Трудовая миграция в Россию

Согласно исследованиям, в России единовременно находится три — три с половиной миллиона трудовых мигрантов из стран СНГ (так называемых гастарбайтеров) плюс около полумиллиона китайцев и вьетнамцев. В итоге получим три с половиной — четыре миллиона внешних трудовых мигрантов. Логично предположить, что Россия, ставшая магнитом для мигрантов в условиях краха старой системы и ее трансформации в новую, тем более сможет сохранить это свойство в условиях экономического подъема. Реальность будет зависеть от готовности общества принять мигрантов, от их состава и, главное, от миграционной политики государства

Демографическое будущее

Демографы единодушны относительно будущего России. Все они предсказывают стремительную убыль ее населения.

Наиболее оптимистичен прогноз ООН. Согласно его среднему варианту, население России к 2025 году уменьшится до 137 миллионов человек[1]. По среднему варианту последнего прогноза Госкомстата России, население страны сократится до этого уровня на 12 лет раньше, к 2013 году, а на начало 2016 года составит 135 миллионов человек. Низкий вариант прогноза Госкомстата на начало того же 2016 года дает цифру 129 миллионов человек, что на 15 миллионов (т.е. почти на 11 процентов) меньше соответствующей цифры в предыдущем прогнозе, составленном в начале 2002 года[2]. Поскольку с каждым годом в прогнозах Госкомстата фигурируют все более низкие показатели[3], высока вероятность того, что развитие пойдет именно по низкому варианту.

К середине XXI века, согласно прогнозам экспертов ООН, численность населения России составит от 96 до 113 миллионов человек, а отечественные демографы оценивают этот показатель в 86-111 миллионов человек[4]. Меньшие величины исходят из инерционных демографических тенденций, тогда как бoльшие предполагают некоторое повышение рождаемости и заметный прогресс в увеличении средней продолжительности жизни. Но даже оптимистичные варианты прогнозов показывают, что Россия не может предотвратить обвальную убыль своего населения, опираясь только на собственные демографические ресурсы.

В утешение заметим, что Россия в отношении скорости и глубины демографического спада не одинока в мире и даже не лидер, хотя и находится в лидирующей группе стран — за Японией, Италией и Германией.

После 2006 года в России начнется стремительная естественная убыль трудоспособного населения, достигающая примерно одного миллиона человек в год. В течение некоторого, но непродолжительного времени (четыре-пять лет) убыль трудоспособного населения может быть несколько скомпенсирована за счет повышения пенсионного возраста, однако это приведет к еще более стремительному сокращению численности трудоспособного контингента в последующем.

У России в запасе есть несколько лет, чтобы подготовиться к новой ситуации на рынке труда, которая ожидает ее в перспективе. В период до 2006 года, благодаря благоприятной комбинации выходящих на пенсию и замещающих поколений, прирост трудовых ресурсов страны будет весьма значительным (четыре миллиона человек), но это будет последняя "вспышка". В последующем уже никакая конъюнктурная комбинация поколений не сможет предотвратить естественную убыль трудоспособного населения России, которая примет буквально обвальный характер: в 2006-2015 годах людей, находящихся — по современным меркам — в трудоспособном возрасте, станет на 10 миллионов меньше, т.е. убыль трудоспособного населения составит более одного процента в год.

Ожидаемое сокращение трудоресурсного потенциала столь значительно и стремительно, что не может быть скомпенсировано за такой короткий промежуток времени ни за счет роста производительности труда, ни за счет выноса производства в перенаселенные страны с более дешевой рабочей силой. Поэтому в перспективе труд станет одним из самых дефицитных, если не самым дефицитным, ресурсом в России.

Если в России выход из экономического кризиса примет устойчивый характер, единственным источником пополнения ее трудовых ресурсов может быть только иммиграция. Следовательно, стратегическая миграционная политика России — это иммиграционная политика.

