Майкл Уолцер
Версия для печати

Поддержка умеренности и национального государства

Допустить новых иммигрантов к участию в местных выборах было бы полезной реформой, однако более решающей для них будет возможность свободно участвовать в общественных движениях и коллективно вести переговоры касательно своих прав

Ответ на статью Сейлы Бенабиб «Разрушая Левиафан: Гражданин и Государство в глобальном мире»

Первое, что я должен сказать, — хотя это важно лишь для меня самого — то, что я не являюсь сейчас и никогда не был «гражданским республиканцем». Я полностью согласен с Сейлой Бенабиб в том, что демократический образ правления «состоит из многих культурных групп и подгрупп…, традиций и контр-традиций». Я сделал свою карьеру, описывая различия и защищая плюрализм. Не важно. Бенабиб поднимает целый пласт важных тем — тех, что и я предлагаю обсуждать. Ее аргументация касается «дисагрегации» составных элементов республиканского гражданства, что является воображаемым способом описания некоторых умеренных и благоразумных предложений. Однако в ее взглядах можно усмотреть и намек на более радикальную позицию. Я попытаюсь сказать кое-что относительно напряженности, возникающей между ее умеренностью и ее радикализмом, — всё в пяти пунктах.

Один и много

Хотя Бенабиб осторожно признает, что «некоторые вариации в пределах существующих политических сообществ» имеют место и что содержание как прав человека, так и гражданских прав «всегда должно рассматриваться в свете конкретных исторических традиций и практик», она в общем и целом достигает единого определения современного национального государства и единого «пакета» политических рекомендаций («гармонизированных» в пределах Европы и, если бы такое лишь было возможно, в пределах всего земного шара). Она не приводит ни одного примера, как можно было бы по-разному рассмотреть то или иное частное право человека, исходя из разных исторических традиций. И потому на самом деле кажется, что она занимает прямо противоположную позицию, считая, что права человека, будто козырные карты, всегда и везде «побивают» традиции.

Однако остается полностью неясным, как далеко она желает зайти на самом деле — как далеко любой из нас должен бы пожелать зайти — в усилении этих «козырей». Представление о том, что существует единая корректная политика — будь то политика открытых границ или «пористых» границ, легкой иммиграции или легкой натурализации, гражданства по стадиям наконец, — конечно же, как отмечает Бенабиб, встретит сопротивление. Такую политику следовало бы внедрять с осторожностью, говорит она, дабы не вызвать к жизни политики возмущения и фанатизма. Она рекомендует «политическое обучение», что в сущности означает переобучение — поскольку она ведет речь о взрослых.

Однако переобучение — опасное дело. Как мне кажется, лучше — и не только благоразумнее, но также более морально — принять более широкое понимание разницы, чем показывает Бенабиб. Это не тот случай, когда существует один-единственный преобладающий или возникающий образец. Скорее, имеют место различные «комплекты» разного (равно как и общего) и разные типы различий в разных обществах. И потому существуют достойные причины полагать, что политики иммиграции, натурализации и гражданства также должны быть разными. Универсальные права человека могут быть применены на практике целым рядом способов — то есть они могут быть приспособ лены таким образом, если некто руководствуется удобно минималистским представлением о том, что они собой являют. Чем более детальны и обширны права, тем в большей степени они будут требовать единого политического режима, который тогда следовало бы установить во всем мире. И это, в свою очередь, потребовало бы «политического обучения».

Голосование и участие

Как я уже заметил, подлинные предложения Бенабиб умеренны. Например, она убеждает, что приглашенные рабочие и иностранцы, постоянно проживающие в стране, должны быть допущены к участию в местных выборах. Фактически такой и была повсеместная практика в Соединенных Штатах в XIX столетии. Идея звучит неплохо, особенно когда процесс натурализации труден и долог, либо когда он является спорным. (США предоставляют также замечательную иллюстрацию подлинного гражданского республиканизма — предложение партии «Ничего не знаю» от 1840-х гг., заключавшееся в требовании проживания на территории страны в течение 21 года для натурализации. Предполагалось, что это позволит обеспечить достойное политическое обучение иммигрантов, прибывающих из феодальных и монархических держав.)

Бенабиб осознает опасность своего предложения: оно может привести к «перманентному чужестранству». И по причине этой опасности — я обращаюсь к Сферам Справедливости — в демократических национальных государствах резиденты-иностранцы, приглашенные рабочие и любые другие группы, подпадающие под старую афинскую категорию метеков[1], должны быть наставлены на путь к полному гражданству столь скоро, сколь это только возможно. Поскольку в большинстве европейских государств все жизненно важные решения принимаются в национальных, а не локальных рамках, наиболее важными правами до-гражданства являются, вероятно, те, что касаются политической и экономической организации обществ. Допустить новых иммигрантов к участию в местных выборах было бы полезной реформой, однако более решающей для них будет возможность свободно участвовать в общественных движениях и коллективно вести переговоры касательно своих прав. Я уверен, что Бенабиб согласится, что, какими бы условиями не захотели отяготить процесс принятия гражданства она или я, право организовывать [профессиональные] союзы и присоединяться к [общественным] движениям остается безоговорочным.

