Версия для печати

Россия — партнер, но не по НАТО

11 сентября 2001 г. врезалось в память американцев, как огромная трагедия, но скорее всего, история будет считать эту дату поворотной точкой в формировании миропорядка 21 века. 11 сентября человечеству пришлось расстаться с некоторыми самодовольными иллюзиями девяностых годов, в том числе с надеждами на то, что глобальная экономика или интернет могут заменить международную политику.

Мысль о том, что объединяющейся Европе следует искать собственную идентичность, противопоставляя себя США, была перечеркнута предложением континента присоединиться к американской дипломатической и военной антитеррористической кампании. Россия тоже стала партнером по антитеррористической кампании. Китай поделился разведданными. Улучшились отношения с Индией, несмотря на то, что в ходе военных действий в Афганистане США воспользовались пакистанскими базами. США незаметно улучшают отношения с Ираном. Проигравшие во Второй Мировой войне Германия и Япония отказались от прежних внутренних сомнений. Германия послала свои войска за границы НАТО. Японские корабли размещены в Индийском океане, далеко от родных берегов. Шесть месяцев назад все это казалось немыслимым.

11 сентября наши союзники поняли, что Европа не обладает возможностями отвечать на подобные атаки, а потому необходимо сохранять отношения в сфере общей трансатлантической безопасности. Российско-американские отношения устойчиво улучшаются, оказалось, что эти страны могут обойтись без посредников, роль которых хотели сыграть некоторые европейские лидеры. По этим причинам в течение 48 часов после терактов Совет НАТО впервые с момента создания альянса применил статью пятую договора о коллективной самообороне. Последовавшие дипломатические усилия по созданию коалиции характеризовались большим акцентом на двусторонних отношениях с Вашингтоном на национальном уровне и в рамках НАТО. Этому процессу в значительной мере помогла тонкая коалиционная дипломатия администрации президента США Джорджа Буша.

Самое главное изменение — новое восприятие отношений с Россией. Во все времена Россия считала западных соседей угрозой для своей безопасности и реагировала безжалостной экспансией, создавая буферные зоны, либо военными средствами, либо с помощью идеологической интервенции, как в случае со Священным Союзом (1815 г., прим. ред) или доктриной Брежнева.

Владимир Путин, работавший в аналитическом отделении КГБ, по всей видимости, пришел к выводу, что империализм принес стране больше трагедий, чем триумфов, и современная Россия не может себе его позволить, потому что это грозит изоляцией. Именно поэтому он стремится к партнерским отношениям с США — можно сказать, что он преследует российские интересы и старается добиться, чтобы Америка его в этом поддержала.

Президент Буш решительно воспользовался этой возможностью. Важно не забывать, что новая российская политика основана не на личных предпочтениях, а не трезвой оценке российских интересов. У Путина есть другие возможности — Китай и Европа (прежде всего Германия) в том случае, если акцент на Америке не приведет к положительным результатам. Поэтому установленные личные отношения между лидерами — необходимые для создания первоначальной психологической базы — должны привести к договоренности о постоянных общих интересах. В противном случае возникает риск повторения опыта прежних западных лидеров, полагавшихся на отношения с Михаилом Горбачевым и Борисом Ельциным (и ранее, с Иосифом Сталиным и его преемниками). Заявляя во всеуслышанье, что политика Путина объясняется, прежде всего, его личностными характеристиками, можно сослужить российскому президенту плохую службу — это может привести к обострению его отношений с внутрироссийской оппозицией.

Надежда на улучшение отношений России с США и НАТО появилась именно потому, что возникли объективные основания для этого. Дело не только в том, что нынешняя политическая структура Европы исключает возможность нашествий в духе Наполеона или Гитлера, которые заставляли Россию тревожиться за свою безопасность, и что войны между ядерными державами неизбежно принесут к потерям, несоизмеримым с какими-либо достижениями. Самое главное состоит в том, что изменились политические ставки в таких конфликтных регионах, как Ближний Восток. Прежняя концепция о бескомпромиссной борьбе двух господствующих сверхдержав более неприложима. Во время Холодной войны — и после нее — российские и американские лидеры считали, что политический выигрыш для одной стороны непременно является стратегическим поражением для другой, и систематически пытались уменьшить влияние друг друга на Ближнем Востоке. После 11 сентября такая политика ослабляет обе страны, противостоящие исламскому фундаментализму, подрывает стабильность региона, с которым оба государства связывают свои жизненно важные интересы.

