Версия для печати

Диаспоральные стратегии стран СНГ: Армения, Украина, Казахстан

После распада Советского Союза перед странами СНГ встали во многом те же вопросы, что и перед Россией. Им также пришлось выстраивать свои отношения с диаспорами за рубежом и укреплять внутреннюю консолидацию общества. Страны использовали разные варианты решения этих проблем, причём некоторые из них оказались более эффективными, чем в России.

Для анализа данной ситуации следует рассмотреть, как была организована подобная работа на Украине, в Армении и Казахстане. Почему именно эти страны мы выбрали для анализа?

Во-первых, эти три страны представляют три разные географические зоны Советского Союза: Украина — крупнейшая страна Европейской части, Армения древнейшее государство Закавказья, а Казахстан — наиболее могущественная держава Средней Азии. Каждая из этих стран отличается и составом общества и организацией работы с диаспорами. Армения — практически мононациональная страна с очень сильной и старой диаспорой. История рассеяния армянских диаспор в различных странах и их взаимодействия с метрополией восходит к раннему средневековью. За столь длительное время армянская диаспора, а также отдельные её представители, получили серьёзное влияние в политической, экономической и культурной жизни многих стран, прежде всего США, Франции и России. Украинская диаспора не столь стара, как армянская: она сформировалась в начале-середине XX века. Однако её представители не теряли связи с Украиной, активно поддерживали разного рода диссидентские и сепаратистские движения. После обретения независимости некоторые представители диаспоры активно участвовали в политической жизни Украины, особенно в деятельности организаций националистического толка. Что же касается Казахстана, то о существовании структурированной казахской диаспоры говорить очень сложно. Значительное казахское население присутствует в Узбекистане, России, Китае, Монголии и некоторых других азиатских странах, однако до образования независимого Казахстана нельзя было говорить о существовании какой-либо единой казахской диаспоры.

Неодинакова и внутренняя ситуация в этих трёх странах. Если Армения — страна практически мононациональная (национальные меньшинства здесь составляют около 3% населения), то Украина и Казахстан — страны со значительной долей нетитульных наций, причём в Казахстане титульная нация составляла менее половины населения, и не все её представители владели родным языком. Как в Казахстане, так и на Украине были и остаются значительные территории, практически не заселённые представителями титульной нации, где её язык не используется в качестве средства общения. Эти проблемы также составили серьёзную задачу для консолидации нации как Украины, так и Казахстана.

Хотя ситуация с консолидацией общества и диаспорами у всех трёх стран сильно отличается от российской, следует обратить внимание на варианты диаспоральной политики, реализуемые в каждой из них. Некоторые решения вполне могут использоваться и Россией.

Казахстан

После провозглашения независимости казахи в Казахстане составляли меньше половины населения (40% по переписи 1989 г.), да и сейчас их число с трудом превышает половину (53,4% по переписи 1999 г.). Весь советский период казахский язык занимал подчинённое положение по отношению к русскому, на котором велось всё делопроизводство и говорила большая часть населения, особенно в северных районах Казахстана. В связи с этим, хотя казахский язык был объявлен официальным, а русский — лишь языком межнационального общения, вытеснить русский язык из обихода ему не удалось.

С момента провозглашения независимости правительство республики провозгласило курс на собирание всех казахов на казахстанской земле. Делается это, в том числе, с целью обеспечить численный перевес казахов в населении Казахстана, а также освоить казахами русскоязычные северные области. Сейчас наиболее обширные казахские диаспоры имеются в Узбекистане (более 2 миллионов), КНР (по разным оценкам, от 1,4 до 2 миллионов), в России около 1 млн.; в Монголии 83 тыс.; в Туркменистане 74 тыс.; в Турции 12 тыс.; в Кыргызстане 10 тыс.; в Иране 5 тыс., не столь большие казахские общины есть также в Афганистане и Саудовской Аравии. Поскольку в большинстве из этих стран казахи подвергаются не имеют доступа к образованию на родном языке, во многих странах казахи активно откликнулись на призыв руководства Казахстана к возвращению на Родину. Первыми были казахи Монголии, переселившиеся в количестве 60 тысяч человек. В меньших количествах, но также очень активно, переселялись казахи Узбекистана, Туркменистана, Ирана и Турции. Уже сейчас только за счёт переселенцев численность казахского населения повысилась на 5 процентов, общая же численность переселенцев уже к 1996 г. составила 170 тысяч человек. Активно ведётся работа и по привлечению казахов из Китая. Имеется межправительственное соглашение, по которому Казахстан высказал готовность принять из Китая миллион казахов, а правительство Китая, в свою очередь, декларировало отсутствие препятствий к репатриации казахов. У правительства Китая в этом действительно есть определённая заинтересованность: в случае выезда всех казахов Китая заметно облегчится национальная ситуация в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, исчезнут проблемы с казахским национальным движением в СУАР.

