Пред- и пост-соборные тезисы

Используя термин экклесия, как определяющее понятие для собрания верующих, Новый Завет на самом деле не сообщает нам ничего нового в греко-римском смысле о природе

Когда в начале прошлого столетии спросили у великого богослова Карла Барта, какая богословская тема станет ключевой в XX столетии, он, не задумываясь, ответил – Дух Святой. Сегодня, ретроспективно, мы с уверенностью можем сказать, что его богословская интуиция не подвела его. Я не могу и не хочу сравнивать себя с великим Карлом Бартом, но если вы спросите меня, какая богословская тема станет ключевой в XXI столетии, то я тоже долго не думая скажу – Церковь. На мой взгляд, в нашем понимании церкви мы достигли некоего эпистемологического тупика. То есть, когда нынешние формы церкви уже не несут в себе никакого смысла, а новые предлагаемые формы церкви пока не представляют для нас смысла. Это некое пограничное состояние, когда мы не хотим возвращаться в прошлое, но еще не видим ясно будущее. Слова Ханса У. фон Бальтазара о понимании церкви самой себя в мире здесь очень актуальны: 

Как же должна церковь понимать самое себя? Может ли она вообще себя понять? Или же она должна – как раз самим актом понимания себя – отказаться от ограничительного самопонимания? Или даже более – должна усугублять противоречие? Чем меньше она отождествляет себя с миром, чем больше она становится самой собой, тем более открытой, незащищённой и неограниченной от мира предстает? Возможно ли помыслить такой парадокс, а тем более воплотить своей жизнью? Не только возможно, но – необходимо".[1]

Церковь — это эсхатологическая община Нового Завета, община рожденная Духом Святым в день Пятидесятницы. Как Тора стала определяющей для идентичности народа Завета в ветхозаветные времена, так Дух Святой станет определяющим идентичность новой эсхатологической общины Завета. Церковь это община: объединенная единой целью – распространения Радостной Вести о господстве Христа, едиными убеждениями – Иисус Христос Господь, и лояльностью Иисусу Христу как Господу.

"Церковь призвана и уполномочена в Духе своим Господом быть Его свидетелем и свидетелем Его Евангелия, благой вести об эсхатологическом владычестве Бога, которое началось в Иисусе Христе".[2]

Однако, сказав такие богословски верные и одновременно высокопарные слова о Церкви, хочется в тоже самое время сказать, о том, что мне больше нравится мыслить Церковь не категориями вселенской или поместной церкви, как это все время звучало на Соборе, а скорее категорией реальной церкви. "Реальная церковь – это не священное, вечное, промежуточное существо, парящее где-то между Богом и человеком. Напротив, реальная церковь – это церковь Божья из людей в мире и для мира".[3]

Когда экклесия является церковью?

Используя термин экклесия, как определяющее понятие для собрания верующих, Новый Завет на самом деле не сообщает нам ничего нового в греко-римском смысле о природе, предназначении, и миссии церкви в мире. Новозаветные авторы использовали понятие "экклесия" обозначающее новообразованную общину Завета, состоящую как из иудеев так и из язычников, а посему и отличающуюся от синагоги, на мой взгляд, по двум причинам. Первая, из-за его использования в Септуагинте (греческом переводе Ветхого Завета), где этот термин используется около сто раз, с квалифицирующим добавлением "Божья" как община или собрание Бога, а не как в его изначальном значении "созванное мирское собрание".[4]

"Экклесия – это собирание Богом избранного стада вокруг Себя как своего центра. Поэтому в Септуагинте "экклесия" становится религиозно-культовым понятием, которое все больше понимается в эсхатологическом смысле: экклесия – истинная община Бога конца времен…ранняя община переняла для себя обозначение экклесия, сознательно подчеркнув свое притязание быть истинным собранием Божьим, истинной общиной Божьей, истинным народом Божьим конца времен".[5]

Вторая причина, как мне думается, почему новозаветные  авторы заимствовали понятие экклесия связанно с тем, что это термин лучшим образом определяет причину или повод собрания людей: общие убеждения, общая цель, и общая лояльность или преданность кому-то или чему-то. В новообразованной общине, собрании верующих в Иисуса Христа были общие убеждения в том, что Иисус Христос есть Господь господствующих – Dominus dominorum. Миссией этой эсхатологической общины была одна общая цель – проповедь Евангелия всем народам, что Иисус Христом есть Спаситель мира и каждого отдельного человека. И последнее, община последних времен, для которой Иисус Христос и никто другой, является Господом и Спасителем, которая послана в мир для благовествования нового пути и новой жизни должна оставаться верной и преданной одному Христу, как Господу и Спасителю.

