Главная ?> Авторы ?> Филатов -> Наследие митрополита Андриана и перспективы старообрядчества
Версия для печати

Наследие митрополита Андриана и перспективы старообрядчества

Митрополит Андриан пробыл главой крупнейшего старообрядческого согласия — белкриницкого, официально называющегося Русская Православная Старообрядческая Церковь (РПСЦ), недолго — немного более года с апреля 2004 года по август 2005. Однако перемены, произошедшие за время его правления, привели к оживлению старообрядческой церковной жизни и радикальным изменениям положения старообрядчества в российском обществе. Старообрядчество перестают считать умирающей сектой, состоящей из малограмотных старух, для которых вера состоит из любви к упрямому повторению потерявших смысл обрядов и формул.

Политика Андриана с первого дня его правления вызывает жаркие споры. В чем ее суть? Насколько его курс соответствует старообрядческой традиции? Не явлется ли он скрытым обновленчеством? Не приведет ли он старообрядцев к подчиненному, зависимому положению от светских властей и РПЦ? К каким конкретным результатам она, вероятнее всего, может привести? А после смерти митрополита возникает еще один вопрос: каковы перспективы продолжения политики Андриана, когда его не стало? В этой статье я попытаюсь проанализировать ситуацию и ответить на эти вопросы.

Практически не обсуждалась собственно внутрицерковная политика Андриана. Просто потому, что она не вызывала серьезных возражений. Что он успел сделать в этой сфере (и очень важно добавить, чего он не делал)? В богословии, богослужении, принципах внутреннего устройства своей церкви он ничего не пытался менять. Первейшее внимание он уделял духовному образованию. Андриан проявил твердую волю, добившись, того, что Духовное училище (которое до него то работало, то не работало, то принималось решение о его переносе в Кострому) на Рогожке стало исправно функционировать. В РПСЦ многие десятилетия существует острая нехватка духовенства. Андриан успел рукоположить 21 священника и 15 диаконов. Он упорядочил систему церковного управления. В РПСЦ десятилетиями существовали епархии, не имевшие архиереев. За свое короткое правление он поставил епископов на некоторые кафедры, для других нашел достойных кандидатов, но не успел их рукоположить. Если бы он правил еще года два, проблема очевидно была бы решена. Возглавив РПСЦ, он столкнулся с всевластием так называемого гусевского клана, претензии которого на доминировании в РПСЦ фактически привели к расколу. Андриан укротил безмерные аппетиты «гусевцев». Тем не менее, он не стал преследовать всех представителей клана, и наиболее достойные из них продолжают занимать видное место в церкви. Раскол был преодолен. Андриан заметно ослабил существующее напряжение между традиционными старообрядцами и неофитами. Атмосфера в РПСЦ явно улучшилась. Таким образом, внутрицерковная политика Андриана не могла вызвать серьезной критики. Ее благотворность для РПСЦ очевидна. Можно, правда, сказать об одной сфере деятельности, находящейся на стыке внутри — и внешнецерковной политики — о миссионерстве. Продекларированные им неоднократно намерения развернуть миссионерскую деятельность могли вызвать определенное напряжение и внутри церкви и вне ее, но это стремление не успело выразиться в каких- то реальных шагах. Поэтому оно и не вызвало публичной реакции.

Предметом основных споров и дискуссий стали кардинальные изменения в отношениях с общественностью, государством и РПЦ (надо добавить: и наметившаяся перспектива в отношении других христианских конфессий).

До Андриана руководство РПСЦ продолжало политику самоизоляции, которой последовательно придерживалось в советское время (и которая в советское время себя оправдывала): необходимый минимум контактов с властями, сотрудничество с научной и культурной общественностью только по инициативе светских партнеров, да и то по-преимуществу без участия епископата РПСЦ. Редкие и обычно бессодержательные интервью рядовых сотрудников митрополии (серьезное исключение — публичные протесты РПСЦ против принятия закона о свободе совести 1997 года). Никаких контактов с РПЦ и представителями других конфессий. Андриан полностью отказался от этих обычаев.

