Версия для печати

Танки во ржи

«Блокпост»

8 апреля 1783 года Екатерина II подписала рескрипт: «Полуостров Крымский, Тамань и вся Кубанская сторона приняты под державу Российскую». Поскольку за 129 лет до этого Россия и Украина слились, то начавшийся проект был формально «русско-украинским», а фактически — «русским», что подтверждает отношение современной официальной Украины к событиям и героям тех дней (нежелание упоминать — не то что чествовать — как саму Екатерину, так и Потемкина, Суворова, Долгорукова).

Впрочем, первый российский военный лагерь на берегах Салгира возник гораздо раньше — 22 июня (3 июля) 1771 года. Шатер командующего 2-й армией Василия Михайловича Долгорукова появился там, где сейчас находится симферопольская гостиница... «Украина» — весьма символичный знак. Место выбрали не случайно. Неподалеку сходятся две основные дороги Крыма: Восток—Запад (через понижение между второй и третьей грядами) и Север—Юг (по долине реки Салгир). В терминах геополитики это хартленд: от английского heartland — «срединная земля», или «земля сердца». «Сердцем Крыма» и станет заложенный здесь позднее Симферополь. Другая метафора для него — «блокпост» на перекрестке дорог.

Говоря конкретнее, Перекопский тракт и дорога Бахчисарай—Старый Крым пересекались на месте нынешней Советской площади. К слову, именно здесь находится единственный в городе стационарный пост ГАИ. В 60-е годы он представлял собой стеклянную будку-«стакан», затем исчез, возродившись в 90-е в облике капитального сооружения.

На том же месте (на месте гостиницы «Украина») в апреле 1777 года генерал-поручик (впоследствии фельдмаршал) Александр Васильевич Суворов возвел ретраншемент — укрепление с артиллерийской позицией. Провиант и снаряжение для него доставляли на ладьях по судоходному в те годы Салгиру.

Итак, первая функция края в рамках «русского проекта» — военный пост России в Причерноморье. Симферополь — ключ к дверям этого поста, «сердце Крыма», покорив которое легко овладеть всем полуостровом.

Таким образом, еще за несколько лет до официального основания города 8 (19) февраля 1784 года (подписание Екатериной II указа «Об административном устройстве Таврической области») сформировалась «симферопольская идея»: блокпост и «сердце» Крыма. Символично, что на месте лагеря Долгорукова и укреплений Суворова впоследствии (1829 год) появился собор во имя Св. князя Александра Невского, известного своими ратными победами. Во время неразберихи начала 30-х годов храм был разрушен, но «свято место пусто не бывает»: в 1944 году здесь появился другой символ «русского прорыва» — танк №201 (первопроходец крымских дорог — лишь вслед за ним идут два других: правительственный лимузин и комбайн).

Вообще же, если искать формулу «русской идеи» в широком смысле, то у нее три составных части: впечатляющий военный прорыв; блестящая дипломатия, закрепляющая достигнутые успехи; хозяйственное освоение принятых под державный скипетр земель.

Разумеется, реальная Россия не всегда оказывалась на высоте и попускала непозволительные слабости: отказ от Аляски; проигрыш русско-японской войны 1904 года; неудачи попыток овладения черноморскими проливами; сдача позиций в Европе в позорные годы горбачевщины и т.д. Но идея потому и называется идеей, что представляет собой сверхзадачу, достичь которой в полном объеме трудно — можно лишь приближаться к ней (своего рода аналог хрущевского «коммунизма», судя по всему, и бывшего одной из масок «русской идеи»).

Танки во ржи

Летом 1998 года автор этих строк со спутницей собрались на Долгоруковскую яйлу. Мы вышли из троллейбуса, не доезжая Перевального, миновали строящуюся татарскую деревушку и зашагали по проселку. Справа колосилась красноватая рожь. «Смотри, Дима! — воскликнула девушка. — Комбайн... а вот еще один...» «Это не комбайн», — возразил я. В ржаном поле стояли танки, похожие на красивых, сильных, умных и добрых зверей, с мощными фаллическими хоботами. По силе воздействия на душу танк сравним разве что с боевым кораблем, но корабль всегда «где-то там», на горизонте, «за межами досяжного», как истина в «Секретных материалах». А танк — вот он!.. Подойди и пощупай разогретую июльским солнцем броню!.. Танки во ржи — романтический образ русского Крыма.

Между прочим, именно мощный танковый кулак не раз спасал в 40-60-е годы нашу страну. Опасаясь, что в ответ на атаку СССР американской авиацией бронированные армады за считанные сутки выйдут к берегам Ла-Манша, США и НАТО воздерживались от агрессии...

Саммит № 1

Взять край — полдела. Нужно, чтобы другие признали твое владение этой землей. Для этого полезно провести на новой территории встречу в верхах. Крым как нельзя лучше подходит для такой цели. Место пребывания руководителей государства в летний период и сцена международных переговоров — вторая составляющая «русского проекта» для полуострова.

В 1787 году состоялось «путешествие Екатерины II в полуденные страны», т.е. из Санкт-Петербурга в Крым. Вместе с нею следовали император Австрии Иосиф Второй, влиятельные лица из других государств, послы крупнейших европейских держав. Это и был первый крымский саммит, положивший начало бесконечной череде встреч на высшем уровне на таврической земле.

После формального дипломатического признания важно еще и доказать способность государства обустроить новую территорию. «Зона образцово-показательного сельского хозяйства» — третья составляющая «русского проекта» в Крыму. Ее реализация началась с первых лет нового, XIX века.

Пастбище, виноградник, сад, огород...

В начале XIX столетия Крым опережал другие регионы страны в развитии товарно-денежных отношений в аграрном секторе. Шел быстрый процесс специализации как отдельных хозяйств, так и районов края.

В степной части развивались крупные овцеводческие хозяйства промышленного типа. Если в 1823 году на полуострове насчитывалось 112 тысяч овец (по преимуществу тонкорунных), то в 1866-м — 2.360 тысяч, т.е. в 21 раз больше.

Южный берег становился зоной виноградарства. Мощный толчок развитию этой отрасли еще в 1785 году дал Григорий Александрович Потемкин. Он стал приглашать в Крым специалистов-виноградарей, выписывать лучшие сорта виноградных лоз. Развитию данного направления способствовали открытие в Судаке казенного училища виноделия и виноградарства в 1804 году, Никитского ботанического сада в 1812 году и основание вскоре Магарачского винодельческого училища. В конце 20-х годов XIX века в регионе насчитывалось около 5.800 тысяч кустов винограда, а к концу 40-х их число возросло шестикратно — до 35 миллионов.

Предгорья отводились под садоводство. 7 июля 1803 года вышел специальный правительственный указ о льготах для лиц, занимавшихся разведением садов. Тем, кто разводил их, казенные земли отдавались в бесплатное пользование и даже «в личное потомственное владение». Подобные акты принимались в 1828 и 1830 годах. В 1830 году губернатор Новороссии (в состав которой на тот момент входила Таврическая область) Михаил Семенович Воронцов лично раздал около 200 десятин (290 га) на ЮБК лицам, взявшим обязательство развести на этих участках сады. Однако основными садоводческими районами стали не южнобережные, а долины рек в предгорье. По состоянию на середину XIX века, в Качинской долине фруктовые сады занимали 959 десятин (1390,5 га), в Альминской — 700 (1015), в Бельбекской — 580 (841), в Салгирской — около 330 (478,5), в Булганакской — около 170 (246,5).

