Кто ответит за "Большую ложь"?

Американские журналисты «раскрыли» заговор последователей Лео Штрауса

Дискуссия, разгоревшаяся на страницах американской печати в мае нынешнего года и продолжающаяся и по сей день, у российского читателя, по всей вероятности, вызовет только недоумение: могут ли политики лгать? Однако на самом деле следует поинтересоваться, способны ли они вообще говорить правду.

Непосредственным поводом к валу разоблачений в адрес высших чинов американской администрации послужило то «неожиданное» обстоятельство, что в Ираке, завоеванном за три недели американскими войсками, не обнаружено никакого оружия массового поражения. Ни химического, ни биологического, не говоря уже о ядерном.

Это привело наблюдателей к обескураживающему выводу, что чиновники вашингтонской администрации, включая министра обороны и государственного секретаря, да и самого президента, попросту лгали о его наличии в Ираке и своему народу, и мировому сообществу.

«Штраусгейт»

В Сенате началось расследование этого неприятного обстоятельства. Причем некоторые руководители, например третий человек в Пентагоне Дуглас Фейт, начали ссылаться в свое оправдание на неверную информацию, предоставленную администрацией Билла Клинтона. Ситуация в настоящее время грозит обернуться грандиозным скандалом, который может серьезно осложнить политическое будущее Джорджа Буша.

Способность политической элиты манипулировать общественным мнением, предоставляя заведомо неверные сведения, ни у кого из наших соотечественников не вызывает сомнения.

Поэтому реакция американской печати на конфуз, связанный с отсутствием ОМП в Ираке, кажется даже несколько преувеличенной. Но дело не только в преувеличении, но еще и в специфике этой реакции. 4 мая в самой респектабельной газете Соединенных Штатов TheNewYorkTimes, центральном органе либерального истеблишмента, появилась статья Джеймса Этлеса под заголовком «Нация. Leo-cons. Наследие классициста: строители новой империи».

Спустя два дня выводы этой статьи повторил в издании NewYorker неутомимый Сеймур Хирш, тот самый журналист, кому во многом обязан своей отставкой с поста руководителя Совета по оборонной политике Ричард Перл.

Речь в этих и многих других публикациях шла о группе интеллектуалов, сотрудников американской администрации, известных как «неоконсерваторы».

Именно эти люди, наиболее высоким положением среди которых пользуется заместитель шефа Пентагона Пол Волфовитц, несут ответственность за политическое и техническое обеспечение военной акции США в Ираке.

Так вот, Этлес утверждал, что скрытым философским фундаментом «неоконсерватизма» является учение американского историка античной политической мысли Лео Штрауса. Именно Штраус якобы ответственен за беззастенчивое использование его «наследниками» прямого обмана для обеспечения народной поддержки своим действиям.

Философия лицемерия

Штраус, еврейский эмигрант из нацистской Германии, долгое время преподавал в университете Чикаго, где его слушателями были ни кто иной, как Пол Волфовитц и еще один «неоконсерватор», ныне также работающий в структуре министерства обороны, — Абрам Шульский.

 Темой лекций Штрауса была классическая политическая философия, т.е. политическое учение Сократа и представителей его школы — Ксенофонта, Платона, Аристотеля. Штраус призывал к реставрации классической школы политической философии в противовес современным течениям мысли, подрывающим, по его мнению, ценностные ориентиры граждан и нравственную устойчивость общества.

Казалось бы, влияние такого морального и политического ригориста на будущих государственных мужей следует только приветствовать.

Однако в концепции Штрауса имеется один очень специфический момент — он считал, что древние политические философы «тайно» придерживались взглядов, которые отличались (и в большей степени, чем мы привыкли думать) от тех, что исповедовало население их родного города.

Например, философы не верили в существование «народных богов». Более того, они, по его мнению, не верили и в «мир идей», и в «высшую добродетель». Но в то же время они не могли, не имели морального права открыто подвергнуть критике устои общества. Более того, они должны были оправдать свое занятие философией в глазах сограждан.

Поэтому в своих произведениях они передавали доступную только избранным истину как бы в зашифрованном виде, чтобы большая часть сограждан их не поняла. Для Штрауса «эзотеризм» древних философов выдает их нравственное превосходство над современными мыслителями, не стесняющимися объявлять обществу о том, что, скажем, «все относительно», или что «нет никакой высшей истины».

Штраус понимал очень ясно, что без веры в эту «высшую истину» либеральная демократия как политический строй обречена на провал. Но, с другой стороны, он также исходил из того допущения, что сами философы, как правило, веру в высшую истину не разделяют.

Отсюда — идея Штрауса, о которой как о фундаментальном постулате «неоконсерватизма» начали вслед за NewYorkTimes говорить их противники, что философ и вообще «благородный муж», причастный к политике, не только может, но и должен обманывать своих соотечественников, не делясь с большинством из них печальными выводами своих размышлений.

Обреченные на заговор

Учение Лео Штрауса не в карикатурном журналистском изображении, а на самом деле — трагический отзвук европейского скепсиса. Того скепсиса, который, породив Ницше, Хайдеггера и Сартра, в конечном счете, в самом деле открыл в Германии дорогу фашизму.

Сознавая хрупкость политического порядка в либеральной демократии, Штраус призывал к ответственности философа за произносимые им публично слова, а вовсе не к циничному вранью и тем более — мировому господству.

У Волфовитца и его коллег следовало бы, конечно, поискать других учителей — тех, кто объявил в 1965 году о нападении вьетнамцев на американский флот в Тонкинском заливе, или тех, кто в 1999-м рассказывал о тысячах загубленных албанцев в Косове. Зачем же понадобилось критикам Буша и Волфовитца обращаться к памяти ушедшего ровно тридцать лет назад из жизни философа? Неужели только так можно было бы восстановить американское общество против действительно малоприятной компании «поджигателей войны»?

Здесь несколько причин. Одна из них довольно конъюнктурная.

Штраус как нельзя как лучше подходит под образ сомнительного чужака, человека, под маской защиты американских ценностей проповедовавшего какую-то «тайную доктрину», заражая национальную элиту вирусом «двоемыслия».

Американцы вообще очень подвержены разного рода теориям заговора. Причем важной особенностью их конспирологии (она проявляется, кстати, и в массовом кинематографе, фильмах типа «Люди в черном») является обязательное наличие у властных кругов некоего «тайного знания», — например, о присутствии на нашей планете внеземной разумной жизни.

Концепция Штрауса — это идеальная почва для разгула конспирологической фантазии.

Другая причина глубже. В последнем романе Стивена Кинга «Почти как бьюик», который недавно появился на московских книжных прилавках, рассказывается о столкновении группы американских полицейских со странным объектом, внешне напоминающим автомобиль.

Из этого объекта время от времени появляются диковинные живые существа, чуждые земной реальности и оттого непереносимые на вид.

В конце концов герои убеждаются, что перед ними замаскированное окно в иной мир, в который людям, желающим сохранить жизнь и рассудок, нет никакого смысла стремиться проникнуть. Настолько этот мир «другой».

Политическая философия Штрауса — это именно осколок «другого» мира, волею судеб заброшенный в центр цивилизации, еще сохраняющей веру в общее благо и высшую истину.

Того мира, в котором «умер Бог».