Версия для печати

Союз Георгия и Рустама

В популярной «Истории ХIХ века» под редакцией Э.Лависса и А.Рамбо по поводу Берлинского конгресса сказано, что «в истории немного найдется таких странных и несправедливых решений», которые «нисколько не обеспечив мира, ...лишь подготовили многочисленные поводы для конфликтов и войн в будущем».

Справедливость этого замечания была вскоре подтверждена роковым выстрелом в Сараево...

Среди мировых геополитических проблем одно из центральных мест занимает так называемый «Восточный вопрос». В широком смысле он трактовался как проблема приобщения стран Востока к европейской культуре. В узком смысле это понятие использовалось для обозначения вопроса о разделе «турецкого наследства», т.е. о судьбе владений Османской империи после ее политического ослабления и превращения в «больного человека Европы».

Попытки решения Восточного вопроса, понимаемого в узком смысле, привели к целой череде кровопролитных войн, крупнейшими из которых в ХIХ веке были Восточная (Крымская) война 1853-56 и русско-турецкая 1877-78 гг. В войне за Болгарию русская армия нанесла сокрушительное поражение Османской империи. После заключения в марте 1878 года в местечке Сан-Стефано близ Константинополя мирного договора между Россией и Турцией на политической карте Европы появилось новое государство — Болгария; Греция расширила свою территорию, а Румыния, Сербия и Черногория получили полную независимость. Таким образом, Турция практически полностью лишилась своих владений на Балканах.

Однако, когда уже казалось, что европейская часть Восточного вопроса окончательно решена, холодным душем для победителей стало известие о том, что Англия и Австро-Венгрия, не заинтересованные в усилении политического влияния России на Балканах, настояли на объявлении Сан-Стефанского договора прелиминарным (предварительным), подлежащим обсуждению на конгрессе европейских держав, который 13 июня 1878 года и открылся в Берлине.

В результате Берлинского конгресса территория Болгарии была значительно урезана, Фракия, Македония и Албания остались под властью Турции, а Австрия добилась права на оккупацию Боснии и Герцеговины и осуществление военного контроля над побережьем Черногории.

Ревизия русско-турецкого договора и уступки российской дипломатии на Берлинском конгрессе стали предметом глубокого анализа Н.Я.Данилевского в блестящей статье «Горе победителям!» (1879), в которой он с осуждением подчеркивает тот факт, что разрушенные русскими штыками препятствия к решению турецкой части Восточного вопроса были «снова восстановлены, а некоторые даже усилены и вновь созданы перьями русских дипломатов. Отрицательные результаты, достигнутые русской политикой, многим превзошли положительные, достигнутые русским военным искусством и русскою военною доблестью!».

Духовная немощь

Так в чем же причина политического фиаско России на Берлинском конгрессе? Для Н.Я.Данилевского ответ на этот вопрос предельно ясен. Бесполезность войны с Турцией в деле окончательного решения Восточного вопроса он обосновывал еще в книге «Россия и Европа» (1869). По его мнению, Турция была лишь марионеткой, управляемой европейскими недругами России. Пока между Россией и Европой «стояла турецкая фантасмагория», этого можно было и не заметить, «когда же призрак рассеялся, и настоящие враги явились лицом к лицу, нам ничего не оставалось, как взглянуть действительности прямо в глаза», но «тут мы предпочли от нее отвернуться». Данилевский убежден, что этот поступок был продиктован не материальной немощью, делающей невозможным столкновение России и Европы, но немощью духовной.

Анализируя внешнюю политику России и характер войн, которые она вела, начиная с эпохи Петра I, Н.Я.Данилевский приходит к выводу о том, что, когда в центре российской политики стоят русские интересы, Россия добивается наибольших успехов на международной арене, когда же она начинает отстаивать «общеевропейские интересы», то все ее успехи обращаются против нее и «заставляют истекать кровью ее собственное тело».

Николай Данилевский возлагал надежды на «целебный» ход политических событий, который многим откроет глаза на истинное отношение Европы к России. Он пророчески пишет о том, что уклониться от их столкновения уже практически невозможно, поэтому Россия должна как можно быстрее освободиться «от добровольно наложенных на себя пут и цепей» и «пользоваться всеми ошибками Европы, всяким внутренним раздором ее, всякою надобностью, которую то или иное государство может встретить в помощи России».