На пригородных землях занимались огородничеством товарного типа. К примеру, под Евпаторией перед войной 1853-56 гг. выращивался лук, который вывозился на продажу в Одессу и даже Стамбул.

Начало развиваться и товарное табаководство Крыма. Площадь табачных плантаций в этот период равнялась 336 дес. (487, 2 га).

Полеводство в крае получило развитие только после прибытия сюда этнических русских и других переселенцев с «Большой земли». Его рост тормозился несовершенством технологии, сложными природными условиями, сельскохозяйственными вредителями. Тем не менее, в первой половине XIX века Крым хотя еще не стал «житницей России», но из потребляющей хлеб области стал производящей. Полеводство постепенно превращалось из отсталой отрасли сельского хозяйства в развитую.

Победа

Успехи России вызывали зависть у ее традиционных соперников. Великобритания, желая насильственным путем отторгнуть ряд западных российских регионов, привлекла на свою сторону Францию, Турцию и Сардинию (остров в составе нынешней Италии). Так началась знаменитая Восточная война.

Первое крупное сражение этой войны — уничтожение русскими 18 (30) ноября 1853 года турецкой эскадры в Синопской бухте. В списке турецких потерь оказались 15 кораблей и судов из 16 имевшихся, все береговые батареи, 3 тысячи человек личного состава. Российский флот, пришедший к Синопу из портов Крыма, потерял всего 37 военнослужащих убитыми и 233 раненными, зато захватил в плен командующего турецкой эскадрой Осман-пашу, двух командиров кораблей и более 200 матросов. Ни один русский корабль потерян не был. Точку в войне поставила капитуляция гарнизона Карс. Десять генералов и свыше 18 тысяч солдат и офицеров 28 ноября 1855 года сложили оружие перед российскими войсками.

В промежутке между Синопом и Карсом состоялось несколько сражений. Почти все они оказались неудачными для противников России. Русские сорвали попытки высадки вражеских десантов на Севере (Соловецкие острова), Балтике (Аланды), Дальнем Востоке (Петропавловск-Камчатский), Черном море (Таганрог, Одесса).

Единственным местом, где четырехсторонняя коалиция добилась временного успеха, оказался город Севастополь. После изнурительной 349-дневной осады, потеряв 750 тысяч (!) человек, недруги России ненадолго овладели южной частью будущего города-героя. Северная сторона осталась в руках русских. К сердцу Крыма — Симферополю — враг пропущен не был.

Военнослужащие, погибшие при отражении англо-франко-турецко-итальянской агрессии, похоронены на Братском кладбище на южной окраине Симферополя, в верховьях Петровской балки. В начале XX века это священное для каждого симферопольца место буквально утопало в зелени. В 1869 году здесь возвели часовню во имя Св. Марии Магдалины, где ежегодно в Троицкую родительскую субботу служилась панихида по тем, кто ценой своей жизни отстоял Симферополь и Крым. В 1887 году на деньги жителей города, собранные по подписке, на Братском кладбище соорудили обелиск с надписью: «От граждан Симферополя над местом погребения воинов Крымской армии, павших за Веру, Царя и Отечество в 1854 и 1855 годах». Смута начала 30-х годов XX века не позволила горожанам сохранить монумент в прежнем виде, но в последнее время сделан ряд шагов по реставрации этого уникального исторического памятника.

Восточная война стимулировала реформы и бурный экономический рост в России в целом и Крыму в частности.

Хлебное поле России

После войны в крае стали увеличиваться посевные площади под зерновыми культурами. За 35 лет они расширились более чем втрое — с 204 тысяч десятин (295.800 га) до 849 тысяч десятин (1.231.050 га.). Производство зерна — в основном пшеницы, в меньшей степени ржи — носило товарный характер, т.е. предназначалось для продажи на рынке. По вывозу товарного хлеба Таврическая губерния стояла на втором месте после Самарской. В 1885 году из Самарской губернии в среднем на одного ее жителя вывозилось 15,94 пуда (более 261 кг), из Таврической — 15,31 пуда (более 250 кг). В среднем же на одного россиянина вывоз тогда составлял только 2,33 пуда (38 кг). Началось широкое применение сельхозтехники, в частности жатвенных машин, паровых и конных молотилок.

Оборотной стороной политической стабильности и экономического благополучия стало распространение в среде интеллигенции ложных ценностей «свободы», «правды», «гуманизма» и т.п. «Русский проект» удивительно устойчив к попыткам разрушить его силой оружия, но в «мирные» периоды его «иммунная система» ослабевает. Это и стало причиной политического кризиса первой трети XX века.

Был взят с третьей попытки

В 1917 году Российская империя прекратила свое существование. После недолгого либерального «февральского режима» власть в обеих столицах взяли большевики. Крымским полуостровом они овладели с третьей попытки.

Первое большевистское государственное образование — Советская Социалистическая Республика Таврида / ССРТ (10 марта — 22 апреля 1918 года). Председателем ее Совета народных комиссаров был Нафтали Григорьевич («Антон Иосифович») Слуцкий (1884-1918), казненный 24 апреля 1918 года у подножия г.Демерджи (окрестности нынешнего с.Лучистое Алуштинского горсовета), командой, которую возглавлял поручик Мухтар Хайретдинов. К слову, исполнителями «хайретдиновцы» оказались слабенькими. Они расстреливали членов СНК из винтовок и докалывали штыками, но из девяти комиссаров один — Акимочкин — прожил после исполнения приговора еще четыре с половиной месяца, а другой — Семенов — целых 18 лет!

Второй попыткой большевиков стала Крымская Советская Социалистическая Республика / КССР (5 мая — 24 июня 1919 года). Исполняющим обязанности Председателя ее Временного Рабоче-Крестьянского правительства утвердили Дмитрия Ильича Ульянова (1874-1943), младшего брата Владимира Ульянова (Ленина), занимавшего аналогичный пост в Москве. О «братских» отношениях мы скажем несколько позже.

16 ноября 1920 года регион оказался в руках «красных» в третий раз, теперь уже «всерьез и надолго». Поначалу органом власти в крае провозгласили Крымский революционный комитет (Крымревком), возглавленный Белой Куном (1886-1939), известным в качестве «одного из основателей Коммунистической партии Венгрии и руководителей правительства Венгерской Советской республики в 1919 году».

Персоналии первых руководителей советского Крыма говорят о многом. В рамках большевистского проекта русская программа освоения полуострова была свернута одновременно с демонтажем исторического Российского государства. Одна шестая часть Земли рассматривалась как «первая очередь» глобального проекта «земшарной республики Советов» (выражение популярного поэта тех лет Павла Когана). Принципиального различия между Крымским полуостровом и той же Венгрией в контексте такой программы не существовало. Этим и объясняется, мягко говоря, своеобразная «ротация кадров» Будапешт—Симферополь. Впрочем, самой типичной фигурой того времени являлся все-таки не Бела Кун, а Дмитрий Ульянов.

