Откуда брать?
иммиграционный потенциал стран ближнего и дальнего зарубежья

Часть 3.4 доклада "Политика иммиграции и натурализации в России: состояние дел и направления развития"

Несмотря на то что с конца 90-х гг. прошлого века количество иммигрантов из стран СНГ и Балтии заметно сократилось, именно государства ближнего зарубежья до настоящего времени являются основным потенциальным источником пополнения демографических ресурсов Российской Федерации. Социокультурная (в том числе этническая) близость значительной части населения постсоветских государств россиянам, владение русским языком, способность легко адаптироваться в российской социокультурной среде — все это позволяет рассматривать их как наиболее привлекательную категорию иммигрантов, прибывающих в страну на постоянное жительство.

При этом эмиграционный потенциал государств СНГ, направленный на Россию, имеет существенные региональные различия.

Украина и Белоруссия

С точки зрения указанных выше критериев — этнокультурной близости, знания русского языка, способности к адаптации, — население Украины и Белоруссии представляет собой идеальный источник людских ресурсов для России. Из более чем 57 млн человек, населяющих эти две славянские республики, более
9,2 млн идентифицируют себя как этнические русские. Этническая дистанция между русскими и белорусами и большей частью украинцев[1] является минимальной и, как свидетельствует многовековой исторический опыт, при длительном проживании на одной территории происходит безболезненная взаимная ассимиляция представителей всех трех восточнославянских народов.

Характер миграционного обмена населением между Россией, Украиной и Белоруссией после распада СССР подтвердил отсутствие этнических барьеров для населения трех славянских республик. Однако динамика этого обмена за последнее десятилетие свидетельствует о том, что по мере стабилизации экономической ситуации на Украине иммиграция в Россию с берегов Днепра неуклонно сокращается. Так, если в 1994-м положительное сальдо миграции России с Украиной составило 305 тыс человек, то в 2000 году данный показатель сократился до 39 тыс человек. В 2004 году, после введения Россией административных барьеров, приравнивающих граждан Украины к иностранцам из дальнего зарубежья, приток иммигрантов из этой дружественной нам страны сократился, по данным Федеральной службы государственной статистики РФ, до 4,6 тыс человек[2]. 

Правда, это не мешает сотням тысяч украинских граждан работать в России в качестве легальных и, в еще большей степени, нелегальных гастарбайтеров. По оценкам экспертов, единовременное количество трудовых мигрантов из Украины, находящихся в России, составляет сегодня не менее 1 млн человек[3].  (А. В. Топилин оценивает только численность нелегальных мигрантов из Украины, пребывающих в России, в 1,9 млн человек[4].) Есть основания полагать, что, как и в подобных случаях с массовой временной трудовой миграцией в других странах, определенная часть украинских гастарбайтеров останется в Российской Федерации на постоянное жительство[5]. 

Миграционный обмен России с Белоруссией вообще не имеет аналогов на постсоветском пространстве. С 1997 года Белоруссия является единственной страной СНГ, с которой Россия имеет хотя и небольшой, но отрицательный миграционный баланс[6]. Это означает, что, несмотря на неоднозначную информацию российских СМИ о социально-экономических условиях жизни населения Белоруссии, количество россиян, ежегодно переселяющихся в эту республику, больше, чем тех, кто прибывает на постоянное жительство из Белоруссии в Россию.

Таким образом, при отсутствии у населения политической мотивации для переезда на жительство в Россию Украина и Белоруссия могут стать иммиграционными «донорами» только при существенном разрыве в уровне жизни между нашими странами. Если стимулом для временной трудовой миграции, как показали социологические исследования, проведенные среди украинских и молдавских гастарбайтеров в России в конце 90-х гг. прошлого века, является разрыв в размере заработной платы на родине и на чужбине как минимум в два раза[7], то для переезда на постоянное жительство диспропорция в уровне жизни должна быть еще выше.

В связи с вышесказанным, несмотря на значительный демографический потенциал Украины и Белоруссии, в ближайшие годы Россия может рассчитывать на иммиграционный приток из этих государств на уровне
40—60 тыс человек в год. Причем такое возможно лишь в случае упрощения режима оформления вида на жительство (разрешения на временное проживание), вплоть до полной отмены его разрешительного характера (вариант, принятый в странах Евросоюза для граждан государств ЕС).

В случае сохранения существующего режима регистрации граждан Украины и Белоруссии сальдо миграции Российской Федерации с этими государствами будет стремиться к нулю.

Страны Балтии

Миграционный обмен населением между государствами Балтии и Российской Федерацией в период, последовавший после распада СССР, претерпел существенные изменения.

Так, первые три года после провозглашения независимости стран Балтии характеризовались массовой иммиграцией в Россию русского и русскоязычного населения. За период 1992—1994 гг. нетто-миграция в Российскую Федерацию из Латвии составила 71,5 тыс человек, из Эстонии — 44,7 тыс человек, из Литвы — 35,7 тыс человек. С 1995 года миграция из государств Балтии в Россию стала сокращаться и к концу десятилетия практически сошла на нет. Так, в 2000 году положительное сальдо миграции России с Литвой, Латвией и Эстонией в совокупности составило немногим более 2 тыс человек.

В настоящее время обмен населением между Россией и странами Балтии не превышает 2,5—3 тыс человек в год, а миграционный баланс стал практически нулевым: в 2004 году сальдо миграции Российской Федерации с тремя прибалтийскими государствами составило всего 0,8 тыс человек[8].

Столь быстрое и радикальное сокращение эмиграции русскоязычного населения обусловлено более высоким, чем в России, уровнем жизни населения в странах Балтии, вступлением этих стран в Евросоюз и, в целом, успешной адаптацией русской общины к новой социально-политической обстановке. К тому же, в отличие от других неславянских республик бывшего СССР, прибалтийский национализм хотя и культивировался на государственном уровне, все же не обрел формы насильственных действий по отношению к «некоренному» населению.

В настоящее время в странах Балтии проживает более 1,6 млн русских и русскоязычных[9], но рассчитывать на значительный приток иммигрантов из этих государств не приходится, так как в обозримой перспективе привлекательность России для наших соотечественников будет невелика. Наиболее вероятный прогноз нетто-миграции России со странами Балтии в ближайшие десятилетия составит от 1 до 2 тыс человек в год[10]. 

Молдова

Сохранению большей части русской и украинской диаспоры в Молдавии способствовало наличие на ее территории не подконтрольной Кишиневу Приднестровской Республики. Сегодня большая часть русскоязычного населения Молдавии проживает на левом берегу Днестра. После урегулирования вооруженного конфликта 1992 года поток вынужденных переселенцев из Молдавии в Россию и на Украину стал постепенно сокращаться, а с середины 1990-х гг. среди эмигрантов из этой республики стал увеличиваться удельный вес молдаван, стремящихся перебраться в государства с более высоким уровнем жизни. В число таких государств, с более высоким, чем в Молдавии уровнем жизни, с конца 1990-х гг. вошла и Российская Федерация.