По мнению Данилевского, руководящим принципом, способным обеспечить успех политике России, должен стать русско-славянский эгоизм, что позволит ей выйти из европейской политической системы с твердым сознанием своей исторической миссии. По сути, в статье «Горе победителям!» предлагается своеобразный русский вариант политической доктрины американского президента Монро, на которой до сих пор основывается вся внешняя политика США.

Восточный вопрос

Все, что было сказано выше, по нашему убеждению, имеет непосредственное отношение к борьбе за контроль над ресурсами углеводородного сырья бассейна Каспийского моря, не только в силу того, что в этой борьбе участвуют те же исторические персонажи, но и потому, что по своей сути ожесточенная конкуренция между нефтяными компаниями, политическая конфронтация между бывшими республиками СССР имеют в своей подоплеке все тот же пресловутый Восточный вопрос, его новый фазис, который с «железной необходимостью» вновь во весь голос заявил о себе после крушения Ялтинской системы мироустройства.

Тугой узел международных противоречий, завязывающийся вокруг каспийской нефти, может быть легко объяснен чисто экономическими причинами. Каспий, по мнению многих экспертов, претендующий на роль «второго Персидского залива», является лакомым кусочком для крупнейших нефтяных монополий, впервые за 80 лет допущенных к разработке его минеральных ресурсов. Обещая правительствам новоявленных суверенных государств прикаспийского региона вложение относительно скромных валютных средств в развитие их национальных экономик, они уверенно гарантируют себе в недалекой перспективе получение сверхприбылей от поставок углеводородного сырья на мировой рынок. Единственное, что по-настоящему омрачает радужные надежды инвесторов постсоветских республик, — это наличие в регионе слабеющего, но пока еще серьезного конкурента — России.

В недавнем прошлом Каспийское море практически целиком являлось собственностью России—СССР. Да и сегодня, с точки зрения международного права, она не до конца еще утратила шансы на восстановление своего суверенитета над его значительной частью. Однако хорошо известно, что там, где правит капитал, где маячат сверхприбыли, вопросы права отступают на второй план. В середине 90-х годов, в эпоху расцвета «новорусского капитализма», российские компании приняли активнейшее участие в разделе нефтяных богатств Каспия, причем вопреки официальной линии МИД России, выступавшего за совместное освоение его ресурсов прикаспийскими государствами без допуска иностранных компаний.

После того, как в сентябре 1994 года была заключена сделка на разработку международным консорциумом нефти из месторождений Азери, Чираг и Гюнешли азербайджанского сектора Каспийского моря, процесс дележа его углеводородных богатств пошел по нарастающей. Основная «борьба за Каспий» сосредоточилась первоначально не столько вокруг долевого участия в нефтяных консорциумах, сколько в определении маршрута транспортировки «большой нефти». В схватку за желанную роль «транзитного паразита» вступили не только страны прикаспийского региона, но и Украина, Румыния, Болгария и даже Греция. Главными же конкурентами за игровым столом, на кон которого поставлен военно-политический контроль над многомиллиардными проектами, стали Россия и Турция.

В случае победы в этой большой игре, Россия могла получить не только деньги, пахнущие нефтью и солдатской кровью, но и сохранила бы геополитический патронаж во взрывоопасном каспийско-черноморском регионе. Однако уже сейчас ясно, что выигрыш оказался на стороне Турции, которая приобрела таким образом возможность блокировать южные геоэкономические рубежи России, особенно с учетом принятых ею в одностороннем порядке мер по ужесточению режима черноморских проливов. Скажем резче: Турция выставила в международных проливах своего полицейского-регулировщика, основная задача которого заключается в том, чтобы «бдить» за российским транзитом, а если необходимо — и вовсе установить барьер на его пути.

Решение вопроса о направлении транзита каспийской нефти через территорию Турции во многом определяет расклад сил в новой геополитической реальности, сложившейся после распада СССР в обширном регионе Причерноморья, Закавказья, Прикаспия, Ближнего и Среднего Востока, который основоположник современной географии и предтеча геополитики Карл Риттер определял как «классическую почву всемирной истории», всегда игравшую особую роль в судьбах человечества. Таким образом, решение частной, на первый взгляд, технической задачи становится мощным инструментом политического влияния, способствующим манипулированию всеми силами, которые претендуют на доминирование в первой половине ХХI века в этом стратегически ценном регионе Евразии.