Проблема заключается в том, что сложно создать механизмы, позволяющие проводить общую политику в новой реальности таким образом, чтобы у Европы не возникло ощущение, что ей приходится противостоять российско-американскому альянсу. Одну из попыток предпринял генеральный секретарь НАТО Джордж Робертсон (по инициативе премьер-министра Великобритании Тони Блэра), который предложил схему включения России в НАТО. Новый совет в рамках НАТО, членом которого будет Россия, будет работать в специально оговоренных областях политики. Существующий совет НАТО будет решать другие проблемы без участия России. Решения в новом органе будут приниматься единогласно, в результате Россия получит право вето в НАТО. Темы пока не выбраны. Лорд Роберстон упомянул распространение ядерного оружия, терроризм, беженцев.

Эти вопросы стоило бы изучать вместе с Россией. Но членство России в НАТО — даже частичное — не решение. НАТО остается по своей сути военным альянсом, одна из задач которого — защита Европы от российского нашествия. После окончания Холодной войны и в связи с возникновением общего фронта борьбы с терроризмом эта угроза не может реализоваться в обозримом будущем. Тем не менее, бывшие члены Варшавского договора присоединились к НАТО — а другие стремятся к этому — именно потому, что Центральная Европа думает больше об истории, чем о личностях. НАТО не защищает своих членов друг от друга. Сопровождать расширение НАТО даже с частичным членством России — значит, по сути, совершать несовместимые действия.

Будут говорить, что этого можно избежать, четко определив задачи нового совета НАТО-Россия. Но это не решит ни проблемы России, ни проблемы НАТО. Потому что если меры, которые осуществляются для того, чтобы защититься от реимпериализации России — насколько бы невероятной не была такая возможность — будут оставаться под контролем тех же лиц, которые, поменяв личину, договариваются о совместном совете, Россия будет склонна говорить о дискриминации; а если Россия станет де факто членом НАТО, альянс перестанет быть альянсом, а превратится в неопределенный инструмент коллективной безопасности.

Постоянная ассамблея НАТО — не самый лучший форум для того, чтобы изучать такие глобальные проблемы, как терроризм, распространение ядерного оружия, миграция. НАТО не является важным форумом для этих дискуссий. Необходимо создавать новую схему консультаций вне рамок НАТО.

Нынешняя ситуация аналогична той, что возникла с развалом империи Наполеона. После поражения Наполеона возрождающаяся Франция не перестала пугать соседей. Однако постоянный мир требовал полного участия Франции в международной дипломатии. Был создан Четырехсторонний альянс (1813 г. — Британия, Россия, Австрия, Пруссия — прим. редакции), чтобы защитить Европу от нового Французского экспансионизма. Франция не была частью этой структуры безопасности, но ее пригласили стать равным партнером т.н. "Концерта Европы", который занимался политическими проблемами, связанными со стабильностью в Европе.

Аналогичная институциональная структура могла бы помочь решать современные задачи. Россия должна быть полноправным, равным партнером в политических дискуссиях, влияющих на международный порядок. Чтобы решать вопросы, связанные с трансатлантическими отношениями, консультативный аппарат Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе можно было бы поднять до уровня глав государств. Это позволило бы решать глобальные проблемы. На встречах "Большой Восьмерки" можно было бы обсуждать не только экономические, но и политические вопросы. Или же надо создать новую консультативную структуру. Чего делать не следует — это пытаться впихнуть новое вино изменившейся структуры мира в старую бутылку учреждений, созданных полвека назад для решения совершенно иных задач.

Источник: "Инопресса", 2001 г.