Версия для печати

О единстве культуры: культурная политика на пути к открытому обществу

К.Поппер предложил нам метафору "открытого общества". Заимствовав термин у А.Бергсона, он использовал представления о "закрытом" и "открытом” обществе как краеугольный ценностной принцип, разделяющий всех великих мыслителей на два враждующих лагеря. Это позволило ему тверждать, что многие философские идеи, понятия и подходы являются источником политического тоталитаризма.

В своей знаменитой работе "Открытое общество и его враги" К.Поппер утверждает, что последнее характеризуется исчезновением магической установки и возникает в тот момент, когда "существующие социальные институты впервые сознательно признаются продуктами человеческого творчества и когда их сознательное изменение обсуждается в терминах пригодности для достижения человеческих целей и намерений". Открытое общество — это общество, в котором индивиды принимают личные решения, где цартсвует рациональное и критичес-кое отношение к социальной реальности, где пристутствует "рациональная рефлексия человека по поводу встающих перед ним проблем".

Несмотря на то, что многие характеристики "открытого общества" вводятся в этой работе на материале истории Древней Греции, автор неоднократно подчеркивает, что революция, вызванная отказом от ценностей и идеалов "закрытого общества" находится только в своей начальной стадии. Человечество движется в направлении освоения возможностей "открытого общества", но этот путь далеко не завершен. Фактически, мы не знаем, что представляет собой ставшая форма полностью "открытого общества" и, анализируя конкретные общественные структуры, всегда находим в них элементы автаркии, антигуманизма, партикуляризма и стремления к господству.

На этом пути у нас есть опасность спутать логику анализа процессов становления и логику анализа ставших форм — опасность, которой не избежали многие великие мыслители.

В определенном смыле "открытое общество" является недостижи-мым идеалом или “идеальным типом” по М.Веберу. Это представление, несомненно, может помочь нам правильно организовать наше мышление об обществе, точно так же как различение "низших" и "высших" психических функций у Л.Выготского помогает нам мыслить процессы развития ребенка. Вместе с тем, несмотря на наличие многих конкретных исторических примеров в работе К.Поппера, мы возьмем на себя смелость утверждать, что абсолютно "открытого" общества никогда не существовало и не может существовать, в такой же мере как не может существовать идеального маятника или абсолютно свободного падения тел. Конечно, в сфере естественных наук существует гипотеза о возможности создания специальных искусственных условй, в которых могут быть реализованы данные процессы и закономерности: например — вакуума, если речь идет о свободном падении.

Однако, парадокс заключается в том, что попытска создания подобных "идеальных", искусственных условий в реальной социальной практике приводит к полявлению "закрытого общества". Социальная практика обладает харак-теристиками контрпродуктивности. Можно и даже необходимо мыслить об обществе, используя схему "открытое-закрытое общество", но попытки действовать в этой схеме в подавляющем большинстве случаев приводит к противоположным результатам.

В этом, с моей точки зрения, и заключается одна из ключевых проблем, недостаточно проанализированная К.Поппером, а также — источник контрпродуктивности процессов реализации многих социально-философских доктрин. Признавая тот факт, что многие великие философы были сознательными противниками "открытого общества" и создавали модели тоталитарных политических режимов, я особо хочу подчеркнуть, что попытки впрямую реализовать на том или ином социальном материале принципы "открытого общества" могут привести к еще более ужасающим последствиям.

Для пояснения этой мысли достаточно обратиться к опыту СССР, где попытки перестроить "закрытое общество" фактически привели к появлению многих малых обществ, еще более агрессивных по отношению к индивиду.

Вместе с тем очевидно, что движение в сторону "открытого общества" является одной из осевых тенденций Европейской интеллектуальной и политической истории. После того, как люди стали критически относиться к табу и научились "основывать свои решения на совместном обсуждении и возможностях собственного интеллекта" это процесс приобрел необратимый характер. Анализируя опыт Спарты, К.Поппер подчеркивает: "однажды потерянная невинность не может быть возвращена".

Таким образом, мы сталкиваемся с феноменом, когда движение в сторону "открытого общества" носит, казалось бы, чисто естественный характер, а всякие попытки искусственно ускорить или интенсифицировать этот процесс отбрасывает нас назад, усиливая характерные признаки "закрытых обществ".

Так ли это? Наше дальнейшее рассуждение будет попыткой ответить на этот вопрос.