Поэтому миграционный потенциал Молдавии, с точки зрения России, значительно выше. Пока по темпам экономического развития Россия опережает Молдавию, наша страна остается привлекательной не только для русского и русскоязычного населения республики, но и для «коренных» жителей — молдаван[11]. Уже сегодня, по разным оценкам, от 500 тысяч до миллиона из 4,3 млн жителей Молдавии (включая Приднестровье) работают за границей, причем на Россию приходится, по разным оценкам, от 200 до 300 тыс[12]  молдавских гастарбайтеров[13]. При этом официально численность молдаван, постоянно проживающих в России, за последние 14 лет не изменилась и составляет всего 172 тыс человек. И если масштабы иммиграции русскоязычного населения в Россию во многом зависят от дальнейшего развития межнациональных отношений в республике и, прежде всего, политического статуса Приднестровья, то эмиграционные настроения молдаван будут определяться исключительно ситуацией в экономике республике. При этом необходимо отметить, что большая часть молдаван имеет положительную комплементарность с народами российского суперэтноса и легко адаптируется в российской социальной среде, ассимилируясь уже во втором-третьем поколениях.

В настоящее время миграционный потенциал Молдавии составляет
800—1000 тыс человек, из которых около 400—600 тыс составляет русское и русскоязычное население (большая часть которого живет в Приднестровье) и 400 тыс — молдаване. В зависимости от развития социально-экономической и политической ситуации в Молдавии и России иммиграционный приток русскоязычного населения в Российскую Федерацию из этого региона в ближайшие 10—15 лет может составить от 25 до 40 тыс человек в год. Для молдаван, имеющих альтернативу «поиска счастья» в странах Запада, масштабы иммиграции в Россию будут зависеть от возможности поднять свой уровень жизни в комфортных этносоциальных условиях. При наиболее благоприятных условиях иммиграция молдаван в Российскую Федерацию на постоянное жительство может составить 10—15 тыс человек в год.

В целом же, масштабы переселения в Россию из Молдавии будут определяться характером государственной иммиграционной политики Российской Федерации, а также встречной политикой Европейского Союза и отдельных стран-реципиентов в отношении молдаван-гастарбайтеров.

Закавказье

Три бывшие советские республики Закавказья, ставшие десять лет назад независимыми государствами, имеют между собой мало общего. Географическое положение к югу от Большого Кавказского хребта и к северу от Ирана и Турции — вот, пожалуй, и все, что сближает сегодня Грузию, Армению и Азербайджан.

Отток русского населения из Закавказья начался еще в советский период —
в 60-е гг. прошлого века. Вооруженные конфликты в Нагорном Карабахе, Южной Осетии и Абхазии в начале 90-х гг., сопровождавшиеся всплеском воинственного национализма во всех закавказских республиках, привели к массовой вынужденной миграции населения в регионе. Практически все армянское население Азербайджана (около 440 тыс человек) и азербайджанское население Армении и Карабаха (более 790 тыс человек) в 1988–93 гг. было вынуждено покинуть места своего проживания[14]. В тот же период в результате вооруженных конфликтов в Абхазии и Южной Осетии более 280 тыс грузин и 40 тыс осетин стали беженцами[15].

Хотя русское население региона не принимало участия в выяснении отношений между народами Азербайджана, Грузии и Армении, именно оно оказалось наиболее уязвимым перед лицом разгоравшихся межнациональных конфликтов во всех государствах Закавказья. В результате с 1989-го по 2003 год более 470 тыс русских и русскоязычных жителей Закавказья переселились в Россию.

Однако не только русское население закавказских республик стремилось перебраться в Россию: по политическим, а чаще по экономическим причинам, только по официальным данным[16],  за последние 15 лет в Россию переселилось более 350 тыс армян, 100 тыс азербайджанцев, 60 тыс грузин и 50 тыс осетин. Фактическое же количество представителей кавказских народов, переселившихся за этот период в Россию, значительно больше[17]. И если к концу 1990-х гг. поток русских переселенцев из Закавказья практически иссяк (в 2000 году прибыло менее 6 тыс человек), то удельный вес «коренного» населения среди кавказских иммигрантов в Россию возрос до 85-95%[18].

К настоящему времени русскоязычная диаспора в государствах Закавказья практически перестала существовать. В Армении, где и в советский период русское население было самым малочисленным среди бывших союзных республик, осталось не более 15 тыс русских и русскоязычных жителей (20% от уровня 1989 года). В Грузии и Азербайджане за последние 15 лет русское население сократилось на 2—3 и проживает почти исключительно в столицах этих государств[19]. Так, в Азербайджане сегодня осталось около
190 тыс русскоязычных жителей, в Грузии — 220 тыс человек, из которых более  2—3  проживают на территории Абхазии[20]. Учитывая сложную социально-политическую и экономическую ситуацию в государствах Закавказья, можно обоснованно считать, что отток русскоязычного[21] населения будет продолжаться. Исходя из этого, миграционный потенциал трех закавказских республик составляет около 200 тыс человек. В случае обострения ситуации в Абхазии и Южной Осетии он может увеличиться в два раза. В ближайшие годы иммиграция русского и русскоязычного  населения из Закавказья в Россию может составить от 10—15 тыс до 25—30 тыс человек в год (в случае ухудшения политической и экономической ситуации в регионе).

Несмотря на незначительную долю русскоязычного населения, проживающего в Закавказье, миграционный потенциал региона достаточно велик. «Коренные» жители региона отличаются высокой миграционной мобильностью, что они наглядно продемонстрировали в последние 10-15 лет: по разным оценкам, трудовая миграция населения Закавказья в Россию составила от 1,5 до 3 млн человек[22]. Пока большинство иммигрантов из Закавказья приезжают в Россию на заработки, возвращаясь через некоторое время на родину, к свои семьям.

Тем не менее проведенная в октябре 2002 года перепись населения показала, что по сравнению с 1989 годом численность азербайджанцев, проживающих в России, увеличилась в 1,8 раза (с 336 до 621 тыс человек), армян — в 2,1 раза (с 532 до 1130 тыс), грузин — в 1,5 раза (с 131 до 198 тыс)[23]. Таким образом, с 1989-го по 2002 год численность представителей трех указанных этносов Закавказья, проживающих в России, увеличилась как минимум на 950 тыс человек[24]. Понятно, что лишь незначительная часть роста численности указанных этносов пришлась на естественный прирост — более 80% прироста было обеспечено за счет миграции.

Сегодня в Закавказье проживает около 7,8 млн азербайджанцев, 3,5 млн грузин и 3,8 млн армян. Учитывая высокую миграционную мобильность представителей указанных этносов, в ближайшее десятилетие до 10% населения Закавказья может переселиться в Россию на временной или постоянной основе.

Во многом масштабы иммиграции народов Закавказья в Россию зависят от того, какую миграционную политику по отношению к ним изберут органы государственной власти Российской Федерации. Но даже если все барьеры для иммиграции из Закавказья в Россию будут сняты, максимальный приток населения из этого региона составит в целом не более 100—150 тыс человек в год (из них около половины — из Азербайджана).