С ситуацией, когда численность трудоспособного населения значительно сокращалась, сталкивались в послевоенные годы все развитые страны Западной Европы. Ни одна из них не смогла обойтись в этом положении собственными трудовыми ресурсами, все страны активно привлекали на работу иммигрантов.

Вторым важнейшим средством решения проблемы стал вынос производства в слаборазвитые страны. Для России, с ее гораздо более низкой, чем на Западе, производительностью труда и большей крутизной демографического обвала, этот путь едва ли может внести значимый вклад в решение проблемы, следовательно, Россия тем более не может обойтись без иммигрантов. Иммигранты не понадобятся лишь в одном случае — если экономика страны так и не выйдет из кризиса. Если же Россия будет более или менее устойчиво развиваться, в XXI веке она, возможно, станет главной страной иммиграции в мире, подобно Соединенным Штатам в XIX и XX веках.

Симптоматично, что, уже начиная с 2000 года, актуальный акцент сместился в стране с проблем безработицы и трудоустройства на проблему изыскания рабочей силы, — и это несмотря на существенный естественный прирост трудоспособного населения, подкрепленный миграционным притоком. Дефицит труда уже сейчас стал тормозить развитие экономики, хотя загрузка мощностей далеко еще не достигла уровня 1990 года. По данным Госкомстата, в 2002 году в промышленности не было заполнено каждое пятое рабочее место. Кадровый дефицит наблюдается на каждом втором возрождающемся оборонном предприятии[5]. За три последних года число вакансий в промышленности России возросло в три раза, а в некоторых областях — более чем в пять раз (например, в Ивановской, Рязанской).

Дело в том, что за время реформ в стране сформировалась новая сфера занятости — в мелком бизнесе и индивидуальной деятельности, впитавшая по разным оценкам не меньше 20 процентов трудовых ресурсов. Только в трудовую миграцию, по данным наших исследований, вовлечено около пяти миллионов россиян. Из них примерно полтора-два миллиона человек выезжают на заработки за пределы СНГ, остальные ищут работу внутри России. Трудовые мигранты составляют около восьми процентов по отношению к регистрируемой занятости в экономике, при этом по меньшей мере две трети из них работают неофициально.

Большинство трудовых мигрантов обеспечили материальный достаток в своих семьях: в среднем три четверти мигрантов, опрошенных в разных городах России в 2002 году, ответили, что их семьи живут "хорошо" или "очень хорошо", тогда как в опросах ВЦИОМ (проведенных не только и не столько среди мигрантов) таких респондентов меньше пяти процентов. И наоборот, "бедных" и тех, кто живет "за гранью бедности", оказалось только семь процентов среди мигрантов против половины среди всего населения России[6].

Таким образом, работа на выезде сформировала очень весомый и эффективный сектор российского рынка труда. Естественно, трудовые мигранты, как и другие занятые в мелком бизнесе и самозанятые, не спешат переходить на промышленные предприятия. Ясно, что и в будущем на это не приходится рассчитывать, что еще сильнее обостряет проблему дефицита рабочей силы в перспективе.

Сколько нужно иммигрантов?

Поскольку выходящая из кризиса и перестраивающаяся на рыночные отношения экономика России развивается импульсивно, тенденции ее развития еще очень неустойчивы и представляют собой слишком шаткую основу для долго— срочных прогнозов.

Определенное представление о возможных масштабах иммиграции можно получить, если рассчитать, какое демографическое вливание необходимо, чтобы население страны по крайней мере не сократилось. Такой расчет вполне правомерен, так как в мире пока нет прецедентов, когда бы успешное экономическое развитие страны сочеталось с быстро убывающим населением.

Так вот, чтобы Россия могла прийти к середине века с той же численностью населения, какую она имеет сейчас, ей необходимо привлечь в течение 50 лет от 35 до 70 миллионов иммигрантов — в зависимости от сценариев рождаемости и смертности. Медианные среднегодовые значения постепенно нарастают от 700 тысяч человек в текущем пятилетии до 1200 тысяч человек к 2025 году, в последующем оставаясь примерно на этом уровне[7].