Однако есть и препятствия. Хотя Казахстан и поощряет въезд прежде всего специалистов, деятелей науки и культуры, опыт переселения казахов Монголии показывает массу проблем с адаптацией оралманов (так называют казахов-репатриантов) в Казахстане, особенно северных его областях. Проблемы есть не только в юридических вопросах смены гражданства, но и в элементарной адаптации. Во-первых, казахи Монголии и Китая совершенно не владеют русским языком, что жизненно необходимо для жизни в северных областях: как для общения с окружающим русским населением, так и для общения с чиновниками, которые, даже будучи этническими казахами, предпочитают вести дела на русском языке. Даже казахским языком в современной кириллической записи владеют не все: казахи Китая и Ирана используют арабскую запись, а в Турции — латинскую. Во-вторых, местное население нередко воспринимает их как чужаков и не идёт на контакт. Это приводит к тому, что оралманы замыкаются в себе и среди них возникает стремление к возвращению на родину. В то же время квалифицированные казахские кадры, которых, правда, очень мало (например, в Китае только 0,5% казахов имеют высшее образование), имеют незначительные перспективы реализации своих талантов в странах постоянного проживания, где (прежде всего в Узбекистане, КНР и Монголии) специалистам казахской национальности очень сложно устроиться на хорошую работу. В Казахстане же после массового оттока русскоязычного населения образовался дефицит квалифицированных кадров, который предполагается заполнить, в частности, за счёт переселения казахов-специалистов. Идёт привлечение не только специалистов, но и деятелей культуры. В частности, два года назад переехала в Казахстан и приняла гражданство известная танцовщица народная артистка КНР Шугыла Сапаргаликызы, являвшаяся до этого момента, пожалуй, самым известным представителем казахского народа в Китае.

Второй важной проблемой Казахстана является консолидация общества. Из-за того, что в стране велика доля неказахского населения, а правительство было крайне обеспокоено утратой казахами национальных корней (об этом говорит очень много фактов, например, то, что городские казахи почти утратили родной язык), правительство взяло курс на перевод делопроизводства и общественной жизни на казахский язык. Если в южных областях и сельских районах это не вызвало значительных проблем, то на севере, заселённом преимущественно русскоязычными гражданами, такой перевод до сих пор полностью не реализован и имеет мало перспектив на реализацию в ближайшее время.

Хотя знание государственного казахского языка стало важным условием для успешной карьеры в стране, для полноценного изучения его русскоязычными гражданами не было предпринято надлежащих действий. В результате, старшее поколение русскоязычных граждан так и не смогло адаптироваться к новым казахстанским реалиям. Между тем казахский язык, который за годы советской власти находился на вторых ролях — на нём не велась ни деловая переписка, ни техническая документация — оказался не готов к своей государственной роли. В обществе стала распространяться сильно русифицированная форма казахского языка, что, конечно, не соответствовало декларируемым целям сохранения казахского языка и казахского самосознания. Было введено и требование к обязательным 50 процентам вещания на казахском языке для теле- и радиостанций всех форм собственности. Однако передачи на казахском языке остаются в большинстве своём очень низкого качества и их в основном сдвигают на ночь, чтобы не занимать ими рейтингового времени. Из всего этого можно сделать вывод, что казахский язык так и не стал востребованным средством коммуникации в казахстанском обществе. Однако даже эти скромные попытки сделать казахский язык общенациональным достоянием натыкаются на сопротивление казахских националистических кругов. Так, большое количество эмоций вызвало появление на государственных казахскоязычных телеканалах русских по национальности дикторов.

В области образования политика государства в Казахстане направлена на почти полное сокращение русскоязычного высшего образования, и перевод его на казахский язык, в то же время с активным изучением казахского языка в русскоязычных школах. Специальных русскоязычных вузов в Казахстане сейчас практически нет, а в те, что есть — имеют большой конкурс, в том числе и среди казахского населения. При этом, согласно законодательству Казахстана, любой человек, для которого казахский язык является родным, имеет право на обучение в вузах Казахстана на тех же условиях, что и граждане этой республики.