При этом необходимо отметить, что народы Закавказья имеют различную этнокультурную дистанцию с народами России. Наиболее легко ассимилируются в России представители грузинской диаспоры, наиболее образованной и самой малочисленной среди других народов Закавказья.

Армянское население России представляет собой наиболее сплоченную и многочисленную общину, что позволяет ей сохраняться в течение многих поколений, особенно в местах компактного расселения на юге России (прежде всего в Краснодарском крае и Ростовской области). Вместе с тем, несмотря на локальные межэтнические конфликты, возникающие время от времени между русским и армянским населением на юге России, общий уровень отношений двух этносов вполне комплементарен, что подтверждает большой удельный вес смешанных русско-армянских браков.

Несколько иначе происходит ассимиляция в России азербайджанского населения, что обусловлено целым рядом причин, к которым следует отнести и общий образовательный уровень большинства иммигрантов из Азербайджана (этот народ Закавказья имеет наиболее высокую долю сельского населения), и сравнительно малый исторический срок существования азербайджанской диаспоры в России (до начала 70-х гг. прошлого века азербайджанцы на территории России проживали почти исключительно на юге Дагестана).

Различия в вероисповедании, культурных традициях и этнической ментальности, конечно, не являются непреодолимой преградой для мирного сосуществования русского и азербайджанского народов, однако требуют внимательного отношения к созданию условий для их бесконфликтного проживания на одной территории.

Средняя Азия

До распада Советского Союза в четырех республиках Средней Азии — Узбекистане, Таджикистане, Туркмении и Киргизии — проживало 5,3 млн русских и русскоязычных граждан (более 16% общей численности населения региона). Отток русского населения из Средней Азии начался уже в первой половине 80-х гг. прошлого века и резко усилился после распада СССР. По сравнению с 1989 годом, к настоящему времени численность его в среднеазиатском регионе вследствие выезда в Россию и другие государства ближнего и дальнего зарубежья[25] сократилась почти в два раза. Так, с 1989-го по 2000 год в Россию из Средней Азии прибыло 1,5 млн иммигрантов, из которых более 90% составило русское (1 млн) и русскоязычное (0,4 млн) население.

На фоне высокого естественного прироста коренного населения сокращение численности русского и русскоязычного населения привело к тому, что во всех государствах региона (кроме Киргизии) его удельный вес снизился до нескольких процентов и оно перестало играть какую-либо роль в социально-экономической и общественно-политической жизни стран Средней Азии. Как отмечает О. Брусина, «русскоязычное население оказывается в социальном вакууме, фактически лишается гражданских прав и возможности влиять на положение в стране»[26].

Рассматривая миграционный потенциал населения Средней Азии, необходимо учесть три наиболее существенных момента:

— низкий уровень жизни населения региона;

— перенаселенность региона ввиду высокого естественного прироста «коренного» населения, следствием чего является переизбыток трудовых ресурсов и высокая конкуренция на рынке труда;

— широкое распространение националистических настроений среди местного населения, рост исламского радикализма и ксенофобии.

Клановый, этносословный характер традиционного центрально-азиатского социума, наличие, как отмечает С. А. Панарин, «сети недобровольных ассоциаций»[27],  куда русским и вообще «европейцам» вход заказан, по сути, не оставляет для последних выбора — «уезжать или остаться»[28].

Результатом таких социально-политических особенностей является продолжающийся исход из государств региона оставшегося русского и русскоязычного населения. Хотя к настоящему времени численность русских и русскоязычных граждан, проживающих в Узбекистане, составляет только около 65% от уровня 1989 года, в Туркмении и Киргизии — 55%, а в Таджикистане — менее 15%, общее их количество еще превышает 2,6 млн человек (из которых 1,65 млн проживает в Узбекистане).

Можно с высокой степенью уверенности утверждать, что снятие Российской Федерацией бюрократических ограничений на прием русских и русскоязычных иммигрантов может в течение ближайших 15—20 лет создать условия для переезда в Россию из Средней Азии до 2,0 млн наших соотечественников. Это совпадает с другими ранее данными оценками. Так,
Ж. А. Зайончковская оценивает реальный потенциал русских, проживающих в республиках Средней Азии, (без учета русскоязычных татар, украинцев, корейцев и др.), в 1,5 млн человек[29].  В этом случае ежегодный иммиграционный приток русского[30] населения из этого региона может составить 100–130 тыс человек в год.

Среди иммигрантов, официально прибывающих в Россию на постоянное жительство, в последние годы увеличился удельный вес представителей «коренных» народов центрально-азиатского региона, однако их социальная и пространственная мобильность остается еще очень низкой[31]. 

Несмотря на то что количество аборигенов Средней Азии, находящихся сегодня в России в качестве временных гастарбайтеров, варьирует, по данным разных экспертов, от 0,5 до 1 млн человек[32], на фоне общей численности коренного населения Средней Азии (40 млн человек) это значительно более низкий показатель, чем для этносов Закавказья.

Переселение на постоянное жительство в Россию для представителей коренных народов Средней Азии еще менее характерно. Так, по данным переписи 2002 года, за последние 14 лет численность наиболее многочисленного этноса Средней Азии, проживающего в России, — узбеков — не только не увеличилась, но, наоборот, сократилась на 4 тыс человек. До настоящего времени иммиграция узбеков и таджиков[33] в Россию носит почти исключительно характер временной трудовой миграции. Даже в случае создания режима, максимально благоприятствующего иммиграции на постоянное жительство в Россию коренного населения государств Средней Азии, его приток в ближайшие десятилетия вряд ли превысит 80—100 тыс человек в год (если только не произойдут события, способствующие его выталкиванию за пределы региона).

Казахстан

Накануне распада Советского Союза в Казахстане проживала наиболее многочисленная среди союзных республик (после Украины) русская община. Из 16,5 млн человек, проживавших в республике в 1989 году, русское и русскоязычное население составляло более 9,1 млн человек (56% общей численности). В столице республике, городе Алма-Ата, и в восьми областях северного, восточного и центрального Казахстана[34] русскоязычное население составляло абсолютное большинство[35]. 

В условиях, когда «коренное» население составляло менее 40% общей численности населения, а русские и русскоязычные — 56%, становление казахского национального государства могло состояться только при резком увеличении удельного веса титульной нации. Несмотря на стабильный рост естественного прироста (с 4,7 на 1000 жителей в 1999-м до 6,2 в 2003 году) и проводимую политику репатриации[36], единственной возможностью изменить этнический баланс могла стать только массовая эмиграция за пределы Казахстана русскоязычного населения. Трудно сказать, насколько централизованно проводилась в Казахстане политика вытеснения «некоренного» населения, но рост бытового национализма, негласно поощряемый властями всех уровней, привел к значительному оттоку за пределы республики русского и русскоязычного населения. Этому способствовал и глубокий экономический кризис начала 1990-х гг., поразивший в первую очередь отрасли, в которых почти исключительно было занято русскоязычное население.

Как и в государствах Центральной Азии, «европейское» население Казахстана не было «встроено» в социальные отношения, основанные на принципах этничности и родоплеменной солидарности[37].  В результате за неполных 15 лет Казахстан покинули почти 2 млн русских и 1,3 млн русскоязычных (немцев, украинцев, татар и др.) жителей республики. Около 60% эмигрантов (2 млн человек за период с 1989 года) переехали из Казахстана в Россию[38]. 

