Версия для печати

Реабилитация капитализма

Социал-демократические программы инвестиций в человеческий капитал годятся для того, чтобы примириться с левой оппозицией. Чтобы набрать экономическую мощность, адекватную внешнеполитическим амбициям страны, надо инвестировать в основной капитал

Прежде чем садиться комментировать последнее выступление Владимира Путина о национальных экономических приоритетах, я решила просмотреть первую экономическую речь Рональда Рейгана, произнесенную им в 1981 году. И не могла не почувствовать разницу. Речь Рейгана абсолютно концептуальна. Сначала идейная позиция: "Я всегда считал, что людям надо дать возможность преуспеть в жизни". Потом перечисление проблем — растущие госрасходы, инфляция, низкая производительность труда, невозможность конкурировать с иностранными товарами на собственном рынке. Потом подход к решению проблемы: "Нам нужна модернизация". Потом конкретный механизм — радикальное снижение налогов. И в конце опять апелляция к народу, который способен сам бороться за свою Америку.

Даже меня, жителя другой страны, эта речь вдохновляет. Потому что она пробуждает чувство ответственности. Личной ответственности — единственной постоянной опоры консерватизма. Экономические же речи, которые мы последнее время слышим из Кремля, пропитаны духом патернализма, неустанной заботой государства о своем народе, и потому, а) если относиться к ним с практической точки зрения, воспринимаются как ситуативные, продиктованные локальной политической конъюнктурой и б) никак не касаются тех экономических задач, без решения которых стремление Кремля упрочить политическое позиционирование России как одного из лидеров мира не сможет быть реализовано никогда.

Для внутреннего пользования

Сначала о патернализме. Казалось бы, не нам в "Эксперте" возражать по поводу того, что повышение зарплат учителям и медицинским работникам, стимулирование развития сельского хозяйства и жилищного строительства являются необходимыми элементами социально-экономической политики. Анализируя результаты исследования "Стратификация российского общества" (июнь 2005 года), мы и сами пришли к выводу (см. "Русский пессимизм и национальный вопрос" — номер от 23 мая 2005 года), что в образовании, медицине и сельском хозяйстве люди зачастую зарабатывают слишком мало, и поэтому, борясь с бедностью, на них надо обратить особое внимание. Мы также заметили, что в жилищном строительстве заработки велики, и поэтому ускоренное развитие этой отрасли приведет к автоматическому повышению уровня жизни в стране. Однако помимо этих четырех направлений нами было зафиксировано еще одно — и главное. На огромном массиве данных мы увидели, что основным фактором повышения уровня жизни человека является его принадлежность к частному сектору экономики. И в связи с этим без сомнения зафиксировали, что основой социальной политики должна быть линия на экспансию капитализма, на развитие института частной собственности, на втягивание людей в самостоятельную деятельность. Без этого стержня все остальное превращается в набор популистских реверансов, результатом которых может быть политическая стабилизация, формальное примирение с левой оппозицией, но не более того.

Возьмем, к примеру, цифры необходимого повышения зарплат врачам и медсестрам соответственно на 10 и 5 тысяч рублей. Учитывая нынешний уровень зарплат, доходы этой категории вырастут более чем вдвое. Это никак не повлияет на инфляцию, поскольку речь идет не более чем об 1 млрд долларов вливаний на как минимум трехсотмиллиардный потребительский рынок. Но зато принципиально изменит привлекательность соответствующего места работы (не самой работы, а места). Нетрудно предположить, что во многих областях России должность врача и медсестры государственного лечебного заведения станет одной из самых привлекательных, так как первая превзойдет, а вторая —выйдет на средний уровень зарплат. И что тогда делать, например, губернатору Псковской области (его интервью было опубликовано в прошлом номере), который ведет политику сокращения количества плохих медицинских и образовательных учреждений, концентрируя ресурсы в лучших и соответственно повышая качество обслуживания? Как он будет противостоять толпам облагодетельствованных федеральной властью? Ведь теперь он, получается, будет лишать их очень выгодной работы. Я знаю, многие назовут мою позицию социальным дарвинизмом, но мне представляется не меньшим проявлением социального дарвинизма позиция, что только двадцать человек в Кремле и еще с десяток представителей государства в советах директоров госкомпаний знают, "как нам обустроить Россию".