Для Турции — ближайшего союзника и партнера США по НАТО — замыкание каспийско-черноморского нефтяного транзита на свои коммуникации означает автоматическое приобретение статуса региональной сверхдержавы, способной оказывать существенное влияние на внутреннюю и внешнюю политику стран—экспортеров нефти, а также стран, через территорию которых проходят транзитные нефтепроводы, например, Грузию. Для России, которая фактически по степени своего политического и экономического влияния в регионе оказалась отброшена на позиции, занимаемые ею чуть ли не триста лет назад, выбор внероссийского маршрута основного потока каспийской нефти означает реализацию на практике так называемой «доктрины Мадлен Олбрайт». В соответствии с этой доктриной, усиленно навязываемой Российской Федерации после 1991 года американской дипломатией, должна быть зафиксирована изоляция России в новых границах с безусловным запретом выхода за эти пределы под каким бы то ни было предлогом.

Анаконда

В геополитике доктрина госсекретаря США, в соответствии с которой политическое тело России ужимается до пределов беловежских границ, давно имеет аналог и известна как «стратегия Анаконды», суть которой заключается в максимальном отторжении периферийных пространств от России—Евразии с целью сдерживания ее территориальной экспансии. В эту стратегию органично вписываются не только проект трубопровода из Азербайджана через территорию Грузии в Турцию, но и еще более масштабный проект трубопровода из Казахстана в Китай, а также нефтепровод Одесса—Броды—Адамова Застава (Польша). Последний предполагается состыковать с северной и южной ветками главного экспортного нефтепровода России «Дружба» для того, чтобы заполнить его части, находящиеся за пределами российской территории, хотя бы той же каспийской нефтью, преградив таким образом экспорт российской нефти в европейские страны.

Вопреки известному утверждению, что нефть идет впереди политики, вдоль линий проектируемых нефтяных магистралей, огибающих российскую территорию, уже строятся ударными темпами новые союзы государств — экспортеров-транспортеров — если и не антироссийские, то уж явно не пророссийские. Обретает плоть «Анаконда», охватывает своими удушающими объятиями «сердце Земли» — Россию—Евразию.

Если искать в истории России аналогию ее современному положению на международной политической арене, то наибольшее сходство можно усмотреть с эпохой после поражения в Восточной (Крымской) войне. Тогда потеря статуса самой мощной европейской державы, определяющей политический миропорядок, глубоко отразилась на психологии широких общественных масс. Потребовалось более двадцати лет сосредоточения всех сил государства и народа, глубокое реформирование общественно-политического устройства, чтобы вновь заявить о себе на европейской арене. Однако желание во что бы то ни стало приобщиться к европейской политической системе, быть большими европейцами, чем даже сами европейцы, и привело к позорному фиаско на Берлинском конгрессе, о чем с горечью писал Данилевский.

Иллюзия «общего дома», «общечеловеческих ценностей», «прав человека» и других подобных химерических метафор, страх оказаться за дверями элитарного клуба «цивилизованных стран» до сих пор довлеют над умами наших политиков. Как и сто лет назад, они готовы жертвовать интересами собственного народа и государства ради мифического «общеевропейского интереса», постоянно сталкиваясь с «менеджерами» этого интереса во всех своих «горячих точках», на руинах отраслей отечественной промышленности, в бывших советских республиках.

В одном из публичных выступлений известный российский геополитик Александр Дугин говорил о необходимости овладения правящей элитой России евразийским мышлением как единственно возможным типом подлинно российского государственного мышления. Способность мыслить по-евразийски для государственного деятеля России столь же необходима, сколь способность мыслить по-атлантистки необходима американскому государственному деятелю.

В контексте рассматриваемой проблемы предложим одну из возможных геополитических концепций, которая позволит России вырваться из стальных объятий «Анаконды» и которую можно назвать «концепцией Георгия Победоносца». Суть ее заключается в коммуникационном прорыве через акваторию Каспийского моря и территорию Ирана к Индийскому океану и Персидскому заливу.

Вопреки активному противодействию США Российская Федерация может и должна самым активным образом укреплять и развивать свои политические и экономические связи с Ираном, осуществлять совместные проекты, прежде всего — в организации транзитно-транспортного коридора «Север—Юг», имеющего для нее жизненно важное значение в перспективе. К этому Россию обязывает логика геополитического развития Евразии в канун ХХI века.