Таким образом, за 10 лет национальный состав населения Казахстана изменился коренным образом: из 15 млн человек, проживавших в республике в 1999 году, казахи составляли уже 53,4% населения, а русские и русскоязычные — только 40%[39]. К настоящему времени удельный вес русского и русскоязычного населения снизился до 38%.

Сегодня общая численность русского (4,1 млн) и русскоязычного (1,5 млн.) населения Казахстана составляет 5,6 млн человек. Во многих районах северного и восточного Казахстана оно продолжает составлять абсолютное большинство, и вряд ли все «некоренное» население в ближайшие десятилетия покинет республику. Некоторая стабилизация экономической ситуации в республике в последние годы и усложнение процедуры легализации иммигрантов в России снизили отток населения из Казахстана. К тому же в условиях относительно высоких темпов экономического роста (Казахстан занимает первое место после России по этому показателю) возросла потребность в квалифицированных кадрах, значительную часть которых составляет «некоренное» население. Поэтому правительство Казахстана скорректировало свою политику вытеснения «некоренного» населения, заменив ее политикой его привлечения.

Снижение эмиграционных настроений русскоязычного населения Казахстана фиксируют и результаты социологических опросов. Так, если в середине 1990-х гг. 45-47% опрошенных русскоязычных респондентов хотели бы уехать из Казахстана, а общее количество потенциальных мигрантов оценивалось в 1,5 млн человек[40],  то социологическое исследование, проведенное летом 2003 года в Восточно-Казахстанской области, показало, что только 25% русских желали бы уехать «куда-нибудь», в основном по социально-экономическим причинам[41]. (Правда, в объективности результатов последнего исследования, проведенного Ассоциацией демографов Казахстана при содействии Фонда Сорос-Казахстан, есть основания усомниться.)

Таким образом, связывая снижение «чемоданных» настроений нетитульного населения Казахстана с его приспособлением к существованию в новых политических и экономических условиях, эксперты не исключают возникновения новой волны эмиграции вследствие активизации внутренней миграции казахского населения из южных районов в северные, прежде всего — из сельской местности в города[42].

Анализ динамично меняющейся этнополитической и социально-экономической ситуации в Казахстане позволяет сегодня оценить эмиграционный потенциал русского и русскоязычного населения республики на ближайшие 10—15 лет в 1,5–2,0 млн человек. При этом до 20% эмигрантов (русско-немецкие и немецко-украинские семьи) имеют возможность переселиться в Германию. В таком случае иммиграция в Россию может варьироваться в довольно широких пределах — от 50 до 100 тыс человек в год, в зависимости от привлекательности нашей страны для соотечественников, проживающих в Казахстане, а также условий получения российского гражданства и возможностей обустройства возвращающихся русских и русскоязычного населения.

Потенциал казахского населения в отношении иммиграции в Россию слишком незначителен, чтобы принимать его в расчет при построении миграционных прогнозов: как и другие народы Средней Азии, казахи обладают очень низкой миграционной мобильностью[43], особенно за пределами своей этнической территории. Так, с 1989-го по 2002 год численность казахского населения России увеличилась всего на 19 тыс человек (с 636 до 655 тыс человек) или на 3%, что значительно ниже показателей естественного прироста. К тому же, благодаря высоким темпам экономического роста в последние годы Казахстан стал регионом, привлекательным для иммиграции населения более бедных среднеазиатских государств. Сегодня Казахстан уже «перехватывает» поток гастарбайтеров с юга и, если темпы экономического развития Казахстана будут выше российских, а присутствие транснационального бизнеса станет нарастать, тенденция к втягиванию трудовых ресурсов «со стороны» будет укрепляться. В результате нашим странам в ближайшем будущем предстоит конкурировать за трудовые ресурсы Средней Азии.

* * *

Таким образом, сравнительный анализ ситуации в странах СНГ и Балтии и динамики ее развития на среднесрочную перспективу дает основания определить совокупный демографический потенциал для иммиграции на постоянное жительство в Российскую Федерацию из этих государств на ближайшие 10-15 лет в 7,1—9,1 млн человек, из которых 4,4—5,2 млн[44] составит русское и русскоязычное население[45]. При самом благоприятном для России стечении обстоятельств максимальные значения ежегодной иммиграции на постоянное жительство в Российскую Федерацию из государств ближнего зарубежья составят в среднем 400—600 тыс человек в год, что только на 60-70% покроет естественную убыль населения России.

В действительности размер миграционного потенциала государств СНГ и Балтии, ориентированный на Россию, зависит не только от численности проживающего в ближнем зарубежье русского и русскоязычного населения и от демографического потенциала бывших союзных республик в целом, но в большей степени от того, насколько эффективной будет иммиграционная политика Российской Федерации, насколько привлекательной будет сама Россия для того, чтобы в ней жить и работать.

В приведенной ниже таблице нами рассмотрены возможные масштабы нетто-миграции государств ближнего и дальнего зарубежья с Россией на период до 2020 года. При этом и минимальный, и максимальный варианты прогноза нетто-миграции исходят из ситуации, когда Россия является привлекательной страной для иммигрантов и проводит политику, способствующую их привлечению на постоянное жительство.

Таблица 3.4.1
Эмиграционный потенциал государств снг и дальнего зарубежья, ориентированный на россию (в период до 2020 г.)

Государства дальнего зарубежья

Сегодня влияние на миграционную ситуацию (в первую очередь на трудовую миграцию) в РФ оказывают четыре страны дальнего зарубежья — Китай, Вьетнам, Корея и Афганистан.

Другие государства имеют иные каналы для эмиграции излишков трудовых ресурсов, и Россия пока не вписывается в эти схемы. Конечно, можно предположить, что традиционные экспортеры трудовых ресурсов (такие, как Филиппины, Бангладеш или Пакистан) переориентируют часть эмиграционных потоков на Российскую Федерацию, но разрыв в уровне жизни и размере заработной платы между Северной Америкой (США, Канада) и Европой, с одной стороны, и Российской Федерацией, с другой, сегодня настолько велик, что оснований для такого прогноза явно недостаточно.

Китай

Территориально Китай является ближайшим и наиболее многонаселенным соседом Российской Федерации: именно с Китайской Народной Республикой Россия имеет самую протяженную сухопутную границу. Без преувеличения можно сказать, что эмиграционный потенциал Китая безмерен. В определенной степени нам повезло, что граничащие с Россией районы Северо-Восточного Китая являются, по меркам Поднебесной, малонаселенной и малопригодной к заселению территорией и основной вектор китайской экспансии имеет южное направление[46].

В последние десятилетия наиболее мощный поток иммиграции из Китая был направлен в Северную Америку — США и Канаду. В 1990 году в США уже проживало 1,1 млн американцев китайского происхождения[47], в Канаде в 1996 г. — 860 тыс[48].  В 1992—2002 гг., только по официальным данным Службы иммиграции и натурализации, на постоянное жительство в США прибыло еще более 700 тыс жителей материкового Китая и Тайваня[49]. 

