Лица гражданской национальности

Рефлексивные замечания по окончании экспертного опроса "Ключевые проблемы в области миграционной политики Российской Федерации"

Общее впечатление от суммы высказываний экспертов — самое благоприятное. Если сравнить коллективный экспертный ответ на вопросы нашего опроса, к примеру, с рекомендациями Комиссии по иммиграционной реформе США (US Commission on Immigration Reform), работавшей в первой половине — середине 1990-х гг. и высоко оцениваемой международным экспертным сообществом, то окажется, что в совокупности качество ответов и рекомендаций наших экспертов вполне соответствует уровню американских коллег — и в плане их разумности и обоснованности, и в плане выстраивания логических цепочек (проблема — цели — средства), и по широте охвата самых разных аспектов и проявлений (им-)миграционной проблемы.

Демографические заботы на фоне миграционного интереса

Наши эксперты вполне осознают, что (им-)миграционная политика«в отрыве от демографической политики серьезного значения иметь не будет». Такое заключение вполне согласуется с выводами исследователей RAND Corporation, изучавших эффективность демографической политики разных стран ЕС и пришедших к мнению, что эффективность (им-)миграционной политики напрямую зависит от того, насколько корректно она увязана с общими задачами государственной политики в области демографии. Согласование же двух политик, по мнению одного из наших экспертов, наталкивается на те печальные обстоятельства, что в России «человек никогда не был в центре внимания общества и государства» и «всё устройство российской жизни не нацелено ни на расширенное воспроизводство населения, ни даже на сохранение жизни и здоровья здравствующих поколений».

Заметим, однако, что демографическая политика имеет иной масштаб, со многими известными сложностями соотносимый с текущими и динамично меняющимися потребностями рынка труда. Это в частности означает, что меры, предпринимаемые, скажем, для стимулирования рождаемости сегодня, найдут (количественное) отражение на состоянии рынка труда лишь через 20–25 лет, когда «простимулированные» новорожденные достигнут трудоактивного возраста. Иммиграционная же политика обладает тем неоспоримым преимуществом, что оказывается способной оперативно реагировать на требования рынка труда и давать самый скорый эффект.

Таким образом, речь идет о разномасштабных, дополняющих друг друга инструментах. И потому было бы ошибкой, занявшись сегодня демографической политикой, отбросить иммиграционную, полагая, что успешная реализация первой снимет с повестки дня вопрос о необходимости разработки второй.

Экономисты упорно молчат

Аналогичную сложность для разработки (им-)миграционной политики представляет отсутствие стратегий экономического и социального развития страны. Речь здесь не о том, что и так научилось считать Министерство экономического развития и торговли, но о более фундаментальных изменениях и целостной картине будущего разных территорий страны: каким будет новый экономический уклад, какие уклады будут господствовать в тех или иных макро-регионах Федерации, что будет представлять собой рынок труда в структурном плане, в частности, какую долю на нем будет составлять неквалифицированный труд, что произойдет с производительностью труда и квалификационными требованиями в тех или иных отраслях, какие базовые компетенции будут определять конкурентоспособность страны, какова будет схема размещения производительных сил и какой станет система расселения, которая сегодня активно трансформируется, а также многое другое. Понятно, что все эти вопросы не могут быть обращены к какому-то одному ведомству — это вопрос картографирования страны, соответствующей в своих размерах 1/8 части суши.

Без комплексной прорисовки будущего (им-)миграционная политика как бы «зависает», не находя основы для развития, а предпринимаемые меры нередко обретают непоследовательный, хаотичный характер, что существенно снижает, а то и попросту сводит на нет их эффективность.

Более того, отсутствие языка экономической целесообразности и запроса на прагматическое отношение к иммиграции со стороны именно экономического блока правительства оттесняет тему народонаселения (в нашем случае ее миграционный аспект) в сферу силовых ведомств. Не удивительно, что структуры, отвечающие за безопасность, применяют к миграционной проблематике свой инструментарий и свои методы оценки ситуации.

