Очередь на революцию

Под каким номером числится в ней Россия?

Журнал "Со-Общение" продолжает дискуссию о «разноцветных революциях» на постсоветском пространстве. Очевидно, что все они стали результатом сочетания ряда факторов, к числу которых относится, во-первых, появление жизнеспособной оппозиции, а, во-вторых — международная поддержка её деятельности, обусловленная заинтересованностью ряда зарубежных стран в формировании мирового политического и экономического сообщества, участники которого разделяют их ценности, ориентированны на сотрудничество и интеграцию. Автор публикуемой статьи полагает, что оба упомянутых фактора имеются в нашей стране.

Стратегия народного фронта

Недавние события в Грузии, в Украине и Киргизии заставляют внимательнее взглянуть на процессы, происходящие в России и ответить на вопрос: не стоит ли наша страна в очереди на очередную цветную революцию?[1] Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо понять, какие технологии применялись в ходе подготовки и осуществления смены власти в бывших союзных республиках, а также что препятствует или, напротив, благоприятствует применению аналогичных технологий в России.

Смену власти в Грузии, на Украине, в Киргизии обеспечила стратегия народного фронта. Эта стратегия не является чем-то принципиально новым. Она активно применялась в СССР на стыке 80-90-х годов. Но любая стратегия со временем устаревает и требует модификации. Примером такой модификации может служить использованная на Украине «майданная стратегия» — технология бескровного «захвата» улиц и площадей — «цивилизованного народного бунта» против власти, образ которой формируется оппозицией таким образом, чтобы он запечатлелся в сознании значительного числа граждан в связке со словом «несправедливая».

Специфика «майданной стратегии» в том, что значительная часть людей осознаёт себя в качестве носителей ключевого сообщения кампании, ощущает себя борцами за правое дело. Народный энтузиазм становится основным ресурсом кампании. «Майданная стратегия» конструирует полярную картину мира: с одной стороны — «мы» с нашим лидером и нашим народом, с другой — «они» с их радио, телевидением, газетами, армией и спецслужбами. Именно эта специфика позволила объединить оппозицию, протестный электорат и (вот явление, новое для постсоветского пространства) привлечь молодёжь к активному участию в избирательном процессе.

Следует отметить, что важным организационным моментом стратегии «народного фронта» является формирование дружин (отрядов), способных в нужный момент направить стихийную энергию толпы в нужное русло или остановить неизбежные в таких ситуациях провокации и агрессию. Если Украина дала нам пример великолепной и очень продуманной организации, то Киргизия продемонстрировала, насколько опасной может стать потеря контроля за ситуацией[2].

«Мы» и «они»

Каковы же условия, при которых может быть реализована стратегия «народного фронта»? Главное из них — восприятие народом (или его значительной частью) действующей власти как единого целого («все они там заодно»), а себя — как жертвы эгоистических интересов этого целого («им не до нас», «они на нас жируют»). Причём в данном случае в объем понятия «власть» входят не только различные ветви власти, но и «партия власти» и силовые структуры. В России до избрания президентом Владимира Путина это условие отсутствовало в связи с наличием в российской общественно-политической жизни определённых элементов демократии и даже анархии. Разумеется, недовольные были, но массового восприятия целостности власти, как и деления на «мы» и «они» не наблюдалось.

Постепенный возврат к системе, когда одна партия представляет всё общество, а её лидеры обладают полнотой власти, безусловно, является сегодня одной из важнейших тенденций в российской общественно-политической жизни. Но строительство властной вертикали вызвало к жизни и другую тенденцию — формирование единой жизнеспособной оппозиции. В качестве примера можно привести солидарное голосование демократов и коммунистов на выборах губернатора Псковской области.

Причём стремление протестных социальных и политических групп к объединению против общего, чётко обозначившего себя противника не всегда подвластно воле лидеров или партийных спонсоров.

«Враги народа»

Какие политические технологии действующая власть готова противопоставить стратегии «народного фронта», если предположить, что, например, в 2008 она будет применена в России?

Похоже, что на технологию «партии власти» сегодня возлагается больше надежд и расходуется больше ресурсов, чем она того заслуживает. Внутренние противоречия, борьба различных группировок внутри самой партии власти делают её малоуправляемой. Прочно закрепившийся образ «партии чиновников» делает невозможным в дальнейшем реанимацию образа «партии Путина». Попытки сконструировать какую-то альтернативу «Единой России» пока что успехом не увенчались.

Формирование образов «врагов народа» для решения аналогичных трудностей советского руководства было весьма эффективным во времена железного занавеса. Созданные тогда образы «вредителя», «иностранного шпиона», «врача-убийцы» настолько качественно внедрялись в массовое сознание, что до сих пор составляют часть мировоззрения ряда представителей старшего поколения.