Сегодня наиболее реальная оценка численности граждан КНР, перманентно находящихся на территории России, составляет 400—500 тыс человек[50], основная часть которых пребывает здесь на временной основе. Для большинства китайцев Россия сегодня — это только место для заработка, для некоторых — «транзитная зона» по пути в «западный рай», но никак не место, где можно жить постоянно. Конечно, если 10% и более потенциальных китайских эмигрантов предпочтут Россию Америке, Европе или Индонезии, угроза «китаизации» малонаселенных пространств Сибири и Дальнего Востока может стать реальностью. Правда, пока, учитывая более высокие (чем в России) темпы роста экономики Китая и, как следствие, более быстрые темпы роста уровня жизни подданных Поднебесной, привлекательность нашей страны для китайских иммигрантов неуклонно снижается. (С этой точки зрения Россия заинтересована в процветающем и богатеющем Китае, так как любой крупный социальный катаклизм у нашего соседа спровоцирует такой выброс населения за пределы страны, что китайское «иммиграционное цунами» просто захлестнет близлежащие государства.)

В связи с этим есть основания полагать, что в настоящее время российские власти могут довольно эффективно регулировать китайскую иммиграцию в Россию (в том числе в рамках межправительственных соглашений с Китайской Народной Республикой). Прием на постоянное жительство в Россию от 30 до 50 тыс китайских иммигрантов в год при условии их дисперсного расселения к западу от Енисея не представлял бы угрозы российским национальным интересам и позволил в определенной степени смягчить экономические последствия отечественного демографического кризиса[51].

Вьетнам

Вьетнам является одним из наиболее динамично развивающихся государств Юго-Восточной Азии, не имеет общих границ с Российской Федерацией и не является конкурентом России ни в экономической, ни в политической сферах. Более того, являясь объектом этнической и геополитической экспансии своего северного соседа — Китая, Вьетнам может естественным образом рассматриваться как один из наиболее предпочтительных союзников России. С этой точки зрения иммиграция вьетнамцев в Россию не несет каких-либо этнополитических и геополитических угроз даже в отдаленной перспективе. Сегодня население Вьетнама составляет 83 млн человек и ежегодно увеличивается на 1,4%.

В отличие от китайской, вьетнамская иммиграция в Россию имеет совершенно иной генезис и, как следствие, логику развития. Сформировавшись на основе временных гастарбайтеров, завезенных в Российскую Федерацию еще во времена СССР (в 70—80-е гг. прошлого века), вьетнамская диаспора менее многочисленна и проживает в основном в Московском регионе и ряде крупных городов Европейской России. По разным экспертным оценкам, имеющим весьма приблизительный характер, общая численность вьетнамцев, одновременно находящихся на территории России, колеблется от 100 до 200 тыс человек.

Как и китайцы, вьетнамцы заняты преимущественно в сфере розничной торговли и общественного питания, составляя первым определенную конкуренцию. Как и китайцы, большинство вьетнамцев не рассматривают Россию в качестве постоянного места жительства, держатся замкнуто и рассчитывают со временем перебраться в более благополучные страны Запада, где у них весьма впечатляющая диаспора (свыше миллиона человек). К примеру, в 1992—2002 гг. вид на жительство в США получили почти 450 тыс вьетнамцев. За последние 15 лет несколько десятков тысяч вьетнамцев обосновались в странах Западной Европы, получив там статус беженцев и создав тем самым плацдарм для последующей более массовой иммиграции в этот благополучный регион[52]. 

Так же, как и Китайская Народная Республика, Вьетнам заинтересован в экспорте излишков своих трудовых ресурсов, что делает возможным заключение соответствующих межправительственных соглашений между Россией и СРВ. Поощрительная политика по отношению к вьетнамским гастарбайтерам и предоставление им возможности получения постоянного вида на жительство в Российской Федерации позволят обеспечить иммиграционный приток из Вьетнама на уровне 10–20 тыс человек в год. При этом, в отличие от китайцев, иммиграцию вьетнамцев (как и корейцев) на российский Дальний Восток следует не ограничивать, а поощрять.
(Известный антагонизм между этими этносами в определенной степени выгоден ослабленной российской государственности.)

Отдельно следует остановиться на возможности иммиграции в Россию с территории Корейского полуострова. Очевидно, что население Южной Кореи, имеющее значительно более высокий уровень жизни, чем большинство граждан Российской Федерации, не стремится поселиться на наших просторах.

Афганистан

В настоящее время Афганистан отделен от России территорией нескольких центрально-азиатских государств, являющихся ненадежным буфером на пути нелегальной миграции из этой разоренной нескончаемыми войнами страны. Как и в случае с вьетнамцами, афганская диаспора на территории Российской Федерации сформировалась всего несколько десятилетий назад, на излете существования Советского Союза. Распад СССР, ставший причиной последовательной смены политических режимов и нового витка гражданской войны в Афганистане, вызвал новую волну иммиграции в Россию. Имеющиеся оценки афганской диаспоры в России весьма противоречивы, так как большинство граждан Афганистана, находящихся в нашей стране, не имеют никакого правового статуса. (Статус беженца или временное убежище, предусмотренные российским законодательством, большинство из них получить не может, а других законных оснований находиться в России у афганцев, в большинстве своем не имеющих действительных документов, удостоверяющих личность, нет.)

Наиболее часто встречающаяся оценка численности афганцев, проживающих в Российской Федерации, составляет 100—150 тыс человек, из которых  2—3 осели в московском регионе, а остальные рассредоточены по крупным городам Европейской России (Санкт-Петербург, Краснодар, Саратов, Ростов-на-Дону, Волгоград), где расположены вузы, в которых в прошлом обучались афганские студенты. Что касается трудовой иммиграции, то она в последние годы сократилась и в 2004 году, по данным ФМС, составила немногим более 2,5 тыс человек.

То обстоятельство, что «костяк» афганской диаспоры на первых порах составили граждане Афганистана, направленные на учебу в военные и гражданские вузы бывшего СССР, определил многие характерные черты данной группы иностранцев[53]. Так, афганская диаспора в России отличается не только компактным характером расселения (преимущественно в Москве и Санкт-Петербурге), но и довольно неплохим уровнем образования, высокой степенью адаптации, социальной и профессиональной неоднородностью. Она неконфликтна, имеет низкий уровень криминализации[54]. Значительная часть афганцев, проживающих в Российской Федерации, занята — помимо розничной и мелкооптовой торговли — в производственных отраслях сферы обслуживания (мелкий ремонт различных изделий, ремонт автотранспорта и др.), а также в промышленности и на транспорте. Сложность легализации в Российской Федерации не позволяет большинству афганцев подняться по социальной лестнице и вынуждает оставаться в «теневом бизнесе».