Приведенные параметры иммиграции значительно превосходят достигнутые в прошлом. Даже в 1990-е годы, когда Россия получила беспрецедентно высокий миграционный прирост, он не полностью возместил естественные потери населения. Согласно только что опубликованным первым итогам последней переписи населения, за 14 лет, с 1989-го по 2002 год, население России за счет миграции увеличилось на 5560 тысяч человек, т.е. годовая прибавка составила всего около 400 тысяч[8]. На фоне прогнозных величин это выглядит скромно, несмотря на то что в два раза превосходит уровень 1980-х годов.

Тем не менее, итоги переписи очень убедительно демонстрируют живительную роль миграции. Не будь в Россию притока извне, ее население уже сократилось бы по сравнению с 1989 годом на 7,4 миллиона человек, или на пять процентов. Именно такова была его естественная убыль за межпереписной период. Миграция скомпенсировала три четверти естественных потерь, так что фактически население страны стало меньше только на 1,8 миллиона человек, или на 1,25 процента.

Второй вывод касается рынка труда. Даже в условиях глубокого кризиса Россия смогла абсорбировать пять с половиной миллионов иммигрантов, не обнаружив признаков заметного их влияния на уровень безработицы в стране. Более того, фактический миграционный прирост в России превзошел данные переписи, которые, в свою очередь, на два миллиона человек превзошли текущий учет.

Согласно исследованиям, в России единовременно находится три — три с половиной миллиона трудовых мигрантов из стран СНГ (так называемых гастарбайтеров) плюс около полумиллиона китайцев и вьетнамцев. В итоге получим три с половиной — четыре миллиона внешних трудовых мигрантов. Примерно половина мигрантов из СНГ имеет временную регистрацию по месту жительства. Многие живут в России в течение нескольких лет, непрерывно продляя регистрацию. (К примеру, из опрошенных в Москве трудовых мигрантов с Украины каждый второй проживал в столице более трех лет.) Кроме того, в нашу страну приезжает на длительное время и значительное количество "настоящих иностранцев". Так, за 1992-1997 годы число прибывших в Россию на срок более одного года граждан западных стран по данным ОВИР превысило 1,1 миллиона человек[9]. Все эти группы мигрантов не попадают в текущий учет.

Надо полагать, что зарегистрированные трудовые мигранты из СНГ и иностранцы из других стран, проживающие в России на законных основаниях, в своем большинстве не проигнорировали перепись населения. Они и обеспечили двухмиллионную прибавку общей численности населения страны, количества прибывших и величины миграционного прироста по переписным данным в сравнении с учетными. Все логично. Если общие данные переписи и могут вызвать сомнение, то скорее это будет подозрение в занижении названных показателей, так как незарегистрированные мигранты, ясно, уклонились от переписи.

Вернемся к перспективе. Возможно ли в принципе достижение в два, а в недалеком будущем и в три раза более высокой иммиграционной планки?

Вне всякого сомнения, это крайне трудная задача. Ведь интенсивность иммиграции уже и в минувшем десятилетии была очень высока. Для сравнения: в 1991-2001 годах в среднем за год США принимали 924 тысячи иммигрантов, Германия — 865 тысяч, Россия — 781 тысячу[10]. Если же пересчитать число иммигрантов на 1000 жителей, Россия с коэффициентом 5,4 займет место после Германии — правда, сильно ей уступая (10,6) — и впереди США (3,5).

С другой стороны, логично предположить, что Россия, ставшая магнитом для мигрантов в условиях краха старой системы и ее трансформации в новую, тем более сможет сохранить это свойство в условиях экономического подъема. Но это схема. Реальность будет зависеть от готовности общества принять мигрантов, от их состава и, главное, от миграционной политики государства.

Кто может быть донором

Естественно, для России предпочтительны мигранты из стран СНГ и Балтии — бывшие сограждане, в большинстве владеющие русским языком и относительно хорошо представляющие условия жизни в нашей стране.