Однако, то, что способствует нашему лучшему пониманию природы, предназначения, и миссии церкви в мире это метафоры или экклесиологические образы, которые используют новозаветные автор для определения смысла, и значения церкви и ее миссии. К примеру, такие метафоры церкви как: тело Христово, невеста Христова, храм, построенный из живых камней, народ Божий и др., помогают нам лучше понять и осмыслить предназначение и миссию Церкви в мире. Более того, эти экклесиологические метафоры нуждаются в новом осмыслении и переосмыслении каждым поколением Церкви.

Говоря о переосмыслении мы, так или иначе, затрагиваем вопросы формы и содержания Церкви. Что важнее форма или содержание, или что определяет что, форма содержание или содержание форму? Мы прекрасно понимаем, что не может быть ни форма без содержания, ни содержания без формы, но рассматривать их нужно в их единстве. Ведь содержание без формы лишено осязаемых очертаний, и поэтому остается чем-то абстрактным и эфемерным. Форма без содержания тоже всего лишь иллюзия.  Посему говоря о новых формах современной экклесии, мы должны по новому осмыслить библейское и богословское содержании, которое должно стать формирующим для новых форм современной Церкви. И здесь на память приходят слова Викентия Лиринского (V век), который говорил: "учи тому, чему тебя научили, и, говоря ново, не скажи нового". Другими словами говоря, как мы можем сегодня говорить о Церкви по новому, говорить о ее послании миру по новому, при этом, не добавляя ничего нового, а всего лишь облекать старые истины в новые языковые формы?

Здесь я только приведу кратко три важных направления, в которых есть острая необходимость переосмыслить, что означает сегодня для церкви оставаться Церковью при возможной перемене формы и верности библейскому содержанию. Для того чтобы экклесия была аутентичной церковью, необходимы мыслить в трех направлениях: церковь должна по новому научится удерживать диалектические противоположности своей природы; культивировать в себе инклюсивное мышление; и формировать мышление нераздельности миссии и церкви, и богословской опасности полного отождествления царствия и церкви.

1. Удерживание диалектических противоположностей

Церковь, одновременно, и собрание святых, и толпа кающихся грешников – congregatio sanctorum, congregatio pecсatorum. Церковь это собрание совершенно несовершенных людей, или несовершенно совершенных. От перемены слагаемых смысл существенно не меняется. Мы обязаны тяготеть к совершенству глубоко осознавая свою не совершенность. Мы должны призывать человека к постоянству, верности, сострадательности и жертвенности при этом, осознавая всю изменчивость, неверность, эгоистичность и жестокость человеческую. Церковь не только призвана к выявлению в человеке образа и подобия Божия, к раскрытию его дарований и талантов, но еще и служению человеку в его падшести и греховности. Неспособность удерживать эти две составные чревата существенными перегибами. Если церковь, будучи в мире, воспринимает себя только как собрание святых или избранных, этакий институт морали, а не место надежды, то это способствует искривленному представлению не только мира, и человека, но и себя самой и своей миссии. Моралистическое восприятие себя в мире для церкви чревато тем, что она "перестает собой охватывать и грешников, и что наиболее трагично, создается впечатление, будто некоторые ее члены грешниками не являются".[6] Более того она забывает что человек одновременно является как падшим, так и носителем образа и подобия Божия, и именно такому человеку она призвана служить и являть Бога.

Она также склонна забывать, что она призвана не спасать мир, это прерогатива Бога, а всего лишь в смирении являть Бога миру. Мир это не что-то отвергнутое Богом, это место где Бог действует, спасая человека от самого себя.  Для меня самый серьезный экклезиологический вызов для церкви это удерживать эти две диалектических противоположности через диалектический диалог. Да церковь не от мира, но она призвана быть в мире и для мира. 