Итак, политика Казахстана направлена прежде всего на сохранение казахской культуры и единства казахского народа, в том числе и в самом Казахстане. В этих целях страна строит свою диаспоральную политику как собирание всех этнических казахов на своей территории. Диаспора совершенно не рассматривается в качестве фактора присутствия Казахстана в мире, а, наоборот, её сокращение и максимальное возвращение в страну воспринимается как фактор внутренней стабильности. Поддерживать же развёрнутую диаспору за рубежом и, тем более, равноправно взаимодействовать с ней, отстаивая свои геостратегические интересы, у Казахстана в силу внутренних проблем и неразвитости и неструктурированности самой диаспоры не получилось. Собственно, такой вопрос и не ставился, главной задачей было сохранение, возрождение или даже созидание в Казахстане казахской идентичности.

Армения

Армянская диаспора — одна из старейших диаспор мира. Вероисповедная специфика, а также длительное нахождение Армении под властью враждебных государств издревле обрекали многих армян на рассеяние по миру. Во многих городах Европы появление армянской диаспоры относится к XIII–XIV векам. За столь долгий период сосуществования с другими народами армяне вошли в политическую, экономическую и культурную элиту многих стран мира. Наибольшие по численности армянские диаспоры распологаются в России (около 2 миллионов человек), США (700 тысяч), Франции (270 тысяч) и Турции (150 тысяч). Более мелкие по численности армянские диаспоры есть почти во всех странах СНГ, Европы и Латинской Америки.

В отличие от, к примеру, казахской, армянская диаспора очень неоднородна. Во-первых, есть заметное различие между «старой» диаспорой и «новой», то есть армянами, уехавшими из страны за последние 10 лет. В «новой» диаспоре значительно различие между выходцами непосредственно из Армении и выходцами из остальных республик бывшего СССР (Азербайджана, Грузии, республик Средней Азии).

Правительство Республики Армения воспринимает наличие столь большой диаспоры как значительный ресурс развития страны. Хотя некоторые политические круги и считают, что взаимодействовать следует только со «старой» диаспорой, считая «новую» дезертирами, правительство склонно к строить отношения со всеми. Между тем, наибольший интерес представляет всё же именно «старая» диаспора.

За годы советской власти, когда Армения была отделена от её диаспоры, в диаспоре не прекращалась политическая жизнь. Действовали политические партии, созданные ещё в Армении в начале XX века. Когда же Армения открылась, эти партии перенесли свою деятельность и на территорию Армении, что является единственным подобным случаем на постсоветском пространстве.

Сейчас правительство Армении, в отличие, к примеру, от руководства Казахстана, заинтересованно в сохранении армянской диаспоры на своих местах, при этом активно используя её финансовые и организационные ресурсы в интересах Республики Армения. В частности во многом стараниями армянской диаспоры США и Франции эти страны признали геноцид армян 1915–16 годов, а деятельность армянских диаспор Франции и Бельгии, а также (в меньшей степени) других европейских стран привела к блокированию вступления Турции в ЕЭС до урегулирования вопроса с геноцидом армян. Диаспора оказывает и значительную финансовую помощь республике. Так, крупнейшей инвестицией в экономику Армении стало выделение 100 миллионов долларов американским магнатом армянского происхождения Кирком Киркоряном на развитие частного предпринимательства Армении. Активно помогают Армении и армянские благотворительные организации США и Европы. Существует, с другой стороны, и политическое влияние. Так, представители диаспоры, особенно проживающие в США и Франции, стараются «повернуть» внешнюю политику Армении «лицом к Западу и НАТО», российские же армяне — сторонники пророссийской ориентации.