Начиная с И.Канта мы привыкли считать, что человек не может быть принужден другими иметь ту или иную цель, хотя он может быть при определенных обстоятельствах принужден делать то, что противоречит его личным целям и установкам. Приобретение разумным существом способности самостоятельно и автономно ставить цели возможно, согласно концепции И.Канта (которую я разделяю) за счет наличия особого пространства — культуры. С этой точки зрения, культура является одновременно пространством развертывания родовых человеческих способностей целеопределения и индивидуальным достоянием отдельного человека, пространством актуалгенеза. Тем самым, культурная организация задает границы того, что человек как свободно действующее существо может делать из себя сам.

Рассмотрение человека как культурного существа (существующего в культурном пространстве и, одновременно, участвующего в его создании) заставляет нас по-иному смотреть на социальные, политические и экономические процессы. Последние приобретают глубину и многомерность. Если еще К.Маркс со своим подчас наивным социологизмом мог считать, что отношение к средствам производства, понимаемым во многом как орудия труда, является основным классообразующим и стратообразующим принципом, то сегодня мы хорошо понимаем, что эти отношения являются производными и определяются отношениями человека к знаниям и культурным рамкам.

Культурные архетипы, задающие способы употребления человеком своих способностей, в пределе — способы самопроектирования, а также — прагматическое, этическое и моральное измерение способов употтребления практического разума будут определять и его "место" в социальных структурах (набор социальных ролей), и статус, и допустимые формы социально-экономической деятельности.

Различия между людьми, обладающими разными типами знаний и ориентирующимися на различные культурные формы организации мышления и деятельности оказзывается больше, чем пресловутые "классовые" и сословные связи.

Это фактически означает, что культура является той метасистемой, в которой конституируются социальные и деятельностные образования.

Вместе с тем, культура принципиально противостоит социальной организации. Социальные условия могут меняться от ситуации к ситуации и вместе с ними может трансформироваться "место", которое занимает эмпирический субъект. Структура политических и организационных институтов, конкретные обстоятельства (включая субъективные факторы), произвол правителей и готовность конкретных людей к подчинению — все это будет определять портрет социальной ситуации. Однако, все эти факторы мало значимы с точки зрения культуры. Наличие культурного пространства делает возможным самоопределение для любого конкретного человека и малой группы вопреки социальной ситуации и даже в оппозицию к ней. То, что один раз достигнуто человеком и получило свое закрепление на уровне культуры сохраняется вопреки давлению социальной ситуации и может быть воспроизведено через сколь угодно долгий промежуток времени и в иных обстоятельствах.

В этом мы видим источники и движущие силы того процесса, который в предыдущем параграфе был назван движением к "открытому обществу". Если бы критическая установка, рефлексивная способность и рационализм не получали своего отражения и закрепления в культуре, то подобного движения, с нашей точки зрения, не могло бы быть. Другими словами, мы исхо-дим из того, что основанием образования "открытого общества" является возникновение культуры, как пространства вне-социального и над-социального самоопределения человека, как сферы реализации его человеческих способнос-тей (целеобразования, открытия и свободы). Именно в культуре закрепляется факт освобождения человека из под опеки социальности в любых ее формах — политического тоталитаризм, коллективизма, группизма и различных способов принуждения. Именно культура "раскрывает", "разкупоривает" социальную организацию закрытого общества и создает то измерение исторического процесса, в котором возможно накопление опыта свободы.

Время, отведенное для данного доклада не позволяет более подробно останавливаться на механизмах трансляции культуры и реализации культурных архетипов в конкретных социальных ситуациях.

Однако, принцип культуры, изложенный выше не совпадает с культурологическими доктринами, рассматривающими культуру как институт социальной организации. Я отрицаю все социологические редукции понятия "культуры" и попытки свести проблему культуры к описанию быта, нравов и обычаев локальных обществ. Ориентиром для меня является антропологическая и этическая концепция И.Канта, а не этнографический и социологический энтузиазм Тейлора.

Вместе с тем, я подчеркиваю, что человек самоопределяется не столько в рамках существующих социальных структур и социальной организации, сколько в виртуальном пространстве культуры, в котором представления о должном и возможном являются более реальными, чем существующие социальные ограничения и фактические обстоятельства. К.Поппер в одном из своих экскурсов обращает внимание на то, что "открытое общество" во многом функционирует за счет абстрактных отношений, тесно связанных с идеализацией. На наш взгляд, абстрактное общество существует в культуре и за счет культуры, как некая виртуальная реальность, порожденная во многом человеческим стремлением к свободе.

Можно заставить человека делать то или иное, но нельзя заставить человека хотеть делать.

Выше я фактически утверждал, что самодеятельность возникает только в пространстве культурной организации. Мой следующий тезис состоит в том, что процессы изменения и ре-структурации указанного культурного пространства являются предметом особого типа мышления и деятельности — культурной политики.