Новые образы внутренних врагов — «лицо кавказкой национальности», «злой чечен», «олигарх» и «оборотень в погонах» — используются достаточно эффективно, но возложить на этих виртуальных персонажей всю ответственность за происходящее в стране уже не получается. Россиянин, похоже, всё яснее понимает, что деньги, отнятые у «олигарха» Березовского и «олигарха» Ходорковского скорее всего достанутся не народу, а тому, кто отнимал. Хотя сам процесс раскулачивания многим доставляет удовлетворение.

Реанимация образа внешнего врага — «американского империализма» — попытка хоть что-то противопоставить усиливающемуся влиянию США на международной арене. Это не только дань подсознательной ностальгии по временам железного занавеса. Интеграция России в мировое сообщество даже на сегодняшнем уровне означает для власти необходимость соблюдать международные договоры, в том числе и по правам человека. А это далеко не всегда совместимо с «теорией вертикали».

По большому счёту, борьба с «американским империализмом» и другие подобные игры, оправдываемые геополитическими и экономическими интересами России, весьма опасны для самой власти, так как вполне обоснованно подогревают надежды оппозиции на то, что «заграница нам поможет».

Куда более действенна технология «больше не за кого», лишающая новых перспективных лидеров возможности всерьёз конкурировать с согласованным кандидатом «от власти». Метод общеизвестен — снять по решению суда, лишить доступа к ресурсам или предложить выгодную альтернативу.

Схожие цели преследует технология «вечный лидер», когда во главе потенциально перспективной партии искусственно поддерживается лидер давно уже исчерпавший свой электоральный ресурс.

Дать относительно безопасный для власти выход социальному напряжению помогает создание «партии-амортизатора». Её лидеры выражают народные «надежды и чаяния», но при этом контролируются и финансируются самой властью. «Партия-амортизатор» оттягивает электорат у реальной оппозиции, создаёт видимость демократии, позволяет проверить реакцию общества на идеи, которые по тем или иным причинам не могут озвучить официальные представители власти.

Предварительные выводы

Подведём итоги и обозначим тенденции, создающие в современной России необходимые условия для реализации стратегии «народного фронта».

Власть, благодаря собственным настойчивым усилиям, снова начинает восприниматься как единое целое, враждебное народу. Оппозиционные силы готовы объединиться против общего противника даже вопреки воле лидеров. Субъекты властной вертикали подрывают её изнутри, ставя интересы своих кланов и группировок выше «общевертикальных».

Личности вытесняются из большой политики, а их место занимают функционеры, не способные генерировать новые идеи, лишённые собственного мнения и желания его отстаивать.

Растёт разочарование общества во власти. Всё труднее становится поддерживать представление о работе власти на благо народа.

Власть не уверена в своих возможностях и дальше манипулировать общественным мнением и избирательными процессами. Изменение выборного законодательства — демонстрация её слабости.

«Дело Ходорковского» подталкивает российский бизнес к участию в формировании и финансировании оппозиции.

Растёт влияние США на общественно-политические процессы на постсоветском пространстве. Опыт смены власти в третьих странах (Азии, Латинской Америки) был переосмыслен, перенесён сначала в Восточную Европу, а теперь и в бывшие советские республики.

Однако имеются и факторы, неблагоприятные для стратегии «народного фронта» в России. К ним относятся, с одной стороны, отсутствие лидера, способного объединить и возглавить оппозицию, а с другой — демонстрируемая властью готовность применять силу, не считаясь с возможными жертвами.

События на территории сопредельных государств продемонстрировали нежизнеспособность псевдодемократических режимов. Каков порядковый номер России в очереди на революцию — покажет время. Пока что моно предположить, что место в этой очереди мы себе уже обеспечили.

Комментарий Со-Общения

После того, как на наших страницах выступили российские политики; российские эксперты, работающие в Украине, Киргизстане, Беларуси и в России, и украинские эксперты, активно представляющие тамошнюю революционную среду, очередь высказаться вновь дошла до россиян.

Подчеркнём: все участники дискуссии, так или иначе, отводят место России в очереди на революцию (в том случае, если власть не выступит в качестве деятельного субъекта социальных перемен). Т.е. в этом отношении Оксана Хазанова не оригинальна. Однако важно отметить: в её статье, выполненной, скорее, в жанре докладной записки, предлагаются некоторые приёмы, не наблюдавшиеся ранее. К их числу следует, например, отнести использование хорошо знакомого пропагандистского шаблона «народный фронт».