В итоге, образуется всемирное сетевое сообщество, «армянский мир», которое, присутствуя во многих странах, защищает свои интересы, свою культуры, свою идентичность. Сама Армения в этом сообществе играет роль сакрального центра армянского мира, главного органа поддержки и сохранения национальной культуры, а также узла связи всех диаспор. В Армении периодически проводятся разного рода мероприятия, объединяющие диаспору: съезды армянского народа, Панармянские спортивные игры. Армения также является центром Армянской Апостольской церкви: на её территории находится центр ААЦ Святой Эчмиадзин, резиденция Патриарха-католикоса, большинство религиозных учебных заведений. Однако диаспора и Республика являются достаточно равноправными между собой партнёрами, хотя и находятся в постоянном диалоге. Руководство Республики активно участвует в основных мероприятиях диаспоры. Показательно в этом плане, например, участие президента Армении в Съезде армян мира, проходившего в Москве. Единение Республики с диаспорой установлено и на символическом уровне. Так, например, в государственный праздник День Победы и мира, отмечаемый 9 мая, «армянский народ чтит память тысяч своих сыновей, которые в годы войны сражались против фашизма в войсках Советского Союза и союзников». Общим памятным днём страны и диаспоры является День памяти жертв геноцида армян, отмечаемый 24 апреля.

Связь с диаспорами узаконена институционально: иностранцы армянского происхождения имеют право на специальный вид на жительство, выдаваемый только им и в порядке исключения гражданам, осуществляющим просветительскую и культурную деятельность в Республике Армения. В отличие от прочих, специальный вид на жительство выдаётся на 10 лет с возможностью неоднократного продления, его обладатели имеют право на работу и предпринимательскую деятельность в Армении, при этом они не обязаны, как обладатели иных типов видов на жительство, проводить на территории Республики Армения большую часть года, а также освобождаются от платы за пересечение границы Республики Армения. В меньшей степени, однако, привлекаются в республику и специалисты армянского происхождения: выпускники вузов Республики Армения имеют первоочередное право на получение обычного вида на жительство и впоследствии гражданства. Если учесть, что преподавание в вузах Республики Армения ведётся на армянском языке, то становится ясно, что за этим скрывается завуалированная политика привлечения в страну армяноязычных специалистов.

Со связностью общества в Армении больших проблем нет — поскольку страна практически мононациональная, проблем, подобных тем, что стоят перед Казахстаном и Украиной, перед Арменией не стоит. Поэтому вопрос о статусе русского языка имеет в основном политическую, а не прагматическую направленность, поскольку он почти не влияет на общественную ситуацию в республике. Национальные меньшинства в республике достаточно малочисленны и на достаточном уровне владеют армянским языком. К тому же их представители, как и значительная часть армянского населения, в значительной степени разъехались после получения Арменией независимости и последовавших за этим экономических неурядиц. Поэтому продекларированное недавно придание русскому языку статуса второго государственного — не более чем политическая акция, не влияющая на ситуацию в республике.

Такая стратегия взаимодействия с диаспорами показывает, что страна ориентирована на широкое присутствие в мире, на использование диаспор в своих интересах. В то же время и диаспора активно использует страну в качестве сплачивающего фактора и культурного маяка. Эта скоординированность позволяет утверждать, что диаспоральная стратегия Армении переросла задачи, связанные с чисто диаспоральным подходом, ограниченному репатриацией соотечественников, и стала вполне достойной геокультурной стратегией, хотя и выстроенной по совершенно иным образом, чем у бывших колониальных империй.

Украина

Украина находится в ситуации, промежуточной между Арменией и Казахстаном. Украина подобно Казахстану является многонациональным государством с большим количеством русскоязычного населения, но при этом имеет весьма разветвлённую зарубежную диаспору. Украинская диаспора начала образовываться в конце XIX века, за счёт трудовой миграции в США и Канаду. Потом значительные волны украинской эмиграции пришлись на 1930-е годы (трудовая миграция из нынешних западных областей, оказавшихся под властью Польши) и ближние послевоенные годы (эмиграция украинцев, сотрудничавших с оккупационной армией, а также военнопленных, оказавшихся на оккупированной союзниками территории Германии). Значительной была и миграция украинцев в пределах СССР.

В тех или иных количествах украинцы присутствуют во всех странах бывшего СССР, много их и в России, прежде всего на Кубани, в Москве, на Дальнем Востоке, в Западной Сибири и в областях, граничащих с Украиной. В Ближнем зарубежье значительное число украинцев проживает в Молдове (около 600 тысяч) и Казахстане. В Беларуси проживает этногруппа полещуков, которых на Украине также считают украинцами. За рубежом наибольшая украинская диаспора присутствует в Канаде (около 1 миллиона человек), США, Западной Европе, Польше (300 тысяч человек), Словакии, Румынии, Австралии, некоторых странах Латинской Америки.