Таким образом, я утверждаю, что культурные формы и конфигурация культурного пространства не только эволюционирует под воздействием индивидуальной поисковой активности человека, но может целенаправленно трансформироваться в определенных направлениях. Это означает, что мы не отрицаем возможности искусственных действий на процессы движения к "открытому обществу". Однако, предметом этих действий должно являться не само общество и, тем более, не существующие социальные структуры (формы управления, социальные группы или технологии), но те культурные формы в рамках которых происходят акты самоопределения и самопроектирования. Воздействие на социальные структуры и процессы складывания "открытого общества" опосредованы культурой и являются предметом особой политической технологии, которую я и называю культурной политикой.

В той мере, в какой культура имеет два модуса существования: а) как всеобщее родовое пространство, в котором накапливается опыт человеческой свободы и б) как пространство личностного самоопределения и поиска — инструментарий культрной политики неоднороден.

Однако, в ядре названной политической технологии лежат методы и техники рефлексии, понимания, коммуникации и мышления.

Можно сказать, что культурная политика как особый тип мышления и деятельности возникает в тот момент, когда становится очевидным, что слово является действием, или может им стать при определенных условиях. Интерсубъективное взаимодействие и коммуникация являются способом передачи (усвоения) смыслообразующих рамок, что в свою очередь, влияет на изменения культурной организации и культурного пространства.

Культурная политика производит новые смыслы в коммуникации и понимании, создает культурные гештальты и "перцептивные конфигурации", а за счет этого — создает пространства для возможных и допустимых в рамках данного культурного архетипа поступков. Активизируя работу представления (идеирования, фантазии, проектирования) и создавая новые методы объективации представлений, культурная политика превращается в борьбу за распространение и внушение определенных представлений (рамок), одновременно превращаясь в борьбу за возможность сохранять или трансформировать условия человеческой мыследеятельности. П.Бурдье в одной из своих работ указывал, что тот, кто обладает возможностью называть может вызывать к существованию при помощи номинации.

Образование и среда массовой коммуникации, без сомнения являются инструментами культурной политики. Социальные науки и философия влияют на инструментарий культурной политики и во многом определяют ее содержание. В той мере, в какой культурная политика обсуждает возможное и должное она может рассматриваться как практика философского идеализма.

Когда я говорю о философском иделаизме, я не имею в виду той или иной философской доктрины, тем более не связываю этот смысл со школьными спорами в философии о материализме, объективном и субъективном иделаизме. Однако, на мой взгляд, само это различение является чрезвычайно сложной проблемой. Возвращаясь к проблеме "открытого общества", мне хотелось бы подчеркнуть, что К.Поппер, критикуя политический тоталитаризм и выявляя его философские основания, слишком поспешно связал его с концепцией идеализма. Другими словами, он не достаточно развел и различил философский идеализм, как фундаментальное основание культурного самоопределения вообще, и конкретные философские доктрины тех мыслителей, которых во втором томе своего труда он назвал "лжепророками".

Вылив грязную воду, он выплеснул и ребенка.

Я готов согласиться с тем, что ни один акт рефлексии и мышления не может охватить все общество как объект анализа и проектирования. Хотя я понимаю, что мышление и рефлексия, елси они не будут претендовать на то, чтобы охватить и рефлексивно ассимилировать предметы (или объекты) на которые они направляются, то они не будут являться тем, чем должны быть по своей природе. Я принимаю кантианскую установку на пристальный анализ условий возможности мышления и условий мыслимости тех или иных объектов.

Вместе с тем, с моей точки зрения, вне идеалистической ориентации в широком смысле слова — признания существования пространства идеального — невозможна ни философская установка, ни моральный выбор, ни культурная и моральная ориентация практического разума, ни акт самоопределения.

Вне идеалистической ориентации должное не может быть конституировано как большая реальность, нежели фактический строй социальных отношений, а значит — невозможен путь к "открытому обществу".

Увлекшись критикой идеалистических философов К.Поппер, на мой взгляд, поставил под сомнение саму возможность философии и философствования, а вместе с тем — всех типов мышления и деятельности, которые являются практиками философского идеализма в широком смысле слова.

Принимая идею "открытого общества", я не могу принять отказа от философии, философской установки и философского мышления, а вместе с тем — не могу принять отказа от ценностей проектирования и программирования. Подобный отказ, с моей точки зрения, не приближает, а напротив, отдаляет релизацию ценностей и принципов "открытого общества". Вместе с тем, признание существования культуры и культурной опосредованности человеческого самоопределения создает предпосылки для ограничения проектной и конструктивной экспансии чистого мышления, искушения, мимо которого не смогли пройти ни Платон, ни Гегель, ни Маркс.

Таким образом я представил Вам апологию культурной политики — практики философского идеализма на пути к "открытому обществу".