвторыГлоссарийСобытия сайта
Developed by Yar Kravtsov Copyright © 2020 Русский архипелаг. Все права защищены.