Главная ?> Авторы ?> Махнач -> Доктрина прогресса и искажение фактов
Версия для печати

Доктрина прогресса и искажение фактов

Мы все чаще убеждаемся сегодня, что с преподаванием исторических дисциплин в школе не все в порядке. Убеждаемся, невзирая на то, что уровень гуманитарного знания в нашей стране был так высок вопреки самым тяжким обстоятельствам, что, право, затруднимся сказать, какая из зарубежных стран достигла того же уровня. Однако это был уровень академической науки, высший прорыв мысли. Студенты-гуманитарии же уже не всегда поражали великолепием своей гуманитарной подготовки. А средняя школа от высшей десятилетиями отрывалась все больше и больше. В 70-е годы абитуриенты моего поколения, поступая на исторический факультет, если и занимались с репетиторами, то уж, по крайней мере, не нуждались в репетиторе по истории. Ныне я не представляю себе абитуриента, который готовится к поступлению на истфак совершенно самостоятельно.

Что же беспокоит в преподавании школьной истории? Все ли сегодняшние странности и методические нелепицы можно отнести только к советскому периоду, все ли зависит генетически от “единственно верного” учения и атмосферы единственно допустимого научного атеизма? Безусловно, существуют огрехи чисто марксистского происхождения. Вот, например, злополучные общественно-экономические формации. Такая стройная была система, а теперь совершенно непонятно, что с ней делать. Если следить за нашей политикой, то, по всей вероятности, следует поменять две непреложные формации местами и постановить, что за феодализмом во всех обществах следует социализм, а затем светлое капиталистическое будущее, на котором смена формаций и заканчивается. А ведь видные ученые, например, Федор Успенский, автор самой фундаментальной книги по истории Византии, еще в начале предупреждали, что ряд категорий механически перенесен в нашу историографию из западной. В частности, характерный для Запада феодализм и само это понятие нужно употреблять предельно осторожно применительно к истории стран восточно-европейских. А сейчас не так уже трудно доказать, что македонских царей и их дружинников-гетайров связывали отношения вассалитета. В западной науке вполне привыкли эллинистическую Александрию считать позднеантичным капиталистическим городом.

Видно, с коммунизмом надо бороться не столько на Старой площади, сколько в самом себе. И начинать с переосмысления важнейших марксистских категорий. Я далек от мысли утверждать, что не существует феодализма или рабовладения. Но только это категории, а не формации, и ничего непреложного в них нет. Весьма многие периоды всемирной истории и вообще с этими категориями не связаны. И все-таки совсем не об ошибках, навязанных извне политиками, буду вести речь. В преподавании истории есть куда более солидные и въедливые нелепицы. Скажу лишь о двух из них.

Нелепица первая может быть названа хронологическим дисбалансом или диспропорцией в изучении различных исторических эпох: древний мир, средние века, новое время. Уже Освальду Шпенглеру было предельно ясно, что у европейцев никакого древнего мира не было и то, что скрывается под этим названием, на самом деле представляет собой историю совершенно иных культур, полностью прошедших свой путь и исчезнувших из исторического процесса. Ну не странно ли в самом деле, что на первом году преподавания всеобщей истории в школе мы преподносим ученикам несколько тысяч лет истории человека. В 7-м классе ограничиваемся одним тысячелетием, а там, глядишь, дойдем и до рассмотрения в течение целого учебного года одного XIX века. Да чем же так важен этот век XIX в сравнении с XV или с XV до н.э.? Слишком много материала? В меньшее время “не влезает”? А что, разве так называемый древний мир влезает? Ведь мы действительно только что соприкоснувшимся с музой Клио шестиклассникам предлагаем за год изучить несколько великих культур, уже не говоря о том, что иные, за недостатком времени, выбрасываем. Из тысячелетней христианской страны опускаем историю ветхозаветных евреев, полностью игнорируем Финикию, оставляя таким образом школьника в недоумении, с кем воевали римляне и что сулило значительной части человечества поражение в Пунических войнах. Мы игнорируем, может быть, еще более интересный для нас зороастрийский Иран и тоже оставляем неясным социальный и культурный портрет противника Эллина в греко-персидских войнах. За год — несколько тысяч лет и несколько крупнейших регионов, регионов великих культур. Кто из школьных учителей не согласится с автором, что средний школьник, не гуманитарий, с интересом занимается историей древнего мира, на истории средних веков лишь позволяет себе позевывать, и именно тогда, когда вместо исторического процесса появляются сухие социальные схемы? Но вот ребята переходят к изучению истории нового времени, и большая часть класса засыпает, просыпаясь в зависимости от личной склонности к теме искусства или великих географических открытий, путешествий, крупных войн, — вот, пожалуй, и все.