Политика на разрывах

Вопросы экономического развития страны напрямую связаны с проблемами емкости и эластичности ее рынка труда, ситуацией в сфере занятости. При этом расчеты потребностей рынка труда оказываются весьма сложными, поскольку требуют учета не только достаточно переменчивой его конъюнктуры, но и (вероятностных будущих) ответов со стороны рынка образования, в том числе профессионального и сферы переподготовки кадров. Собственно говоря, разрывы, образующиеся между этими двумя рынками — рынком труда и рынком образования, — и должны устраняться за счет (им-)миграции.

Таким образом, адекватная (им-)миграционная политика строится на разрывах рынков труда и образования. Легко заметить, что эти разрывы появляются не только в результате отставания рынка образования от конъюнктуры рынка труда, но и вследствие существования пространственных диспропорций на самом внутреннем рынке труда. Чем же вызваны эти диспропорции и как они нивелируются?

Эксперты в первую очередь акцентировали внимание на необходимости изменения ситуации на рынке жилья, во многом обусловливающем мобильность населения в пределах страны и в сочетании с существующим институтом прописки (скорее даже рынком прописки для определенных категорий граждан) не позволяющем оперативно реагировать на географические изменения конъюнктуры рынка труда. Заметим, что обратная ситуация — высокая мобильность собственного населения при наличии развитого рынка жилья и отсутствии сдерживающей мобильность прописки — в определенной степени могла бы снять вопрос о привлечении дополнительных (трудовых) иммигрантов.

Попробуем развить эту мысль в направлении, которое не очень-то принято обсуждать публично. На самом деле, снижение мобильности населения отрицательно влияет на рост предложения на рынке труда, что приходится компенсировать путем прямого наращивания численности рабочей силы. В ситуации отсутствия демографического роста в стране это происходит исключительно благодаря увеличению объемов иммиграционного потока — то есть именно тому, против чего столь резко выступают представители запретительной позиции в миграционной политике. Таким образом складывается парадоксальная ситуация: те, кто неявно провоцируют или открыто поощряют снижение мобильности населения внутри собственной страны, происходящее вследствие сохранения института прописки, в действительности поддерживают ситуацию, стимулирующую наращивание объемов иммиграции.

В связи с вышесказанным целесообразным видится следующее решение: создать при Правительстве РФ Межведомственную группу (комиссию) по человеческим ресурсам. В рамках данной Рабочей группы дать ответы на вопросы связности рынков труда, образования, жилья с системами расселения и размещения производственных сил и мощностей, после чего предложить параметры миграционной стратегии. Запрос на (им-)миграционную политику, сформулированный со стороны данной группы, выглядел бы наиболее убедительно.

Знать — не значит мочь

Опрошенные нами эксперты считают, что государству российскому прежде всего следует «внятно, четко и искренне» дать ответы на принципиальные вопросы: Кто нам нужен? Сколько? В какой срок? И не в последнюю очередь, сколько государство / общество готово за это заплатить (инвестировать в натурализацию)? Ответы отчасти предложены самими экспертами в ходе опроса, и носят они вполне универсальный характер: «Выбирать временных и постоянных жителей России из числа иностранных граждан необходимо с учетом различий их этнической, гражданской, социальной принадлежности, профессиональных, образовательных, возрастных и иных характеристик». Со всей очевидностью, именно такая установка должна лечь в основу осознанно селективной, дифференцированной иммиграционной политики.

Эксперты практически единодушны во мнении, что без решения стратегических вопросов невозможно совершенствовать ни законодательную базу, ни практические механизмы. Один из экспертов предложил следующую принципиальную схему: «стратегия ® законодательство ® механизм» или, применительно к обсуждаемой нами теме,«адекватное понимание реалий и перспектив экономического и демографического развития ® миграционная стратегия ® миграционная политика».

Пока же складывается впечатление, что «государство еще не определилось в главном: нужен ли нам рост населения или нет. Между тем, внутреннее развитие страны и интересы геополитического характера предполагают в стратегическом плане значительный рост населения». А потому «стратегическая миграционная политика России — иммиграционная политика… В законодательных документах [этот принципиальный] тезис часто декларируется (примерно так: Россия нуждается в привлечении мигрантов), но правовые нормы ему противоречат».