Как и в отношении других иностранцев из государств дальнего зарубежья, подчиняющихся визовому порядку въезда в Российскую Федерацию, иммиграция афганцев в Россию проще поддается регулированию со стороны государства. Эмиграционный потенциал 30-миллионного Афганистана, являющегося одним из самых бедных государств мира и имеющего при этом один из наиболее высоких темпов естественного прироста населения (2,6% в год), составляет сегодня несколько миллионов человек. Степень направленности этого потенциала на Россию зависит от того, какая политика будет избрана в отношении уже проживающей у нас в стране на полулегальном положении афганской диаспоры. Естественно, что большая часть потенциальных афганских эмигрантов будет выбирать между соседними странами мусульманского мира, близкими в этнокультурном отношении (Пакистан, Иран) и государствами Западной Европы, где их никак не ждут и откровенно побаиваются. В то же время легализация в рамках иммиграционной амнистии большей части афганской диаспоры России позволит обеспечить ежегодный приток из Афганистана (по каналу «воссоединение семей») до 10 тыс человек в год в ближайшие пять лет и до 20—30 тыс человек в год в последующий период[55]. 

Необходимо отметить, что легализация афганцев, проживающих в России, значительно увеличит их пространственную и социальную мобильность, что позволит включить их в механизм социокультурной переработки.

КНДР

Граждане КНДР, в течение нескольких десятилетий работающие на российском Дальнем Востоке под присмотром своих «компетентных органов», пока не свободны в выборе места жительства. В то же время политические изменения на Корейском полуострове и объединение двух Корей исторически предопределены. Для некоторой части корейцев откроется окно возможностей по эмиграции в Россию[56], где с XIX века существует довольно многочисленная и в значительной степени ассимилированная корейская диаспора.

Уже сейчас среди стран дальнего зарубежья Корея занимает третье место (после Китая и Вьетнама) по трудовой иммиграции. По данным ФМС, в 2004 году она дала России около 15 тыс человек.

Как и вьетнамцы, корейцы могут стать альтернативой китайской иммиграции на Дальнем Востоке России и более легко встроиться в этносоциальную структуру российского общества. Оценить реальные масштабы корейской иммиграции в Россию в случае реализации описанного сценария в настоящее время весьма затруднительно, но уже сегодня изменение государственной политики России по отношению к вопросу предоставления политического убежища гражданам КНДР может обеспечить небольшой «ручеек» (первоначально несколько сот человек в год) корейской иммиграции в страну. В дальнейшем это не только позволит привлечь в Россию на постоянное жительство значительное количество корейцев, но и будет способствовать формированию пророссийского лобби в объединенной Корее, куда неизбежно возвратится часть бывших политэмигрантов.

Выходцы из других государств дальнего зарубежья, мигрирующие в Россию на временной или постоянной основе, не представляют собой сколько-нибудь сформировавшихся этнических диаспор и представлены в незначительном количестве — от нескольких десятков до нескольких сот человек[57].  Если не рассматривать турецких или болгарских строителей, приезжающих с целью заработать деньги и возвратиться домой по окончании контракта, а также других иностранцев, находящихся в стране только в качестве гастарбайтеров, то иммигранты из-за пределов СНГ представлены почти исключительно выходцами из бедных государств Азии и Африки, «застрявшими» в России на пути в «западный рай». Общая численность их в России не превышает нескольких тысяч человек, большинство из которых тщетно пытается легализоваться через получение статуса беженца.

В плане глобальных миграционных перемещений весь мир уже давно поделен между странами-донорами и странами-реципиентами. Иммигранты из развивающихся стран едут в государства, с которыми их связывает историческое прошлое (часто колониальное прошлое), устойчивые торговые, экономические и культурные связи. Они едут в государства, где уже существуют крупные этнические диаспоры, с помощью которых вновь прибывший может найти работу, снять жилье, легализоваться — в общем, выжить в чужой, незнакомой среде. Именно поэтому пакистанцы, индийцы и жители Вест-Индии предпочитают эмигрировать в Британию, арабы Магриба — во Францию, суринамцы — в Нидерланды, турки — в Германию, мексиканцы, филиппинцы и вьетнамцы — в США. Специализация стран-доноров и стран-реципиентов существует и там, где никаких устойчивых контактов ранее не было. Так, среди государств Северной Европы, имеющих весьма либеральное законодательство в отношении предоставления вида на жительство разного рода беженцам, сложилось определенное «разделение труда». В 90-е гг. прошлого века курды и боснийцы предпочитали Швецию, ланкийцы и вьетнамцы — Норвегию, иракцы — Данию, сомалийцы — Финляндию. Конечно, такая специализация довольно условна и неустойчива во времени, но она свидетельствует о том, что сегодня иммиграция в мировом масштабе не является спонтанным процессом, но подчиняется достаточно сложным и в то же время четким закономерностям: люди едут оттуда, «где плохо», туда, «где хорошо», внимательно отслеживая малейшие нюансы иммиграционной политики стран-реципиентов.

Чтобы вступить в борьбу за передел глобальных миграционных потоков, России необходимо, как минимум, повысить свою привлекательность в глазах потенциальных иммигрантов, а это возможно только через повышение уровня и качества жизни населения страны в целом. Пока же Российская Федерация может рассчитывать на привлечение иммигрантов только из тех государств, которые либо (а) имеют устойчивые социально-экономические связи с Российской Федерацией, либо (б) до настоящего времени не вовлечены в общемировые миграционные процессы. При этом уровень жизни в этих государствах должен быть ниже, чем в России, а население должно располагать достаточным потенциалом адаптации к новым условиям. (Степень миграционной мобильности здесь не рассматривается — загрузят в самолет и привезут, лишь бы на новом месте смогли адаптироваться…)

Кроме уже рассмотренных государств (Китай, Вьетнам, Афганистан и Северная Корея), указанным выше условиям отвечает не так много стран дальнего зарубежья. К числу наиболее перспективных (с точки зрения организации временной трудовой миграции в Россию, с последующим закреплением на постоянной основе) могут быть отнесены такие страны, как Монголия, Иран и Эфиопия, до настоящего времени лишь в незначительной степени вовлеченные в процессы международной миграции населения.

Монголия

Монголия в настоящее время практически не задействована в глобальных миграционных процессах в силу своего изолированного географического положения и незначительной численности населения: несмотря на довольно высокие показатели естественного прироста (1,4% в год), ее население составляет всего 2,8 млн человек (при плотности населения менее
2 чел/кв. км). Как и другие гомеостатичные этносы Степного суперэтноса (казахи, киргизы, уйгуры, буряты, тувинцы и др.), монголы отличаются низкой миграционной мобильностью и низкой степенью адаптации в новых условиях. Учитывая исторически отрицательную комплементарность степняков и китайцев, население Монголии при определенных условиях может рассматриваться как иммиграционный ресурс России, однако его размеры будут незначительными — до 10—15 тыс человек в год в течение ближайших 15—20 лет.