2. Инклюсивное мышление

Чтобы церковь была церковью в ее подлинном смысле, тогда рядом сидящий с вами в церкви должен вызывать у вас чувство дискомфорта. Это экклесиологическое предусловие для церкви быть Церковью. Если этого нет, то возможность для культивирования инклюсивного мышления сводится к нулю и церковь становиться экклесией единомышленников и ничего более. Инклюсивное мышление направленно не на развитие критериев для исключения, а развитие способности вмещения инаковости. Инклюзивное мышление направляет свои усилия не на достижение однообразия, а способствует взаимодействию разнообразия в Теле Христовом. Мы должны приходить в церковь и участвовать в таинствах не с мыслью кого следует исключить из этого избранного Богом сообщества людей, но с мыслью, кого мы способны вместить в этом собрании людей, вместить инаковость брата и сестры. Тогда наши усилия направлены не на то, как другого сделать подобным себе, но как другого принять так, как Христос принял меня. Тогда все богослужение нацелено не на духовное соперничество "кто духовнее" а на почитание другого выше себя. Подлинная духовность смотрит на не другого, с целью поменять его/ее, а заглядывает внутрь себя ради преобразования себя и подражания во всем Христу.

3. Церковь, Миссия, Царствие

Церковь это всего лишь средство, инструмент, Божьей миссии о владычестве Бога и его присутствии (Царствие Божье) в этом мире. Его владычество и присутствие вечно и выходит далеко за пределы Церкви.

"Экклесия, по сути, является современной и преходящей по отношению к будущему, а Царствие, хотя и вторгается в современность, но является принципиально будущим. Экклесия – паломничество сквозь эсхатологическое промежуточное время, это временное состояние. А Царство – прежде всего абсолютное владычество в конце всех времен окончательное состояние. Экклесия объемлет грешных и праведных, Царство – владычество Божье для праведных и святых".[7]

Церковь не только ограничена временем и пространством, но еще и призвана жить и являть во времени эсхатологическую напряженность между "уже" и "еще нет". Христос своей миссией Царствия Божия провозглашал владычество Бога и его присутствие среди Своего народа. Поскольку Церковь является продолжателем миссия Христа, есть великая богословская опасность, что церковь, верша свою миссию в промежуточном времени, между началом конца и самим концом конца (последние дни), будет впадать в искушения уравнивать или отождествлять себя с Царствием. "Ведь владычество Божье, по смыслу Нового Завета, является охватывающим весь мир окончательным Царством конца времен. И нет никакой преемственности, как если бы можно было сказать: Царство Божье возникает из-за Церкви".[8] Подобно этому, можно сказать и о соотношении миссии Божьей (Missio Dei) и Церкви. Миссия Божья существует не потому что существует Церковь, а наоборот Церковь появилась в результате миссии Божьей. Божья миссия предшествовала Церкви, но Церковь не мыслима без Божьей миссии.

Missio Dei – это забота Бога о мире в целом. Она распространяется на всех людей и затрагивает все аспекты человеческого существования. Это обращение Бога к миру в плане творения, заботы, искупления и свершения. Missio Dei вершится не исключительно в Церкви и через Церковь, но в каждодневной истории человечества. Божья миссия о владычестве и присутствии Бога в мире превосходит миссию Церкви. Мissio Dei – это всеобъемлющее действие Бога, которое включает в себя мир, в котором Церковь имеет привилегию принимать участие.[9] Миссия рассматривается как движение Бога к миру; Церковь является инструментом этой миссии. Миссия Церкви это не отдельная деятельность Церкви, а ее сущность. То есть, как уже было отмечено выше, миссия существует не потому, что существует Церковь, а потому, что существует Божья миссия, существует Церковь. Об этом красноречиво выразил Ю. Мольтман: "Не Церковь имеет миссию спасения в мире, но миссия спасения Сына и Духа чрез Отца включает в себя Церковь". Таким образом, участие Церкви в миссии есть участие в движении Божьей любви к людям. Первостепенной целью missiones ecclesiae (миссионерская деятельность Церкви) является не планирование новых церквей или спасение душ, а скорее missio Dei состоит из представления Бога в мире и противопоставления Его миру, указывая на Бога, Его владычества и присутствия через присутствие и миссию Церкви в мире.

Третий собор явно и четко показал о необходимости богословского исследования, осмысления и переосмысления вопроса о сущности, содержании, форме Церкви как в ее исконном, так и современном значении. То, что казалось столь очевидным, оказалось всего лишь кажущейся очевидностью. Именно вопрос Церкви и ее соотношения с Царствием, и неразрывности с Божьей миссией нуждается в свежем и новом взгляде основанном на временем проверенной Божьей истине открытой в Писаниях и явленной в Христе, нашем Господе и Спасителе!