Впрочем, политический результат достигнут: левая оппозиция в лице Геннадия Зюганова и Дмитрия Рогозина была вынуждена признать, что Кремль временно прекратил "антинародную" политику; министр финансов был вынужден согласиться с некоторым снижением бюджетного профицита (тоже политический плюс); глава МЭРТ получил зеленый свет для выстраивания основ "для прорывного инновационного развития страны". В общем, условия для консолидации элит созданы. Или еще кто-то считает себя элитами?

Миронов сказал, что король голый

На сайте kremlin.ru помимо собственно выступления Владимира Путина опубликована и его реплика в ответ на слова Сергея Миронова. Миронов похвалил стремление государства вернуться в экономику в качестве "влиятельного участника", Путин счел нужным поправить: "Государство должно прежде всего создавать необходимые условия для участников рынка, должно обеспечивать и гарантировать исполнение необходимого законодательства", и т. д. Но ведь по сути господин Миронов сказал правду: не по числу вложенных денег (что было бы только хорошо), а по духу нынешняя государственная политика есть политика тотального идейного превосходства государства над личностью.

Телевизионный эфир — важнейшее средство коммуникации страны — насквозь пропитан государством. Ни о какой самостоятельной журналистской работе и речи нет. Но раз это каналы государственные, значит, такова государственная политика.

Серьезные частные экономические проекты — где они? Бизнес делает все как можно тише и в основном за рубежами нашей Родины. Внутренние же проекты нуждаются в согласованиях.

Тонкая тема — новый способ назначения губернаторов. Так как этой новации уже год, можно оценить тренд. Да, Кремль добился своего, и за места в законодательных собраниях идет серьезная борьба, партии активизировались. Но все понимают, что эта борьба идет под наблюдением государства, и мало кто решится вложить серьезные деньги в победу. В результате самодеятельность местных элит — в достаточной мере формальность: сам факт обязательности согласования кандидатуры с центром заставляет заранее отбросить неожиданные, но потенциально продуктивные крайние варианты. Результат же пока такой: ни одно из новых назначений губернаторов не сулит новых форм региональной политики, которые стали рождаться в последние годы, когда в губернаторы и мэры пошли самостоятельные фигуры из бизнеса. Пошли сами по себе, сумели набрать голоса вопреки всяческим ожиданиям — ни административного ресурса, ни любви народа, одни только деньги на избирательную кампанию да убеждения. И принесли в региональную политику идеи "Жить по средствам", "Чтобы лопать, надо топать", "Я ничего не дам вам, а дам вашим детям". Тоже своего рода вложения в человеческий капитал.

А что нынешние назначенцы, согласованные во всех инстанциях? Решится ли кто-нибудь из "опытных хозяйственников" заявить, подобно Михаилу Кузнецову из Псковской губернии: "Люди должны понять, что производство — это благо, что, работая с полной отдачей, можно рассчитывать на неплохую жизнь, а может, и на хорошую". Как это: "Может, и на хорошую"? А карьера, а ответственность перед президентом?

Если попытаться сформулировать общий тренд нашей общественной жизни последних двух лет, то он таков: последние два года страна живет ожиданием сигналов сверху.

Для внешнего употребления

Политические сигналы другого уровня сложности были посланы Кремлем на этой неделе, но не гражданам страны, а за границу. В беседе с иностранными журналистами и учеными президент сказал много важного и интересного.

Он достаточно четко заявил, что не собирается идти на третий срок. Это очень важно, причем не столько для признания демократичности страны вне нее, сколько для признания этого российскими гражданами. Я не раз слышала от людей деятельных, но не любящих даже просвещенного авторитаризма, что "если Путин действительно уйдет — это будет настоящей революцией".

В паре с отказом от третьего срока прозвучало и еще одно важное замечание: "Я покину Кремль, но не Россию". В сегодняшнем положении приходится трактовать это так (хотя почему бы не сказать ясно): мы сделаем все возможное, чтобы обеспечить преемственность власти и курса.