Среди его новаций наименьшее внимание было уделено установлению рабочих контактов с учеными, занимающимися старообрядчеством, с музеями, с музыкантами. Однако эти инициативы имели большое значение для позиционирования старообрядчества в обществе, для понимания общественностью, что такое старообрядчество. Митрополит решительно изменил отношение своей церкви со СМИ. Он дал много интервью центральным и местным светским СМИ, в которых не боялся затрагивать самые спорные вопросы. Некоторые ответы Андриана до сих пор вызывают недоумение в старообрядческой среде. Например, о возможности объединения с РПЦ и том, что старообрядцы могут сотрудничать с новообрядческой церковью в противодействии «сектам». Проблемы РПСЦ и конфликты внутри нее попали на всеобщее обозрение. РПСЦ, наверное, сейчас самая открытая конфессия в России, все ее проблемы и конфликты публично обсуждаются. Это лишь подняло ее авторитет.

Самыми спорными из инициатив Андриана была политика, направленная на сотрудничество с властями и установление диалога с РПЦ.

Митрополит проявил чрезвычайную активность во взаимодействии с различными властными структурами, добиваясь поднятия автритета РПСЦ, повышения ее официального статуса и содействия властей в удовлетворении материальных нужд (в основном в возвращении храмов, предоставлении земельных участков для строительства и финансовой помощи в ремонте, реставрации и строительстве). Андриану удалось добиться своего назначения в Президентский совет, он был приглашен для участия в некоторых торжественных государственных мероприятиях. Из этого старообрядцы стали делать вывод, что за РПСЦ признан статус так называемой «традиционной конфессии», что обеспечит ей возможность диалога с властью. На региональном уровне митрополит добился крупных успехов в трех случаях. Московские власти взялись за счет городского бюджета восстановить комплекс зданий Рогожского кладбища, в Петербурге власти вернули здания двух церквей, обещали содействие в воссоздании разрушенного храма на Громовском кладбище и создании епархиального центра, в Казани республиканские власти отреставрировали два храма и обещали помочь в строительстве храма в Набережных Челнах. В остальных регионах Андриан не добился ничего существенного. Впрочем, для короткого правления Андриана все это вместе взятое — очень большой успех.

Однако митрополит не ограничивался лишь отстаиванием корпоративных интересов своей церкви (этим он как раз менее всего интересен). РПСЦ под его руководством претендовала на роль морального и духовного учителя власти.

В одном из своих интервью он заявил: «для Церкви важно, чтобы власть была законной, честной и справедливой. Церкви не нужно разбираться в политических механизмах, а нужно оценивать политические и общественные результаты деятельности власти и духовный облик людей, олицетворяющих то или иное правление. И здесь слово Церкви должно звучать всегда» (Портал Кредо. 11. 02. 2005).

На Освященном соборе 19 октября 2004 года Андриан заявил о своей патриотической позиции: «Это неправда, что старообрядческой Церкви от государства нужно только нечто утилитарное, как например, возвращение недвижимости и т. п. Отношения Церкви и власти намного сложнее. Они определяются, прежде всего, тем, что у них есть общая забота — сбережение русского народа …В начале XXI века русский народ оказался в сложном положении: с одной стороны, продолжающаяся экспансия западных ценностей, с другой стороны — наступление различных экзотических верований. Все это происходит на фоне тяжелой экономической ситуации в стране, упадка трудолюбия и рождаемости, роста преступности, наркомании и пьянства. В итоге уже реально просматривается угроза распада российского государства.

В ответ на эту угрозу государство видит необходимость опереться на общественное согласие, на проверенные веками формы устроения духовной жизни. Поэтому все, что касается, инициатив нашей власти по спасению российской государственности, народа, мы поддерживаем, и, если это не противоречит устоям нашей веры, христианской нравственности, мы должны в этом участвовать».

Важнейшими ценностями, приверженность которым Андриан провозглашал неоднократно, были политическая свобода и демократия: Свобода выбора, предусмотренная современным законодательством, это историческая победа нашего общества. Мы, старообрядцы, и вообще все верующие люди многим обязаны этой свободе. Не стоит об этом забывать ("Завтра", 23 июня 2004).