Необходимость «броска на юг»

Несмотря на успешную политику диверсификации (разделения) импорта энергоносителей и многочисленные декларации руководителей государств Европы о стремлении свести к минимуму зависимость от поставок энергоресурсов из России, большинство прогнозов развития рынка нефти и газа показывают, что в ближайшие десятилетия доля российского углеводородного сырья в экономике европейских стран останется достаточно высокой, а в некоторых даже увеличится. Заключенные в 1996 году договоры о долгосрочных крупномасштабных поставках газа в Польшу, Италию, Нидерланды свидетельствуют о прочных позициях, занимаемых РАО «Газпром» на европейском рынке.

В среднесрочной перспективе уменьшения российской доли в импорте энергоносителей следует ожидать в странах Центральной Европы, удовлетворявших до недавнего времени свои потребности за счет поставок из России в газе на 93-95%, в нефти — более чем на 50%. На этот шаг они вынуждены пойти, стремясь обезопасить свое энергообеспечение от непредсказуемого поведения Украины, контролирующей транзитные трубопроводы, соединяющие Российскую Федерацию с центрально-европейским регионом.

Энергетическая привязанность европейских стран к импорту российских энергоносителей, особенно газа, способна сыграть позитивную роль в деле экономического возрождения России, обеспечивая стабильное поступление валюты. Однако не стоит переоценивать значение односторонней ориентации на европейский рынок для развития топливно-энергетического комплекса России. Его емкость не безгранична, особенно в области потребления нефти. Зарубежные эксперты прогнозируют снижение удельного веса нефти в общем потреблении первичных энергоносителей в странах ЕС с 43% в 1995 году до 39% в 2005 году и дальнейшую стабилизацию спроса на нее.

Кстати, именно стабилизация спроса на нефть в Европе, а также прирост ее добычи в Северном море более чем на 45 млн. т в год, ставит под сомнение возможность отыскать на европейском рынке необходимое число потребителей для каспийской нефти. В условиях же беспрецедентного снижения в последнее время цен на нефть массированные поставки нефти Каспия на рынок приведут к существенно меньшим, чем расчетные, доходам нефтяных корпораций, поэтому уже сегодня возник вопрос о целесообразности ее добычи вообще.

В сложившихся условиях Российской Федерации, находящейся на первом месте в мире по запасам газа (34,5% мировых) и на втором по нефти (13%), необходим выход на новые рынки сбыта своего углеводородного сырья. В ближайшие десятилетия наибольший прирост потребления нефти ожидается в странах Восточной и Юго-Восточной Азии, которые составляют собственно азиатскую часть так называемого Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР), также включающего Канаду, США, Австралию, Новую Зеландию и Океанию. Именно этот регион претендует на главную роль в глобальных политических и экономических процессах в первой половине следующего столетия. Уже сегодня геополитическое значение АТР стремительно возрастает, причем во многом благодаря высоким темпам экономического развития азиатских стран. По данным Международного банка реконструкции и развития, Восточная и Юго-Восточная Азия останутся исключительно перспективными рынками и в будущем. Даже несмотря на финансовый кризис ожидается, что половина прироста в мировой экономике во второй половине 90-х годов будет получена за счет именно этих регионов.

Углеводородное право

Занимая срединное положение между постепенно уступающим передовые позиции старым евро-атлантическим экономическим центром и вырывающимся в мировые промышленные лидеры новым — азиатско-тихоокеанским, Россия теоретически претендует на особое место в группировке государств АТР.

Естественно, что роль второстепенного партнера стран этого региона для России как тихоокеанской державы неприемлема по многим соображениям, но особенно по соображениям геостратегического характера. Поэтому, используя преимущества своего географического положения и значительные запасы энергетического сырья, Россия может сначала экономически, а затем и политически интегрироваться шаг за шагом в структуры АТР. Тем более, что предпосылки для этого имеются, так как по некоторым прогнозам уже в ближайшие годы азиатская часть АТР будет на 90% зависеть от нефти как источника энергии, и «важность этого фактора, а не международное право, будет определять геополитические решения» данных стран (К.Э.Сорокин). К тому же, в состав АТР входят бывшие союзники СССР по социалистическому лагерю — его многолетние торговые и военные партнеры.