Россия притягивает население из всех постсоветских стран, кроме Белоруссии. Это подтвердила и перепись населения. В течение 1990-х годов треть миграционного прироста России за счет бывших партнеров по Союзу обеспечил Казахстан, еще одну треть — Средняя Азия и остальную треть — Закавказье (около 20 процентов), Балтия (5 процентов) и Украина с Молдавией (около 9 процентов).

Большинство мигрантов из постсоветских стран — русские. Они обеспечили весь прирост населения России в 1992 году, затем их доля в нетто-миграции снижалась, составляя, однако, не менее 60 процентов. Свыше 10 процентов миграционного прироста приходится на другие российские этнические группы.

Каков же миграционный потенциал этнических русских? К настоящему времени из бывших союзных республик в Россию выехало 3,3[11] из 25,3 миллиона этнических русских, проживавших там в конце 80-х (1989 год). Вероятно, публикация данных переписи увеличит размеры учтенной русской репатриации примерно на один миллион человек. Русская диаспора в неславянских постсоветских странах за счет репатриации в Россию сократилась на 22 процента. Суммарные потери были больше, так как часть русских (примерно 15 процентов от общего числа выехавших) выехала на Украину и в Белоруссию, какая-то часть эмигрировала за рубежи СССР и, кроме того, учет мигрантов, особенно вынужденных, не был полон.

Можно считать, что процесс возвращения русских из стран Закавказья и из Таджикистана, где происходили крупные вооруженные конфликты, близок к завершению. Эти страны уже потеряли более половины русских. В Таджикистане, по-видимому, осталось еще около 100 тысяч русских, в Закавказье не более 300 тысяч. Разумеется, не все из них захотят выехать, но если они будут выезжать с такой же интенсивностью, как и в последние годы, их потенциал будет исчерпан очень быстро. Что касается Киргизии, Туркмении, Узбекистана, острая конкуренция на рынках труда и перенаселенность исключают возможность для русских, как и для других пришлых этносов, сохранить свои позиции там. Бесспорно, в основном они выедут. В этих трех странах осталось около двух миллионов русских, максимальный миграционный потенциал которых может быть оценен примерно в полтора миллиона человек. Если социальная ситуация в постсоветском пространстве будет оставаться относительно спокойной, их выезд может растянуться на длительное время. С другой стороны, экономическое оживление в России и протекционистская миграционная политика способны сильно его ускорить.

В Казахстане, который потерял более 20 процентов русских, ситуация не столь однозначна, и миграционные потоки из этой страны в значительной мере будут определяться соотношением экономического состояния Казахстана и России. В 1994 году из Казахстана готов был выехать каждый пятый русский, в 1997 году — каждый третий, затем число желающих выехать резко сократилось. Даже если считать, что каждый, выразивший готовность выехать, выедет, миграционный потенциал русских в Казахстане не превысит двух миллионов человек. Однако Казахстан, обеспокоенный потерей квалифицированного населения, в последние годы предпринимает усилия, чтобы приостановить его отток.

Результаты многочисленных исследований не позволяют ожидать масштабной репатриации русских из стран Балтии, суммарные потери русского населения в которых составляют менее 10 процентов. Снижение численности русских на Украине и в Белоруссии в 1990-е годы было столь незначительным (три процента и полтора процента соответственно), что это не дает оснований говорить о репатриации. Движение в таких пределах определяется конъюнктурными обстоятельствами. Подтверждением этого предположения может служить обозначившееся с 1997 года движение русских из России в Белоруссию. В итоге реальный потенциал русской репатриации в Россию, Украину и Белоруссию можно оценить примерно в четыре миллиона человек, из них на долю России приходится три — три с половиной миллиона человек. Примерно полмиллиона человек могут обеспечить другие российские народы, больше всего татары.

Помимо этого, Россия может рассчитывать на определенный приток титульного населения из стран СНГ, который возобновился с 1994 года. За 1994-2001 годы нетто-миграция в Россию этого контингента составила 810 тысяч человек — около четверти суммарного притока. Среди них больше всего украинцев — 39 процентов; кавказцев — азербайджанцев, армян, грузин — 45 процентов; центральноазиатских этнических групп — 10 процентов. Кроме того, значительная часть мигрантов из СНГ проживает в России явочным порядком, не регистрируясь.