Иран

Иран является крупным и динамично развивающимся (во всех отношениях) государством Среднего Востока. У страны есть все основания в ближайшие десятилетия претендовать на роль регионального лидера. Иран обладает большим демографическим потенциалом: его 68-миллионное население ежегодно увеличивается за счет естественного прироста более чем на 0,5 млн. Быстрый рост населения создает предпосылки для массовой трудовой миграции иранцев за пределы страны. По ряду причин этноконфессионального и политического характера иранская иммиграция в страны Залива и в США ограничена. Конечно, большинство потенциальных эмигрантов из Ирана примет Европа, где исторически находила приют иранская
оппозиция и где сегодня существуют довольно многочисленные иранские общины. Однако в случае обострения внутриполитической ситуации в стране и роста внешнеполитической напряженности количество желающих покинуть Иран возрастет. В этих условиях, несмотря на почти полное отсутствие в настоящее время иранской диаспоры в Российской Федерации, часть миграционного потока может быть направлена и в пределы нашей страны.

Эфиопия

Демографические ресурсы африканских государств в настоящее время задействованы в России в наименьшей степени. Основным направлением для эмиграции из стран Африки является Западная Европа. При этом жители бывших французских колоний выбирают в качестве своего нового места жительства Францию, для граждан государств Британского Содружества предпочтительнее иммиграция в Великобританию и т. д. В государствах Западной Европы уже сформировались общины выходцев с африканского континента, и рассчитывать, что нигерийцы, сенегальцы или конголезцы предпочтут переезду в Европу эмиграцию в Россию, безосновательно. Единственной страной Африки, не имеющей колониального прошлого и потому не располагающей «своим» государством-реципиентом, является Эфиопия. Более того, культурная и религиозная традиция большинства населения Абиссинии коренным образом отличается от других стран африканского континента. Являясь одним из наиболее бедных государств мира, 71-миллионная Эфиопия имеет очень высокий естественный прирост населения (3% в год), что делает эту страну крупным и быстро возобновляемым источником демографических ресурсов на длительный период. (По прогнозам, в 2025 году численность населения Эфиопии достигнет 118 млн. человек[58].) По причине крайне низкого уровня жизни населения масштабы временной трудовой миграции из этой страны в Россию легко регулируются (почти 100% населения Эфиопии не в состоянии приобрести билет на самолет до Москвы), и Россия сможет получать столько иммигрантов (как временных, так и постоянных) из этой страны, сколько сочтет нужным.

Предполагать, что жители трудоизбыточных государств Азии (таких, как Филиппины, Индия, Пакистан), уже проторившие дорогу на Запад, в обозримом будущем в массовом порядке предпочтут Россию США и Европе и будут пытаться остаться здесь на постоянное жительство, не приходится. Конечно, случаи бывают разные: учеба—женитьба—работа—«новая родина»—такой алгоритм всегда был и будет исключением из общего правила, и в интересах российского государства поощрять натурализацию соответствующей категории иммигрантов[59]. Однако не стоит надеяться, что в рамках политики «поддержания этнического разнообразия» Российская Федерация может рассчитывать на значительный приток иммигрантов из государств дальнего зарубежья.

Таким образом, в случае проведения активной иммиграционной политики приток переселенцев в Россию из государств дальнего зарубежья может составить в ближайшие 15—20 лет в среднем 60—100 тысяч человек в год.[60] Заключение же со странами дальнего зарубежья межгосударственных соглашений о приеме временных трудовых мигрантов поможет увеличить количество иммигрантов, часть из которых, не исключено, также осядет в России. Основным же фактором, лимитирующим прибытие в Российскую Федерацию иноэтничных иммигрантов, будет являться возможность и способность государства интегрировать их в российское общество.

При этом процесс СК-переработки иммигрантов, прибывающих из-за пределов СНГ и Балтии, значительно более сложен и длителен, чем в отношении граждан государств ближнего зарубежья. Данное обстоятельство ограничивает возможность увеличения численности иммигрантов из какой-либо одной страны (или группы стран), поскольку массовое привлечение китайцев или представителей другой многочисленной этнической группы при их компактном расселении способно спровоцировать рост межнациональной напряженности и конфликты с местным населением.

Посему увеличения этнического многообразия входящего миграционного потока наиболее актуально именно в отношении привлечения иммигрантов из государств Азии и Африки. Одним из вариантов решения этой задачи может стать более широкое использование канала учебной иммиграции. Для жителей большинства развивающихся государств получение высшего профессионального образования является недоступной роскошью. Финансирование российским государством и неправительственными организациями (фондами) программы обучения иностранных студентов вкупе с тщательным отбором иностранцев может стать эффективным рычагом осуществления политики этнического разнообразия в отношении иммиграции в Россию из государств дальнего зарубежья.

Приведенный в таблице 3.4.1 прогноз возможного миграционного притока в Российскую Федерацию из государств СНГ и дальнего зарубежья охватывает ближайшие 10—15 лет. За рамками этого временного периода перспективы иммиграции в Россию будут зависеть не только от параметров социально-экономического положения нашей страны, определяющих ее привлекательность для потенциальных мигрантов, но и от результатов демографического развития основных регионов-доноров за указанный период. Прогнозы демографического развития свидетельствуют о значительном изменении количественных и качественных показателей, характеризующих население государств, активно участвующих сегодня в миграционном обмене с Российской Федерацией.

К 2020 году ориентированный сегодня на Россию миграционный потенциал государств СНГ будет почти полностью исчерпан. Максимум, на который сможет рассчитывать наша страна после этого временн?го рубежа, — ежегодный приток в размере 260—400 тыс человек, две трети которых составят жители государств Средней Азии. По всем прогнозам такие параметры иммиграции не смогут компенсировать сокращение численности населения Российской Федерации, обусловленное отрицательным естественным приростом. В этом случае сохранение параметров замещающей иммиграции возможно только при увеличении во входящем потоке удельного веса граждан государств дальнего зарубежья.

Конечно, самым простым решением демографических проблем России является, на первый взгляд, массовое привлечение китайцев. Однако
демографический потенциал России и Китая настолько различен (численность населения Китая уже сегодня почти в 10 раз превышает численность населения Российской Федерации), что неконтролируемая китайская иммиграция в Россию может иметь для нашей страны самые непредсказуемые геополитические последствия.

В то же время — и это очевидно — полностью «закрыть» страну для китайской иммиграции невозможно по причинам экономического характера. Единственный возможный вариант решения «китайского вопроса» лежит в плоскости регулируемой иммиграции с последующим дисперсным расселением иммигрантов за пределами приграничных (с Китаем) территорий. Политика привлечения иммигрантов из Китая (особенно на постоянное жительство) должна строиться по «остаточному принципу»: там, где можно заменить китайцев иммигрантами из других стран, необходимо это делать.

Максимально допустимый уровень китайской иммиграции в Россию в период после 2020 года, с учетом указанных выше условий расселения, можно оценить в 150 тыс человек в год (около 0,1% населения Российской Федерации)[61].

Ограничение масштабов китайской иммиграции в Россию наряду с исчерпанием миграционного потенциала стран СНГ ставит задачу поиска новых государств-доноров для покрытия дефицита населения и трудовых ресурсов Российской Федерации в период после 2020 года. Как уже отмечалось, перечень таких государств-доноров в настоящее время невелик и может быть расширен только в случае успешного социально-экономического развития Российской Федерации на фоне экономической стагнации государств, традиционно импортирующих иностранную рабочую силу. При любом варианте развития демографической ситуации в России и странах СНГ можно уверенно сказать, что к 2020 году основные государства-доноры для замещающей иммиграции будут находиться уже за пределами бывшего СССР. К этому времени на всем пространстве ближнего зарубежья останется единственный регион, обладающий значительным миграционным потенциалом, — Средняя Азия. Всего же на страны СНГ после 2020 года будет приходиться менее 40% миграционного прироста России, остальное можно будет получить только из государств дальнего зарубежья.