Историческая практика ХХ века показывает, что, с одной стороны, нефтяные компании действуют, как правило, на острие мировых политических процессов; с другой — возникновение очагов международной напряженности, а зачастую и глобальные политические изменения являются следствием деятельности нефтяных корпораций в отдельных государствах или регионах, обладающих значительными запасами углеводородного сырья. Как бы там ни было, именно опора на богатейшие энергетические ресурсы страны способна подкрепить внешнеполитическую линию России на установление всестороннего сотрудничества со странами АТР, приоритетность которой не раз подтверждалась на самом высоком уровне. Это давно уже поняли отечественные нефтепромышленники, прямо говорящие о мощном потенциале фактора «нефтяной геополитики» для отстаивания национальных интересов постсоветской России. При всей уязвимости этого тезиса с ним нельзя не согласиться, так как для Российской Федерации из невоенных средств только энергетический фактор остается, пожалуй, единственным инструментом воздействия на мировые политические процессы в ближайшее десятилетие, когда и ожидается наибольший подъем активности в экономике АТР.

Лицом к Востоку

В настоящее время существуют два проекта газопроводов от сибирских месторождений в Республику Корея. Первый — протяженностью свыше 6 тыс. км и стоимостью около 17 млрд. долларов США. Его трасса должна соединить 26 якутских месторождений, способных обеспечить ежегодную добычу 34 млрд. кубометров газа в течение 15 лет.

Второй проект предусматривает освоение Ковыктинского месторождения в Иркутской области и сооружение газопровода общей протяженностью в 4-4,5 тыс.км в республику Корея. Ориентировочная стоимость проекта — 8-10 млрд. долларов США.

За транзит Россия предполагает расплачиваться с Монголией и Китаем газом. Хотя для Российской Федерации более выгоден первый маршрут, Корея склоняется к выбору второго, который в перспективе планируется продолжить до Японии. Запасы Ковыктинского месторождения в 10 раз превышают ежегодный объем импорта природного газа Японией.

Однако, независимо от выбора Кореи, реализация проекта любого из маршрутов будет означать массированный выход российских энергоносителей на восточно-азиатский рынок. Специалисты АТР в области энергетики давно настаивают на необходимости сооружения в регионе транснациональной газопроводной системы.

Несмотря на растущую популярность природного газа, опасения касательно потери нефтью своей роли в значительной мере преувеличены: примерно 87% добываемого газа остается в границах стран-продуцентов. Кроме того, в мире не существует такого рынка газа, который мог бы сравниться с мировым нефтяным. В опубликованном в 1996 году исследовании Министерства энергетики США «Перспективы развития мировой энергетики на период до 2015 г.», в котором анализируется текущее состояние и дается прогноз мирового рынка нефти, подчеркивается, что в течение прогнозного периода уровень спроса на мировом рынке нефти будет зависеть от ситуации в странах АТР. К началу 2000 года спрос на нефть в этих странах должен примерно на 17,5 млн. т превысить его объем в европейских государствах ОЭСР, а к 2010 году они будут потреблять уже около 3,3 млн. т в сутки, что окажется выше уровня США. К 2015 году — по сравнению с 1993-м — их доля в мировом потреблении нефти удвоится.

Если прогноз Министерства энергетики США подтвердится, то страны Восточной и Юго-Восточной Азии через 20 лет могут стать крупнейшими в мире импортерами нефти. В связи с тем, что потребление нефти растет в этом регионе быстрыми темпами, ресурсы старых месторождений исчерпаны, а новых крупных не обнаружено, нефтедобывающие государства Ближнего и Среднего Востока остаются единственными, кто способен удовлетворить растущий спрос на нефть в странах АТР. Зависимость последних от поставок ближневосточной нефти чрезвычайно велика; особенно это касается Японии и Тайваня (до 80% общего потребления). Естественно, что такой уровень зависимости от нефтеимпорта из региона, отличающегося перманентной политической нестабильностью, не может удовлетворять государства АТР. Поэтому, например, в Японии с целью уменьшить такую зависимость проводится политика диверсификации ресурсной базы энергоносителей. Скорее всего, примеру Японии последуют и другие азиатские страны.