Что касается перспективы притока из стран СНГ, ситуация здесь складывается противоречиво. С одной стороны, можно ожидать, что распространение на страны Центральной и Южной Европы шенгенских правил выдачи виз спровоцирует больший, чем до сих пор, приток в Россию мигрантов из Молдавии, Украины, Белоруссии — т.е. из стран, для которых Центральная и Южная Европа является паритетной эмиграционной альтернативой России. С другой стороны, Россия должна быстро воспользоваться этой благоприятной для нее возможностью привлечь мигрантов из СНГ, так как в перспективе ее серьезным конкурентом может стать Украина, поскольку демографическая ситуация там еще более сложная, чем в России. Приток населения из стран Закавказья, по-видимому, достиг пиковых значений и едва ли может быть сильно превзойден. Значительным миграционным потенциалом титульного населения располагают среднеазиатские страны, но этот ресурс может быть задействован в более отдаленной перспективе, так как мобильность этого населения еще очень низка.

Суммарный миграционный потенциал стран СНГ может быть оценен примерно в семь-восемь миллионов человек, включая этнических русских. Этого, вероятно, было бы достаточно, чтобы в основном удовлетворить потребность России в трудовых ресурсах в течение ближайшего десятилетия. Но с позиций более отдаленной перспективы ясно, что должны быть задействованы и другие иммиграционные доноры, прежде всего Китай, у которого нет серьезных конкурентов в этом отношении. Расчеты показывают, что к середине века китайцев в России может оказаться 10 миллионов человек, и тогда они станут вторым по численности народом после русских.

Миграционные тенденции и миграционная политика

К сожалению, миграционные тенденции последнего времени не соответствуют долгосрочным интересам. Лишь однажды — в 1994 году — миграционный прирост в стране поднимался до значений, сравнимых с необходимыми в перспективе (810 тысяч человек). Затем он неуклонно снижался — до 72 тысяч человек в 2001 году.

Неблагоприятная динамика целиком обусловлена сокращением притока мигрантов из стран СНГ. Главная причина этого кроется в излишне жесткой ограничительной миграционной политике России.

Протекционистская иммиграционная политика предполагает создание в стране благоприятной обстановки для приема и жизни мигрантов, подразумевающей в том числе и формирование доброжелательного отношения к ним со стороны населения, разработку разветвленного, гибкого и простого в реализации правового поля в отношении предоставления вида на жительство, трудового найма, частного предпринимательства, аренды земли, обзаведения и владения собственностью.

Недавно введенные в действие законы "О гражданстве" и "О положении иностранных граждан" в целом создают основу для упорядочения положения внешних мигрантов, расширяя легитимные правовые возможности для проживания иностранных граждан в России в течение длительного времени, вплоть до постоянного проживания. Это приблизило миграционное законодательство России к международным нормам.

Вместе с тем эти законы практически не создают преференций для бывших сограждан россиян по Советскому Союзу, приравнивая их в правовом отношении (кроме тех, кто родился в России) к остальным иностранцам. Кроме того, в этих законах установлены слишком высокие нормы стажа проживания в России, необходимого для получения гражданства или постоянного вида на жительство, не говоря уже о чрезмерно бюрократизированных и сложных процедурах оформления пребывания в России. То же справедливо и по отношению к оформлению мигрантов на временную работу. Кроме того, все новшества вводятся без соответствующей информационной подготовки. Все это создает неразбериху и новые ниши для коррупции, отпугивая мигрантов.

В результате приходится констатировать, что Россия не смогла использовать миграционный потенциал стран СНГ в полной мере и продолжает упускать возможности привлечения лучшей для себя рабочей силы, наиболее адаптированной к ее условиям.