К этому еще стоит добавить вскользь брошенное замечание, что "если группа в Кремле хочет бороться за власть, пусть борется". Это можно понимать как отмежевание официального Кремля от "силовиков" и, соответственно, их малые шансы на победу в 2008 году. Очевидно, что это имеет колоссальное значение для бизнеса.

Не менее важные слова прозвучали и по чисто экономическим вопросам. В этом году будет начато строительство трубопровода на Дацин. Разногласия с Японией и явное упрочение отношений с Китаем привели к фактическому возврату к первому варианту проекта восточно-сибирского нефтепровода. Это важнейший проект, означающий старт освоения Восточной Сибири. Сюда же, наверное, будут подтянуты программы по развитию медицинских и образовательных центров Сибири и Дальнего Востока. Если такова экономическая стратегия страны, то почему бы об этом не сказать? Почему это менее важно, чем борьба с бедностью?

Достаточно жестко обсуждались и отношения России с Европой, и безответственность последней по отношению к странам СНГ, прежде всего к Украине. В связи с этим всплыл пункт о строительстве новых газопроводов на Запад. Они пройдут через Балтику, так как на Украине нестабильность, а в Польше нет денег. "У крупных государств могут быть постоянные интересы, — как всегда, точно сказал Путин, — а не постоянные союзы". Надо полагать, что мы были и остаемся заинтересованными в нефтегазовом рынке Европы, но не хотим и не будем тратить свои деньги на укрепление не слишком дружественных к нам стран. "Большая" Европа должна учесть это.

Закончу перечисление, как мне показалось, важнейших пунктов и выскажу достаточно распространенное мнение: страна готова к такому сложному дискурсу. Более того, именно такой дискурс ей сегодня, на фактическом старте избирательной кампании-2007/2008, и нужен. Потому что до тех пор, пока политика страны вовне будет жестко консервативной, со ставкой на силу и самостоятельность, а политика внутри — нежнейшей формой социал-демократии, российская политическая жизнь не сможет соединить объективно имперскую судьбу и демократию.

Удовлетворение инстинкта

Российские интеллектуалы уже многие десятилетия спорят: возможна ли в России демократия? Эти сомнения не могли не сказаться на умах политиков, и поэтому не только официальный Кремль, но и нынешняя либеральная оппозиция, говоря о демократии в России, уточняют, что она будет какой-то особой, с учетом специфики страны. Однако какой бы "особой демократии" мы ни ожидали, надо иметь в виду несколько вещей.

Демократия невозможна без достаточно широко развитого класса собственников. Причем, когда речь идет о собственности, имеются в виду не дачи и квартиры, где живут граждане, а имущество, приносящее доход. Именно поэтому мы все время говорим о необходимости экспансии капитализма. В мирное время только собственность превращает человека в гражданина, потому что, с одной стороны, она дает ему свободу от государства (а значит, независимый взгляд на вещи), а с другой — заземляет его, встраивает в рамки реальности, придает ему чувство ответственности — за свою территорию обитания и за свою страну.

Сегодня часто подменяют класс собственника средним классом. Собственно, и Путин в беседе с иностранцами сказал в числе прочего, что "мы будем развивать средний слой". Да, класс собственников и средний класс могут в каких-то частях совпадать, но только не в той части, где средний класс является иждивенцем власть имущих. Именно поэтому для демократии развитие института собственности важнее развития даже такого института, как образование.

Говорят, что в России люди не имеют страсти к собственности. Что русский человек так хочет чувствовать непосредственную красоту бытия, что всю ответственность за обыденность готов отдать государству (опять же в мирное время). Столыпин считал иначе. Он писал, что инстинкт собственности присущ человеку так же, как инстинкт продолжения рода. Мне кажется, здесь нет повода для сомнений. Надо дать развиться классу собственников настолько, насколько это возможно. Потому что надо отдавать себе полный отчет в том, что если в России не будет широкого класса собственников, то и демократии у нас не будет.

Игра с цифрами

Может сложиться ощущение, что мы, подобно многим закоренелым либералам, призываем вернуться к политике всевозможных либеральных реформ, о которых говорили еще при Ельцине. Как иронично заметил в gazete.ru журналист Андрей Колесников: "Если победит либеральный взгляд на природу вещей, то (к 2007 году. — Т. Г.) вполне можно будет взять за основу старую добрую программу Грефа 2000 года. Она не устарела, потому что не реализована".