Сэр Арнольд Тойнби рекомендовал начинающему историку вне зависимости от избранной им специальности написать еще в университете небольшую античную штудию. Объяснял великий англичанин это очень просто: от античного мира сохранилось относительно много — храмов, шедевров вазописи, героических поэм — и относительно мало актового материала. Чем эпоха ближе к нашим современникам, тем актового материала становится больше, история объективно скучнеет. А учитель-историк вместе с учеником закапываются в буржуазном законодательстве, профсоюзной борьбе, подробнейшем изучении крошечных, не очень-то заметных современникам революционных кружков — и панорама исчезает, эпоху не удается рассмотреть как бы сверху.

Мне довелось изложить эти претензии несколько лет назад одному из незаурядных университетских историков, специалисту по новому времени. Он не взялся ответить мне на вопрос, чем XVIII и XIX столетия важнее нашим современникам, чем великое переселение народов или походы Александра Македонского. Но он выдвинул, безусловно, весомый аргумент: мы считаем, сказал он, что надо учитывать и то, в какой степени та или иная эпоха отражается в менталитете сегодняшнего человека. Моя реакция на его ответ, в свою очередь, повергла высокоученого собеседника в некий ступор. Я сказал: безусловно согласен, что эпоха Просвещения сыграла большую роль в становлении характера современного человека, чем эпоха Вселенских соборов или Крестовых походов или даже Возрождение. Да, согласен. Но ведь это болезнь, лечиться от этого надо. Болезнь эта не является отечественной прерогативой, и советская власть здесь ни при чем. Да, у нас издавали время от времени двухтомную историю СССР для вузов, где первый том объемом 450-500 страниц заключал в себе 15 веков отечественной истории, а второй том, страниц на 600, начинался с Октябрьского переворота 1917 года. Но и во Франции издали научно-популярный 30-томник, посвященный 30 основным датам, создавшим современную Францию, и Великая Французская революция, занимающая целых 6 томов из 30, находилась хронологически примерно посредине. Эта нелепица действительно порождена эпохой Просвещения, стремлением представить всемирную историю в виде однонаправленного эволюционного процесса, к тому же процесса, связанного с непрерывным прогрессом. Все страны и народы проходят один и тот же путь — вот вам и место для появления общественно-экономических формаций. Одни из них передовые, другие — отсталые. Отсталым нужно помогать, иногда отечески пороть, убыстряя процесс их эволюции к прекрасному прогрессивному будущему. На этом пути человечество выстраивало множество утопий — либеральных, масонских, нацистских. Более всего — социалистических. За эти утопии расплатилось десятками миллионов жизней.