Интересам развития российского рынка труда отвечало бы устранение законодательных и административных препятствий въезду мигрантов из стран СНГ. Важным шагом могло бы стать смягчение требований в отношении как оформления вида на жительство, так и гражданства.

Не приведут к желаемым результатам и попытки избавиться от теневой занятости иммигрантов путем усложнения процедуры их найма. Теневая занятость определяется состоянием рынка труда и может быть сокращена именно за счет его регулирования. Давление на мигрантов — это не что иное, как попытка переложить на них ответственность за состояние российской экономики. Расчеты, основанные на исследованиях, показывают, что путем регулирования трудовой миграции можно избавиться лишь от одной трети незаконной занятости мигрантов, а оставшиеся две трети требуют глубокого регулирующего вмешательства в экономику страны.
Весомую часть доходов некоторых стран СНГ составляют трансферты из России. В России это склонны оценивать как угрозу экономической безопасности. Но можно взглянуть на трансферты и с других позиций. Они вносят серьезный вклад в сохранение относительно стабильной обстановки на границах России. Стабильность — это тоже серьезный ресурс, за который обычно приходится платить.

С изложенных позиций более чем актуально выглядит намерение создания свободного поля для перемещения мигрантов, в том числе трудовых, декларированное в рамках Евразийского экономического сообщества на встречах президентов стран региона.

Переход к рыночным отношениям четко поляризовал территорию страны в отношении условий и перспектив роста, повернул миграционные потоки в сторону наиболее обжитых и благоприятных для жизни регионов. В последнее десятилетие главным межрегиональным вектором миграций в России стало движение с севера и востока на юг и запад, в противоположность не только предыдущему десятилетию, но всей истории страны, когда население перемещалось на север и восток страны.

Два района страны образуют миграционные полюса — Центр, который стягивает население со всей территории страны, и Дальний Восток, который во все регионы население отдает. Каждый последующий регион, расположенный в западном направлении от Дальнего Востока, теряет население, мигрирующее во все более западные регионы, одновременно частично восполняя его за счет восточных. Благодаря движению с востока, Восточная Сибирь компенсирует 10-15 процентов своих потерь, обусловленных миграцией в западном направлении, Западная Сибирь уже около половины, а на Урале приток с востока с лихвой перекрывает отток на Запад.

Потери Севера и Востока очень велики. Как показала перепись, население Чукотки с 1989 года сократилось в три раза, Магаданской области — в два с лишним раза, Дальневосточного федерального округа в целом — на 16 процентов.

На общем изменившемся фоне незыблемой осталась позиция лишь Центрального района, который был и остается главным ареалом притяжения мигрантов, куда их поток, в противоположность всем регионам, почти не иссякает. Сократившийся миграционный поток в Центр из СНГ был возмещен за счет внутренних мигрантов с севера и востока России.

Конструктивная миграционная политика многофункциональна. Она должна способствовать достижению важнейших общественных целей, таких как развитие рыночных отношений, построение демократического общества, соблюдение прав человека, интеграция в международный рынок труда, укрепление безопасности страны.

Главный недостаток существующей миграционной политики в том, что она абстрагируется от проблем экономического развития страны. Между тем рыночная экономика предъявляет очень жесткие требования к миграции, поскольку высокая мобильность рабочей силы является неотъемлемым условием ее успешного развития. Поэтому повышение мобильности населения должно находиться в центре внимания миграционной политики.

Непременным условием высокой мобильности населения является свобода передвижения. Проблема не так проста, как кажется. Реализация этой конституционной нормы предполагает комплекс взаимосвязанных мероприятий, требующих для полного осуществления больших затрат и продолжительного времени. Отмена ограничений на уведомительную регистрацию по месту жительства, которые существуют во многих субъектах Российской Федерации, является первоочередной мерой, но не исчерпывает задачи.

Мобильность рабочей силы очень сильно сдерживается неразвитостью рынка жилья. Необходимо как можно быстрее преодолеть крепостную зависимость рабочей силы от жилья, развивая ипотечные и арендные формы жилищной обеспеченности, причем не только для населения, но, что очень важно, и для предприятий. Работа в этом направлении идет крайне медленно.