Несмотря ни на что

Тем не менее, приходят к согласию эксперты, существует ряд частных проблем, требующих незамедлительного решения — вне зависимости от того, какую стратегическую линию изберет государство в отношении к иммигрантам и иммиграции. Прежде всего это касается людей, « уже находящихся на территории РФ в критическом положении»и по разным причинам до сих пор не получивших определенного статуса. Речь идет о той части нелегальных иммигрантов, которые являются бывшими гражданами СССР, этнически однородными с титульными народами России, и оказались на территории РФ в результате распада Союза ССР и вызванных этим событием конфликтов и кризисов. Эксперты сходятся во мнении, что амнистию (легализацию) данной категории иммигрантов следовало бы провести еще «вчера», а затягивание решения проблемы означает лишь уклонение России, правопреемницы СССР, от своих прямых обязанностей. При этом, отмечают они, существующее законодательство в подавляющем большинстве случаев не позволяет законопослушным иммигрантам легализоваться, а в самом оптимистическом варианте — делает легализацию крайне сложной.

Таким образом, мы видим, что управленческое действие должно осуществляться одновременно в трех плоскостях: стратегической (демографическая политика), тактической (иммиграционная и, шире, миграционная политика) и в плоскости неотложных действий, которые необходимо предпринимать вне зависимости от того, какая у правительства страны стратегия и тактика в отношении рынка труда и/или демографического настоящего и будущего России.

Хотели как лучше, а получилось как всегда

Увы, в ответах экспертов можно обнаружить немало иллюстраций к бессмертному черномырдинскому афоризму, вынесенному нами в заголовок, — не избежала этой участи и (им-)миграционная политика. В частности, эксперты отмечают, что в 1990-е годы, когда (им-)миграционный процесс был фактически пущен на самотек и власти не отвлекались на такие «мелочи», как иммиграция, разгребая завалы в экономике и определяясь с распределением полномочий и мер суверенитета, ситуация в этой области была в целом более благоприятной по сравнению с периодом после 2000 года, когда власть решила «навести порядок» в иммиграционной сфере. В результате —«последние пять лет Россия деградирует в том, что касается миграционной политики и правоприменительной практики». Более того, уверены эксперты, «те действия властей, которые проводятся сегодня под «вывеской» «государственная миграционная политика», в корне противоречат национальным интересам России» и«даже здравому смыслу» — и не согласиться с этими утверждениями крайне сложно.

Предпринятые в последние годы меры, во-первых, снизили миграционную привлекательность России, что прежде всего отразилось на гражданах СНГ, более того — этнических русских, русскоязычных и русскокультурных людях, то есть наших соотечественниках!

Во-вторых, это, по сути, запустило процесс отрицательной селекции входящего потока, поскольку те, кому некуда больше бежать, под давлением обстоятельств все равно окажутся на территории России — и государство вынуждено будет иметь дело как раз с теми категориями иммигрантов, которые можно однозначно и априори квалифицировать как неприоритетные.Те же, кто, возможно, прежде подумывал о переезде в Россию, сегодня не решаются сделать это. Причем речь идет о людях, имеющих выбор, а значит, в экономическом, социальном, да и политическом плане более перспективных в качестве потенциальных мигрантов. Именно тех, кого всеми силами следовало бы привлекать в Россию, мы и лишились в первую очередь.

В-третьих, такая политика увеличила долю нелегальной составляющей миграционного потока (по отношению к легальной его части, которая сократилась до невероятно низкого уровня).

Неудивительно, что, в-четвертых, все это привело к росту коррупционности процесса. Ведь именно нелегальная иммиграция является составной частью теневой экономики и основой коррупционных отношений.

В-пятых, в РФ созданы предпосылки гарантированного сокращения численности населения страны. Ведь никакой замещающей иммиграции сегодня нет и в ближайшие годы не появится. Любые меры, самые радикальные, даже если они будут предприняты сегодня, уже образовавшийся демографический «провал» ликвидировать не смогут.