«Убеждены, что оптимальным вариантом отношений государства и Церкви может стать ее существование в условиях свободы вероисповедания, сбалансированного и справедливого законодательства, а также равноудаленности всех конфессий от государственной власти. Это поможет избежать межконфессиональных конфликтов и создать почву для ровных отношений между разными религиозными объединениями. Для нас, христиан, важно и то, что, чрезмерно сближаясь с государством, Церковь вынуждена приглушать голос своей совести, становиться равнодушной к проблемам народа, закрывать глаза на греховные дела политических деятелей, а иногда и оправдывать их злодеяния. Но да не будет этого. Соглашаться с такой позицией означает противоборствовать христовой правде и христовой истине… Несмотря на гонения, наша Церковь не претендует на какое-то особое отношение со стороны государства. Мы не собираемся навязывать веру Христову через государственные учреждения, образование, влезать со своими услугами в министерства и благоустраивать жизнь клириков за казенный счет. Однако хотелось бы видеть со стороны государства справедливое отношение к старообрядчеству, учет его заслуг перед обществом, российской и мировой культурой. В первую очередь это касается возвращения принадлежащих нам храмов, посильной помощи в их восстановлении и реставрации, возврата движимого церковного имущества — икон, книг, облачений, утвари. К сожалению, сегодня многое из старообрядческого имущества, накопленного столетиями, активно присваивается другими конфессиями. Так, например, сотни старообрядческих икон (только такие ценятся на Западе), задержанные на таможнях страны, "возвращаются" Московской патриархии. По мнению специалистов, это похоже на очередную, уже пятую по счету после раскола экспроприацию старообрядческого имущества (Парламентская газета 11. 10. 2004).

Можно сказать, что в политической позиции Андриана было три основных пункта: патриотический (возрождение русского народа и укрепление российского государства на основе традиционной духовной культуры), демократический (приверженность демократии, свободе совести и другим политческим свободам) и моральный (осуждение несправедливых решение власти, имущественного и социального расслоения, коррупции). Последний пункт, правда, только декларировался, но по частым обращениям к нему Андриана можно сделать вывод о том, что он не собирался останавливаться на одних декларациях. Иерей Алексий Лопатин, один из ближайших сотрудников митрополита, в интервью мне в мае 2005 года утверждал: «Церковь должна защищать сирых и слабых, осуждать произвол, призывать власть к принятию справедливых и милосердных решений. Митрополит Андриан видит в этом одну из миссий Церкви. Владыка хочет влиять власть, чтобы ее действия были нравственными и гуманными. Он будет это делать». У митрополита не оставалось времени для таких действий, но направление действий было указано и усвоено его окружением. Трудно предположить, что власть обрадуется, если старообрядцы в будущем пойдут в этом направлении.

Курс на активный диалог с властью был воспринят старообрядцами неоднозначно. Многие высказывали опасения, что этот курс приведет к сервильному положению старообрядчества, что оно станет шестеркой среди идеологической обслуги власти. Эти опасения особенно возросли после того, как глава Зарубежной православной церкви митрополит Лавр сообщил, что «Президент Путин говорил нам о необходимости привлечь старообрядцев к процессу объединения Русской Церкви» (Портал-Credo.Ru, 8 июля 2004). Неудивительно, что среди старообрядцев можно стало услышать, что Путин хочет уничтожить Старую веру, а владыка даже не сопротивляется. Резкий критик митрополита Андриана Евграф Никишин писал, например, на Портале Кредо: Мы нынче имеем дело не с терпимой государством церковью новообрядцев (как в советское время), а с "главенствующим исповеданием", которое вновь стало частью власти. Изменился, как говорят, статус. Даже выражение такое появилось — "ментовско-поповское государство". То есть староверам навязывают определенную логику отношений… (25 июля 2005 г).