Кстати, я не взялся бы утверждать, что категория “прогресс” неприменима в исторической науке. Применима, если мы задаем пространственные и временные параметры. Да, я могу исследовать прогресс в социальной сфере на протяжении 150-200 лет в отдельном регионе, отдельной стране. Но непрерывный прогресс от первобытного человека до сегодняшнего дня — нелепица, против которой вопиют все факты во множестве дошедших до нас источников. Достаточно вспомнить, что окончание истории каждой цивилизации неизбежно приводит к исчезновению большей части наследия. Посмотрите, как мало сохранилось от античного мира, а античность — своего рода рекордсмен. От всех остальных культур прошлого сохранилось во много раз меньше. Из эволюционистской доктрины Просвещения непреложно вытекает западничество; при перенесении ее на отечественную историю мы получаем оценку XVIII века, особенно периода Петровских реформ, как чего-то необычайно прогрессивного, хотя это была эпоха тотальной бюрократизации и разрушения демократических традиций русской общественности. XIX век представляется с этих позиций некоторым застоем. Во всяком случае, сильное Русское государство оказывается по сравнению с XVIII веком тотально реакционным, а прогрессивными называются разрушители государства. Хотя именно в XIX веке идет восстановление здоровой социальности, в том числе и в виде земских демократических традиций. Доктрина непрерывного прогресса заставляет историков постоянно искажать факты. К примеру, возьмем историю русского искусства. В XVI веке русская живопись — это икона. В XVII веке русскому искусству полагается “обмирщаться”. Поэтому великолепную икону этой эпохи подозревают в приближении к упадку. А с XVIII века икона и вообще исчезает из рассмотрения в курсе Истории искусств. А ведь искусствоведы прекрасно знают, что и в XVIII, и в XIX, и в ХХ веках создавались шедевры иконописи. Причины такого взгляда — те же самые: эволюционистский прогрессизм, порожденный эпохой Просвещения. Но неужели не пора к концу ХХ века разобраться, что эпоха Просвещения была эпохой воинствующих недоучек и оставила после себя, может быть, самую скучную и беспомощную во всей истории философию? Школьные программы можно и должно корректировать в плане устранения хронологического дисбаланса. Но не стоит учинять революций — каждый учитель реально может растягивать в отведенном ему количестве учебных часов более ранние, пренебрегаемые эпохи и сокращать те, на которые времени отведено с избытком.

Существует и вторая нелепица, подобная первой. Это пренебрежение собственной культурой ради чужих, пренебрежение историей собственного культурного региона, родственных стран и народов. В самом деле, история древнего мира кроме античности включает в себя, хоть и бегло, Египет и Месопотамию, Индию и Китай. История средних веков локализована в Западной Европе. Так же локализована и история нового времени, что, по-своему, справедливо, ибо это деление условно, и средние века и новое время пребывают в рамках одной цивилизации, цивилизации Запада. Но почему изучение западной истории так предпочтительно для нашего современника? Да, у нашей цивилизации и цивилизации западной одни корни — античные и христианские. Да, мы взаимодействовали с Западом больше, чем с кем бы то ни было, на протяжении всей истории государства Российского. Но разве у нас нет своей культуры и своей цивилизации, в рамки которой умещалась бы Россия? Следствие подобной методической ошибки в том, что русский человек до сих пор затрудняется ответить на вопрос: кто он, европеец или азиат, что такое русская культура — Восток или Запад? Печальное затруднение. Ведь никакого Востока в чистом виде не существует. В этом несложно убедиться, сравнив, скажем, перса или вьетнамца. Или еще убедительнее: если кому-то придет в голову сравнивать национальный характер, стереотипы поведения, социальную культуру современных французов, турок, китайцев, не окажутся ли первые два похожими друг на друга больше, чем любой из них на третьего? Значит, “чистого” Востока нет, но есть великая культура ислама, есть регион дальневосточной цивилизации, есть Индостан. Это было ясно уже в XIX веке, по крайней мере, ведущим историкам и философам, так же точно, как, начиная с работ Николая Яковлевича Данилевского, мы постепенно приходили к тому, что Россия не принадлежит ни к Востоку, ни к Западу, а к особому миру, по словам Владимира Сергеевича Соловьева, — греко-славянскому.