Нет. Все эти "инвестиции в человеческий капитал", "стремительное превращение России в инновационную державу" — не более чем замки на песке. Логика внешнеполитических задач, стоящих перед страной, необходимость удержать страну от распада при одновременной ее демократизации, стремление народа сохранить свою культуру и, наконец, обустроить свою жизнь — все это диктует вполне определенную экономическую политику, политику, соединяющую силу частной инициативы и силу государства. Сегодня, вследствие уже достигнутых нами экономических успехов, такая политика не несет угрозы демократии, но невозможна без активного участия государства.

Для того чтобы экономическая мощь России была адекватна ее политическим амбициям, наша страна должна занимать как минимум пятое-шестое место в мире по ВВП. То есть наш ВВП должен составлять примерно 2,5 трлн долларов. Эта цифра кажется огромной, но оказывается, что если поставить задачей достижение такого ВВП к 2015 году, то темпы экономического роста должны составлять 10% в год. Эта цифра тоже значительна, но надо учесть, что в период экономического подъема за счет роста спроса на российский капитал будет происходить естественное укрепление рубля. Если предположить, что за 15 лет рубль укрепится в полтора раза, значит, темп роста курса рубля составит в среднем 3% в год, а на физический рост ВВП останется всего 7%. И та, и другая цифры показывают, что цель — соответствие между политическими амбициями страны и ее экономическим могуществом — достижима без включения мобилизационного сценария (о чем часто говорят реакционеры). Однако это требует трансформации экономической политики и прежде всего перевода акцентов с инвестиций в человеческий капитал на инвестиции в основной капитал.

С точки зрения спроса экономический рост России должен питаться двумя источниками. Во-первых, растущим внутренним рынком, защищенным в меру необходимости от импорта со стороны Китая, во-вторых, растущим спросом со стороны стран Юго-Восточной Азии. Эти рынки дадут возможность России построить широко диверсифицированную экономику, что чрезвычайно важно, так как в следующем за 2020 годом периоде нашими главными конкурентами будут страны-империи Китай и США.

Для того чтобы играть по такому вполне реалистичному сценарию, России необходимо перейти к достаточно интенсивному инвестированию, но необходимости в особой мобилизации тоже нет. Для поддержания темпов роста на уровне 7-8% в год нам нужны темпы роста инвестиций в размере 15%. Сегодня эти 15% соответствуют приросту в 15 млрд долларов (напомню, что прирост инвестиций на 12 млрд в 2003 году обеспечил абсолютно гармоничный рост экономики в 7,2%). Очевидно, что при профиците бюджета в 25 млрд и стабилизационном фонде в 30 млрд долларов нет никаких проблем с обеспечением такого прироста. Речь не идет об исключительно государственных проектах (хотя и они не помешают). Сегодня у нас нет денежных ограничений для обеспечения любого комплекса мер, способных стимулировать инвестиции. Мы можем позволить себе снижение налогового бремени на экономику, причем это должно касаться и крупного бизнеса, способного реализовывать масштабные проекты. Мы можем пойти и на более интенсивное развитие системы рефинансирования банков, которое должно быть нацелено на удлинение сроков кредитования бизнеса и снижение процентных ставок. Наконец, мы можем позволить себе прямое и косвенное субсидирование развития отраслей. Какой из этих механизмов ни возьми, государство сегодня в силе полностью покрыть все издержки от его использования. Например, в последние годы темп роста кредитов нашей банковской системы экономике составлял 40-50% в год. Даже если этот темп сохранится и государство пойдет на субсидирование половины процентной ставки (всем!) заемщикам, его расходы составят примерно 10 млрд долларов, то есть не превзойдут и половины профицита бюджета. Естественно, этого делать не надо, но видно, что сегодня у нас практически неограниченные возможности по регулированию инвестиционной активности. Есть опасность инфляции? Безусловно. Но важно осознать, что пусть в условиях государственного хаоса, но за десять-пятнадцать лет в стране сложилась в основных чертах национальная капиталистическая система и она готова к быстрому росту. Медлить — значит убивать ее. Зачем?

Источник: "Эксперт" №34 (480) от 12 сентября 2005 г.