О том, сколь большое значение для стран—экспортеров нефти может иметь диверсификация нефтяного импорта в АТР, свидетельствуют меры, предпринятые президентом США Б.Клинтоном, которому, как показывает история с выбором маршрута транспортировки азербайджанской нефти, не чужды интересы нефтяного бизнеса. В мае 1996 года Клинтон объявил о снятии «в интересах нации» существовавшего 23 года запрета на экспорт с аляскинского месторождения Норт-Слоуп. Ранее предполагалось, что нефть Аляски будет использоваться исключительно на внутреннем рынке. Это решение лишний раз доказывает, что американцы, пожалуй, как никто другой в мире, чувствуют потребности и перспективы рынка, но главное — политическую значимость своего присутствия на нем.

Существует несколько вариантов экспорта нефти в АТР и страны бассейна Индийского океана из России или с российским участием. Во-первых, это поставки сахалинской нефти. Во-вторых, доставка танкерами от черноморских терминалов через Суэцкий канал. В-третьих, организация иранского транспортного коридора для транзита российской нефти с подключением к этому проекту Туркмении, Казахстана, а возможно — Азербайджана и Узбекистана.

Естественно, что географическая близость к Японии и участие японских компаний в реализации сахалинских проектов будут способствовать увеличению доли российских энергоносителей в японском импорте из России, что соответствует Декларации о перспективах торгово-экономического и научно-технического сотрудничества между Российской Федерацией и Японией, подписанной Ельциным во время его визита в Токио в декабре 1993 года. Среди основных направлений развития двусторонних отношений в Декларации первое место отводится сотрудничеству по линии топливно-энергетического комплекса, в котором поставкам нефтегазового сырья должна принадлежать одна из ведущих позиций. Пока же доля топлива в японском импорте из России составляет менее 10%, из которых большая часть приходится на уголь. Поставки сахалинской нефти в объеме хотя бы 10 млн. т в год существенно повлияют на изменение структуры российского экспорта в Японию, но главное — приведут к появлению на ее рынке такого товара из России, который раньше практически не был представлен на нем.

Наивно было бы полагать, что Япония допустит какую-либо зависимость своей экономики от импорта российской нефти. Для этого существует достаточно много причин, чтобы останавливаться на них подробно. Эффект от прорыва сахалинской нефти на японский рынок заключается скорее даже не в конкретных суммах контрактов, хотя и в этом тоже, но прежде всего — в факте сотрудничества ТЭК Российской Федерации с общепризнанным экономическим лидером АТР, что несомненно будет способствовать открытию нефтяного рынка Восточной и Юго-Восточной Азии для российского бизнеса. Само собой разумеется, что для полноценного освоения такого емкого и растущего рынка нефтяные запасы Сахалина явно недостаточны. Учитывая, что из всех стран СНГ, обладающих экспортными ресурсами нефти, только Россия имеет выход в Мировой океан, подключение бывших советских республик к российским проектам в АТР было бы весьма разумным как из соображений коммерческой выгоды, так и из стремления удержать их в поле своего геополитического влияния.

Труба налево, труба направо

В упоминавшемся выше исследовании Министерства энергетики США достоверные запасы нефти в странах СНГ оцениваются в 20 млрд. т (125 млрд. баррелей). К этому количеству геологическая служба США прибавляет еще 16 млрд. т (100 млрд. баррелей), которые могут быть открыты при существующем уровне развития экономики, техники и технологии. Общий же объем извлекаемых запасов нефти в странах СНГ оценивается американскими экспертами в 54 млрд. т (340 млрд. баррелей), и по этому показателю они уступают только Саудовской Аравии (59 млрд. т — 370 млрд. баррелей). По базовому варианту прогноза мировой добычи нефти, в странах СНГ в 2005 году будет добыто более 487,5 млн. т нефти, а по варианту прогноза высокого уровня добычи странами, не входящими в ОПЕК, в СНГ может быть добыто 580 млн. т. Прогнозируется, что экспорт не претерпит существенных изменений. При условии же высокого уровня добычи он может составить в 2002 году более 174 млн. т, а к 2006 году превысить 232 млн. т.