Иммиграция

Это действительно трудный вопрос — именно потому, что, коль скоро люди уже находятся внутри [страны], они так или иначе, на том или ином уровне становятся участниками процесса демократического принятия решений. Мне не удается постичь позицию Бенабиб в отношении иммиграции. Она говорит, что предпочитает «пористые», но не открытые границы. Если «пористые» означает «не открытые», тогда это должен быть тот случай, когда — на определенном уровне политической организации — существует право «контролировать и иногда сдерживать поток иммигрантов». Однако это моя позиция, на которую она ссылается, для того чтобы проиллюстрировать «гражданскую республиканскую» позицию, которую она намеревается оспаривать.

Позвольте рассмотреть некоторые примеры, подлинные и гипотетические. Наверное, наиболее примечательной особенностью американской истории является долгий и трудный процесс, в ходе которого англо-американцы позволили себе стать меньшинством в стране, которую они с уверенностью считали «своей собственной». Некоторые из них сопротивлялись; нативистская агитация была порой свирепой, однако в основной своей массе они позволили произойти тому, что произошло. Конечно, на то существовали экономические причины и огромные пустые пространства, которые следовало заполнить — заселить, но тем не менее: на протяжении долгих промежутков времени границы Америки не были «пористыми» — они были в буквальном смысле открытыми. Я, безусловно, уверен, что англо-американцы были правы, когда открыли их, и оказались бы не правы, закрой они их. Однако всё это так лишь потому, что и сами они были иммигрантами. Я не стал бы ожидать от датчан или, скажем, французов или граждан любой другой давно существующей, территориально устойчивой нации большинства, чтобы они допустили превращения самих себя в меньшинство в своей собственной стране. Америка — это еще не весь мир. В национальных государствах типа Дании культурная нация и политическая нация тесно связаны между собой, и мне кажется, что первая из этих двоих имеет право (попытаться) поддержать эту связь, когда и если она действительно оказывается под угрозой. Это именно тот тип предельного случая, который устанавливает право на закрытие. Кроме действительного предела, это право может быть опровергнуто другими правами. Согласится ли с этим Бенабиб? Она утверждает, что «если существует фундаментальное человеческое право на то, чтобы уйти, должно также существовать фундаментальное человеческое право на то, чтобы быть принятым». Ну и что это означает? Принятие везде и всюду, в любом количестве? А кто решает?

Помощь

Может быть, фундаментальное человеческое право беженцев заключается не в том, чтобы быть принятыми там или здесь, но в том, чтобы просто получить помощь. Помощь может обретать разные формы: в первую очередь политическое или военное вмешательство с целью изменения условий, которые и заставили беженцев бежать, — с тем, чтобы они могли вернуться домой; перемещение ресурсов в их родную страну, чтобы они могли вести там достойную жизнь; определенная степень международного надзора при посредстве агентств, более преданных всемирному эгалитаризму, нежели какие бы то ни было из ныне существующих, — дабы гарантировать их права на родине или организовать экономическую помощь. Как предлагает Бенабиб, необходимо лишь вообразить всё разнообразие национальных, региональных и глобальных режимов, действующих на разных уровнях, предлагающих разные виды помощи и разными путями привлекающих ресурсы лояльности отдельных мужчин и женщин. И всё это не так уж трудно представить; обязательный эгалитаризм, как мне кажется, гораздо труднее. Разобщенные ресурсы лояльности — общая черта политической жизни; никогда не бывало республики, в полной мере реализовавшей руссельянско-якобинскую цель привлечения всей привязанности и преданности своих граждан. Я разобщаю свою преданность каждый день.

Государство

Тем не менее национальное государство остается решающим инструментом демократической политики. В осеннем, 2000 года, выпуске Dissent Горан Терборн (Goran Therborn ) доказывает, что государства по-прежнему в состоянии контролировать решающие элементы своей экономической жизни и поддерживать значительные системы социального обеспечения. Было бы весьма неважно, если бы это оказалось не так, поскольку глобальные институты пока не подлежат полному (или даже частичному) демократическому контролю. Однако если государственная политика по-прежнему остается важной, тогда и гражданство по-прежнему важно — и, вероятно, было бы ошибкой зайти столь далеко, столь скоро в разобщении разных его элементов. Мы по-прежнему зависимы от компетенции и вовлеченности демократического гражданина; нам по-прежнему следовало бы высоко ценить сообщества граждан.

Ничего из предложенного Бенабиб не заходит слишком далеко или слишком скоро. Однако ее статья, кажется, делает намек на б?льшие преобразования, отражая то, что представляется мне преувеличенным описанием упадка государственной власти и эффективности государства. Б?льшие преобразования вполне могут проявиться — и, скорее всего, как черты в высшей степени недемократического процесса глобализации. Сомневаюсь, чтобы она или я приветствовали такие изменения — либо нам может понадобиться [политическое] переобучение.


[1] Мет?ки — дословно: переселенцы; в Древней Греции чужеземцы, а также рабы, отпущенные на волю; лично свободные, а порой и состоятельные, они не имели политических прав. [Прим. пер. ]

 

Перевод Татьяны Лопухиной, по заказу Центра стратегических исследований Приволжского федерального округа.

Актуальная репликаО Русском АрхипелагеПоискКарта сайтаПроектыИзданияАвторыГлоссарийСобытия сайта
Developed by Yar Kravtsov Copyright © 2016 Русский архипелаг. Все права защищены.