Кажущиеся новизны в отношениях с властью и обществом во время правления Андриана на самом деле глубоко укоренены в старообрядческом мировоззрении и старообрядческой истории. Изоляционистская позиция для старообрядцев всегда была вынужденной реакцией на преследования. Кончались преследования — кончался и изоляционизм. Прекращение репрессий в начале XX века быстро привело к «открытости». В 1900-1912 гг. ежегодно созывались Всероссийские съезды старообрядцев, приемлющих священство Белокриницкой иерархии. Инициатором и учредителем их был епископ Уральский и Оренбургский Арсений (Шевцов). Постоянно действующим органом стал Совет Всероссийского съезда, ведущую роль в котором играли старообрядцы-бизнесмены, такие как Сироткины и Рябушинские. Совет съезда осуществлял связь с правительственными кругами, Государственной Думой, Государствееным Советом, земскими учреждениями и политическими партиями. Главной целью съездов было "освобождение старообрядчества от духовно-полицейской опеки", выведение его "на законный путь, к духовной и гражданской свободе". На очередном съезде 1905 г. долгом каждого старообрядца было признано участие в выборах в Государственную Думу. Съезды регулярно призывали старообрядцев голосовать за центристские, умеренно-прогрессивные партии. В феврале 1917 г. лидеры белокриницких старообрядцев единодушно поддержали республиканскую форму правления и утверждение политических свобод, отделение церкви от государства.

При Андриане старообрядцы начали возвращаться к своей традиционной общественно-политической позиции, это возвращение было предопределено и неизбежно. Заслуга Андриана состоит лишь в том, что он совершил это «возвращение» решительно и последовательно.

Еще более нетрадиционным и спорным с точки зрения старообрядцев был курс на диалог и сотрудничество с РПЦ. С момента избрания Андриан интенсивно контактировал с епископатом РПЦ и заявлял о необходимости диалога и конструктивных взаимотношений с РПЦ. Объясняя свою позицию, Андриан пользовался прагматическими и принципиальными аргументами. С точки зрения интересов старообрядчества глава РПСЦ считал диалог с РПЦ необходимым, т. к. при нынешнем тесном сотрудничестве РПЦ и властей на местах, почти любое решение об удовлетворении просьб старообрядцев не принимается без согласования с архиреями Московской патриархии. Вернуть церковное здание, получить землеотвод, согласовать общественное мероприятие при враждебном отношении епархии РПЦ почти невозможно. Поэтому, делал вывод Андриан, необходимо разговаривать со Священноначалием РПЦ. Но митрополит исходил не только из элементарных прагматических интересов: «.. мы не отказываемся от контактов с РПЦ. Действительно, у старообрядческой Церкви достаточно много различных интересов во внешнем мире — духовных, культурных, имущественных. Время от времени они пересекаются с интересами Московской патриархии, и здесь контакты необходимы, необходима согласованность действий …На наш взгляд, главное сегодня — это установление нормальных добрососедских отношений с РПЦ МП. Сегодня представители Московской патриархии не называют нас ни раскольниками, ни еретиками, и это создает определенные условия для развития контактов… Не думаю, что все контакты должны ограничиваться обсуждением только имущественных и деловых вопросов. Полагаю, что причины разделения, суть церковного раскола и его последствия в самом ближайшем будущем станут предметом серьезного исторического, богословского и церковно-канонического исследования в соответствующих межцерковных комиссиях (11 февраля 2005, Интервью Портал Кредо)…

Именно эта готовность митрополита обсуждать богословские и литургические вопросы, намерение сотрудничать с РПЦ по широкому кругу вопросов в социальной сфере вызвали среди старообрядцев наибольшие страхи и недовольство. Однако столь ли уж новаторской и реформистской является политика диалога с РПЦ? Сам митрополит Андриан отмечал в докладе Освященному собору в октябре 2004 г., что с момента раскола первые ревнители Старой веры стремились быть услышанными обществом, православным духовенством, властью. Убедить Россию (в том числе и в лице представителей духовенства «господствующего вероисповедания») в своей правоте было изначальной целью староверческих лидеров: «вспомним сетования первых старообрядцев, которые печалились о горестном разделении русских христиан. Вспомним челобитные протопопа Аввакума и соловецких иноков, убеждавших опомниться и вернуться к истинному благочестию. В то время ответом им служили дыба да костер. Сегодня ситуация совсем иная. Мы видим, что в среде Московской Патриархии стал проявляться все возрастающий интерес к древлецерковной традиции. Ныне в ней есть люди, готовые к тому, чтобы выслушать мнение старообрядцев по сути имеющихся между нами расхождений. Фактически, сложилась уникальная ситуация, которой никогда прежде не было, и о которой наши предки могли только мечтать, когда писали свои челобитные и под угрозой смерти вели апологетические диспуты». Как сказал мне в интервью, данном в ареле 2005 года Александр Антонов, редактор старообрядческого журнала «Церковь», «с первых лет раскола мы стремились к диалогу, чтобы убедить отступников в своей правоте. Если бы митрополит был готов к компромиссам, к тому чтобы сблизить нашу веру с позицией «господствующей церкви», это было бы «обновленчеством», отказом от наших принципов. Но Вы не найдете в его выступлениях и намека на готовность к компромиссам. Мало того, если бы он такую готовность проявил, он бы не нашел сколько нибудь заметной поддержки. Конечно, небольшую группу стронников «воссоединения» РПЦ может быть когда- нибудь и найдет. Но их уход для нашей церкви не будет иметь серьезного значения».