В середине 90-х годов в печати появились сенсационные сообщения о том, что комплексные исследования у побережья Казахстана позволили установить превышение только в этом секторе Каспия примерно на 20% всех достоверных запасов нефти Российской Федерации. «Возможно, Казахстан имеет больше нефти, чем Ирак и Иран вместе взятые, и больше природного газа, чем весь континентальный шельф Норвегии», — писала «Крисчен Сайенс Монитор». Даже если эта информация окажется достоверной (а многие сообщения о баснословных запасах углеводородного сырья каспийского бассейна попахивают откровенным блефом), то и в этом случае в ближайшие десятилетия Россия не уступит своего лидерства среди нефтедобывающих стран СНГ. Тем более, судя по последним публикациям в журнале «Нефть и капитал», реальные запасы нефти в России могут намного превышать даже самые оптимистические прогнозы зарубежных экспертов.

Осуществление поставок нефти в страны бассейна Индийского океана, Юго-Восточной и Восточной Азии от терминалов черноморского побережья России возможно по нескольким маршрутам. Наиболее простой из них лежит через Босфор, Дарданеллы и Суэцкий канал. В случае закрытия Турцией по каким-либо причинам проливов этот вариант усложняется, так как придется воспользоваться балканскими трубопроводами для транзита нефти из Черного моря в Средиземное с повторной перегрузкой ее на танкеры, что, естественно, отразится на цене. Причем в условиях нарастания конфронтации между Турцией и Грецией, когда Эгейское море в любой момент может стать ареной вооруженного конфликта, самый короткий вариант сухопутного транзита по нефтепроводу Бургас—Александруполис (который еще надо по-строить) будет блокирован. Поэтому для обеспечения большей стабильности поставок следует ориентироваться на терминалы Адриатики.

Маловероятен политически, но вполне реален технически транзит российской нефти через территорию Турции, для чего может быть использован строящийся нефтепровод Самсун—Джейхан. В случае же сооружения трубопровода из Азербайджана к турецким терминалам на Средиземном море технически не сложно будет подключить его к системе КТК. Как потенциальный вариант может рассматриваться и маршрут от Новороссийска и Туапсе по черноморскому побережью Грузии в Турцию и далее — в направлении на Джейхан. Однако пока еще рано говорить об использовании турецких транзитных коридоров для экспорта российской нефти — существует слишком много причин, препятствующих осуществлению подобных проектов. Тем не менее, можно не сомневаться, что при условии сохранения мира и стабильности в причерноморском регионе, учитывая расширяющиеся с каждым годом экономические связи России с Турцией, обе страны смогут сотрудничать в вопросах нефтяного транзита на взаимовыгодных условиях.

Третий вариант экспорта российской нефти в бассейн Индийского океана и страны АТР возможен при условии создания иранского транзитно-транспортного коридора от Каспийского моря к побережью Индийского океана. По этому коридору вероятно осуществление комбинированных поставок энергоносителей: морским, железнодорожным и трубопроводным транспортом. К его организации необходимо приступить в ближайшее время, причем не только по соображениям экономической выгоды, но прежде всего — из расчета на несомненные геополитические преимущества в долгосрочной перспективе этого маршрута по сравнению с черноморско-средиземноморским направлением российского нефтяного экспорта.

Российский ответ

В сложившейся к концу ХХ столетия глобальной расстановке сил на мировой политической арене, когда после проигрыша СССР в «холодной войне» на месте единой евразийской супердержавы образовался ряд экономически слабых и формально суверенных государств (объединенных пока еще в рамках «рыхлого» СНГ, так и не ставшего до сих пор основой для новой интеграции), процесс демонтажа устойчивой биполярной системы мироустройства завершился. Расширение старых и формирование новых союзов государств, центров силы, зон экономического сотрудничества и роста происходит при активном участии и под патронажем США. Однако американские претензии на геополитическое лидерство в постсоветскую эпоху все чаще подвергаются сомнению со стороны мирового сообщества. Наибольшей критике и прямому противодействию ведущих стран Европы и Азии подвергаются прежде всего те внешнеполитические акции США, которые ограничивают свободу их экономических связей. Поэтому, играя на противоречиях между США и другими странами «свободного мира», Россия сохраняет возможность адекватного ответа на угрозу продвижения НАТО на восток и другие геополитические вызовы, в том числе и со стороны бывших союзных республик, за счет формирования оси Москва—Тегеран.