И наконец, вне закона оказались миллионы людей, проживших в России долгие годы, но за 5–10 и даже больше лет так и не сумевших преодолеть сакральный барьер «регистрации» и/или обретения гражданства. Вот как сказал об этом один из наших экспертов: «Необходимо понять, что сотни тысяч (по некоторым оценкам — миллионы) иностранных граждан, длительное время находящихся на территории страны на нелегальном (или полулегальном) положении, никуда из России не уедут. Большинству из них просто некуда ехать. Они не исчезнут, и проблема их правового статуса не «рассосется» сама собой. Чем дольше будет государство откладывать проблему «иммиграционной амнистии», тем больше социальных и политических проблем будет накапливаться в результате этого. Не мы здесь первые и, наверное, не мы последние. Подготовить и провести «иммиграционную амнистию» в кратчайшие сроки — в интересах российского государства в большей степени, чем в интересах самих «амнистируемых»».

Словом, по большому счету «речь идет о кризисе власти и ее неспособности (в силу нежелания или неготовности) решать, исходя из государственных позиций и интересов, стоящие перед Россией вызовы и задачи в области миграции» — таков достаточно жесткий вывод наших уважаемых экспертов.

Не вешать нас, гардемарины!

Тем не менее есть и хорошие новости: в последнее время власть приняла ряд решений, которые эксперты оценивают как сугубо положительные.

Последние изменения в законе о гражданстве (№151-ФЗ от 11 ноября 2003 года) позволили упростить процедуру получения гражданства для некоторых категорий граждан. Увы, при этом никоим образом не изменились подзаконные акты, касающиеся регистрации и пребывания на территории РФ, что, собственно, является обязательной прелюдией к получению гражданства (всё это не без некоторого юродства напоминает библейскую присказку, когда левая рука не ведает о том, что творит правая).

Отрадно, что в льготную категорию претендентов на получение гражданства попали выпускники российских учебных заведений и контрактники Вооруженных сил РФ. Определение подобных преференций явно (хоть и в зачаточном состоянии) является элементом системы селективного отбора, за которым просматривается попытка выстроить определенные каналы натурализации.

Верным шагом стало введение миграционных карт — инструмент давно известный и хорошо зарекомендовавший себя в международной практике регулирования миграции.

Эксперты отметили тот факт, что ФМС в последнее время активно внедряет меры, направленные на упрощение процедур легализации, в частности пытается ввести регистрацию по принципу «одного окна». Основное при этом — простота и скорость процедуры, достигаемые снятием требования предоставлять множество справок, недопущением волокиты и чиновничьего произвола.

Наблюдается и желание упростить процедуру получения разрешения на работу (хотя вопрос все еще находится в стадии обсуждения). Пока же начали с простого — технической замены разрешений на работу (стандартного листа формата А4 — на пластиковую «трудовую карту»: практичней, «круче» и надежней).

В чем же дело?

При анализе экспертных ответов трудно удержаться от того, чтобы не задаться несколько нелицеприятным вопросом: почему даже«при наличии Концепции регулирования миграционных процессов практические шаги органов управления расходятся с декларированными положениями Концепции и существующей экономической и демографической ситуацией в стране»? Почему все разумные рекомендации и предложения по решению давно существующих проблем (например, касающиеся амнистии той части нелегалов, в отношении которой ни у кого не возникает возражений), исходящие в том числе и от представителей властных структур — в чьей власти, казалось бы, реализовать многие из высказанных в ходе нашего опроса соображений, — остаются лишь разумными рассуждениями и благими пожеланиями?

К сожалению, ответы на эти вопросы найти не удалось — ни в явном, ни в неявном виде. Зато обнаружилось несколько «камней преткновения» — проблем, о которые спотыкается всякий, кто уже попытался или в дальнейшем попытается реформировать систему. (Правда, взгляды экспертного сообщества на решение выявленных проблем расходятся вполне радикально.)

Камень преткновения: прописка

Скрывающаяся в последние годы под именем «регистрации», прописка «была, есть и будет есть», а точнее — пожирать время, нервы и денежные ресурсы очень и очень многих из числа тех, кто находится на территории РФ, а также в пределах государственных границ всех остальных независимых «наследниц» Союза ССР. Эта проблема затрагивает не только (им-)мигрантов, но и многих полноправных российских граждан — причем определить, для кого этот вопрос является наиболее болезненным, на наш взгляд, не так-то просто. Эксперты уделили немало внимания проблеме прописки, считая упрощение процедуры регистрации — превращение разрешительной регистрации в заявительную, что и стало бы наконец отказом от давней и порочной культуры прописки — одним из важнейших шагов в совершенствовании миграционной практики.