С момента начала контактов между РПСЦ и РПЦ митрополит Кирилл (Гундяев), возглавляющий со стороны РПЦ этот процесс, пытался приуменьшить глубину различий между новообрядцами и старообрядцами. На Международных рождественских чтениях в Москве 24 января 2005 года он заявил, что обряд в русском религиозном сознании всегда был и остается больше, чем просто обрядом. "Это исторический культурный факт", — отметил он. Митрополит Кирилл подчеркнул, вместе с тем, что старообрядцы имеют ту же систему ценностей, исповедуют ту же веру и относятся к той же традиции, что и РПЦ МП. "Нас по сути ничто не разделяет", — считает он. Однако, подчеркнул митрополит Кирилл, в современном старообрядчестве появилась опасная тенденция — "создавать видимость доктринального расхождения с РПЦ". Такие идеи, по его словам, распространяют "младостарообрядцы".

Митрополит Андриан в нескольких своих выступлениях после этого заявления митрополита Кирилла не раз подчеркивал, что между РПЦ и старообрядцами существуют глубокие вероисповедные различия. По словам митрополита Андриана, различия между церквами находятся не только на уровне внешних форм богопочитания, как на том «настаивают историки и религиоведы», но и в «догматических и канонических сферах». "Сегодня новообрядцы считают, что погружательное и обливательное крещения равноспасительны. Мы же полагаем, что они имеют разную природу, — говорит глава РПСЦ. — В погружательном крещении человек погребается для ветхой жизни в грехе и рождается для новой жизни во Христе. В обливательном лжекрещении, с нашей точки зрения, человек не погребается и не рождается".

Между РПЦ и РПСЦ есть и другие различия. Так, по словам митрополита Андриана, в XVIII веке в синодальной Церкви были отменены правила Вселенских соборов и святых отцов, отстраняющие от причастия за прегрешения на некоторое время. Митрополит утверждает, что сегодня в храмах Московской патриархии может причаститься практически любой, даже согрешающий смертными грехами человек. В старообрядческой Церкви правила, отлучающие грешников до их исправления, продолжают действовать.

По словам митрополита Андриана, разительные отличия есть и в духовной практике. Так в Русской Православной Старообрядческой Церкви с древнейших времён сохраняется институт духовничества. Каждый христианин имеет духовного отца, который, зная характер и жизнь человека, руководствуясь евангельским учением, ведёт его по спасительному пути. В "новообрядчестве" же устойчивый институт духовничества фактически отсутствует.

Неоднократно Андриан утверждал, что одним из принципиальных отличий старообрядческой церкви является «соборность», предполагающая выборность священников и епископов, регулярный созыв соборов, на которых решаются все существенные вопросы.

По мнению главы РПСЦ, все отличия и несогласия должны стать предметом серьёзного богословского изучения в соответствующих церковных комиссиях. Пока же вопрос об объединении староверов и новообрядцев ставить преждевременно. Священноначалие РПЦ и РПСЦ соглашаются, что на сегодняшний момент актуально лишь развитие диалога и нормальных добрососедских отношений. (Интервью митрополита Андриана пермской газете «Звезда» 14 мая 2005).