Решение проблемы свободы передвижения предполагает и ряд других серьезных мер, среди них обеспечение защиты частной собственности, прежде всего жилищной (в настоящее время владельцы жилья часто отказывают квартиросъемщикам в регистрации из-за боязни потерять жилье), разработка и внедрение альтернативной системы учета населения (путем регистра, дактилоскопии и других методов).

Остро стоит вопрос относительно регулирования китайской иммиграции. Хотя угроза китайской экспансии действительно существует, она представляет собой и угрозу, и необходимость для России одновременно. А это существенно меняет дело.

На российско-китайской границе сложился огромный перепад демографического потенциала. По разным оценкам, в основном зависящим от охвата российской территории, плотность населения на китайской стороне в 15-30 раз больше, чем на российской. В самом заселенном дальневосточном регионе — Приморском крае — средняя плотность населения составляет всего 13,5 чел./км2. Только на самом юге края, в районе Владивостока, плотность достигает 30 чел./км2, на протяжении же большей части российско-китайского пограничья она не превышает 4-5 чел./км2. В прилегающем к Дальнему Востоку Северо-Восточном Китае плотность достигает 130 чел./км2. На юге Дальнего Востока живет около пяти миллионов человек, а в трех провинциях Китая по другую сторону границы — более 100 миллионов. Все население Сибири и Дальнего Востока в три раза меньше. В одном только Харбине численность населения в два раза больше, чем во Владивостоке, Хабаровске и Благовещенске, вместе взятых.

В качестве регулирующей меры выдвигаются рекомендации о стимулировании миграции в пограничные районы Сибири и Дальнего Востока. Говоря о переселении на восток, прежде всего, рассчитывают на русских из бывших республик Союза. Но поедут ли репатрианты на восток? Они, как и внутренние мигранты, более всего предпочитают селиться в центральных и южных регионах России и, кроме того, в прилегающих к Казахстану областях Урала и Западной Сибири.

Приток мигрантов тесно коррелирует с уровнем развития частного сектора экономики. То, что этот сектор быстрее развивается именно в центральных и юго-западных районах, имеющих более разветвленную экономику, лучше оснащенных коммуникациями, тесно связанных с Украиной, Белоруссией, географически и экономически близких к странам Восточной и Западной Европы, закономерно. Резко усилившееся тяготение населения к наиболее обжитым и комфортным районам — не столько конъюнктурное явление, реакция на экономическую депрессию, сколько долговременная тенденция — запоздалое проявление перехода от экстенсивного способа освоения пространства к интенсивному, к сжатию (уплотнению) заселенной территории, более эффективному ее использованию, делающему те возможности, которыми располагает общество, доступными для всего населения. Поэтому нет оснований надеяться, что в будущем мигранты снова поедут на восток. Даже те из них, кто захочет "сесть на землю", — тем более что в европейской части страны тоже много пустующей земли, в том числе и самой лучшей, черноземной.

Не способствует переселению и демографическая ситуация, так как именно в староосвоенных районах ожидается самая быстрая естественная убыль населения, в том числе населения трудоспособного возраста. Именно здесь возникнет в перспективе самый острый дефицит труда.

Совершенно очевидно, что китайская проблема — это не региональная, а общероссийская проблема, требующая выработки долгосрочной стратегии.

С точки зрения сохранения целостности России, возможно, разумнее пошире открыть двери китайцам на западе страны, создавая им условия для более равномерного расселения по российской территории, не стараясь концентрировать их на Дальнем Востоке и особенно в слабозаселенной Восточной Сибири. Кроме того, можно шире привлекать не только китайцев, но и вьетнамцев, корейцев, возможно, и иммигрантов из Индии, стран Африки, чтобы избежать доминирования одной этнической группы.

Возникшая ситуация со всей очевидностью обнажает проблему дефицита в России собственных демографических ресурсов для освоения всей территории страны, являясь дополнительным аргументом в пользу необходимости масштабной иммиграции.