Институт прописки — сохраняемый якобы для того, чтобы поддерживать численность населения в одних регионах, уберегая их от депопуляции, и сдерживать приток населения в другие, более привлекательные для жизни, — давным-давно с этой задачей не справляется (а если когда и справлялся, то только в условиях существования жесточайшего репрессивного аппарата, если не сказать внутреннего террора).

Институт прописки обладает невероятным потенциалом взяткоемкости и в полной мере реализует этот потенциал, а потому продолжающееся его существование является одним из главных условий сохранения недоверия населения к власти в целом (причем это относится не только к иммигрантам, но и к своим на все 100%).

Это главный тормоз в повышении мобильности населения. Есть подозрение, что даже проблема неразвитости рынка жилья в некотором смысле вторична по отношению к проблеме прописки / регистрации, потому что рост мобильности населения стимулировал бы и развитие рынка жилья (вызванное ростом мобильности повышение спроса — в данном случае на рынке жилья — безусловно стимулировало бы рост предложения).

Совершенно непонятно, как институт прописки может содействовать достижению цели усиления борьбы с терроризмом, в последнее время декларируемой в оправдание его сохранения (учитывая коррупционность института, затраты на беспроблемное перемещение групп и отдельных террористов по территории страны просто закладываются в бюджеты их кровавых проектов).

Наконец, ничего подобного по своей абсурдности нет нигде в мире (разве что в странах с действительно людоедскими режимами): рынок и сформулированная от лица государства и корпораций система преференций регулируют движение населения и в пределах национальных границ, и в пределах (экономических) макро-регионов. Более того, многие государства, в частности США, прилагают осознанные усилия для повышения мобильности своего населения и таким образом стимулируют рост его конкурентоспособности в соревновании за рабочие места с теми же иммигрантами.

Неистребимая культура «крепостного права»

Еще один из камней преткновения — традиционное отношение к проблеме закрепления населения в регионах, подвергающихся депопуляции. По сути, предлагаемые меры делятся на две принципиальные группы. К первой относятся меры по закреплению населения путем ограничения его мобильности и, таким образом, наступления на его права (проявляется это в отсутствии практической возможности прописки / регистрации в привлекательных регионах — таких, например, как Большая Москва или район Сочи; здесь мы сознательно обходим вниманием возможности и предложения крепко сколоченного теневого рынка прописки). Вторая группа — это меры, создающие возможность закрепления и даже привлечения населения путем повышения привлекательности региона для жизни (к примеру, путем предоставления льготного / бесплатного жилья, создания возможностей для более высоких заработков и/или быстрого карьерного роста).

Думается, здесь было бы уместно (отдавая себе отчет в том, что и царская Россия, и СССР имели богатейший собственный опыт) вспомнить опыт наших соседей — скандинавских стран, испытывавших острейшие проблемы разрушения сложившейся системы расселения, вызванные массовым оттоком населения из неблагоприятных для жизни регионов, в частности расположенных в экстремальных условиях Крайнего Севера, и малых поселений, удаленных от центральных городских районов.

Этот процесс особенно болезненно отразился на Швеции, правительство которой после 2-й Мировой войны вынуждено было предпринять ряд мер, направленных на повышение привлекательности для жизни проблемных населенных пунктов. Осознанная политика и целенаправленные действия, предпринятые в 1960-х гг., позволили если не остановить отток жителей из проблемных поселений полностью, то хотя бы стабилизировать численность их населения и в целом уберечь их от исчезновения с лица земли. Сопровождавшиеся территориально-административной реформой и реорганизацией системы управления, а также разработкой национального плана градостроительства, эти меры были направлены в первую очередь на повышение качества жизни населения в проблемных регионах, улучшение их транспортной и информационной доступности, максимально возможное приближение жизненных (в том числе и не в последнюю очередь потребительских) стандартов жителей малых населенных пунктов к общестрановому уровню. (Проще говоря, задача была сформулирована так, что житель любой удаленной деревушки должен иметь равные с остальными гражданами возможности доступа к образовательным ресурсам и здравоохранению; он должен иметь возможность приобрести в локальной торговой сети то же, что и любой городской житель, а для удовлетворения своих культурных потребностей — иметь возможность быстро и дешево добраться до /городского/ центра, отвечающего его запросам в этой области.)