Если в отношениях с властями Андриан успел добиться значительных успехов, то диалог с РПЦ, едва начавшись, начал буксовать. РПЦ не готова пойти ни на какие практические уступки старообрядцам — все просьбы старообрядцев материального характера были отклонены. Но идейные различия оказались гораздо более неразрешимой задачей. Если РПЦ видит различия между двумя церквами лишь в обряде, то старообрядцы считают, что их вера принципиально отличается от патриархийной. Она, по их мнению, основана на Евангельских принципах и учении Святых Отцов, а церковная жизнь устроена на соборных (выражаясь современным языком демократических) принципах. В РПЦ они не находят ни того, ни другого. В процессе диалога она стремятся убедить духовенство и прихожан РПЦ «вернуться к вере отцов». РПЦ пытается свести богословский диалог к вопросу о различиях в обрядах, РПСЦ считает, что предмет обсуждения — весь строй церковной жизни.

В разных выражениях и Андриан (Четвергов) и Кирилл (Гундяев) говорили о том, что их церкви принадлежат к русской традиции, ревнуют о возрождении русского народа и российского государства. Слова похожие, но смысл вкладывается очень разный. Для старообрядцев — Святая Русь –это свободное объединение православных русских людей в государстве, в котором нет места произволу бюрократической машины, соблюдается принцип свободы совести и ответственности власти перед народом. Митрополит Андриан в интервью "Газете" от 26 марта 2004 года утверждал о чуждости для старообрядческого сознания идеала Российской империи. Российская империя и сталинский СССР для РПЦ –предмет национальной гордости, для старообрядцев — время народного бедствия и национального позора.

И РПЦ и РПСЦ чают возрождения Святой Руси. Но представления о том, что это такое у них слишком разные. Для старообрядцев — это демократическое русское национальное государство, основанное на консервативных христианских ценностях. Для РПЦ — это православная империя, основанная на принципах «симфонии». Старообрядческий национализм отличается от национализма новообрядческого так же, как национализм эстонский отличается от национализма китайского.

Старообрядцы ощущают слабость своей церкви перед могуществом РПЦ и, поэтому, боятся диалога с ней. В этом отношении митрополиту Андриану существовала сильная публичная оппозиция. Но, если бы Андриану удалось вовлечь епископат РПЦ в обсуждение широкого круга богословских и мировоззренческих вопросов по существу, скорее РПЦ, чем РПСЦ оказалась бы в более сложном положении.

После смерти Андриана старообрядцы часто высказывают мнение, что политика открытости по отношению государства и общества в любом случае в каких-то формах будет продолжена, но диалог с РПЦ скорее всего будет прекращен. Едва ли это возможно. Успешная политика открытости по отношению к государству и обществу при изоляции от РПЦ и откровенной враждебности к ней невозможна и по причине и тесных связей власти с Московской патриархией, и по причине православной (а люди подразумевают под этим словом новообрядческую церковь) самоидентификации громадного большинства русских. С другой стороны, РПСЦ — слишком демократически организованная церковь, чтобы новое руководство смогло запретить своим прихожанам вступать в полемику с новообрядцами. Если диалог перейдет на уровень «народной дипломатии» он приобретет гораздо более острый характер.

Сейчас в СМИ активно обсуждается вопрос о том, кто станет новым главой РПСЦ и продолжит ли новый митрополит политику открытости. По моему, кто бы ни был избран, это уже не сможет принципиально изменить избранный Андрианом курс. Политика открытости более или менее последовательно и решительно будет продолжена, потому что она укоренена в старообрядческом сознании и соответствует интересам старообрядцев.

Неожиданное подтверждение этому я получил летом этого года, когда встретился с несколькими ведущими наставниками и старостами общин поморского согласия Поволжья и проинтервьюровал их. К моему удивлению, все они без исключения одобряли политику Андриана и высказывали уверенность, что их церковь скоро пойдет тем же путем.

Политика открытости укоренена в старообрядческой традиции и в старообрядческом сознании. Андриан решительно и последовательно актуализировал традицию. Паста из тюбика выдавлена, и ее невозможно вдавить назад. Политика открытости прекратится только в одном случае — если в России вновь утвердится тирания и ревнителей древлеправославного благочестия начнут вновь уничтожать. Уничтожать в соответствии с той русской традицией, которую старообрядцы отказываются признавать русской.

 

Источник: "Русское Ревью", октябрь 2005 г.

Актуальная репликаО Русском АрхипелагеПоискКарта сайтаПроектыИзданияАвторыГлоссарийСобытия сайта
Developed by Yar Kravtsov Copyright © 2016 Русский архипелаг. Все права защищены.