Насущность широкомасштабного и всестороннего сотрудничества России и Ирана обусловлена не столько логикой политического противостояния Западу, который, отметим справедливости ради, не выполнил практически ни одного своего обещания в ответ на односторонние уступки горбачевского СССР и ельцинской России, сколько соображениями взаимной выгоды и рефлексией на политико— географическое положение обеих стран на современной политической карте мира. К тому же обоснование жизненной необходимости выхода России к «теплым морям» соответствует одной из генеральных линий классической русской геополитической мысли от Н.Я.Данилевского до В.П.Семенова-Тян-Шанского. Последний в своей программной статье «О могущественном территориальном владении применительно к России», написанной в разгар 1-й мировой войны, подчеркивал, что одним из основных условий существования России как могущественного государства является ее выход к Персидскому заливу.

Коммуникационный прорыв на юг, в том числе и через территорию Ирана, объективно является для России чуть ли не единственным реальным геостратегическим проектом, с помощью которого можно не только компенсировать потерю контроля над транзитным пространством в бассейне Черного моря, но и получить дополнительные рычаги влияния на глобальные политические и экономические процессы. Осуществление этого проекта сулит России выход в жизненно важный для мировой экономики регион. Кроме того, он создает дополнительный и более короткий — в сравнении с транссибирским — маршрут для транзита товаров из Юго-Восточной Азии в европейскую часть Российской Федерации и далее на запад, облегчает связи с Индией и т.д.

Наиболее сложная задача в случае организации иранского транзитно-транспортного коридора ляжет на плечи российских дипломатов, которым придется находить пути для преодоления существующих ограничений на сотрудничество с Ираном. И здесь следует напомнить слова Данилевского о том, что российская политика только тогда добивается успеха, когда в ее центре стоят русские интересы. То, что в сотрудничестве с Ираном такие интересы есть, — несомненно. Как несомненно и то, что подобные проекты идут вразрез с широтной ориентацией традиционной геостратегической логики США.

Если российская дипломатия окажется на уровне стоящих перед ней проблем, то она внесет ощутимый вклад в строительство основ мироустройства в новом столетии. Если нет — на ее плечи ляжет ответственность за грядущие конфликты по оси Север—Юг, идеологическая почва для которых уже подготовлена концепцией «столкновения цивилизаций», в соответствии с которой православная Россия от лица христианского мира должна вступить в смертельную схватку с миром ислама. Бессмысленность и бесперспективность борьбы России и мусульманского Востока уже в конце XIX века блестяще доказал выдающийся крымскотатарский просветитель Исмаил Гаспринский. В статье «Русско-восточное соглашение» он писал, что Запад грозно надвигается на мусульманско-русский мир: «Действуя то против России, то против мусульман, европейцы в том и другом случае извлекают выгоду и идут вперед... Грабить экономически весь Восток, держась на дружеской ноге, и ослаблять Россию периодическими войнами с мусульманами, снаряженными и вооруженными западными друзьями, — вот политика, от которой Запад во всяком случае ничего не теряет, ибо даже освобождаемые Россией мелкие народности, родственные ей, за исключением славной Черногории, тянут свои ручки к Западу, пока не нужна помощь мощной братской России». Если посмотреть правде в лицо, то следует признать, что это высказывание остается справедливым и сегодня.

Воплощение в жизнь проекта иранского транзитно-транспортного коридора — это смертельный удар копья Георгия Победоносца в тело геополитической гадины. Оно потребует от российского политического руководства суровой решительности в противостоянии США, однако иного способа вырваться из удушающих объятий «Анаконды» нет. Что же касается технической стороны проекта, то в настоящее время обсуждаются различные варианты его реализации, а отдельные элементы будущей транспортной системы уже введены в строй.

В заключение позволю себе привести курьезный пример из истории российско-иранских экономических связей. В прошлом веке одному оборотистому новгородскому торговцу удалось продать в городе Мешхеде, который до сих пор является оплотом исламской религии в Иране, несколько тысяч икон с изображением Георгия Победоносца. В чем секрет успеха этого коммерческого предприятия? Он очень прост. Местные жители увидели в облике почитаемого в России святого героя иранского эпоса богатыря Рустама и с большим удовольствием стали украшать стены своих жилищ красочными православными иконами.

Так пусть же и Георгий, и Рустам будут покровительствовать интересам наших народов.

Источник: «ОстровКрым», №2, февраль-март 1999 г.