Решались поставленные задачи путем развития соответствующей — образовательной, информационной, транспортной, торговой — инфраструктуры, а также придания старым поселениям новых функций, в частности рекреационных, что в совокупности стимулировало рост инвестиционной привлекательности проблемных районов. Приток же капитала в конечном счете способствовал буквальному возрождению многих населенных пунктов.

Единый понятийный аппарат

Хотя несколько экспертов упомянули, что «понятийный аппарат и миграционное законодательство должны быть унифицированы» (в частности«во избежание неправильного толкования и объяснения ситуаций»), признаемся, достаточно низкое внимание к этой проблеме не может не настораживать. В то же время коллеги с Североамериканского континента уделяют ей повышенное внимание, неустанно твердя о необходимости использования терминов, не имеющих двойного толкования и не допускающих их смыслового искажения или каких-либо вольных интерпретаций. Особо упирают они на то, что и исследователи, и чиновники должны работать в едином понятийном и терминологическом поле.

Всё это нацелено на упрощение согласованной реализации политики: любому чиновнику понятно, что и почему нужно делать; практики не отвлекаются на дискуссии относительно толкования тех или иных законодательных и/или нормативных документов, а имеют возможность сконцентрировать усилия на достижении поставленных перед ними и понятных им целей; не происходит «размывания» или подмены понятий, что — не в последнюю очередь — снижает взяткоемкий потенциал процедур и институтов, а также не позволяет, откровенно лукавя, уходить от решения проблем, как происходит в России, например, с проблемой прописки / регистрации.

При этом в ходе самого опроса выявилось очевидное неразличение экспертным сообществом многих важных понятий — таких, например, как «вывоз капитала» и «иммигрантские трансферты» (т.е. переводы за рубеж денежных средств, являющихся заработками иммигрантов). Более того, нет ясности и определенности даже в определении понятия «нелегальная иммиграция», как нет согласия и в отношении термина «миграционная политика», под которой очень часто подразумевается исключительно политика иммиграционная.

Двойная (встречная) толерантность

С.Хантингтон в своей последней книге «Кто мы?» обращает внимание на то, что процедура ассимиляции требовала от американского общества «трех шагов навстречу иммигрантам: стремления к устранению дискриминации, к искоренению предрассудков и к избежанию конфликтов по поводу ценностей и идеалов». В России подлинного понимания необходимости подобного рода уступок нет, хотя эксперты осознают существование как таковой проблемы отсутствия политики интеграции и ассимиляции мигрантов, что подразумевает и отсутствие программ толерантности. Почему-то в движении навстречу (в приведенной цитате — это американские три шага) нам видится только гуманитарный смысл, хотя в него заложена именно прагматика: шаги навстречу ради многих и многих практических выгод.

Речь, конечно же, следует вести о двойной толерантности — толерантности населения коренного и пришлого. Толерантность принимающего сообщества всегда должна дополняться толерантностью иммигрантов, иначе механизмы ассимиляции и (более мягкий) интеграции дают сбой. Наиболее распространенное следствие такого сбоя — пришлое население начинает образовывать в пределах территории страны собственные этнокультурные и религиозные анклавы. Связность общества в целом распадается, хотя в отдельных частях и нарастает, возникают зоны напряжения, после чего, как правило, появляются не всегда предвиденные бюджетные расходы на разрешение тех или иных конфликтных сценариев.

Нарастание нетерпимости, отсутствие программ по искоренению этнокультурных предрассудков, нежелание проводить политику по привитию толерантности в рамках самых популярных телесериалов (разве кавказцы или мусульмане являются положительными героями, разве они присутствуют среди оперативников популярнейших «ментовских» сериалов?) — все это в целом тревожит большинство наших экспертов, ибо в существующей ситуации любая разумная (им-)миграционная политика в состоянии споткнуться о буераки массовых предрассудков.