Поскольку украинская диаспора в странах мира имеет не столь древнюю историю, как армянская, и гораздо менее консолидирована, ее представители в целом не заняли высоких позиций в западных странах, хотя, конечно, есть отдельные деятели политики и культуры украинского происхождения, самым известным из которых можно считать бывшего премьер-министра Франции Пьера Береговуа. Но всё же украинская диаспора за рубежом достаточно структурирована, весь советский период функционировали разного рода общественные организации, в основном националистического толка, издавалась зарубежная украинская пресса. После получения независимости некоторые деятели диаспоры стали принимать активное участие в политической жизни Украины, например, при непосредственном участии диаспоры был организован Конгресс украинских националистов, а один из лидеров диаспоры Ярослава Стецько в 1992 г. вернулась на Украину и до своей кончины возглавляла эту партию.

Вскоре после обретения независимости правительство Украины очень надеялось на помощь диаспоры в вопросах инвестиций и лоббирования интересов страны на Западе. Однако практика показала, что украинская диаспора в странах Запада слишком слаба, чтобы обеспечить Украине сколь-либо значительные инвестиции. Да и такого активного возвращения в страну политических организаций из диаспоры тоже не получилось. Практика показала обратное: украинская диаспора нуждается в поддержке со стороны Украины, особенно в области сохранения своей украинской идентичности. В некоторых странах, особенно в странах СНГ, украинцы находятся в заметно худших условиях, чем в самой Украине, и заинтересованы в возвращении на историческую родину. Практически во всех случаях диаспора нуждается в помощи со стороны государства по сохранению своей культуры и языка. Хоть украинцы и составляют в некоторых странах достаточно значительную долю населения (в Канаде их доля достигает 10 процентов), они так и не смогли составить заметного экономического или политического лобби и организованно практически не участвуют в политической жизни стран пребывания.

Из этих предпосылок и строится украинская диаспоральная политика. Главными её принципами являются заинтересованность Украины в развитии своей диаспоры, защита интересов зарубежных украинцев на международно-правовом уровне, обеспечение возможности получения ими образования на родном языке, поддержка украинской культуры за рубежом. С другой стороны, проводится работа по облегчению въезда зарубежных украинцев на территорию Украины. Существуют программы привлечения этнических украинцев, особенно оказавшихся вне Украины по причинам политических репрессий, к проживанию на территории Украины. Пользуются этим, как правило, украинцы России (особенно Сибири и Дальнего Востока) и стран Средней Азии, однако это движение не имеет такого размаха, как в Казахстане. Как и в Казахстане, зарубежные украинцы имеют право на образование в вузах Украины на тех же условиях, что и граждане Украины.

В последнее время в связи с грядущим принятием Закона о статусе зарубежного украинца в украинском парламенте и обществе усилились дискуссии о том, как и с какой частью диаспоры Украине следует сотрудничать. Так, некоторые политики, особенно левой направленности, считают, что сотрудничать следует только с украинской диаспорой СНГ, считая остальную диаспору пособниками нацистов, уклонившимися от послевоенного восстановления страны. Есть настроения в пользу того, чтобы позаимствовать систему, используемую в законодательстве о соотечественниках соседней Венгрии: разделить законодательно украинцев из Ближнего и Дальнего зарубежья, обеспечивая «ближнюю» диаспору льготными правами на работу и натурализацию, оставив «дальним» только культурную поддержку и дипломатическую защиту их интересов. Вызывает разногласия и процедура признания зарубежным украинцем: для этого надо доказать украинское происхождение или принадлежность к украинской культуре. Предполагается, что проверять на принадлежность к украинской культуре будут в посольствах Украины. Однако в силу того, что значительную часть населения Украины и, в том числе, дипломатических работников, составляют русскоязычные граждане, высказываются обоснованные сомнения в их способности адекватно оценить степень принадлежности к украинской культуре.

Зарубежным украинцам по проекту закона будут выдаваться соответствующие удостоверения, дающие право на безвизовый въезд, работу и предпринимательскую деятельность на территории Украины. По своим функциям это удостоверение бует аналогично специальному виду на жительство Республики Армения. Несмотря на продолжающуюся критику, этот закон, скорее всего, будет принят, поскольку он логично подытоживает всю предыдущую политику Украины по отношению к своей диаспоре.