«Брат-2» по-крымски

Характерный образец риторики интернационалистов — телеграмма Д.Ульянова «Старшему Брату» (не только в будущем, оруэлловском метафорическом смысле, но и в самом прямом) от 5 мая 1919 года:

«Москва, Совнарком, Ленину.

Провозглашая создание Крымской Социалистической Советской Республики, Советское Временное Рабоче-Крестьянское правительство Крыма обращается с коммунистическим приветом к братским (порою буквально... — Д.С.) социалистическим республикам России, Украины, Венгрии, Баварии и Литвы, а также ко всему международному коммунистическому пролетариату и выражает полную решимость бороться в тесном союзе со всеми советскими республиками до полного торжества мировой коммунистической революции. Временное Рабоче-Крестьянское правительство Крыма твердо уверено в том, что близок день, когда на развалинах залитого кровью капиталистического мира Третьим Коммунистическим Интернационалом будет воздвигнуто царство свободного труда (выделено автором).

За председателя Временного Рабоче-Крестьянского правительства Дмитрий Ульянов».

Кстати, хотя у истории, как принято говорить, «нет сослагательного наклонения», разного рода «параллельные исторические проекты» имеют полное право на существование. Занятно смоделировать отношения «Москва—Симферополь», если бы: (а) КССР Ульянова-младшего не разогнали деникинцы и она продержалась до «полной и окончательной» победы большевизма в России (16 ноября 1920 года) и/или (б) «Старший Брат» в Кремле оказался более долговечным и дотянул не до 1924-го, а до 1944 года... Сюжет (так и хочется назвать его «Брат-2», но, увы, название «занято» фильмом Балабанова) оказался бы позанимательнее аксеновского «Острова Крым»...

Впрочем, реальный исторический сюжет разворачивался несколько по-иному.

Коминтерн с татарским лицом

Крымревком Б.Куна уступил место властям созданной 18 октября 1921 года Крымской Автономной Советской Социалистической Республики / КрАССР (в составе РСФСР). Известно, что «ревкомовцы» восприняли провозглашение автономии без чрезмерного энтузиазма.

Поскольку глобалистские идеи большевиков не могли рассчитывать на серьезную социальную базу, коммунисты стали искать компромисс. Апеллировать к национальным чувствам больших народов — русского и украинского — «ленинцы» опасались, и не без оснований. Администрация посчитала «меньшим злом» крымскотатарский фактор, и обком РКП(б) приступил к осуществлению политики «татаризации». Она включала в себя следующие меры: выгодное для крымских татар земельное законодательство; государственный статус их языка (до конца 30-х годов принудительно изучавшегося во всех школах полуострова) наравне с русским; планы репатриации крымскотатарской диаспоры и, что самое главное, «татаризация советского и партийного аппаратов» через систему квот. В соответствии с этими мерами, в составе КрымЦИКа, а затем ВС КрАССР 36% депутатов были татарами. В сельских советах, по состоянию на 1927 год, эта этнографическая группа имела 37,4% мандатов, а в городских — 12%, представлявших, соответственно, 35,3 и 10,4% электората.

Полуостров 20-х — начала 30-х годов фактически являлся одной из «провинций» Коминтерна, в рекламно-пропагандистских целях загримированной под «национальную» (татарскую) республику, своего рода «соросовский» вариант первой трети века.

Официальная линия на отмежевание от дооктябрьского прошлого России и искусственное подчеркивание этнографической специфики полуострова проявлялась в следующем.

Демонтировались памятники историческим деятелям дореволюционного периода. В 1921 году бронзовая Екатерина II покинула пьедестал в городском саду Симферополя, уступив место фигуре рабочего. Огромным молотком тот замахивался на Земной шар, пытаясь разбить сковывавшие планету цепи. С трех сторон постамента на гуляющих смотрели гипсовые Маркс, Энгельс и Ленин. Четвертая грань оставалась вакантной (очевидно, потому, что еще не определился победитель в схватке за власть между Сталиным и Троцким).

В Севастополе Нахимов сдал вахту близ Графской пристани Ульянову-Ленину, чтобы вернуться на боевой пост лишь в 1959 году.

Исчез монумент Александру III в Феодосии.

Изменились исторические названия улиц. Екатерининская, Долгоруковская, Александро-Невская в столице автономии стали, соответственно, улицами Карла Маркса, Карла Либкнехта и Розы Люксембург. К слову, появление на топонимической карте Симферополя имен немецких революционеров (а не Исмаила Гаспринского, к примеру) свидетельствует, скорее, о «коминтерновском», нежели «национально-татарском» характере КрАССР. Аналогичным трансформациям подвергся исторический центр Севастополя, где Нахимовский проспект получил имя Льва Троцкого, а Большая Морская стала улицей Фрунзе.

Разумеется, о крымских татарах III Интернационал не забыл. Так, в 1924 году на экраны вышел фильм «Алим», повествовавший о «подвигах» известного разбойника, из которого попытались сделать «местного Робин Гуда».

В официальных изданиях история дореволюционной России изображалась в негативном плане. Особенно ярко такой подход отразился в историческом очерке о Крыме, помещенном в 35-м томе Большой Советской Энциклопедии 1-го издания. Присоединение полуострова к империи трактовалось там как «захват чужой земли», турок и французов характеризовали как «защитников» татар от русских, полуостров назывался «колонией» царской России и т.д.

Поощрялись высказывания публицистов типа Максимилиана Кириенко-Волошина. В 1925 году «безумный Макс» писал о «русских варварах», построивших «непристойные императорские виллы в стиле железнодорожных буфетов и публичных домов» и «несколько убогих уездных городов по российским трафаретам». Между прочим, такого рода откровения публиковались не в каком-нибудь «Авдете», а в путеводителе по Крыму, изданном в Ленинграде Российским физиотерапевтическим обществом (!) под редакцией И.М.Саркизова-Серазини (1887-1964).

Назад в будущее

Однако к середине 30-х годов московскому руководству стало ясно: «торжество мировой коммунистической революции» откладывается на неопределенный срок. Попытки искусственно форсировать его наступление были заклеймены как «троцкистские». И «ортодоксальные коминтерновцы» (Бела Кун), и те, кто искренне уверовал в интернационализм «с татарским лицом» (Вели Ибраимов), оказались «изъятыми из обращения». Возобладала сталинская концепция «победы социализма в одной отдельно взятой стране». Любовь к социалистическому строю совпала с любовью к России—СССР, и, следовательно, слово «патриот» перестало быть синонимом слова «белогвардеец». С отказом от «глобального проекта» рамки внешней экспансии Москвы сузились до естественных пределов прежней Империи: удачные операции по возвращению республик Прибалтики и Бессарабии и менее успешная акция против Финляндии (вернуть «страну Суоми» в полном объеме в лоно Советского Союза не удалось, но русско-финскую границу все-таки отодвинули на запад, причем достаточно далеко, хотя и «большой кровью»).