Заключение

Сегодня, пока в государствах СНГ проживает многочисленная русская и русскоязычная диаспора, а социокультурная дистанция между россиянами и коренным населением бывших советских республик достаточно невелика, Россия может использовать миграционный потенциал ближнего зарубежья. При грамотной иммиграционной политике в течение ближайших
10—15 лет в страну может переселиться от 7 до 9 млн человек, владеющих русским языком и легко адаптирующихся в российской социокультурной среде. Это в значительной степени компенсирует демографические потери Российской Федерации в ближайшее десятилетие.

Однако через 10—15 лет миграционный поток в Россию из государств СНГ и Балтии иссякнет. Население Средней Азии, выпав из орбиты культурного влияния России, станет для нас таким же чужим, как и население других мусульманских стран дальнего зарубежья. Да и миграционный потенциал среднеазиатского региона не сможет компенсировать отрицательный естественный прирост населения России более чем на треть. Поиск источников восполнения наших демографических потерь неизбежно поставит вопрос о возможности массовой иммиграции населения из государств дальнего зарубежья, первым кандидатом среди которых будет полуторамиллиардный Китай.

Тогда-то и необходимо будет принять важнейшее геополитическое решение: либо Россия отказывается (точнее — пытается отказаться) от проведения активной иммиграционной политики, направленной на привлечение в страну необходимого количества иммигрантов (от 700 тыс до 1,2 млн в год), либо широко открывает двери для всех желающих к нам приехать, пытаясь восстановить численность своего населения и его трудовой потенциал.

В первом случае Россию ждет неминуемая деградация, сначала в экономике и социальной сфере, поскольку некому будет населять необъятные просторы Родины, зарабатывать на пенсии старикам и выполнять государственные повинности, а затем и в государственном управлении. В результате Российская Федерация, как слабое во всех отношениях государство, ужмется до
размеров Московского царства времен Ивана Грозного, растеряв пустынные окраины и полностью выпав из мирового исторического процесса.

В случае масштабной иммиграции иностранцев, имеющих совершенно отличные от российских стереотипы поведения и ментальность, Россия также рискует оказаться местом обитания людей, не заинтересованных в сохранении ее как политической и культурно-исторической идентичности, и перестать быть единым и независимым государством.

Единственное спасительное решение в данной ситуации — правильно определить масштабы и направления привлечения иммигрантов, создать адекватный механизм их социокультурной переработки.

Вставка 3.4.1

Миграционная политика и Единое экономическое пространство (ЕЭП)

В демографическом смысле все четыре страны, ведущие переговоры о создании ЕЭП, в стратегической перспективе являются странами-реципиентами.

Казахстан с 2004 года имеет положительное сальдо миграции. С учетом темпов роста экономики республики и плотности населения (которая гораздо ниже российской и уж тем более среднеазиатской), дефицита рабочей силы, а также с учетом показателей естественного прироста (хотя общий коэффициент рождаемости и смертности гораздо лучше, чем у трех славянских республик, суммарный коэффициент рождаемости — 1,8 — не позволяет предположить в будущем естественный прирост) Казахстан в долгосрочной перспективе будет иметь положительное сальдо миграции. Да, в обмене с РФ Казахстан скорее всего будет больше отдавать, но это не будет масштабный поток, решающий, хотя бы частично, российскую проблему депопуляции. Восполнять население Казахстан будет в т.ч. за счет проводимой правительством программы репатриации.

Белоруссия устойчиво имеет с Россией положительное сальдо миграции. Это единственная страна ближнего зарубежья, которая в постсоветские годы оттягивала у России ее население. Низкие показатели естественного прироста и гарантии определенной стабильности по-прежнему будут способствовать положительному сальдо миграции этой республики. Максимум, на что может рассчитывать Москва в демографическом обмене с этой республикой, — это нулевое сальдо.

Украина имеет отрицательное сальдо миграции с 1994 года. До этого десятилетиями сохраняла положительное сальдо и, несмотря на массовый оргнабор, осуществляемый советским государством на Украине для освоения Сибири, Дальнего Востока и Средней Азии, встречный «дикий» переселенческий поток в Украину перекрывал плановый отток. Украине, с ее климатическими условиями, судьбой уготовано оттягивать население у России. Когда Украина восстановит положительное сальдо миграции — вопрос лишь времени[62]. И именно Россия может стать основным демографическим донором Украины.

Россия имеет положительное сальдо миграции с начала 70-х. Данный факт — свидетельство завершения многовекового колонизационного процесса. Поэтому в любой перспективе — кратко-, средне-, долгосрочной — Россия будет страной принимающей. И то что она будет отдавать в западном направлении — Европа, США, Израиль, Белоруссия и даже Украина — будет компенсировано со стороны Юга и Востока.

Таблица сравнения четырех стран по различным показателям

Таким образом, расчеты Москвы на втягивание (употребление) комплементарного населения ближнего зарубежья, что касается самого ближнего и самого желанного — населения перечисленных республик, — не оправданны.

Собственно, речь идет о том, о чем столько лет говорит Ж. А.Зайончковская, утверждая, что скоро придется брать мигрантов не откуда захотим, а откуда позволят взять. Нам достанутся «крошки с барского стола» глобального перераспределения демографического и трудового ресурса, контроль которого будет осуществляться в мировом масштабе так же, как и контроль над рынками углеводородов, урана или алмазов.

Планировать демографический баланс и емкость рынка труда необходимо с учетом двух контуров, во-первых, в рамках ЕЭП; во-вторых, с выходом за рамки ЕЭП, включая в круг анализа потенциальных доноров.

Четыре принципа совместного управления демографическим и трудовым балансом

1. Заключение международных договоров со странами донорами. Реализация соглашений, по которым льготы и преференции предоставляются тем странам, которые заранее формируют контингенты переселенцев и гастарбайтеров, согласно критериям, передаваемым им страной-реципиентом (лучше — общие критерии стран ЕЭП).

2. Укрепление общей границы. Пограничный контроль перемещается на границы ЕЭП, где качественно улучшается объединенными усилиями стран-участниц ЕЭП. (Для России, в частности, это означает отказ от бессмысленной работы по укреплению новых государственных границ, там где никогда у нее их не было — советских административных границ с Белоруссией, Украиной и Казахстаном. Тем более что средств на оборудование этих границ у России нет[63]).

3. Повышение пространственной мобильности населения в рамках ЕЭП (по факту усиление процессов циркуляции человеческого ресурса к всеобщей выгоде).

4. Перенесение работ по интеграции и социализации иммигрантов на местный уровень, обеспечив МСУ соответственными полномочиями, ресурсами и кадрами.