Чем он удачен? Прежде всего, тем, что однозначно разводит революционеров и всех остальных на тех самых «нас» и «их», «своих»[3] и «чужих». При этом «своим» — т.е. народному фронту — приписываются (а значит — и придаются) свойства однозначно позитивные. Ну, как же — он же народный, значит, его оппоненты автоматически попадают в разряд «врагов народа» (см. заголовок третьей главы)! И кто же может оказаться в их числе? Из статьи следует: это не «вредитель», не «врач-убийца», не «оборотень в погонах», и даже не «олигарх»! И уж, само собой — не «американский империализм»! Народу, по мнению автора, против «олигархов» бороться ни к чему, ведь их добро ему не достанется! С террористами[4] бороться тоже не понятно как — нет у народа надлежащей выучки. С «американским империализмом» — тем более: он вообще, с одной стороны, далеко, а с другой — имеет облик не зловещего агрессора с атомной бомбой в зубах, а в виде вполне симпатичных субъектов влияния — марок сигарет, напитков, джинсов и автомобилей, стилей поведения и образов жизни. Как народу с ними бороться — хором что ли перечитывать статьи из «Комсомолки»[5] 20-летней давности? А народу это зачем? Автор считает, что ему нужно не это. А нужен фронт! То есть не совсем так: фронт и, по возможности, «народный» нужен оппозиции «единой» и «реальной». Потому что пока что она не только ничего общего не имеет с народом, но и страшно от него далека (если не считать коммунистов, «нацболов» и «яблочников», внедрявших свой актив в как бы стихийные протестные акции минувшей зимы). То есть оппозиции предлагается не слишком сложный ход: формируя свои партии, мобилизуя сторонников, присвоить удачный общий бренд — «народный фронт». И таким образом, во-первых, мгновенно слиться с народом; а во-вторых — забрать себе чистое наследие романтиков ранней перестройки! Ведь тогда, в конце 80-х именно «Народные фронты» боролись с красной бюрократией, каковая и была сокрушена!

Стоит ли удивляться, если вскоре мы станем свидетелями явления «Народного фронта» (или фронтов), объединяющего оппозиционные организации и группировки?

И кто же тогда, по мнению автора, будет заклеймён «врагом народа»[6]? На кого двинутся те самые дружины (отряды), «направляя стихийную энергию толпы»? Видимо, на часто упоминаемую Оксаной Хазановой «партию власти», которая «начинает восприниматься как единое целое, враждебное народу». Вот и формула: оппозиция — «народный фронт», власть — «целое враждебное народу».

Что ж, оппозиция может поблагодарить автора за подсказку. Но почему бы не поблагодарить г-жу Хазанову власти?

Ведь на самом деле враждебность власти народу — такая же придумка технологов, как и её всенародная поддержка. И хотя у Глеба Павловского, например, аллергия к слову «народ» как понятию, лежащему за пределами политики, народная поддержка есть политический фактор вполне исчислимый. Скажем — количеством людей, самостоятельно идущих на митинги в поддержку власти; голосами, поданными за «партию власти» на выборах; числом её сторонников, способных победно вести дискуссию с её противниками.

Почему «народный фронт» не может быть создан властью!? Ведь в её власти — вот такой каламбур — побудить своих сторонников ощутить себя и стать «большинством, которое борется за правое дело».

Кстати, это уже предлагалось участниками нашей дискуссии, в частности — Виктором Осиповым[7] в интервью, посвящённом перспективам контрреволюции в России. Заметьте: не противодействия революции, но контрреволюции! Там, не используя, правда, словосочетания «народный фронт», эксперт предлагает создание деятельных, хорошо структурированных, прошедших теренинговую подготовку и способных к мобилизации общественных структур, готовых оказать власти гражданскую поддержку в её проектах, направленных на позитивные перемены в стране.

И такое предложение — далеко не единственное из адресованных центрам политических решений, отвергающим недискуссионные формы смены власти в России. Там, кстати, не остаются глухи к идеям такого рода. О чём говорит, например, создание «либерального крыла» партии «Единая Россия». Этот ход ставит под сомнение опрометчивое утверждение г-жи Хазановой о «возврате к системе, когда одна партия представляет всё общество, а её лидеры обладают полнотой власти». В пресловутом тезисе о «ползучей однопартийности» как и о «готовности <власти> применять силу, не считаясь с возможными жертвами» куда больше безответственной политтехнологической экзальтированности, чем связи с реальностью.

Однако место в очереди на революцию всё ещё остаётся за Россией. И откажется ли она от него, во многом зависит от решительности революционеров и контрреволюционеров взять и держать социальную инициативу.