Неуклонно разворачивалась европейская (а в перспективе мировая) война с теми же противостоящими блоками, что и в 1914 году: с одной стороны, бывший «Тройственный союз» (Германия, слившаяся с Австрией, Венгрия), с другой — экс-Антанта (Россия, Великобритания, Франция). Размежевание не имело ничего общего с марксистско-ленинскими догмами о борьбе «социализма» и «капитализма». Социалистический СССР оказался в блоке со «странами капитала» против национал-социалистической Германии. В этих условиях апелляция к борьбе за «рабочее дело» оказалась малоэффективной. Помимо прочего она породила бы опасные иллюзии, будто «пролетариат» вражеских стран обернет оружие против «эксплуататоров». Гораздо перспективнее, решило сталинское руководство, вернуться к проверенной на протяжении веков риторике в духе русского патриотизма. Именно этим объясняется появление на рубеже десятилетий исторических фильмов «Минин и Пожарский» (1939), «Петр Первый» (1937-39), «Суворов» и «Богдан Хмельницкий» (оба — 1941). К этому же событийному ряду относится и постановка весной 1941-го Камерным театром Москвы пьесы об адмирале Нахимове. 29 апреля перед труппой с докладом «Душа, царь и бог Севастополя» выступил возвращенный из опалы и лично приближенный к Сталину академик Евгений Викторович Тарле. Идеологически накачивая актеров и постановщиков, ученый подчеркнул: «...Нахимов не мог подрывать, пока идет эта страшная борьба, веру в эту самую государственную машину, представителем которой был в глазах русского народа царь. И Нахимов этого не делал». Итак, то, что еще несколько лет назад стало бы убийственным обвинением в адрес адмирала, теперь превратилось в комплимент.

Прогремевшие на рассвете 22 июня 1941 года залпы сделали «русификацию» режима необратимой. Полуостров, потерянный 2 ноября 1941 года (дата сдачи Симферополя) как «провинция» «земшарной республики Советов», мог быть возвращен весной 1944-го только в качестве губернии Новой России.

Расконсервация

Датой «расконсервации» «русского проекта» в Крыму будем считать 12 мая 1944 года, когда советские войска уничтожили на мысе Херсонес последних нацистов. Как и Екатерина II, Иосиф Виссарионович Сталин поспешил закрепить военную победу дипломатическим путем. В феврале 1945-го глава правительства СССР встретился в Ливадийском дворце, ранее обслуживавшем царя, со своими британским и американским коллегами. Он добился от временных союзников признания новых, более выгодных для России линий разграничения влияния в Европе.

Кстати, именно в те дни симферопольцы впервые столкнулись с мерами по обеспечению безопасности участников саммита. Тогда они приземлялись на аэродроме Саки и ехали через Симферополь по маршруту: Евпаторийское шоссе — переулок Персиковый — улица КИМ, сворачивали на Перекопскую (ныне Гагарина) — бульвар Ленина — улицы Карла Маркса, Серова, Розы Люксембург — пер. Совнаркомовский — площадь Советская — ул. Ленина — и вниз по улицам Шмидта, Воровского, Алуштинской (теперь Беспалова) — на Ялтинское шоссе. По всему пути полностью было прекращено движение. В жилые дома и квартиры, выходившие на трассу следования, направлялись работники тогдашних НКВД и НКГБ, прикомандированные из других городов. Жильцам рекомендовалось воздержаться от попыток открытия окон, смотревших на дорогу, и других резких действий...

Период с 12 мая 1944 по 19 февраля 1954 гг. русские Крыма называют «золотым десятилетием».

Золотое десятилетие

В 1946 году Верховный Совет РСФСР принял закон о преобразовании Крымской АССР в область. Статус области в составе Российской Федерации по сей день представляется большинству крымчан идеальным вариантом решения «крымского вопроса». Все три составляющих «русского проекта» разворачивались в «золотое десятилетие» в полном объеме.

После 1945 года мир вступил в ядерную эпоху. Стратегические вооружения на полуострове не размещались, однако Крым внес свою лепту в создание «щита России». Хорошо известно, что испытания отечественного атомного и водородного оружия проводились в Средней Азии и на Севере (Новая Земля). Базовый центр многих экспериментов находился в поселке Багерово близ Керчи. Здесь «изделия» готовились к испытаниям, с местного аэродрома поднимались самолеты-носители, поблизости работали научные учреждения, занимавшиеся анализом полученных результатов.

Сам полигон №71 Военно-воздушных сил страны близ Багерово стал ареной чрезвычайно важных экспериментов. Прежде чем сбрасывать на северных и среднеазиатских опытных площадках бомбы с ядерными зарядами, необходимо было проверить механизмы сброса и взрыватели. С весны 1949 года здесь, около Керчи, прошла серия испытаний. Самолет-носитель бросал на полигон №71 бомбы, идентичные по форме, массе и размерам первой отечественной атомной РДС-1 (аббревиатура означала «Россия-Делает-Сама»), с теми же взрывателями, но не ядерные, а с обычным взрывным устройством. Только после того, как крымские эксперименты прошли успешно, приступили к опытам с настоящими ядерными бомбами на восточных и северных полигонах. Таким образом, можно смело утверждать, что наш полуостров — колыбель «русского атома».

Что касается оружия тактического, то оно складировалось на базе «Кизилташ» в 18 км от Судака. («Спецоружие» Черноморского флота находилось в ведении 6-го отдела ЧФ.) Сам кизилташский объект размещался на священном для русских месте бывшего монастыря. Его настоятелем в середине XIX века был игумен Парфений, зверски убитый тарахташскими бандитами в 1866 году. Преступников настигло заслуженное возмездие: в соответствии с суровыми, но справедливыми законами того времени, трое из них были публично повешены на главной площади Феодосии, а четвертый, присутствовавший при злодеянии, но не принимавший в нем участия и, кроме того, спасший от смерти двух свидетелей, был сослан на каторжные работы.

С Кизилташем связана и другая «бандитская» история, правда, легендарная. По преданию, в Разбойничьем гроте вблизи монастыря скрывался знаменитый крымский бандит тех лет Алим, по прозвищу «Безухий». Здесь же, если верить легенде, он и был схвачен правоохранительными органами, хотя на самом деле его задержали в Симферополе, на бульваре на берегу Салгира (нынешний Парк культуры и отдыха, аккурат около памятника правозащитнику Григоренко), где гангстер задремал после бурных похождений.

Теперь некогда «монашеско-разбойничьи» места заняли военные. Они окружили базу колючей проволокой, выставили усиленные наряды охраны. Шоссе А-294, соединяющее Судак с Планерским и Насыпным, в отдельных местах было пущено по искусственной выемке в грунте с тем, чтобы водители и пассажиры проезжавших автомашин не могли видеть происходящего в «зоне». Вдоль дороги стояли знаки «Остановка запрещена». Если кто-либо все же останавливался, то, словно из-под земли, появлялись люди в форме сотрудников ГАИ либо одетые «по гражданке». Угрожая суровыми карами, они требовали продолжать движение. Время от времени из «Кизилташа» выезжали автоколонны, состоящие из фургонов, сопровождаемых джипами ГАЗ-69. Они следовали по А-294 до Насыпного, где сворачивали налево, на шоссе Новороссийск—Севастополь, проезжали через Симферополь по Феодосийскому шоссе (теперь проспект Победы), улицам Кирова, Козлова, Севастопольской и покидали город в западном направлении. Сотрудникам милиции строго-настрого запрещалось останавливать «кизилташские» автомобили. Доподлинно известно, что однажды некий милиционер проигнорировал этот запрет... и был немедленно уволен из органов МВД. Местные подростки в поисках приключений не раз пытались проникнуть на территорию базы, после чего администрации их школ с неизбежностью приходилось вызволять подопечных...