Такая диаспоральная политика — обычная политика работы с диаспорой, характерная для национального государства. Случай Украины очень показателен в плане различения геокультурной и диаспоральной политик. Сначала, на заре независимости, уповая на структуры диаспоры, её политические организации, а порой и просто на факт её наличия во многих странах мира, Украина рассчитывала на серьёзную совместную работу по отстаиванию геостратегических интересов украинского народа и государства. Но поскольку диаспора оказалась недостаточно структурирована и работоспособна для реализации этих интересов, а государство — не смогло их сформулировать, геокультурная стратегия Украины не сложилась, она оказалась способна только на диаспоральную.

На фоне своих партнёров по СНГ Россия в плане работы с диаспорами выглядит очень плохо. Декларируя защиту интересов русскоязычных граждан, Россия между тем принимает недостаточно институциональных мер для их привлечения. Хотя в окружающих странах СНГ есть множество русскоязычных граждан, и Россия нередко приглашает их на постоянное жительство, во многих регионах они сталкиваются с сильными проволочками. Очень плохо прописана в законодательстве норма о праве русскоговорящих иностранных граждан на образование. В нынешнем законодательстве вопрос обучения соотечественников из-за рубежа входит в компетенцию вузов, которые, как правило, квоту для их обучения не оставляют. Здесь нужно по примеру Казахстана ввести право на бесплатное обучение всех иностранных граждан, доказавших своё российское происхождение. В этой сфере некоторые субъекты Российской Федерации, например Татарстан, существенно опережают Россию: Татарстан обеспечивает обучение в своих вузах татар Ближнего и Дальнего зарубежья. Плохо поставлена и работа с зарубежной диаспорой. Конечно, сетевой «Русский Мир» выглядит гораздо слабее армянского, он гораздо менее сплочён, однако некоторые его представители всё-таки добились заметного успеха в развитых странах и не использовать его ресурсы было бы существенной ошибкой. Между тем консолидация российского сообщества за рубежом упирается в серьёзные проблемы: у россиян нет единого духовного центра типа Армянской Апостольской Церкви, нет и столь высокой мотивации к сохранению национальной культуры, как у украинцев. Однако введение официального статуса «зарубежного гражданина», выявление мест компактного проживания соотечественников в Ближнем и Дальнем зарубежье, открытие там корресподентских пунктов российских СМИ, снабжение соотечественников учебной русскоязычной литературой может способствовать если не существенному улучшению, то, как минимум, упорядочению работы с диаспорой.

При этом следует сознавать, что у России совершенно другой объект диаспоральной политики. Понятие соотечественника в России очень размыто. Россия декларировала, что не является мононациональным государством, поэтому соотечественниками с полным правом должны считаться и представители народов Российской Федерации. Действительно, кроме русских, значительные зарубежные диаспоры есть у татар, башкир, народов Кавказа. И их представители могут совершенно не знать русского языка, но при этом вполне  — рассматриваться как соотечественники. Кстати, в некоторых вопросах работа с соотечественниками в национальных республиках налажена даже лучше, чем в России в целом. Показателен в этом плане пример Татарстана, оказывающего поддержку татарским сообществам за пределами России и обеспечивающим их представителям возможность получения образования на родном языке.

Но есть и другая проблема, не позволяющая России копировать подобную систему отношений с диаспорами. Россия, оставшись правопреемницей Советского Союза, пытается играть аналогичную роль и в диаспоральной политике, как минимум в отношении стран СНГ. Термин «русскоязычное население», т.е. население, не владеющее языком титульной нации какой-либо из республик, в отношении этих стран практически равнозначен понятию «соотечественники». В законодательстве же соотечественниками в течение долгого времени считались все граждане бывшего СССР. То есть этнический, к примеру, украинец, проживающий в Казахстане независимо от его корней считается в России соотечественником. Как, к примеру, и казах, проживающей на Украине. Да и многие выходцы из СССР, живущие в Дальнем зарубежье и не успевшие привыкнуть к распаду Союза часто отождествляют себя с Россией независимо от того, из какой республики они происходят. Это приводит к важному принципиальному отличию политики России в отношении соотечественников от таковой у остальных стран СНГ идентификация соотечественников не имеет здесь какой-либо этнической платформы, а, наоборот, её диаспора объединена общим прошлым в составе СССР. То же самое можно сказать и о значительной части диаспоры в Дальнем зарубежье. Поэтому Россия как постимперская страна не может позволить себе вести обычную диаспоральную политику национального государства. России нужна совершенно другая политика, способная быть компонентом политики поддержания геокультурного присутствия России в мире.