В ХХ веке после работ Освальда Шпенглера, Ханса Зедльмайра и особенно Арнольда Тойнби регион восточноевропейской культуры — общепринятая данность исторической науки. Но, к сожалению, не общепринятая норма программ исторических дисциплин в школе. Мы в лучшем случае остаемся как бы враскорячку между Европой и Азией. Это старая болезнь. Она начала складываться еще в XVIII веке, у нее свои исторические корни. Восточные европейцы упустили шанс основать свою собственную высшую школу и, следовательно, университетскую традицию. Еще в XV веке вместе с основанием русского государства и попали в ситуацию длительного отставания от Запада. Именно поэтому начиная с Киевской и Московской академий, Славяно-греко-латинской у нас укрепляется методический подход к гуманитарным наукам — вестернизированный, о чем я уже говорил выше. В формировании современного русского человека это играет весьма мрачную роль. Наши ученики оказываются перед выбором считать Россию либо страной западной, но чрезвычайно отсталой, что приводит к комплексу этно-культурной неполноценности, либо декларировать не меньшую нелепицу — отводить России роль особого мира, особой цивилизации и, следовательно, исповедовать изоляционизм. И все потому, что мы не изучаем в школе историю и культуру родственных народов и государств — славян, греков, грузин и армян, может быть, даже коптов Египта и эфиопов. Потому что мы даже исторические процессы в мусульманских странах готовы до определенной степени рассматривать с поправкой на их культурную традицию, но себе в том же отказываем. Само собой разумеется, видов власти существует всего три, что было известно уже Аристотелю, и все политические системы укладываются в этот трехвариантный набор из монархии, аристократии и демократии. Но сами монархические и демократические традиции имеют неисчислимое количество этно-культурных вариантов. Так же и все остальное. Мы любим указывать на запоздалое упразднение крепостничества в России, но не указываем поздний характер его складывания — только в XVII веке. Не указываем потому, что это нарушает феодальную схему. Советский период чудовищно обострил обе проблемы, о которых идет речь. Наш официальный научный атеизм на поверку оказывался сомнительно научным антиправославием. Именно в силу этого, например, в Библиотеке всемирной литературы в грандиозном 200-томном издании, предпринятом на нашей памяти издательством “Художественная литература”, не нашлось ни одной страницы на тысячелетнюю византийскую литературу, тогда как, для сравнения, средневековый Запад заполнил шесть, а средневековый ислам даже семь томов. Сегодня эта ситуация абсолютно нетерпима, и ее придется исправлять педагогам. Еще раз — никакой революции не требуется, программа предусматривает соприкосновение с византийской историей, византийской культурой, даже если и не включает пока очерков истории балканских славян или христиан Закавказья. Так же как и в отношении к проблеме хронологического дисбаланса; можно рекомендовать растягивать одни темы за счет сокращения других.

В этой статье делаю лишь попытку поставить острейшие вопросы составления программ и методических рекомендаций нашего времени. Но проблема гораздо шире: она касается и преподавания словесности. Мы предлагаем совсем еще малышам поверить в величие и всемирное значение “Слова о полку Игореве”, а затем сразу совершаем головокружительный прыжок в литературу конца XVIII века. Да, школьники еще малы, чтобы работать с текстом “Слова...”. Им проще было бы читать главы из “Повести временных лет”, из “Патерика”, “Поучения Владимира Мономаха”. Во всяком случае понятие “русская классическая литература” не имеет права ограничиваться XIX веком, даже если начинать изучение не с “Иллариона” а с того же “Слова...” Так же точно, как это мы наблюдали в истории, русская литература остается оторванной от своего наднационального окружения, от своего великого региона — о византийской литературе мы не говорим ничего. А ведь есть прекрасные переводы, и в отличие от русской средневековой литературы нам вполне естественно византийскую изучать в переводе, как мы изучаем Шекспира. Эти проблемы в какой-то степени касаются преподавания географии в школе, по крайней мере в аспекте исторической географии. Пределы профессиональной компетенции автора не позволяют углубиться в эту область. Закончу, однако, тем, что жгучие эти проблемы необходимо решать сегодня. Но и тогда исправление программ и методик даст результат минимум через десятилетие. Промедление же может дать самые непредсказуемые и нежелательные последствия на территории государства, 90 процентов населения которого принадлежит к восточноевропейской культуре.

Актуальная репликаО Русском АрхипелагеПоискКарта сайтаПроектыИзданияАвторыГлоссарийСобытия сайта
Developed by Yar Kravtsov Copyright © 2014 Русский архипелаг. Все права защищены.