«Багерово», «Кизилташ», другие «зоны» обеспечивали работой десятки тысяч людей, создавали фундамент благополучия их семьям. Наличие на полуострове «режимных» объектов приводило к увеличению числа работников правоохранительных органов, что в целом улучшало криминогенную обстановку.

Этому же способствовало регулярное пребывание в области высших руководителей страны. После февраля 45-го международные саммиты в Крыму не проводились: все основные вопросы мироустройства были решены (в интересах СССР) в Ливадии, и «перерешать» их «дядюшка Джо» не собирался, хотя сам регулярно проводил отпуск на полуострове, предпочитая Массандровский дворец, что символично. Этот объект над Грушевой поляной связан с именем Александра III, которого многие считают предшественником Сталина в курсе, направленном на последовательное отстаивание национально-государственных интересов империи.

Сталинская администрация инициировала два перспективных проекта. Один из них — строительство шоссейной дороги Москва—Харьков—Симферополь, по которой с равным успехом могли следовать и танки, и правительственные лимузины, и комбайны. Сооружение объекта началось в 1948-м и завершилось к 1950 году. Другой инициативой стало принятие правительственного постановления (1950) о сооружении Каховской ГЭС, Южно-Украинского и Северо-Крымского каналов. Днепровская вода пришла в Крым уже при новых лидерах — Никите Сергеевиче Хрущеве и Леониде Ильиче Брежневе. Канал упрочил достигнутый в конце XIX века статус Крымской области как «житницы» России, а также позволили ей стать ее «рисовым полем».

В то же время ГЭС и ирригационные сооружения объективно поставили полуостров в энергетическую и водную зависимость от Украинской ССР. Вот почему известное решение от 19 февраля 1954 года о передаче Крыма в состав Украины стало закономерным продолжением тенденций, заложенных на рубеже 40-50-х годов.

Зарождение «куколки»

После 1954 года произошло разделение ролей между Москвой и Киевом. Военная и представительская функции Крыма оставались у союзных властей, а аграрную передали украинским. Таким образом внутри «русского проекта» зародилась «куколка» «украинского», которая будет вызревать в течение 37 лет и выпорхнет в виде «бабочки» лишь в 1991 году, когда «российский проект» для полуострова снова окажется законсервированным. Парадоксальность периода 1954-91 гг. состоит в том, что, наряду с развитием украинской «куколки» внутри «русского проекта», сам он продолжает развиваться чрезвычайно активно и достигает расцвета.

В 60-е годы Крым оказывается вовлеченным в большую военно-политическую игру уже не европейского, а планетарного масштаба. Речь идет о знаменитой операции «Анадырь».

Маленький остров в Карибском бассейне

В 1961 году США разместили свои ракеты средней дальности (3.500 км) «Тор» и «Юпитер» в Великобритании, Италии и Турции (заметим: задействованы были те же страны, что и в Восточной войне). Эти средства доставки могли поразить цели в СССР за 10-12 минут, в то время как нашим межконтинентальным ракетам требовалось до получаса, чтобы достичь американского континента. Это ставило стороны в неравное положение.

К счастью, еще в 1959 году группа кубинских патриотов во главе с Фиделем Кастро свергла «диктаторский режим» Батисты и установила на «Острове Свободы» демократическую власть (в те времена монополии на демократический стандарт еще не существовало и потому за право стать единственным боролись два признанных типа: либерально-рыночный и социалистический). Штаты были раздражены потерей, стремились вернуть влияние и втайне готовили нападение.

12 мая 1962 года, следуя в самолете из Болгарии в Москву, Никита Хрущев предложил советскому министру иностранных дел Андрею Громыко разместить на Кубе русские ракеты средней дальности с ядерными боеголовками. Это позволило бы решить две задачи: гарантировать независимость «Острова Свободы» и нейтрализовать американские «Торы» и «Юпитеры», поставив США в равное с СССР положение.

С июля по октябрь 1962 года длилась славная операция «Анадырь». Название ей было дано в целях дезинформации противника. Военнослужащим, задействованным в ней, объявили, будто они направляются на крупномасштабные учения в Заполярье, для чего выдали большое количество лыж и тулупов. На самом деле ракеты Р-12 и «Луна», ядерные боеголовки к ним, бомбардировщики Ил-28 и предназначенные для них атомные бомбы, плюс 40 тысяч военнослужащих отправились в тропики. Погрузка ракет, боеголовок, самолетов и личного состава производилась в морских портах Крыма — Феодосии и Севастополе.

Кубинская операция завершилась в пользу России. Правительство Соединенных Штатов убрало свои ракеты из Европы и гарантировало безопасность Кубы. Плоды Победы-62 мы пожинаем по сей день: дети из районов, пострадавших от Чернобыльской аварии, бесплатно лечатся и отдыхают на «Острове Свободы» по инициативе бессменного президента этой тропической республики Фиделя Кастро.

Операция «Анадырь» позволила переломить ход «холодной войны» в пользу России. Однако окончательное поражение Вашингтон потерпел в конце 60-х — начале 70-х в Индокитае (Вьетнам, Лаос, Камбоджа). Скрытой формой капитуляции США явилась политика так называемого «детанта» — «разрядки международной напряженности», объявленная на рубеже десятилетий. О том, что это именно поражение Вашингтона, а не «компромисс», говорили многие американские политики того времени, заявлявшие, что «детант» — это One Way Road, «дорога с односторонним движением», по которой едет только Россия.

Следуя традициям, заложенным Екатериной II и продолженным Сталиным, Леонид Брежнев отметил победу ритуальной встречей на крымской земле.

Ялта-72

В 1972 году в Нижней Ореанде вблизи Ялты прошли переговоры Леонида Брежнева с тогдашним президентом США Ричардом Никсоном, поставившие точку в проигранной Америкой «холодной войне».

Симферопольцы вновь оказались очевидцами «спецпроезда», но маршрут его изменился. В начале 50-х была построена дорога Москва—Симферополь, а позже, в связи с сооружением троллейбусной линии на Ялту, и продолжение «Московской трассы» — реконструированная улица Мичурина, ставшая после 1954 года Киевской, и новая улица Ялтинская (вдоль парка Салгирка). Теперь высокие гости приземлялись в аэропорту «Симферополь Центральный». Рядом с основным («стеклянным») аэровокзалом еще с хрущевских времен действовал VIP-овский корпус, от которого колонна выруливала на улицу Мальченко, с нее поворачивала направо, на Евпаторийское шоссе, по которому и следовала до Молодежного. Здесь выполнялся поворот налево (до сих пор в этом месте в разделительной полосе сохранился разрыв, загороженный ныне сеткой). Спецавтомобили проезжали через железнодорожный переезд (теперь закрытый; на его месте — платформа для электропоездов «Молодежная») и выходили на «Московскую трассу» у сельхозинститута, где имелся стационарный пост ГАИ (от него остался фундамент и антенна радиостанции), далее двигались прямо по ул. Киевской, через площади Московскую и Куйбышева (унаследовавшую от Советской статус «перекрестка №1»), мимо автовокзала и затем — по Ялтинской.