Гражданское лицо миграции

Поскольку низкие показатели рождаемости в России обусловлены не только социально-экономическими потрясениями последнего десятилетия и «неправильными» ценностными установками населения, но более фундаментальными процессами демографического перехода, то ожидать принципиального перелома тренда естественного прироста нам вряд ли стоит. Это, конечно, не означает, что нынешние показатели рождаемости следует воспринимать как «нормальные», но нужно понимать, что даже уровень простого воспроизводства — для России весьма труднодостижимая цель.

Мало кто решится подвергнуть сомнению тот факт, что с нынешними российскими «завоеваниями» в сферах мужской смертности (когда более половины мужского населения просто не дотягивает до пенсионного возраста), юношеского здоровья (когда почти 60% призванных на военную службу имеют ограничения по состоянию здоровья) и сложившейся практики абортов (когда на 100 живорождений приходится порядка 200 абортов) необходимо срочно покончить – это и есть наиглавнейшие направления работы в области демографической политики. К сожалению, гораздо чаще под демографической политикой понимается благожелательный, но доморощенный призыв все вернуть на круги своя, который исторически оборачивался хорошо известным сюжетом с предписанными ролями: бабы рожают – генералы воюют – бабы еще нарожают.

Для подавляющего числа экспертов очевидно: без замещающей иммиграции, (хотя бы) поддерживающей численность населения страны, не обойтись ни в обозримом будущем, ни в отдаленной перспективе. Это означает, что иммиграция отныне — часть российской жизни, а иммигранты — и те, кто уже здесь, и те, кто только будут, — могут стать частью новой политической нации, формируемой нами сейчас в России. Будут ли вновь прибывающие способствовать непростому процессу нациостроительства или, напротив, сознательно или неосознанно препятствовать ему, станут ли они полезнейшими элементами будущей нации или же случайными и даже нежелательными — зависит во многом от того, какую (им-)миграционную и натурализационную политику выработает сегодня государство.

«Миграции важно вернуть «гражданское лицо»», — мудро заметил один из наших экспертов. Действительно, пора думать не о том, как эффективнее вести борьбу с «лицами кавказской национальности», но о том, как наладить взаимодействие с «лицами гражданской национальности». Это и есть ключевой пункт общественного договора, позволяющего решать вопросы солидарности и добровольной мобилизации, о которой столько говорится в сегодняшней России, особенно после Беслана. Еще раз подчеркнем: дело не только в выводе ФМС из состава МВД и превращении ее в гражданское ведомство (на чем настаивают некоторые эксперты), но в переформатировании миграционной политики в целом, в первую очередь в обращении ее к проблемам натурализации, интеграции и ассимиляции, а уж как это будет институционально и ведомственно закреплено — второй вопрос. Очевидно, что в иммиграционной политике всегда останется место силовой составляющей; никуда не деть и страновую традицию регистрации, согласно сложившейся практике осуществляемой ведомством внутренних дел.

Принципиальная роль миграционной политики очевидна: это роль не самостоятельная, подчиненная, в первую очередь по отношению к политике демографической — но не только. Как уже говорилось выше, разумная миграционная политика должна способствовать:

  1. преодолению разрывов между рынками труда и образования;
  2. задаче формирования гражданского общества (процедура натурализации — вхождения в гражданство — является, как и процедура воцерковления, конституирующей институт, т.е. в нашем случае самое нацию!);
  3. ну и, конечно, ликвидации «провалов», образующихся порой вследствие управленческих просчетов, порой из-за исторических особенностей демографической политики.

Да, экспертное сообщество пока не рассматривает (им-)миграцию и, ?же, (им-)миграционную политику как нечто, способное содействовать национальному строительству и формированию нации россиян. Тема натурализации не была даже вскользь затронута ни одним из опрошенных. Более того, по-прежнему очевидно слабое различение многими экспертами иммиграционной, интеграционной и натурализационной политик. Однако, по большому счету, вернуть миграции гражданское лицо — как раз и означает необходимость начать формировать миграционную политику из пространства задач построения гражданского общества и политической нации.

Москва — Симферополь, сентябрь 2004 г.

Актуальная репликаО Русском АрхипелагеПоискКарта сайтаПроектыИзданияАвторыГлоссарийСобытия сайта
Developed by Yar Kravtsov Copyright © 2020 Русский архипелаг. Все права защищены.