Движение автотранспорта по маршруту следования Никсона было прекращено практически в течение всего дня. На примыкающих улицах образовались многокилометровые пробки. Не ходили даже троллейбусы. Однако в отличие от 1944 года, власти не удаляли с тротуаров пешеходов, а лишь не позволяли им переходить проезжую часть. Более того, желающим поприветствовать лидеров выдавали маленькие американские и советские флажки. В то же время меры безопасности были беспрецедентными. Жители города впервые увидели над головами вертолеты с работниками правоохранительных органов.

В то время как Москва пожинала плоды очередной победы в «холодной войне», Киев не терял времени даром и укреплял свое влияние на третью составляющую «русского», а теперь все больше «русско-украинского» проекта.

Символом самоустранения союзного Центра от внутрикрымских проблем стало сооружение в 1980 году мостового перехода над железнодорожными путями и «Московской трассой», соединявшего Евпаторийское шоссе с Симферопольской объездной дорогой.

«Нормальные герои всегда идут в обход»

Никита Хрущев, прибывая в Крым, следовал по Киевской — Ялтинской. Нередко он сворачивал от площади Куйбышева вправо и останавливался в правительственной гостинице на ул. Богдана Хмельницкого, 16 (сейчас в этом здании находится Центр охраны материнства и детства). Здесь «наш Никита Сергеевич» проводил совещание с местным руководством. («Наш Никита Сергеевич» — название документально-биографического фильма, вышедшего на экраны к 70-летию Н.Хрущева 17 апреля 1964 года и изъятого из проката после смещения главного героя с поста 14 октября того же года.)

Леонид Брежнев вначале тоже ездил по хрущевскому маршруту, но почти всегда безостановочно, а с 1980 года последовал совету известной песни. Теперь колонна не поворачивала в Молодежном, а следовала прямо до Мирного, где выходила на примыкающую слева Объездную дорогу и огибала по ней город, попадая на Ялтинскую лишь между остановками «Студенческий городок» и «Больничный городок». «Перекрестком №1» стало соединение Объездной с ул. Ялтинской, которое имеет сложную форму и отличается плохой видимостью. Вот почему для безопасного вывода спецавтомобилей на главную дорогу требовались усилия не одного регулировщика, а целой бригады, занимавшей позиции на дальних подступах к пересечению. По наличию около «Студгородка» офицеров милиции в парадной белой униформе симферопольцы определяли, скоро ли проследует «дорогой Леонид Ильич». В лесополосе, отделяющей Ялтинскую от Беспалова, на трансформаторной будке до сих пор сохранился металлический кожух от телефона милицейской спецсвязи (сведения о перемещениях лидера запрещалось тогда передавать по обычным УКВ-радиостанциям, бывшим на вооружении ГАИ, так как они не отличались совершенством и не обеспечивали защиты от прослушивания).

Теперь московский вождь лишь слегка прикасался к сердцу Крыма — Симферополю.

Но «свято место пусто не бывает» — и «сердцем Крыма» все в большей степени овладевали киевские руководители...

Перехват: экскурсанты и хозяева

Леонид Брежнев вел себя на полуострове как высокопоставленный экскурсант. Его поездки по краю носили туристически познавательный характер. Так, 22 июля 1979 года он посетил Феодосию, побывал в местах, где в годы 2-й мировой шли ожесточенные бои, возложил цветы к памятникам Гражданской и Великой Отечественной войн, отметился на объектах, связанных с революционным прошлым, в частности в Феодосийском порту (интересовавшем гостя не как развитое промышленное предприятие, а лишь как сцена одного из эпизодов неудачного бунта на броненосце «Потемкин»), осмотрел старинные архитектурные памятники, картинную галерею И.К.Айвазовского, где оставил трогательную запись в книге почетных посетителей. На следующий год такого рода экскурсия была совершена в Севастополе, опять-таки с «дежурными блюдами»: диорама, панорама и т.д.

Первые лица Киева, напротив, перемещались по Крыму не как «высокие гости», но как хозяева. 4 июля 1981 года первый секретарь ЦК КП Украины Владимир Васильевич Щербицкий встретил в VIP-овском зале аэропорта Симферополя Брежнева. Поздоровавшись с местными руководителями, дорогой Леонид Ильич отправился на госдачу «Нижняя Ореанда», объезжая столицу края стороной. А Владимир Васильевич отбыл в инспекционную поездку по народнохозяйственным объектам полуострова, уделив основное внимание передовому совхозу-заводу «Виноградный» на Николаевском шоссе близ Симферополя, возглавляемому предприимчивым Георгием Авраамовым.

Дороги по маршруту украинского «Первого» (проспект Кирова, улицы Козлова, Севастопольская, Данилова, Генерала Васильева, Новониколаевская, Героев Сталинграда) были накануне в авральном порядке отреставрированы: замена асфальта, нанесение разметки, покраска бордюров силами предприятий Западной промзоны. Движение здесь полностью перекрыли, как если бы проезжал Генеральный Секретарь ЦК КПСС; посты милиции выставили по схеме, применяемой только при перемещениях Брежнева. Эксклюзивный ЗИЛ-4104 Щербицкого спереди сопровождало множество автомобилей дорожно-патрульной службы с красными и синими проблесковыми сигналами, а сзади — огромный «хвост» машин с охраной, членами киевской «команды» и местным партийно-советским активом.

У стороннего наблюдателя могло сложиться впечатление, будто Щербицкий — глава независимого государства, а Брежнев — почетный иностранный гость, которому оказывают протокольные почести, но не более того...

Так что, когда 7 августа 1999 года тот же «Виноградный» (правда, руководимый теперь Георгием Томашеком, сменившим, увы, ушедшего из жизни Г.Авраамова) посетил президент суверенной Украины Леонид Данилович Кучма, ветераны совхоза особых отличий по сравнению с событиями 19-летней давности не заметили...

Наиболее впечатляющим знаком того, чей Симферополь, явились торжества, посвященные 200-летию города и затянувшиеся на полгода. Кульминацией праздничного действа стало вручение 28 сентября 1984 года представителям городских властей Ордена Трудового Красного Знамени, прошедшее в Украинском театре. Награду привез все тот же В.В.Щербицкий. Он прибыл накануне и остановился в «хрущевской» гостинице на ул.Богдана Хмельницкого, 16. В перемещениях по столице края перед ЗИЛом «Первого» следовал «Мерседес» №0010 КРА начальника областного УВД Жорича, одетого в парадный генеральский мундир — почесть, оказываемая в советские годы лишь генсеку ЦК КПСС. Кроме выступления в театральном зале, гость побывал на телевизионном заводе ПО «Фотон» и в Симферопольском институте минеральных ресурсов на проспекте Кирова, 47. Заметим, что оба эти учреждения являлись объектами союзного значения.

Не обделяли «сердце Крыма» вниманием и вторые лица КПУ — секретари Центрального Комитета Иван Мозговой и Алексей Титаренко. Именно с киевскими, а не с московскими чиновниками и могли преимущественно общаться руководившие полуостровом лица. Среди последних было немало грамотных администраторов.

«Красные губернаторы»

6-я статья Конституции бывшего СССР отводила роль «руководящей и направляющей силы» общества партии. Поэтому роль губернаторов играли первые секретари ОК КПУ, а председатели исполкома облсовета являлись лишь их «заместителями по административно-хозяйственной части».

После 1954 года «красные губернаторы» были этническими украинцами, как правило, выходцами из континентальной части республики: Иван Лутак, Николай Кириченко, Виктор Макаренко, Андрей Гиренко, Николай Багров, Леонид Грач. Наиболее одаренным руководителем симферопольцы считают Николая Карповича Кириченко. Если 1944-54 годы они называют «золотым десятилетием», то 1967-77 — период пребывания у власти в Крыму Кириченко — «серебряным».

Серебряное десятилетие

До переезда в Симферополь Николай Кириченко работал председателем Полтавского (1962-63) и Кировоградского (1964-65) облисполкомов, дважды избирался первым секретарем Кировоградского ОК КПУ — в 1963-64 и 1965-67 гг. Высокий, чуть полноватый, флегматичный «красный губернатор» пользовался у симферопольцев непререкаемым авторитетом. У него не было никаких внешних атрибутов власти — ни сопровождения ДПС, ни «мальчиков в черном». В распоряжении «Первого» находились две посменно чередовавшиеся «Волги» ГАЗ-24 №№ 02-34 КИЕ и 33-00 КРМ, без световых сигналов, сирен и даже без тонированных стекол. Его водитель никогда не превышал скоростных лимитов и всегда останавливался на красный свет. Впрочем, чаще Кириченко ходил по городу пешком, тоже, естественно, без охраны. Милицейские посты существовали только у дверей скромной служебной квартиры «Первого» на ул. Аксакова, 9/11, на проходной обкома (небольшое здание по ул. Гоголя, 14, за обладание которым сражаются теперь краеведческий музей и Таврический университет) и у ворот аскетичной дачи ОК КПУ в Рабочем Уголке Алушты (до сих пор известной в народе как «дача Кириченко»). С именем «красного губернатора» связывают бурное развитие в крае промышленного птицеводства, позволившего обеспечить крымчан дешевым продовольствием. Состоявшийся в 1977 году перевод «Первого» на равнозначную должность в Одессу симферопольцы восприняли как «почетную ссылку».

Кириченко — единственный из руководителей полуострова, как дореволюционных, так и советских (не считая, конечно, Дмитрия Ульянова), кому в Симферополе, на набережной близ музыкального училища, поставлен памятник.

Итак, к 1991 году сложилась достаточно стройная система взаимоотношений «Симферополь—Киев». Третий элемент — Москва — стал в ней лишним.

Положение усугубилось высокомерным отношением последнего Генерального Секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачева к Крыму вообще и к его «сердцу» — Симферополю — в частности.

«Горбачев-штрассе»: дорога в никуда

Михаил Горбачев трижды воспользовался «Нижней Ореандой», доставшейся в наследство от Хрущева и Брежнева, и, соответственно, Симферопольской объездной дорогой: в 1985-м, 1986-м и 1987-м.

Начиная с 1988 года он стал проводить лето на специально построенной даче «Заря» близ Фороса. Изменился и маршрут следования: теперь он не касался Симферополя даже краешком. Отныне «Борт Номер Один» приземлялся не в Симферопольском аэропорту, а на военном аэродроме «Бельбек» между Северной стороной и Качей. Колонна выезжала на дорогу Симферополь—Севастополь между Верхнесадовым и Мекензиевыми Горами, двигалась через Инкерман (бывший Белокаменск), железнодорожные переезды, узкий мост над рекой Черной, сворачивала влево, на Севастопольскую объездную дорогу, по которой попадала на шоссе, ведущее из Севастополя в Ялту. Дорога оказалась очень неудобной, поэтому начали строительство шоссе, получившего в народе название «Горбачевштрассе» (очевидно, в знак признания особых заслуг «лучшего немца года» перед ФРГ). Оно начиналось на кольцевой развязке около нынешнего поста ГАИ в Мекензиевых Горах и кончалось мостом над железнодорожной веткой в Балаклаву, которым соединялось с объездной дорогой вокруг Севастополя. Завершить стройку до 1991 года не успели. Поэтому кольцевая развязка и мостовой переход остались несоединенными. «Горбачевштрассе», как и вся «перестройка», оказалась дорогой в никуда. (В последнее время, впрочем, работы по сооружению этого шоссе возобновились...)

Экскурсионная программа энергичного Горбачева оказалась еще более скромной, чем у пожилого Брежнева.

Как аукнется, так и откликнется

Известны только два выхода Михаила Сергеевича «людей посмотреть и себя показать». Один состоялся 4 августа 1985 года, еще с «Нижней Ореанды». Огромное количество сотрудников 9-го Главного Управления КГБ из Москвы, их симферопольских коллег, а также местных милиционеров, переодетых «по гражданке», были выведены на центральные улицы Ялты, движение автотранспорта по ним было перекрыто, а парковка запрещена загодя. Стоявшие в порту пассажирские суда буксирами вывели на внешний рейд из опасения, что на них могут оказаться террористы-снайперы. В 19.00 Михаил Горбачев, его супруга Раиса Максимовна (ныне покойная) и их внучка Ксюша, которой тогда было 5 лет, окруженные плотным кольцом охранников, появились на главной площади города-курорта, между Центральным универмагом, горисполкомом и кинотеатром «Сатурн». Проведя бессодержательный разговор с зеваками-курортниками, чета Горбачевых прошла через подземный переход к памятнику Ульянову-Ленину, возложила там цветы, еще немного побеседовала с «народом» около Клуба моряков, продефилировала по Набережной до «Гастронома» и там села в черные автомобили. Последние, включив красные и синие проблесковые сигналы, на огромной скорости унеслись в направлении «Нижней Ореанды». Все шоу заняло 30 минут.

Повторилось оно в 1988 году, уже с «Зари», когда Горбачев совершил вылазку в Севастополь, где на площади Нахимова столь же бессодержательно беседовал о «перестройке» с любопытствующими (большей частью экскурсантами из других регионов, в составе тургрупп приехавших в «закрытый» тогда город-герой).

Ни в Ялтинский, ни в Севастопольский горкомы партии и горисполкомы, ни в штаб ЧФ «отец русской демократии» не заглядывал и представителей этих органов о своих вояжах не информировал. Это, понятное дело, отнюдь не способствовало росту авторитета Горбачева у партийно-советского актива и военного командования. Вот почему, кстати, во время известных событий августа 1991-го политическое руководство Крыма заняло выжидательную позицию и не рвалось выручать шефа из «заточения», а тогдашний командующий ЧФ адмирал Михаил Хронопуло (ныне постоянный представитель ВР АРК в Москве) публично выступил с заявлением, что «перестройка зашла в тупик», тем самым фактически поддержав ГКЧП, за что сразу после прихода к власти Ельцина и поплатился.

От Леонида Ильича к Леониду Даниловичу

В 1991 году «кокон» СССР разрушился, и «бабочка» Украина вылетела на волю. Когда она развернула «крылышки», бросилось в глаза поразительное сходство юного создания с его «мамой»-россиянкой. Украинский проект для полуострова — это редуцированный вариант «русского».

Танки по-прежнему стоят во ржи близ Ангарского перевала, а «бескозырка белая, в полоску воротник» мелькают на фоне Севастопольской бухты и Донузлавского лимана. Однако наши танки уже не дойдут до Ла-Манша, а Украине не быть «владычицей морскою». Из портов Крыма если и отправятся корабли, то не на Кубу и даже не на Анадырь, а, в лучшем случае, в какую-нибудь балканскую страну, где высадившиеся десантники успешно проведут миротворческую операцию совместно с коллегами из Люксембурга.

Как и прежде, на дорогах, ведущих к Южному берегу, в летнее время видны работники милиции в парадной униформе, а в прилегающем кустарнике угадываются контуры затаившихся там сотрудников службы ГБ. Шоссе озаряют вспышки красных и синих огней, оглашают сирены и приказы из «матюгальников»: «Принять вправо, остановка!» Однако среди охраняемых лиц трудно обнаружить лидеров великих держав. «Большая восьмерка» предпочитает собираться в других местах. Встречи участников «Черноморского» (4-5 июня 1998 года) и «Балто-Черноморского Сотрудничества» (10-11 сентября 1999 года) напоминают ассорти из членов Политбюро бывшего СССР — Алиев, Шеварднадзе, Назарбаев etc. — и руководителей стран, в прошлом входивших в СЭВ и Варшавский пакт. Если говорить о встречах в рамках СНГ (18-19 октября 1999 года, 18-19 августа 2000 года), то круг этих рекреационеров еще более узок. Кроме того, здесь президент Украины объективно оказывается в тени «большого кремлевского брата», сколько бы Москва ни твердила об уважении к суверенитету Киева.

Не в пример сельскому хозяйству царской и Советской России, аграрный сектор Украины, а значит — и Крыма, не конкурентоспособен на внешнем рынке и с трудом покрывает местные потребности.

В то же время внутри страны значение полуострова относительно возросло.

Незаменимый остров

Черноморский флот в негласной табели о рангах в советском ВМФ занимал четвертое место после Северного (СФ), Тихоокеанского (ТФ) и Балтийского (БФ), опережая лишь Каспийскую флотилию. Бытовала даже шутливая расшифровка аббревиатур: СФ — «современный флот»; ТФ — «тоже флот»; БФ — «бывший флот»; ЧФ — «чи флот, чи не флот» (вариант: «чи флот, чи флотилия»). В Вооруженных силах Украины ее ВМС — это «современный», «тоже», «бывший», «чи флот, чи не флот» в одном флаконе. Сколько бы кораблей и судов ни осталось на плаву, военно-морские силы все равно будут любимой игрушкой страны, народа и президента. (Оставшиеся части ЧФ Российской Федерации в пригороде Симферополя Гвардейском, городах Феодосии, Севастополе — это реликт, рудимент прежнего проекта и, возможно, «куколка» для зарождения будущего; кроме того, Черноморский флот РФ приобрел ореол гонимого и стал объектом демонстративного внимания ряда политиков.)

Леонид Брежнев мог выбирать, где отдыхать самому и где принимать гостей: в его распоряжении имелись Сочи, Кавказские Минеральные Воды, Балтийское взморье, Дальний Восток и т.д. Если с Никсоном он встречался в Крыму, то с его преемником Джеральдом Фордом — в живописной таежной местности близ Владивостока. Леонид Кучма, конечно, может провести отпуск на острове Бирючий в Азовском море (на даче, основанной еще Хрущевым), но вряд ли решится пригласить туда иностранцев и журналистов. Крыму на Украине не с кем бороться за право быть зоной VIP-туризма.

«Житницами» СССР являлись Казахстан, Кубань, Ставрополье, «виноградником» — Кавказ. Сейчас же, сколь бы ни деградировало сельское хозяйство Украины, ясно, что выращивать виноград в Крыму перспективнее, чем под Харьковом, а пшеницу — чем в затапливаемом Закарпатье.

И, разумеется, не может не льстить симферопольцам регулярное появление в «сердце Крыма» высшего руководителя страны, чего в советское время не наблюдалось.

Симферопольский мифогенез

Никита Сергеевич Хрущев, победитель в «Карибском кризисе», не раз бывал в «сердце Крыма», сворачивая в спецгостиницу на ул.Богдана Хмельницкого, 16, но был смещен, неразумно предпочтя отдых на Кавказе.

Леонид Ильич Брежнев ограничивался пребыванием в VIP-овском корпусе аэропорта Симферополь, совершая оттуда безостановочный марш-бросок по Киевской—Ялтинской, а в последние годы — по объездной дороге (впрочем, иногда «Леонид I» пользовался услугами железнодорожного транспорта, выходя на специально построенной платформе около станции Пролетная, между Остряково и Элеваторной).

Михаил Сергеевич Горбачев в финале своей карьеры отказался и от Симферопольского аэропорта, за что был сурово наказан судьбой.

Председатель Верховного Совета Украинской Советской Социалистической Республики Леонид Макарович Кравчук несколько раз благорассудно посетил столицу полуострова и... стал первым президентом независимой Украины. Однако, ставши, не появился в «сердце Крыма» ни разу и потерпел заслуженное поражение на выборах 1994 года.

Общеизвестно, что именно Симферополь и Крым дали тот перевес голосов, который позволил Леониду Даниловичу Кучме стать вторым главой новоукраинского государства.

Первый превентивный визит Кучмы в республиканский центр состоялся еще тогда, когда Леонид Данилович был премьер-министром. 5-6 февраля 1993 года он побывал на симферопольском ПО «Крымпродмаш» и швейно-галантерейной фабрике, провел в Совмине Крыма «совещание президиумов представительной и исполнительной властей Крыма с привлечением широкого круга депутатов, руководителей предприятий, председателей советов городского и районного уровней», а затем пресс-конференцию. Более того, трудно обойти молчанием и семейные узы, одно время связывавшие Леонида Даниловича с Симферополем: его дочь была замужем за Игорем Франчуком, сыном Анатолия Романовича Франчука, столичного политического тяжеловеса, дважды возглавлявшего СМ автономии (брак, впрочем, со временем распался, премьерство Франчука-старшего окончилось, но президентство уже состоялось...).

В качестве президента Леонид Кучма появлялся в Симферополе неоднократно. Известно, по крайней мере, семь таких посещений (не считая поездки в пригородный совхоз «Виноградный» летом 1999 года): 20 августа 1997 года (с большим совещанием в СМ АРК); 19 марта 1999 года; 14 июня 1999 года (с визитом на ПО «КрымавтоГАЗ»); 30 августа 1999 года (выступление в Таврическом университете и пресс-конференция в Совмине АРК); 11 сентября 1999 года (встреча в Крымском медицинском институте); 24 октября 1999 года (открытие реконструированного железнодорожного вокзала и часовни перед Главным управлением МВД); 27 июля 2000 года (поздравление премьер-министра Крыма Сергея Куницына с 40-летием и краткая встреча с прессой). Нетрудно заметить, что из семи приездов пять были связаны со второй президентской кампанией Леонида Даниловича, выигранной им.

Возьмем на себя смелость заявить: именно благодаря посещениям «сердца Крыма» действующий президент победил соперников. Симферополь стал талисманом Кучмы. Так что отныне любой соискатель высшего государственного поста в стране должен будет приезжать за благословением на священную симферопольскую землю, набираясь от нее сил, как легендарный герой Антей! В противном случае — не видать ему президентства, как своих ушей!..

Таков он, новый симферопольский миф, созданный на наших глазах Историей.

Источник: «ОстровКрым», №6(12), 2000 г.